Особых споров по поводу того, кому плыть и на чем плыть, не было. Ну — почти не было, разве только Марика, узнав, что ее кандидатура даже не рассматривалась, крайне возмутилась и пообещала в случае отказа преследовать нас, подплывать под днища лодок и тыкать в них острыми колющими предметами.

Подобные угрозы меня не слишком пугали, но, поразмыслив, оставлять ее в крепости я не захотел, с нее сталось бы прихватить винтовку и отправится в степь на охоту, причем на двуногую дичь. Она всегда отличалась отменной злопамятностью, потому степнякам в этом случае ничего хорошего не светило, а у меня с ними мир и перспективы возможного сотрудничества. После второй встречи с Салехом я запретил ей об этом даже думать, и она вроде как согласилась пока не мстить, но в случае моего длительного отсутствия это обещание могло быть и нарушено. Мол — «О чем Стас не узнает, то ему не повредит».

И вообще — в отличие от Жеки, который был безмятежно-счастлив, ежедневно наблюдая объект своего многолетнего обожания, меня ее появление в последнее время не слишком-то и радовало. Нет — Марика она хорошая, надежная, много чего знает и умеет, но! Я для нее не командир. Вот — не командир ни разу. Я для нее не Сват, а Стас, давний друг, собутыльник, боевой товарищ, — в общем, кто угодно, но только не лидер. То есть — просьбы мои выполнять можно, но, если очень хочется, то на них можно и забить. Ибо — мы же друзья, какие обиды и недопонимания в случае чего?

А мне этого не надо. Здесь — не земля, не Академия и не бар «Хвост ящерицы». Все вышеперечисленное стало атомами и воспоминаниями, которые с каждым днем все больше и больше блекнут в памяти, закрываемые новыми впечатлениями. Это другой мир и в нем действуют другие правила. И я в нем становлюсь другим, вот какая штука.

Но она даже не задумывается об этом, при попытках что-то объяснить отшучивается или смеется, приговаривая: «Стас, что за глупости?», и в результате мне проще держать ее при себе, чем что-то объяснять. Да еще и Жека лоб морщит, глядя на это все, того и гляди заподозрит меня в том, что я решил за ней приударить. Дурацкая ситуация, не сказать хуже.

В свете всего этого мне все чаще в голову приходит мысль о том, что лучше бы мы ее вовсе не находили. И, грешно признавать, но в случае, если ее шальную голову найдет не менее шальная пуля, я плакать точно не стану.

Правда, это ничего не изменит, верный рыцарь Жека, ломая зеленые насаждения, тут же кинется за ней, дабы отыскать и спасти. Да и куда она уйдет, дальше леса или степи?

Хотя — по слухам, если возродиться в лесу и отправиться не в сторону степи, как по какой-то причине делают все, а в противоположную, то сначала там будут ого-го какие по протяженности и опасности болота, а за ними снова начнется лесистая местность, перемежаемая лугами с зеленой травой и озерами, полными рыбы. Эдакая земля обетованная для тех, кто ее найдет. Кстати — где-то там, на границе предполагаемых болот и гипотетической лесной местности с озерами и мягкой травой-муравой, находится бункер № 3, последний из тех, которые отмечены на карте. Если когда-нибудь у нас будет много свободного времени, и мы отправимся к нему, то непременно проверим, правду несут в себе эти слухи или же нет. Может, просто не выживают те, кто в ту сторону ходит, вот и нет подлинной информации.

Но как по мне — все это сказки, народный фольклор, который не мог не возникнуть. Когда ты живешь в мире, полном риска и опасностей, то непременно мечтаешь о месте, где все тихо и спокойно, такова суть человеческая.

Я даже догадываюсь, кто эти байки придумывает. Это наверняка Проф забавляется, начитавшись макулатуры, которой я ему накидал после встречи с Салехом. Ох, он и радовался этим листкам из Сводов! Как ребенок, честное слово. Не понимал, умник, что теперь ему вообще никогда из крепости не выйти за ворота, что он теперь — сейф на ножках. Больше скажу — я даже отдал Наемнику приказ, чтобы в том случае, если все будет совсем плохо и речь пойдет о захвате крепости противником, не приведи господь, конечно, к нему был прикреплен отдельный человек из «волчат», который будет отвечать за конкретно его, Профа, безопасность и спасение. Этот же человек, в случае совсем уже пиковой ситуации, должен был уничтожить Германа и Викентия, как носителей информации, которая не должна попасть к потенциальному противнику. Троих спасать сложнее, чем одного, а делиться с кем-либо таким объемом знаний, который мы уже накопили, я не собираюсь. Это — товар, причем стратегический.

И, конечно же, Проф на меня в очередной раз обиделся, когда узнал, что его в Новый Вавилон не берут. Я же говорю — как ребенок. Может, все ученые в возрасте такими становятся?

А вообще команда сформирована была очень быстро. В первую лодку, на которой шел я, попали Азиз со своей «деткой», Джебе, Настя, Флай, Амиго, Щур, гордо называющий себя то «проводником», то «лоцманом», и Голд. Ах, да — еще Франческа, Фрэн, которая все-таки вышла из леса на костерок Флая, и видеть которую я был очень рад. Как выяснилось, она знает аж двенадцать языков, и потому присоединилась к нам, в качестве универсального переводчика. На второй, замыкающей лодке, шли Ювелир за старшего, Марика, Милена и еще трое «волков», как резервная ударная сила. А в середине конвоя был плот, с грузом и экипажем в виде Павлика, которого я, после определенных раздумий, поставил рулевым, двух «волков» и трех «волчат». И еще — Одессита. Подумав немного, я прихватил его с собой. Во-первых, он хоть и излишне экспрессивен, зато наблюдателен, во-вторых знает три языка, и в-третьих — пусть на глазах будет, так мне спокойней. Ах, да — забыл про Фиру. Она тоже была на плоту. В последний момент она все-таки вошла в состав конвоя, ее тяга к новым впечатлениям не давала ей сидеть на месте. Вот я ее на плот и определил, мачтовым. Хочешь новых впечатлений — получай.

Да, на этот плот мы установили мачту с парусом, благо материи у нас теперь было если не в достатке, то приемлемое количество. По крайней мере, на парус для одного плота хватило. А что? Скорость увеличилась, да и обратно против течения при попутном ветре идти будет проще. Расстояние-то — ого-го.

Эх, кабы нам пару моторов… Горючка есть, а вот с моторами — беда.

Но это ладно.

Жека и Наемник остались в Сватбурге, руководить, охранять и наблюдать. Плюс Наемнику я вручил кожаный фирман, который некогда дал мне Салех, наказав ему в случае, если я не вернусь в течение ближайших двух с половиной недель (а так оно и будет, я в этом был уверен, ибо просто по времени не успею обернуться), наведаться к путевому колодцу, показать его упомянутому Салеху, объяснить, что я прийти не смог и сказать два слова: «Я согласен».

Не хотелось мне никого посвящать в эти дела, но и пропускать подобную встречу никак нельзя. Пятой точкой чую — этот союз в будущем здорово мне полезен будет, по крайней мере, до тех пор, пока наши интересы будут совпадать. Да и в настоящем тоже — через Салеха ко мне будут поступать чародеи, мастера и информация из Сводов. А если он займет место на вершине Каганата, то все станет совсем неплохо. Хотя в этом случае главным будет не пропустить тот момент, когда наше союзничество перестанет быть для него выгодным.

Но это дело будущего, а в настоящем мы плывем по Великой реке, глазеем по сторонам и (чего скрывать) с нетерпением ждем, когда перед нами откроются стены и башни Нового Вавилона.

Щур, описывая город, всегда говорил одно и то же:

— Здоровенный — у-у-у-у!

И махал руками, показывая, насколько он здоровенный.

Несомненно, что он видел дома и побольше — в целях экономии места для застройки ещё на том свете, века с двадцатого, возведение небоскребов стало нормой вещей. Но где тот свет? Нигде. А здесь за довольно-таки мизерный отрезок времени мы уже привыкли к огромным пустым пространствам и отсутствию строений выше одного этажа. Тем более что огромных стен из каменных глыб Щур, родившийся и проживший двадцать лет до момента переноса в городе Тамбове, до этого и не видел.

— У-у-у-у! — орал, махая руками, он еще в самый первый разговор, который происходил в моем домике. — Стены, блин, такие здоровые! По ним люди ночью ходят, прикиньте? С факелами!

— Ночная стража, — заметил Голд, по традиции сидевший в уголке. — Значит, охрана есть, и она худо-бедно функционирует. То есть — минимальный порядок наличествует.

— Еще бы, — Щур азартно сопел. — Там все строго. Ну, не то, чтобы всё-всё — но порядок есть, это факт. Торговать просто так тебе никто не даст, это Антоныч сразу выяснил. Рынок — огромный, его вот так сразу не обойдешь, но просто так лоток на нем фиг поставишь. А уж про эту… как её… Лавку! Так вот про нее и вовсе думать нечего! Нет разрешения Совета Восьмерых — даже не думай!

— Вот с этого места — поподробней, — сразу подобрался я. — Что за «Совет Восьмерых» и с чем его едят?

— Нет, — насупился Щур. — Не скажу. Антоныч не велел. Точнее — наоборот. Велел не говорить.

— Не поняла? — удивилась Настя. — Это как? Говори, говорю.

— Нет, — опустил глаза в пол Щур. — Антоныч сказал так: «Если ты им расскажешь то, что видел и слышал, целиком, то они выработают стратегию, но она будет необъективна, так как ты и сейчас знаешь меньше, чем я, и базироваться на твоих теперешних знаниях глупо. А когда они прибудут сюда, я буду знать еще больше. Зачем мне рушить уже сложившиеся у них стереотипы и в очередной раз ломать с кем-то копья?». Я два раза попросил его эту фразу повторить, чтобы запомнить.

— Вот старый еврей! — повертел головой Наемник.

— По сути, он прав, — заметила Марика, которая тоже присутствовала при этом разговоре, ее припер с собой Жека, вызвав недовольство Голда и Насти.

Эти двое вроде поладили сначала, но ненадолго. Но открытой вражды не было, они просто не общались друг с другом — и все.

— Поясни, — попросил ее я, желая проверить — совпадет моя догадка с её или нет? Раньше всегда совпадали, все-таки учителя у нас с ней были одни и те же.

— У него уже есть план, — Марика положила ногу на ногу. — И ему проще доказать его действенность, если мы будем опираться на его данные, чем на те, которые получены нами ранее. Вопрос в другом — точно ли его план выгоден нам? Насколько мы верим этому человеку?

— Мы — верим, — Настя не смотрела на собеседницу. — А твое мнение не является профилирующим.

— Це-це-це! — как-то очень по-восточному сказал Голд и помахал указательным пальцем. — Верим — не верим, — это дело такое… Не торопись с выводами. Но в целом логика Льва Антоновича ясна, тут я с Марикой согласен. И даже предлагаю не мучать дальше по этому поводу Щура. Нет, если мы захотим, то он все нам расскажет…

Щур ухмыльнулся, видимо думая, что Голд шутит. Вот интересно — что такое сделал Оружейник, почему этот парень так держит свое слово? Ведь перед ним вся верхушка семьи, он должен как соловей петь.

— Смешной ты. Наивный, — улыбнулся и консильери, а следом за этим гаркнул: — Азиз!

— Э? — в дверь всунулась голова моего телохранителя.

— У тебя давно женщины не было? — строго спросил у него Голд.

Голова повращала глазами, как бы говоря: «Ну, так».

— Смотри какой, — показал пальцем на Щура консильери.

Голова окинула парня взглядом и облизнула толстенные губы широким как лопата языком.

— Это! — Щур тревожно заперебирал ногами, будто собираясь куда-то бежать. Он знал, что Азиз не по этой части, но кто его, чорта черного, знает. — Так нельзя.

— А ты говоришь — не расскажешь, — добродушно попенял ему Голд. — Все, Азиз, не смущай мальчонку.

Зимбабвиец ухмыльнулся, подмигнул окончательно струхнувшему Щуру и покинул дверной проем.

— На самом деле это неправильно, — продолжил Голд, не обращая внимания на реакцию и смешки своих собеседников. — Не знать точно, куда едем, что там есть — это ошибка. Но, с другой стороны…

— Ну, Антоныч! — Щур даже головой помотал. — Он и сказал мне, что вы именно так рассуждать будете. И велел мне рассказывать все, кроме информации о Совете Восьмерых и его планов на них. Хотя о планах я особо ничего не и не расскажу, он меня в них не слишком посвящал. И Эмиссара тоже.

— Я же говорю — еврей. — Наемник хлопнул ладонью о ладонь. — Ни слова в простоте.

— Ни два, ни полтора, — поддержал его Жека.

Мои предположения совпали и с Марикой, и с остальными, хотя окончательные логические выкладки Оружейника все равно остались для меня загадкой — мы и на косвенных прокачаем ситуацию до стадии принятия каких-то решений.

— Ладно, — я хлопнул ладонью по столу. — Давай, поведай нам о том, о чем можно.

Щур рассказывал долго и с удовольствием. Как видно, здорово ему в этом Новом Вавилоне понравилось.

Кстати, название появилось не на ровном месте. Это был истинный Вавилон. Не в смысле постройки башни до неба, а в части смешения рас и языков.

Как стало нам понятно из рассказов «волчонка», там в части интернациональности населения все было куда более пестро, чем даже у нас. С той, правда, разницей, что у нас народ как-то сплотился, исходя из того, что нет ни эллина, ни иудея, а там такого не произошло, вследствие чего народ расселился по национальному признаку, основав восемь общин (их еще называли «кварталами», «концами», «секторами» или «районами», кто как хочет).

При упоминании числа «восемь» народ запереглядывался — вот тебе и весь секрет. Понятно теперь, что там за совет такой.

Открытой вражды между ними не было, арабы из мусульманской общины не задирались к евреям, которые свою общину основывать не стали, расселившись кто куда, китайцы и корейцы мирно проживали в азиатском квартале бок о бок, а русские, которых там было тоже не мало, и не думали лезть в драку с американцами, несмотря на то, что последние века два на той Земле любви между ними не замечалось.

Никто ни с кем не враждовал, но при этом и сближаться не стремился. Каждая община варилась в своем котле, преследовала личные цели и осваивала свои пути развития в этом мире.

Кто-то сосредоточился на торговле — скупке товаров у жителей окрестностей рядом с городом и продаже их на рынке, кто-то занялся рекой (этим промышляли американцы, Ривкин был из их общины), кто-то предпочел исследовать новую землю, в поисках ресурсов и товаров. Иногда зоны интересов пересекались, но пока удавалось обходиться без кровопускания.

Впрочем, насколько я понял из слов Щура, в дальнейшее мирное сосуществование этих людей наш Оружейник не верил, поскольку проскользнула фраза, которая явно не принадлежала рассказчику: «Все это здорово, пока есть что делить и продавать. А как ресурс выработают, как до точки кипения дойдет, тут веселье и начнется».

А ресурс — был. Город, как когда-то и рассказывал Ривкин, достался жителям не пустым, а с начинкой в виде оружия, припасов и много чего еще. Это нам перепали дырявые стены, пустые дома и одинокий меч титанических размеров, там всего было если не с избытком, то в достатке точно. Все это было поделено еще в начале заселения, тогда же были установлены правила общежития и даже первичные законы взаимного сосуществования. Причем — они соблюдались до сих пор, по крайней мере формально.

И снова за Щуром проглянул Оружейник. «Формально» — это его слово. Стало быть — на виду все чинно и благородно, а вот изнанка там может оказаться какой угодно. Я глянул на Голда и понял, что он думает так же.

Окончательно мне стало понятно, что имел в виду Оружейник, когда говорил о «точке кипения», тогда, когда Щур упомянул, что народонаселение города прирастает довольно-таки стремительно. Люди прибывают постоянно — кто-то натыкается на него случайно, бродя по лесам и горам, кто-то узнает про него от бродячих торговцев и изыскателей, живущих там.

А кто-то прибывает в него в качестве раба, и таких немало.

— О как, — проникся я. — Так у них там рабовладение узаконено?

— С недавнего времени — да, — подтвердил Щур. — Нет, жителя города и его пригородов в рабство и сейчас нельзя… эммм… обратить. Ну, если только он сам того не хочет. И то — в этом случае только из своей общины, из чужой нельзя. А вот если человек не местный, если его как товар привезли, или там еще как — то запросто. И купить можно, и продать.

Ну, вот и ясно, что за изыскатели такие там у них есть, и одна из отраслей доходного бизнеса прояснилась. И главное — какая отменная формулировка: «Или там еще как». Под нее много чего подходит, например — торговцев можно кабалить приезжих, если их товар очень понравился. Хотя, тут я возможно палку перегибаю, скорее всего, приезжие торговцы находятся под защитой пресловутого Совета. Если их кабалить, то кто в этот Вавилон ездить будет?

Как выяснилось позже, там много еще занятных бизнес-течений было. Халифат, например, владел «Ареной» — огромных размеров собственно ареной класса «Колизей», на которой ежедневно проводились бои и состязания. Крови в этом мире нет, и смерти конечной тоже нет, но удовольствие от созерцания убийства себе подобных никто не отменял, правда?

Нашлось место и для не менее доходного любовного бизнеса, и для торговли наркотиками.

Вот тут Щур осекся и виновато посмотрел на нас.

— Чего замолчал, родной? — спросила у него Марика.

— Это с Антонычем вам надо говорить, — пробормотал юноша.

— Понятно. — Голд улыбнулся как кот перед блюдцем со сметаной. — Стало быть, нашел он к кому-то тропинку. Ладно, шут с тобой, не будем на этом останавливаться. Вещай дальше.

Но дальше уже пошли мелкие детали, поскольку все главное уже прозвучало. И финалом этого было требование Оружейника не затягивать с визитом в Новый Вавилон, ибо дело надо делать, поскольку время — деньги. В данном случае — товар, всеобщего эквивалента еще не появилось и там, потому процветал примитивный товарообмен. Но это до поры, до времени, надо думать, пока золото где-нибудь не найдут или камни самоцветные.

Еще он просил привезти весь запас «дури», все листки «Свода», которые есть, горючку, и то оружие, которое не жалко пустить в продажу. И еще — обязательно табак! Непременно!

Отдельно он просил отметить, что продукты питания везти не надо, этого добра тут хватает, но если уже есть мед — то он будет очень кстати.

— Со жратвой там проблем пока нет! — махал руками Щур. — Там за стенами города такие поля уже народ распахал — что ты! Да, я тут семян привез.

Он захлопал руками по карманам, что-то ища.

— Тут морковь, репа, свекла, — бормотал он. — У них там все это растет, Антоныч в первый же день купил.

— И молчит, — укоризненно покачал головой я. — Да тебя наши расцелуют за эти семена. Не потерял?

— Вот. — Щур торжественно показал нам несколько свертков, извлеченных из кармана, упаковкой служили какие-то листья, причем не высохшие и не потерявшие эластичность. — Все на месте. Тут, правда, немного, но Антоныч сказал, что, сколько смог, столько и купил.

— Потом Дарье передашь, — сказал ему я. — Порадуешь ее.

— Это, — Щур посерьезнел. — Антоныч просил не тянуть с прибытием.

— Ты это уже говорил, — заметила Марика. — Повторяешься.

— Мне велели несколько раз это сказать — я говорю. — Щур понятия не имел, кто эта девица с короткими волосами, а потому никакого уважения к ней не испытывал. Хотя, даже знай он это, ничего бы для него не изменилось. — Антоныч знает, что делает.

Надо заметить, что уровень уважения к Оружейнику у Щура был очень высок. Видать, нешутейно развернулся наш Лев Антонович в этом самом Новом Вавилоне.

— Тогда и тянуть не будем, — хлопнул в ладоши я. — Все, парень, можешь идти к Дарье, потом загляни к Фрау, перекуси. А мы поговорим о том, кто плывет, кто остается, и что берем с собой.

Ну, а дальше все было так, как было. Определили состав, загрузили на плот товар, по недавней традиции приложили руку к новым воротам, которые Рэнди смастерил из более-менее уцелевших листов обшивки монитора (он отказался от идеи его восстановления, а потому с энтузиазмом стал снимать со старой посудины все, что можно и нельзя).

А еще у меня вышел короткий разговор с Голдом.

— Их там уже почти два десятка, — хлопнул ладонью мой советник по янтарному боку тюрьмы.

Это верно, список погруженных в сон подрос. К Окуню и любителям поиздеваться над ближним своим, некогда проживавшим в соседнем лесу, добавилось еще несколько слишком бойких молодых людей, прибившихся к нам недавно и почему-то решивших, что если нагрянуть к девушкам ночью, то им это понравится. Девушкам это не понравилось, молодых людей долго били, а после засунули на месяц в янтарь. Как по мне, эта воспитательная мера была более чем сомнительна, они там один хрен ничего не осознают, для них этот месяц пролетит как секунда, но спорить с общественностью не стал. Хотят так — пусть будет так, мне не жалко. Ну, не убивать же этих обалдуев? Хотя дорогу наверх они себе закрыли намертво, в ряды «волчат» им уже не попасть.

И еще там, в янтаре, было несколько человек из тех рабов, что нам продал Салех. Убивать я их тоже не захотел, а просто отпустить их на волю… Ни к чему это. Да и им самим это не нужно было.

Они были не то чтобы неправильными людьми, просто в голове у них что-то перемкнуло. Они стали совсем рабами. То есть — свободными они себя не ощущали. Я предложил им выход из положения, в виде гуманной смерти, они от него отказались. Все бы ничего, каждый живет так, как хочет, но они еще и проповедовать начали, что, мол, этот мир дал им возможность искупить грехи бывшей жизни, что в подчинении слабого сильному есть высшая мудрость, и все такое.

Ну, и что с ними такими было делать? Вот мы их в янтарь и засунули.

— Балласт, — продолжил Голд глядя на очертания людей в желтом нутре тюрьмы.

— Ну да, — я поправил ремень автомата. — Заканчивай фразу. Ты же хотел сказать еще — «товар»?

— Пока — нет, — отрицательно покачал головой он. — Не думай обо мне очень плохо. Но в перспективе… Тюрьма — она не резиновая, согласись. И все равно с этими людьми что-то надо будет думать. Ну, ладно, Окунь, с ним все ясно, он нам уже как родной. Опять же — живой тренажер для «волчат». А остальные?

Не знаю, не знаю, пока мне о подобном как-то не думается. Оружие, наркотики — это ладно, дело есть дело. Но работорговля… Не наше это. Не мое. И потом — каждый из тех, что в тюрьме, что-то про нас знает, что-то видел, а значит, что-то сможет рассказать. Это легче пойти на поляну и там бывших сектантов повязать, тем более что их и не жалко. Вот только — не лежит у меня душа к такому заработку, это как какой-то барьер, преодолев который, ты под гору начнешь катиться, да так, что не остановишься уже. Не нужно это нам. У каждого свой путь, этот — не наш.

Хотя тут тоже все небесспорно. Нет, торговать людьми мы не будем, это не обсуждается, но вот что будет, когда (и если) наладится постоянное транспортное сообщение и торговые связи с Новым Вавилоном? Ведь тот же Лев Антонович немедленно начнет мне приседать на мозг, убеждая в том, что можно будет оказывать услуги по перевозке, сопровождению и охране товара деловитым степнякам, имея с этого свой процент. А процент — те же мастера или чародеи, товар дефицитный и крайне полезный. И как тогда быть? Перевозка рабов не сильно отличается от торговли ими же. По крайней мере, англичане в восемнадцатом веке перевозчиков вешали не менее ретиво, чем продавцов. Да и дело это не менее грязное, чем сама торговля, чего уж тут.

Ладно, дойдет до этого, думать станем. И кстати — о чародеях. А вот тут мы отстаем, и здорово. Щур сказал, что магия в Новом Вавилоне очень в чести, даже несколько магических орденов и братств уже сформировалось, и если на рынок рабов попадает человек, которые умудрился приобрести соответствующий талант, то цена его, случается, зашкаливает до небес. Там прямо аукционы проводят. Он сам видел, как за паренька, умеющего вызывать ма-а-а-аленький снежный смерчик, продавцу отдали два ящика гранат, две винтовки с оптикой, да еще сверху накинули троечку короткоствольных автоматов с боеприпасом.

А мы в этой части отстаем, причем безнадежно. Да вот, я давеча привел троих таких умельцев — один умеет под водой без воздуха пять минут находиться, вторая каменный стержень из-под земли выталкивает в том месте, где захочет, коротенький, но очень острый, а третья вовсе из ничего маленькую змейку создает, причем — ядовитую. Правда, тоже ненадолго. Понятное дело, что начни они это дело прокачивать — и камень этот длиннее станет, и змея в размерах увеличится. Но только надо, чтобы они этим занялись, чтобы развивались, а этого и нет.

И виноват в этом я, и никто другой. Вот что я сделал для того, чтобы процесс раскачки начался? Да ничего! Привел их, отдал Профу, сказал, чтобы тот их приветил и разместил, да и все, потом я про них просто забыл, поскольку других дел полно. Про тех, что были раньше, я вообще молчу.

Нет, так дело не пойдет, тем более что время еще не упущено, — решил я, после того, как узнал про городские порядки, и поставил Профу и его умникам задачу — задействовать все ресурсы и заняться развитием талантов имеющихся у нас чародеев. Всех, включая Николь, как бы она этим не возмущалась. И вообще — возражения не слушать, жалости не проявлять, если что, привлекать для разъяснительной работы Наемника и Дарью. Они хоть премудростям всяким не обучены, но зато умеют хорошо и внятно объяснить любому, с какой стороны у бутерброда масло лежит. В качестве стимула я пообещал нашим умникам привезти с городского рынка разных ингредиентов для зелий, которые можно было произвести из рецептов, найденных в Сводах, ну, при условии, что они там будут продаваться и не сильно дорого стоят. Это, собственно, немного примирило Профа с тем, что он с нами не едет.

Про само путешествие рассказывать особо нечего — я обозревал практически однообразный пейзаж с борта своей флагманской лодки, кстати, найденной после ночной резни у сектантов. Не лодка — загляденье. Все тот же «Zodiac», но эта красавица была вместительней, чем наши старые лодки, да еще и со специально обозначенными на бортах местами, откуда при необходимости бойцы могли вести огонь более прицельно и, если можно так сказать, комфортно. Да еще со щитком, который защищал мотор от случайного в него попадания. Вот кабы у нас был мотор, то ему бы точно ничего не угрожало, жаль только, что у нас его нет.

Впрочем, сейчас и нам ничего не угрожало, и, как сказал Щур, в прошлый раз тоже обошлось практически без эксцессов. Только раз ночью их попробовали ограбить какие-то гаврики, проплывавшие мимо, но их в четыре автомата просто покрошили в капусту. И еще на третий день, на повороте реки (да, серьезный поворот, мы потом его заценили), когда лодки и плоты были близко к берегу, некие полуголые люди в немалом количестве собрались до них добраться вплавь, с достаточно недвусмысленными намерениями. Тут тоже все закончилось благополучно — флегматичный по своему обыкновению Тор пристрелил троих рейдеров одной очередью и громко пообещал кинуть гранату. Разбойники были хоть и дикие, но не совсем уж дураки, и отказались от своих планов.

На нашу долю и того-то не выпало. Хотя, я так думаю, дело было исключительно в том, что народ, который жил по берегам реки, и, несомненно, подрабатывал разбоем, уже научился отделять «хочу» от «могу». Когда сплавляется такая толпа народа и он вооружен, то какой смысл чего-то затевать? Даже если удача улыбнется, потери все одно будут немалые, не окупающие доходность предприятия. А если кто из нас еще и выживет, да мстить придет? И еще — а Щур везучий. Вот его запросто могли прихлопнуть, в одиночку же плыл, видно, любит его судьба.

А так путешествие ничем, кроме постоянных пикировок Насти, Милены и Марики мне толком и не запомнилось. Впрочем — еще я приметил одну интересную вещь где-то на четвертый день путешествия, когда полноводное русло реки сузилось до такой степени, что оба берега были видны отчетливо. Так вот как раз там я на обеих берегах и заприметил то, что меня заинтересовало. А если говорить конкретнее — дорогу, которая вызвала у меня какие-то смутные ассоциации, и почему-то воспоминания об Италии.

— Надо же, — сказал Голд, вертя головой. — Как есть «римская» дорога.

И верно, вот почему я Италию вспомнил. Она и есть — широкая, мощеная, построенная добротно и на века. Нам тогда ее гид показывал и подробно о ней рассказывал.

Откуда она здесь? И куда ведет?

Ответа на этот вопрос мне, понятное дело, дать не мог.

А на шестой день, ближе к полудню Щур заорал, показывая на какие-то руины на берегу:

— Вон, вон, смотрите, развалины! Значит, почти на месте!

Ради правды, приближение города ощущалось, по окружающему пейзажу. Там и сям деревья вдоль берегов прорежены, лодочки по протокам снуют, пару раз даже какие-то соломенные крыши глазастая Фрэн замечала. Так что — цивилизация дает о себе знать.

А Щур был прав — минут через десять хода мы миновали небольшой поворот и сразу же увидели Новый Вавилон, после чего поняли его восторги — зрелище в самом деле впечатляло. Мощные стены, несколько куполов и шпилей, которые возвышались над ними, люди, которые входили и выходили в огромные ворота, режущие глаз нестерпимым блеском золота.

— Принимай правее, — заорал Щур. — Правь вон туда! Приставать будем не здесь, а прямо в городе!

Это была новость, про это он мне ничего не говорил. Но я молча кивнул Азизу, сидящему на веслах, и подал идущим за нами знак «Делай, как я».

В городе — значит в городе.