— А река стала еще шире, — заметил Джебе, сидящий на носу лодки. — Причем значительно.

— Чем ближе к тому месту, где река впадает в море, тем река полноводнее, — лениво ответил ему Голд, подставивший лицо солнцу. — Это не я придумал, это законы природы. Мир тут вывихнутый, но законы природы те же.

— Жалко, что людские законы другие, — подала голос Милена, сидящая в соседней лодке.

— Даже смерть ее не изменила, — усмехнулась Настя, она тоже была в одной лодке со мной. — Как была пацифисткой — так ей и осталась, стреляй в нее, не стреляй. Вот что за человек?

Милена, естественно, знала все — и то, откуда мы все ее знаем, и как она погибла. Только про Окуня мы ей рассказывать ничего не стали — зачем? Лишнее это.

И, следует заметить, что она одобрила все свои действия, даже те, которые привели ее к смерти, чем вызвала у Насти неподдельный хохот, да и не у нее одной. «Волчата» за последнее время порядком заматерели и сами мысли о том, что можно посочувствовать врагу или попробовать решить вопрос миром с тем, кто наставил на тебя оружие, вызывали только смех.

Меня же больше всего опечалило подтверждение моей догадки о том, что вместе с памятью о прожитом и набранными характеристиками при смерти человека теряются и приобретенные магические умения. Одним магом у нас стало меньше — и это плохо.

Впрочем — в одном месте убывает, в другом прибывает. Да, Милена выбыла из числа магов, но на ее место пришли сразу трое новых чародеев. Ну, чародеев — это сказано громко и вообще не слишком хорошо отражает суть вновь прибывших, но я это слово услышал от Викентия, который очень быстро стал в группе своим, обретя братскую поддержку в лице Профа и Германа, и оно мне понравилось. «Маг» — слово хорошее, но больно заезженное. А вот «чародей» — звучит красиво.

Откуда эти трое взялись? Я их получил в дар от Салеха, при этом надо сказать, что этот подарок не слишком просто мне достался. Впрочем, тут особый разговор, тут надо быть последовательным.

Начать следует с того, что я не слишком ожидал его увидеть на обговоренном месте встречи. Пяток степняков с хитрыми глазами — это да, это предполагалось, но сам Салех? Что те, кого он в нашу прошлую встречу назвал «преступники и негодяи», на него же и работают, не вызывало у меня никаких сомнений, но то, что он вот так решится дать мне понять их взаимосвязь — это меня удивило.

— Здравствуй, брат мой, — Салех раскинул руки и обнял меня, изображая всем своим видом, как он мне рад.

Я решил соответствовать и сделал то же самое, добавив:

— Как не расставались.

Его подручные подбросили в костерок дров и водрузили на заранее вкопанные в землю рогульки вертел с насаженным на него небольшим оленем. Или лосем, я в животных не разбираюсь, особенно в тех, которые уже освежеваны. Так-то хоть по рогам понять можно, а когда это просто освежеванная туша — пойди пойми. Разве что только потом, по вкусу.

— Не ждал тебя здесь увидеть, — решил я сразу взять быка за рога. Может в том, что Салех здесь, есть какой-то подвох? Может, он у своего повелителя в опалу попал и сейчас у меня политического убежища попросит? В этом случае ему не повезло, завалю я его прямо здесь и сейчас — мне конфликты с каганом не нужны, по крайней мере, по столь незначительному поводу.

— Я подумал — нам долго скакать по степи вместе, — возвышенно ответил мне Салех, предлагая мне присесть на изрядно потертую кошму в стороне от всех, так, чтобы нас никто не мог услышать. — Как я мог не прийти? Тем более ты все равно уже понял, что именно я поставляю тебе тех людей, которые тебе нужны.

— Как не понять, — я с удовольствием сел и вытянул ноги. — Салех, давай без этих твоих витиеватостей, мы целый день ноги по степи глушили. Кабы скакали, как ты сказал, а то ведь все на своих двоих.

— Да, лошадей нет — и это очень, очень печалит нас всех, — покивал Салех. — Все есть — сайгаки, сурки, змеи, даже вон, газель сегодня подстрелили, — а лошадей нет.

И очень хорошо, что нет. Если эта дикая орда еще и средства передвижения получит, то нам точно труба настанет. Или придется перебираться на тот берег реки жить, подальше от этой компании.

Да, о том береге. Мы все-таки нашли захоронку сектантов, она была в лесу, километрах в двух от поляны. Ничего особенного, впрочем, в ней не оказалось, я так и не понял, чем они расплачивались с кочевниками. Или просто они им все ценное, что было, уже отдали?

Наиболее интересным, что мы там нашли, был десяток автоматов, причем я таких и не видел никогда — длинный и достаточно тонкий ствол, барабанный магазин, ручка хвата под стволом и скошенный вниз приклад. Будь здесь «Оружейник» — может он и определил бы, что это за диво такое, но — увы.

Хотя одно мне очень понравилось — магазин был аж на сто патронов. Но это был единственный плюс, к тому же патроны к этому автомату были нестандартные, и запас их, обнаруженный в этом же тайнике, был крайне незначителен.

Неудивительно, что эти гаврики предпочитали ходить с тем оружием, что они у нас при ночном налете забрали.

Еще в тайнике нашлось немало белой ткани, десяток пистолетов разных систем, изрядных размеров ящик с железяками и деталями, вроде микросхем, и куча другого разномастного хлама. Особенно меня поразили женские джинсы с пестрым рисунком на правой штанине. Как они сюда попали? Каким образом?

А, чуть не забыл. Еще там обнаружился «ноутбук». Именно так назывались переносные компьютеры допотопных времен. Этот был достаточно громоздкий и, естественно — неработающий. То есть, может и работающий, но проверить это можно было, лишь подключив его к сети, вот только ни ее, ни шнура, через который это можно было бы сделать у нас не было.

Впрочем, у наших умников он произвел фурор, они вокруг него только что хоровод не водили. А как по мне — бесполезнейшая вещь. Нет, кабы он работал — тогда да, разговоров нет, может, и был бы от него какой прок, а так… Кусок пластмассы — и все.

Но это с моей точки зрения, троица же непризнанных гениев только что не стонала, осознав, что расспросить о происхождении этого чуда техники некого, и чуть ли не обвинила нас в безосновательной жестокости. Мол — всех-то зачем было убивать?

Но в целом улов был неплох. И это если еще не забывать о том, что мы хорошее дело сделали, эдакий гнойник выдавили. Да еще и без потерь с нашей стороны. Одно плохо — их духовный лидер таки ушел, и это меня печалило. А Голда, когда он вернулся из похода на поляну, это откровенно взбесило.

Нет-нет, он не выставлял нам претензии вроде: «Почему меня не подождали, обещали же», он трезво оценил ситуацию и признал, что выбора у нас не было. Он даже потрепал по голове Аллочку, чем неслабо ее перепугал, до этого она от него ничего подобного не видела. Вот только понятно было, что у него внутри сейчас всё клокочет.

Уже вечером он зашел ко мне и сказал:

— Плохо.

— Что именно? — уточнил я.

— Эта тварь не угомонится, — пояснил мне Голд. — Он просто начнет все сначала, только далеко отсюда и с большей предусмотрительностью. Это же как сорняк — стебель сорвал, но если корень не выкорчевал, то все твои труды насмарку. Прости за словесные штампы.

— Мы сделали все, — немного виновато сказал я. — Но он очень ловок был.

— Понятное дело, — невесело хохотнул Голд. — Ладно, есть в том, что вы его не достали, и позитивный момент.

— Какой? — не понял я.

— Он будет нам мстить, а значит придет сюда, — консильери улыбнулся так, что у меня мороз по коже пробежал. — Тут-то я его и убью. Не сразу, понятное дело.

То, что он его убьет — это ладно. Мне не понравились слова о том, что этот повелитель Великого Речного зверя нам мстить будет, да еще и сюда придет.

Впрочем, все было не так уж и плохо. Частично с мыслью о пропущенном веселье моего консильери примирил тот факт, что еще недели две после этого он из снайперки отстреливал остатки сектантов, которые то и дело плыли мимо нас по реке на легких лодочках вроде доблёнок и небольших плотах, не зная о том, что оплот их веры разрушен. На утесе весь день торчал кто-нибудь из нашей мелкоты и, завидев плавсредство с людьми в белых балахонах, тут же бежал внутрь крепости, громко крича:

— Дядька Голд, дядька Голд! Плывут!

Голд после этого радостно улыбался, подхватывал снайперку, шел на утес, а дальше все было просто и незамысловато. Это дело даже приносило нам прибыль — пару лодочек шустрые «волчата» успели поймать до того, как течение унесло их обратно.

Надо заметить, что малыши следили за рекой очень бдительно, время от времени подменяя друг друга. Маленькие-маленькие, а то, что их друзей чуть не пустили под нож, они поняли и каждый из них затаил на злых дядек в белом крепкий молочный зуб.

Плюс пару раз вечерней порой в компании нескольких волчат Голд сплавал непосредственно на поляну, проверить — не проскочил ли кто-то мимо нас под покровом ночи, но никого там не обнаружил, кроме двух десятков ничего не помнящих людей, которые начали ее потихоньку снова обживать. Джебе, которого я отправил с консильери, потом мне рассказал, что Голд посмотрел на них из кустов, задумчиво пощелкал предохранителем на автомате, но делать ничего не стал. Что это были бывшие сектанты, сомнений не было, но убивать их было вроде как и не за что. По крайней мере — пока.

Но и к себе мы их приглашать не стали. Хоть и лишились они памяти, но какая-то брезгливость по отношению к этим людям осталась, как и в случаях с теми, кто когда-то покинул нашу крепость. Ну да, смерть стерла все, что было, но нутро-то осталось прежним, его не переделаешь. Если есть в человеке гнильца, то раньше или позже она себя проявит, причем непременно в самый ненужный момент. И наоборот — если есть в человеке стержень, то он и после смерти, которая стирает все, в нем останется. Вот Флай — и до гибели своей был боец, и после воскрешения им остался. Да, он отстал от тех, с кем когда — то начинал, но впахивал как проклятый, набирая уровни и знания, и снова вернулся в основу. А эти… Они уже один раз пошли по пути наименьшего сопротивления и, без сомнений, снова на него встанут, сложись так обстоятельства.

Да, чуть не забыл. Поход, из-за которого Голд пропустил ночное мероприятие, закончился более чем благополучно. Мало того, что он и Наемник с поляны вывезли все оставшееся имущество, так эти двое по дороге еще три десятка душ по лесам насобирали и привели в крепость. Впрочем — вру. Не все имущество они вывезли, оставив там бочки с горючкой. Как они ни прикидывали — через лес их тащить было хоть и возможно, но крайне проблематично, а потому было принято решение, что отныне они наш надежно спрятанный стратегический запас удаленного характера.

Жалко, но тут ничего не поделаешь. Не на все можно наложить лапу, по крайней мере — вот так сразу.

Зато все остальное было доставлено в крепость — и орудие, и остаток снарядов, и даже вся начинка из автобуса, включая стекла.

Так что жизнь вроде становилась совсем неплохой, не сказать — сбалансированной, но если у кочевников появятся кони, то балансу этому хана наступит непременно. Вот только появлению их мы не могли помешать никак, и если по степи забегают табуны лошадок, то обострения конфликта интересов было не избежать.

Но зато можно было создать хорошие отношения с кем-то, кто приближен к высшей власти в Каганате, и потому факт того, что я здесь увидел Салеха, меня порядком озадачил, как и было сказано. В своих планах я делал на него большую ставку, и если мои теперешние предположения о том, что он вышел у кагана из фавора, верны, то это очень-очень плохо.

— Да может кони еще появятся, — ободрил я своего собеседника, мысленно скрестив пальцы. — Сам же знаешь — жизнь, она непредсказуема.

— Истинно так, — покивал Салех. — Истинно. Вот простой пример — пять дней назад мы повезли партию товара нашим постоянным покупателям с того берега реки. Пришли в назначенное место, — а там никого. День прождали — никого. Тогда несколько наших воинов отправились к ним, на тот берег, чтобы сообщить о том, что договоренности надо выполнять, и что же они там увидели?

— Ну-ну, — заинтересованно поторопил его я.

— Ничего, — развел руками Салех. — Вместо большой общины, которая там некогда была, там теперь живут какие-то люди, которые только-только вышли из леса и про нас даже не слышали. А былых покупателей и след простыл.

— Так бывает, — заверил его я. — Лик этой земли меняется ежедневно, такое и в истории нашей старой Земли бывало. Что племена — народы мигрировали, переселялись, меняли ареал обитания. Это жизнь. Мало ли почему кто-то откуда-то уходит?

— Это да, — не стал со мной спорить Салех. — Но немного походив по округе, мои воины, надо заметить — отличные следопыты, — нашли в кустах вокруг поляны немало гильз, причем еще пахнущих порохом, то есть — отстрелянных недавно. А кое-кто из охотников за рабами рассказал, что не так давно они слышали стрельбу на том берегу реки. Скажи мне, брат мой, ты знаешь что-то об этом?

Ах ты, хитрюшка. Не то, чтобы ты загнал меня в угол, я тебе ничего не должен и обещаний о том, что мы не будем трогать сектантов, я тебе не давал, но при этом сделка расстроилась, а Каганат потерял стабильного торгового партнера. Вопрос — на кого вешать убытки?

Но и врать не стоит, это было бы совершенно неверным ходом. Все он знает, все он понял и сейчас решает — работать ему дальше со мной или нет. А может и о том он думает, чтобы сдать меня кагану, выставив главным противником Степи.

— Скажи мне, Салех, — неторопливо спросил у него я. — То место, куда ходили твои воины — это поляна изрядных размеров на повороте реки? Где еще отмель есть и на ней стоит что-то вроде помоста?

— Именно так, — кивнул мой собеседник, не сводя своих глаз с моего лица.

— С этими людьми разделались мы, — не стал тянуть я. — И у нас был повод для того, чтобы это сделать, они украли из моего лагеря детей и собирались убить их. Причем не просто убить, а сделать это в процессе ритуала поклонения какой-то чуде-юде. Сам ритуал мне безразличен, но это мои люди, пусть и маленькие пока. К тому же в ту ночь, когда сектанты их украли, в перестрелке они положили еще троих моих бойцов и одну женщину. Такое не прощается.

Про то, что на самом деле перестрелки не было, и сектанты абсолютно беспрепятственно вошли в крепость и вышли из нее, я говорить, естественно, не стал. Ни к чему это — так позориться, тем более в глазах этого человека.

— Не знал, — в глазах Салеха появилась сдержанная печаль и, будь я чуть подоверчивее, я бы ему даже поверил. — Мне жаль твоих людей, Сват. Но пойми и нас — мы несем убытки. Эти, в белых балахонах, они были хорошие покупатели и платили достойно. Теперь их нет — и что нам делать? Кому сбывать товар? А ведь его надо кормить, поить — это тоже расходы.

— Салех, брат мой, мое сердце плачет, слыша эти слова, — я приложил руки к груди. — Но я не понимаю — при чем здесь твои убытки и моя месть за обиду? Скажем так — если бы тебе кто-то нанес такое оскорбление, если бы кто-то пришел в твой дом и убил твоих людей, то разве тебя остановил бы от мести тот факт, что, возможно, этот наглец работает со мной? Если честно?

— Конечно, нет, — тонко улыбнулся Салех. — Но потом, скорее всего, я сделал бы тебе некий подарок, чтобы между нами не осталось точек для разногласий.

— Вот все-таки вы, восточные люди, тоньше понимаете ситуацию, — заметил я вполне искренне. — Не то, что мы, люди Запада.

— Это все условности, — пожал плечами Салех и сменил тон с извивисто-шахерезадного на обычный деловой. — Восток, Запад… Скажу тебе так, Сват — каган не знает, что бойня на том берегу реки это твоих рук дело.

— И не узнает? — сразу же спросил я.

— Зависит от нас. — Салех подчеркнул интонацией «нас». Мол — не «тебя», нет-нет. Но если «ты» и «я» не станем «нами», то все возможно. — Если мы поймем друг друга, то нет ничего невозможного.

— Прости за банальность, но умные люди всегда могут договориться, — не стал медлить с ответом я.

Не скажу, что меня очень пугала перспектива того, что каган узнает о том, что сделал я и мои люди. В конце концов — сектанты были самостоятельной группой, степнякам они не приходились ни рабами, ни вассалами и какие-либо претензии по их уничтожению нам выставлять не имело смысла. Формально — да, так и было. А по жизни этот каган мог устроить что угодно, от мелких диверсий до полномасштабной войны, которая мне пока была совершенно не нужна. Насколько я понял, он у них мужик крученый и до того, что о нем другие думают, ему дела нет.

— Банально — но верно, — кивнул Салех. — Знаешь, может показаться забавным, но я тебе верю. В принципе — нас ничего не связывает, кроме одной сделки и двух встреч, но при этом я ощущаю между нами некую связь. Нет-нет, не в плотском смысле этого слова, я люблю женщин, и, видит Аллах, не признаю отношений между мужчинами, по крайней мере тех, которые неугодны небесам. Это связь другого свойства. Я точно знаю, что если мы — ты и я — объединимся, то можем добиться очень многого, особенно в этом мире, который только-только встает на ноги.

— Два — всегда лучше, чем один, — осторожно сказал я. — Вот только, что по этому поводу скажет каган? Формально ведь ты служишь ему. Ты же понимаешь, о чем я?

— Каган силен и мудр, — политкорректно ответил мне Салех. — Но только не всегда сила и мудрость достаются тем, кто может ими распорядиться достойно. В последнее время то, что он делает, не всегда находит отклик в душах людей, преданных ему. Он слишком отдалился от нас, он слишком уверовал в то, что его величие безгранично. Он забыл о том, что его величие находится на кончиках стрел его воинов, а не в его шатре.

— Зазнался, короче, — подытожил я.

— Ну да, — кивнул Салех. — Причем безмерно. Я подобное и на старой Земле видел. Сначала у лидера начинается мания величия, за этим следует череда безумных решений и поступков и, как следствие, — крах всего и вся. Кстати, где-то посередине этого цикла лидер всегда убирает всех тех, кто был с ним с самого начала, подозревая их в желании занять его место.

— Зачастую эти подозрения небеспочвенны, — заметил я.

— Зачастую это не желание сесть повыше, а элементарный инстинкт самосохранения, — возразил мне Салех. — Если лидер безумен, то смерть его ближнего круга — только вопрос времени.

— Скажи, что ты конкретно хочешь от меня? — смысл его слов был мне понятен. Неясно было, какой реакции он ждет. Кстати — это могла быть и ловушка, так сказать — «проверка на вшивость».

— Если ситуация сложится так, что я попрошу у тебя помощи — ты не откажешь мне? — Салех понизил голос почти до шепота. — Военной помощи, Сват, а не доброго слова или совета. Хотя и от них я никогда не откажусь.

— Салех, я тоже рад тому, что наши дороги пресеклись тогда, в степи, — неторопливо произнес я. — И — да, я думаю, это произошло неслучайно, поскольку есть у наших душ что-то родственное. А родственники должны помогать друг другу. Но вот только вопрос — что я должен буду сказать своим людям, ведь это не их война? У вас, в степи все проще — если слово сказано, то тем, кому оно предназначалось, думать над ним не надо, надо идти и выполнять приказ. У меня все по-другому. Мое слово — последнее, но только по праву старшинства, а я — первый среди равных. Мои люди должны знать, за что они будут убивать и умирать. В чем будет интерес моей семьи?

— Военный и политический союз, — помолчав, ответил Салех. — Тот, кто займет место кагана, будет всегда лоялен к твоей семье. Твои враги будут его врагами, твои беды — его бедами. Ну, и определенные торговые преференции я тоже смогу гарантировать, это само собой. Скажем так — ты всегда получишь то, что тебе нужно, и если твои интересы пересекутся с интересами других покупателей, то они услышат «нет», а не ты.

Неплохо. Жаль, что это все нельзя зафиксировать в виде договора. Слова — это только слова. Хотя и бумага в этом мире не имеет никакого веса. Ну, нарушил ты подписанный договор — и что? Судов здесь нет, Гааги тоже, а мировое сообщество в большинстве своем думает о том, как бы поесть лишний раз и переночевать хоть одну ночь в тепле, а не под деревом.

— Салех, если это место займешь ты, то я буду думать. Если не ты — то ничего вообще обещать не стану, — напрямик заявил я, приняв для себя решение. — И еще — кроме тебя о том, что я вошел в это дело, никто знать не должен.

Ну, последнее он мне точно пообещает, но вот соблюдет ли… В любом случае, тут сходу решать нельзя, тут с народом надо кумекать. Само собой, не со всеми сразу, а буквально с несколькими людьми.

— Да, это место я хочу оставить за собой, — помолчав, ответил Салех.

— Я не стану тебе прямо сейчас говорить «да», но отвечу так — сделаю все, чтобы моя семья поддержала тебя, — протянул я ему руку. — Через неделю, на этом месте, я скажу тебе решение своей семьи. Такая постановка вопроса тебя устроит?

— Более чем, — Салех сжал мою ладонь. — Куда больше, чем если бы ты прямо сейчас пообещал мне свою всестороннюю поддержку. Я не верю людям, которые клянутся в верности сиюминутно, поскольку они и предают так же быстро. Это я усвоил еще в той жизни, и усвоил хорошо. Только давай так — не через неделю, а через три. Я не смогу на следующей неделе быть здесь — у меня есть кое-какие дела.

— Тогда и детали при встрече, — предложил ему я. — Лишние знания вещь такая, опасная.

— А я бы ничего тебе и не сказал, — засмеялся Салех, подавая какой-то знак своим людям. — Ладно, давай покушаем. Наши люди уже едят, понимаешь, а мы все разговоры разговариваем.

Перед нами поставили деревянное блюдо с парующими кусками жареного мяса.

— Уффф, — Салех насадил один из них на нож. — Все здесь хорошо — но специй нет. Только чеснок нашли, понимаешь. За куркуму и жгучий перец полжизни бы отдал.

Кабы знать и специи захватить — как бы эффектно получилось. Мы же тогда в бункере их нашли, и в изрядном количестве. В любом случае, не обеднели бы, подари я Салеху пакетик-другой.

Ладно, в следующий раз ему их принесу. Это будет красиво.

— Мммм, — я отхватил зубами ломоть сочного мяса. — Вкусная зверушка.

— Газель, — повторил Салех с набитым ртом. — Самка, молодая совсем, потому вкусная. Самцы куда жестче.

Не знаю, я самцов газелей не пробовал до этого — ни тут, ни там. Хотя и самок тоже не пробовал. Вкусно — и ладно, а уж кто это был при жизни, мне не слишком интересно.

И еще раз я пожалел о том, что не был в курсе гастрономических пристрастий Салеха, после ужина, когда он вытер жирные пальцы о халат и снова махнул рукой, что-то приказывая своим людям.

— У меня есть для тебя подарок, — важно сообщил он мне. — Я не знаю, какое ты примешь решение, но у моего народа принято одаривать своих друзей независимо от их решений, просто за то, что они есть и готовы тебя выслушать.

К нам подвели трех человек — двух женщин и одного мужчину. Выглядели они неприглядно — замученные, с осунувшимися лицами и, как водится у кочевников, совершенно голые.

— Это тебе, брат мой, — ткнул в них пальцем Салех. — Они те, кого ты искал.

— Эммм? — непонимающе глянул я на него.

— Они умеют делать магию, — пояснил кочевник, сморщив лицо. — Еле спас их от смерти, слушай. Эти люди глупые совсем, всем про свои новые таланты рассказывали. А у нас с такими дело просто обстоит.

О как! Я окинул взглядом напрягшихся людей, которые, похоже, уже не верили в то, что изменения в их судьбе могут привести к лучшему и ничего хорошего от меня не ожидавшие.

— Салех… — я не знал, как спросить у кочевника о том, сколько я ему должен.

— Если ты скажешь хоть слово о плате, я очень обижусь, — заявил Салех, который все понял верно. — Сильно и надолго. Они — подарок, за него не надо платить. И на твое решение он влиять не должен, это ясно? Это просто тебе от меня приятная неожиданность.

— И неожиданность, и приятная, — признал я. — Знаешь, у меня внутри сейчас как в детстве — и очень светло, и немного неловко, но очень душевно.

— Это хорошо, — Салех усмехнулся. — Значит — не совсем ты еще ороговел. Хотя по нашей жизни это ненадолго. И не скрипи ты так мозгами, что мне в ответ подарить, ничего не надо выдумывать. Подарок — он на то и подарок, чтобы быть внезапным и не требовать ответного жеста.

Я смущенно улыбнулся — и в самом деле я прикидывал, что у нас с собой такого есть, что было бы не стыдно подарить кочевнику.

— Ладно, а теперь за дело, — Салех потер руки. — Кроме этих бездельников, я привел сюда еще шесть мастеров и принес тысячу с лишним листков, ну, тех, что нам от мертвых достаются, ты вроде про них говорил в прошлый раз. Вот теперь пришло время торговаться, и видит небо — я это буду делать с удовольствием!

Хитрый кочевник — он знал, что теперь всерьез торговаться не буду я, и, несомненно, накрутил цены настолько, что три подаренных мне чародея полностью окупились. Ну, может не полностью, но полцены он отбил — это точно.

Но и я в накладе не оказался — листочки из Сводов нам достались неплохие и даже очень. Нет, процентов на восемьдесят пять, если не больше, это была не более чем посредственная информация, естественно, на мой дилетантский взгляд — описания растений и животных, причесок и орнаментов на старинных вазах, а также иная бессмыслица. Но среди этого хлама попались рецепты зелий и порошков, отрывки из магических книг, куча географических данных, которые для меня в последнее время представляли большой интерес, а самое главное — нам перепало три золотых листочка, с частичками серьезных магических рецептов. Профу я их показывать пока не стал, скопировав их только Насте. Ни к чему давать подобной информации разлетаться в разные стороны, знаю я наше светило науки. Я ему отдам эти рецепты, он их передаст Герману, а то еще и Викентию, причем абсолютно без задней мысли, просто чтобы было с кем об этом деле подискутировать. Люди науки — они как дети, не сказать хуже, не понимают, что такое закрытая информация, для чего она нужна и сколько стоит.

А еще я собирался на всем этом нагреть руки, поскольку не соврал нам тогда Ривкин — листочки из Сводов и впрямь высоко ценились в Новом Вавилоне. Точнее — частично не соврал. Цены он опустил безбожно, не сказать по-другому. Хотя — не обманешь, не заработаешь, так что претензий к нему ноль. Тем более что слово свое он сдержал — поддержку нашему Льву Антоновичу в городе оказал, небескорыстно, понятное дело, — но оказал.

Все это и еще много чего другого нам рассказал Щур, тот самый шустрый волчонок, которого я отправил с нашим торговым представительством в качестве курьера. И свою миссию он выполнил сполна, добравшись обратно в крепость из города с максимальной скоростью, за какие-то четыре дня.

А уже через пару дней две лодки и плот, груженный разным всяким, отчалил от берега, сопровождаемый пожеланиями скорейшего возвращения и даже машущими платками. Мы держали путь в сторону Нового Вавилона.