28 августа 1939 г. Карл Дениц представил командованию «Кригсмарине» доклад, в котором убедительно доказывал, что войну с Англией можно выиграть, применив против Британской метрополии 300 субмарин, при этом не обращаясь даже к применению военно-воздушных и сухопутных сил. Но у Деница в распоряжении были 57 субмарин, из них половина устаревших, которые можно было применять преимущественно в учебных целях. Германский флот был обречен на фиаско в самом начале. Но осенью 1939 г. немецкие корабелы развернули интенсивное строительство подводных лодок океанского класса. Дениц продолжал еще быть уверенным в победе.

Почему же не произошло поражения Германии на море в начале Второй мировой войны? И почему, несмотря на масштабное строительство подводных лодок, нацистскому режиму так и не удалось загнать в экономический тупик Лондон? И почему у Деница на 1 сентября 1939 г. оказалось «в руках» так мало подводных лодок? Было бы больше субмарин, и, возможно, война на Западном фронте завершилась бы до лета 1940 г., чего очень хотел Гитлер. Ему нужен был новый Мюнхен, новые уступки на Востоке. Ответы на эти вопросы лежат в плоскости микрокризисов военного производства Германии межвоенного периода, которые были вызваны Версальским договором.

18 июня 1935 г. Германия и Британия подписали соглашение о праве первой на увеличение тоннажа своего боевого флота в пропорции 35 % от надводного флота и 45 % от подводного флота Британской империи. Таким образом, кабинет министров консерватора Стэнли Болдуина подписал империи «смертный приговор». Правда, английские консерваторы искренне верили, что делают шаг на пути к «разрядке». Войдя в число победителей во Второй мировой войне, Британия все-таки понесла такие тяжелые потери на море из-за действий немецких подводных лодок, что этот фактор отразился на всем ее экономическом и военном состоянии в 1940-х гг., что и предопределило распад Британской колониальной империи.

В суммарный тоннаж военного флота Британии входили эскадры в колониях, которые были малопригодны для войны в Северной Атлантике. Кроме того, в самой метрополии флот в значительной степени состоял из кораблей старых образцов. Таким образом, договор 18 июня 1935 г. давал в руки Германии превосходство над Британской империей, которую, впрочем, нацисты еще не рассматривали как врага № 1, в их понимании Англия была целью для дальней перспективы, для начала надо было «решить вопросы» с Австрией, Чехословакией и Польшей.

До отставки С. Болдуина, морской договор, подписанный которым, был явным нарушением Версальского договора, британские вооруженные силы очень слабо перевооружались. Например, моторизация кавалерии началась только в 1937 г. В 1939 г. британская общественность вполне обоснованно обвинила бывшего премьер-министра от консерваторов в «торможении» Англии в подготовке к войне. У. Черчилль отказался в 1947 г. участвовать в праздновании дня рождения С. Болдуина.

Гнев У. Черчилля вполне понятен, помимо того что Британская империя оказалась в 1940 г. на грани страшнейшего в своей истории вероятного поражения, сам У. Черчилль чуть не стал жертвой того самого «морского договора», когда вечером 30 октября 1939 г. немецкая подводная лодка едва не пустила на дно линкор «Нельсон», на борту которого Черчилль проводил военное совещание. У. Черчилля тогда спасло то, что немецкие торпеды не сработали, не сработали две «сигары», «нырнувшие» под хорошо бронированный корпус линкора, а одна взорвалась преждевременно.

30 октября 1939 г. могло стать действительно роковым в истории Второй мировой войны, но положение спас тот самый Версальский договор, который многие проклинали как фактор, приведший к власти в Германии Гитлера.

Знаменитый «торпедный скандал» разгорелся осенью 1939 г., хотя операции немецких субмарин у берегов Испании в конце 1936 г. показали, что торпеды G7e, разработанные предприятием «Торпедо Анштальт ИМК», имеют низкое качество, они либо часто отклонялись от курса, либо просто не взрывались. Но шеф этого «торпедного учреждения» Оскар Вер оправдался, обвинив во всем неопытные экипажи субмарин. Объяснение было принято, проблема осталась «замороженной» вплоть до осени 1939 г.

Операции подводного флота Германии в 1939 г. показали, что торпеды имеют все-таки заводской дефект, вытекавший из слабой продуманности их конструкции, 30 % всех произведенных в первые 4 месяца войны и незадолго до 1 сентября 1939 г. торпед, по сделанной в декабре 1939 г. оценке К. Деница, оказались просто «металлоломом». Сколько торпед было не металлоломом, но с дефектами, приведшими к отказам во время боя, установить практически невозможно.

В 1920 г. перед немецкими инженерами была поставлена задача — разработать принципиально новый тип торпеды, которая взрывалась бы посредством магнитной индукции непосредственно под корпусом судна. Это был безударный тип торпед, передовое слово в военно-морской технике того времени. Но на деле эта разработка оказалась «сырой», немецкие инженеры не учли разницу в атмосферном давлении на борту субмарины в нормальных и в реально боевых условиях. Помимо этого, разработчики новой торпеды не учли во времена еще Веймара реальный угол наклона торпеды в боевых условиях, который, как оказалось, отличался от испытательного (испытания торпеды G7e проводились до запуска в производство только два раза).

Но какой смысл в безударной торпеде, если она применяется против торгового судна, у которого нет «бронированного пояса» у ватерлинии? Дело в том, что новые торпеды задумывались как средство для борьбы с линейными кораблями Британского флота. По всей видимости, в Веймарской республике возобладала старая точка зрения, что подводные лодки должны охотиться за боевыми кораблями, а не за торговыми судами. Эта точка зрения вполне объяснима в условиях подпольного выпуска, когда субмарины производились на базе голландских верфей, Германия не могла себе позволить большой выпуск океанских подводных лодок, чтобы в случае войны создать серьезную угрозу для конвоев западных союзников. Итогом всего этого стала непригодная для войны торпеда G7e, которую «Кригсмарине» пришлось модифицировать в мае 1940 г. после захвата английских торпед на борту британской субмарины «Сиэл» («Тюлень»). Только после этого немецкие торпеды стали взрываться именно в той точке под корпусом судна, где надо. Не будь захвата «Тюленя», и ход битвы за Атлантику, да и всей Второй мировой войны, мог сложиться несколько иначе.

Результативность атак немецких субмарин против конвоев в первый год войны оказалась низкой, что объяснимо как малым количеством самих подводных лодок, так и «торпедным скандалом». Потери тоннажа западных союзников были следующими: сентябрь — 181 487 т, октябрь — 156 662 т, ноябрь — 73 888 т, декабрь 103 457 т. Для сравнения скажем, что в первом квартале 1917 г. среднемесячные потери торгового флота западных союзников составляли 405 000 т. В октябре 1918 г. — «черный» месяц для немецких подводников (сказалось, вероятно, противодействие системы конвоев) — западные союзники потеряли 177 тыс. т. В Первую мировую войну подводный флот Германии действовал в тех же самых географических условиях, что и в первые 4 месяца Второй мировой войны, то есть он не имел баз на Атлантическом побережье Франции. В апреле 1940 г. тоннаж потопленных судов западных союзников (в основном английские корабли) составил рекордно низкую отметку — 31 423 т.

Тоннаж Британского торгового флота перед 1 сентября 1939 г. составил 15,8 млн т. С учетом введения в строй новых кораблей эффективность немецкого подводного флота до июня 1940 г. была незначительной. Англичане, по оценке немецких экспертов из Министерства экономики, могли вводить в строй ежегодно 2,5 млн т, из них 1,5 млн т шло на восполнение физического износа кораблей. Осенью 1939 г. 20 % мощностей британского кораблестроения было переориентировано на строительство боевых кораблей.

Расширение выпуска субмарин, на котором настаивал К. Дениц еще до войны, натолкнулось на проблему хозяйственного свойства: технология производства этого оружия не изменилась с 1918 г. И это вполне понятно, немцам было запрещено Версальским договором производить подводные лодки, и их верфи к 1939 г. оказались просто не готовыми к освоению производства в короткие сроки тех самых 300 субмарин, о которых мечтал К. Дениц. За первые 16 месяцев войны немецкие корабелы ввели в строй только 62 подводные лодки, постройка субмарины класса VIIC составляла в среднем 10 месяцев, чуть меньше, чем в годы Первой мировой войны.

Свою роль в низких объемах выпуска подводных лодок сыграло и финансирование: флот Германии получал на свои нужды в среднем 15 % от военного бюджета, как общепринято полагать (как мы покажем ниже, такое соотношение в финансировании было характерно, скорее всего, для 1934–1938 гг., но не для большей части военного периода). Связано это было как со стратегией тотальной «воздушной войны», которую активно «проталкивал» Г. Геринг, так и с политической конъюнктурой, как считают некоторые западные исследователи, Гитлер надеялся, не без оснований, на компромисс со стороны Британии. В 1937 г. Германией была введена в строй только одна новая подводная лодка; в 1938 г. — всего лишь 9; в 1939 г., зимой этого года уже шел процесс частичной мобилизации экономики нацистской Германии, на воду были спущены 18 субмарин. Но зато в 1940 г. мы видим лихорадочное наращивание выпуска подводных лодок нацистской Германией — 50 штук за этот год.

Тем не менее наращивание выпуска субмарин в Германии дало не столь внушительные результаты, если опять-таки проводить сравнения с Первой мировой войной. Как мы сказали выше, апрель 1940 г. был крайне неудачным для германских субмарин из-за отвлечения значительных военно-морских сил рейха на операцию по захвату Норвегии. Однако в мае 1940 г. немецким подводникам удалось пустить на дно только 62 624 т, почти в три раза меньше, чем в октябре 1918 г. В июне 1940 г. тоннаж потопленных судов составил 381 088 т, но и это меньше, чем даже зимой 1917 г. В июле результаты «охоты» на конвои союзников оказались менее эффективными — 205 216 т, англичане стали приходить в себя после катастроф в Норвегии и Дюнкерка. Только в октябре 1940 г. «Кригсмарине» приблизилась к поставленному в июне годовому рекорду— 369 096 т потопленных кораблей (в 1941 г. рекорд июня 1940 г. так и не был побит). Однако эти потери компенсировались переведенным в метрополию норвежским торговым флотом, который по тоннажу до оккупации Норвегии нацистами был четвертым в мире. К этому надо добавить голландский, бельгийский и часть французского торгового флотов и суда нейтралов, работавших на Британию.

Рост эффективности атак немецких подводных лодок в июне 1940 г. объясним применением специальных морских бомбардировщиков «Кондор» для наведения «волчьих стай» на конвои и обладанием французскими базами на Атлантическом побережье. Увеличение потерь тоннажа союзниками было также связано с передислокацией в Бордо в августе 1940 г. 27 итальянских субмарин, которые потопили 593 864 т торговых судов. Однако к зиме 1941 г. большая часть итальянских подводных лодок была переведена в Средиземное море, 10 итальянских субмарин были переоборудованы под транспорты для доставки грузов на обустраивавшиеся для «Кригсмарине» базы на территории Японской империи.

Несмотря на не столь значительные потери в тоннаже торгового флота, Британская метрополия стала испытывать проблемы со снабжением продуктами питания, на что перед войной и надеялись в Берлине. Ежегодный импорт всех товаров потребления упал до 30 481 407 т с 55 000 000 т в 1939 г. Но была ли это заслуга «волков» Деница? Конечно, нет. Часть мужского населения метрополии была мобилизована. Потребление средним классом сокращено в административном порядке через введение карточной системы. Но был еще один важный фактор.

До войны основным поставщиком продуктов питания и древесины в Англию были страны Балтийского региона, в первую очередь Польша, Швеция и Дания, откуда метрополия получала 60 % импортного бекона (около 40 % от потребности в этом продукте в метрополии), оттуда же — 34 % импорта масла, 45 % импорта яиц, а также около 40 % всей потребляемой на Британских островах древесины. Если учесть, что 91 % всего потребляемого в метрополии масла Британия импортировала, можно представить, что перекрытие минными заграждениями входа в Балтику нанесло империи гораздо более ощутимый ущерб, чем атаки немецких подводных лодок. Лес из Балтийского региона потреблялся в Англии в основном угольными компаниями, крепления в шахтах, как и сто лет до этого, были из дерева.

Балтийский регион как сырьевая база был важен для Британии по той причине, что доставка грузов из колоний была слишком дорогой и требовала большего тоннажа торгового флота. Однако, как мы сказали выше, перегон торговых флотов жертв нацистской агрессии в 1940 г. ослабил воздействие этой проблемы на метрополию.

Предположим, что торпеды не были дефектными, в таком случае немецкие подводники смогли бы потопить транспортов на треть больше, чем это удалось в реальности. Потери тоннажа были бы ощутимыми, но все-таки еще не такими, чтобы заставить Лондон пойти на мирные переговоры. Во втором квартале 1917 г. ежемесячные средние потери тоннажа Британским торговым флотом были на 50 % выше, чем весной 1940 г., тем не менее Англия не была разбита. Если бы, конечно, немецким подводникам удавалось удерживать норму второго квартала 1917 г. — 500 тыс. т тоннажа торговых судов в месяц, в течение первого года войны, то, возможно, это стало бы ощутимым ударом по Британской империи, но только при условии отсутствия поступлений судов из Норвегии и других оккупированных европейских стран.

В Норвегии на 1 сентября 1939 г. числилось 1982 судна общим тоннажем 4,75 млн т. Тоннаж норвежских танкеров составлял почти 1,9 млн т, что на миллион тонн меньше, чем у Британской империи, которая импортировала в метрополию 92 % всего топлива по морю. Еще до января 1940 г., согласно англо-норвежским договорам, Британия зафрахтовала почти 2 млн т норвежских судов, из них 1,5 млн т танкеров (6). Именно этого К. Дениц и другие эксперты не приняли во внимание.

Гибель Черчилля, только она могла повернуть ход истории, хотя мирные переговоры даже после гибели премьер-министра едва ли могли состояться.

Другой немаловажный фактор Версальской системы — участие США в европейских делах— сыграл свою роль в пользу Англии. Значительная часть грузов была отправлена в Англию на американских судах.

Американцы зимой 1942 г. проявили удивительную беспечность, не приняв мер по защите своего побережья от немецких субмарин. На первый взгляд, действия американских моряков выглядят совершенно нелогично, они проигнорировали все правила войны на море, однако данная беспечность привела к тому, что «Кригсмарине» сконцентрировала свои действия на дальних западных подступах, оставив в покое Британскую метрополию. С февраля 1942 г. главный удар был направлен против торгового флота США, потери тоннажа которого быстро восполнялись американскими корабелами, у них было больше мощностей, чем у их британских коллег. Тоннаж кораблей торгового флота, построенных в США в 1941–1945 гг., был почти в 5 раз больше, чем в Британии за все годы войны (1939–1945).

К маю 1942 г. К. Дениц наконец-то получил свои желаемые 300 субмарин, точнее в строю была уже 331 подводная лодка. В течение 1942 г. западные союзники потеряли 7 874 364 т суммарного водоизмещения, введя в строй лишь 7 000 000 т новых судов. Это обнадеживало командование «Кригсмарине». Однако на самом деле, как говорится, «поезд ушел». Великобритания имела внушительный тоннаж перед войной — более 15 млн т, значительная часть ее судов была задействована для доставки грузов из зоны Балтийского моря, а также Норвегии, после начала войны и падения Норвегии этот тоннаж оказался задействованным на других направлениях. Сокращение потребления товаров населением метрополии привело к снижению потребности в тоннаже торгового флота в Британской империи. Если принимать во внимание построенные в 1939–1941 гг. новые суда, потери тоннажа в эти годы, приток новых судов из оккупированных нацистами стран Европы, присоединение к западным союзникам торговых флотов стран Латинской Америки, общий суммарный довоенный тоннаж Британской империи и США (не менее 22 млн т), то, получается, общее водоизмещение торговых флотов западных союзников с 1939 по 1943 г. не уменьшилось, но значительно возросло.

Тем не менее К. Дениц продолжал верить в победу «Кригсмарине», численность подводных судов Германии наращивалась. Сделанные после войны заявления немецких моряков, что флот получал финансирование по остаточному принципу, не подтверждается финансовыми планами рейха. В 1940 г. руководство нацистской Германии планировало потратить на военно-морские вооружения 1 611 212 574,26 рейхсмарки, когда на сухопутные вооружения и оборудование— 1 252 951 023,73 рейхсмарки, из них на амуницию и вооружение— только 50 млн рейхсмарок. В 1939 г. Германия потратила на морские вооружения 297 365 452,58 рейсмарки.

Столь внушительное увеличение финансирования флота Германии в начале Второй мировой войны отчасти, но лишь отчасти, объясняет, почему сухопутные силы Германии так незначительно довооружились в 1940 г. По некоторым данным, вермахт получил в этом году только 60 новых танков. В результате к 22 июня 1941 г. нацистская Германия смогла сконцентрировать на границах с СССР лишь 2500 танков (советские историки не были согласны с этой цифрой, утверждая, что против РККА в начале операции «Барбаросса» были задействованы более 5000 танков вермахта).

Несомненно, неудачи в попытках полностью парализовать снабжение Британской метрополии в 1939–1941 гг. объясняются во многом последствиями Версальской системы, как экономическими, так и политическими. Политические заигрывания с Германией, которые начали британские политики еще во время переговоров в Версале, значительно укрепили официальный Берлин в гипотезе, что с англичанами можно договориться. Версальский договор все-таки подорвал научно-экспериментаторскую базу германских военно-морских сил, что выразилось в годы уже Второй мировой войны в «торпедном скандале», снизившем в два раза реальный наступательный потенциал подводного флота Германии. Попытки наверстать упущенное в аспекте довооружения флота заставили Германию пойти на большие расходы на военно-морские силы в 1939–1940 гг., явно обделив этим сухопутные силы. В этом смысле Версаль не стал бесполезной системой, которая только, наоборот, способствовала усилению милитаристских настроений в Веймарской Германии, Версаль сыграл свою позитивную роль, создав микрокризисы в процессе модернизации подводного флота Германии.

Последствия Версаля, напомним, создали условия для перераспределения огромных солидных средств нацистской Германии в пользу морских вооружений в 1940 г., что замедлило процесс довооружения сухопутных сил Германии (знаменитый дефицит грузовиков и танковых двигателей, о чем упоминают Ф. Гальдер и Г. Гудериан). Явился ли подводный флот Германии каким-то исключением, или система Версаля сыграла свою роль в создании микрокризисов в процессе перевооружения и довооружения рейха в отношении надводного флота?

На начало Второй мировой войны пришлось достаточно много парадоксальных событий. Выше мы уже писали о «торпедном скандале». Но 1 сентября 1939 г. на территории современного польского Гданьска (тогда этот город назывался Данцигом) произошло тоже значимое событие — атака немецкого флота на Вестерплатте. Помимо того что с обстрела польской базы (фактически охраняемый смешанной ротой польских солдат и моряков военный склад) на Вестерплатте и началась Вторая мировая война, это был первый бой, в котором немецким войскам был впервые дан приказ на отступление.

Крейсер Шлезвиг-Гольштейн рано утром обрушил на спящий личный состав «базы» на Вестерплатте смертоносный огонь из орудий калибра 280 мм. Артиллерийский удар был мощным, но не таким, чтобы сходу разрушить укрепления Вестерплатте и его казармы, а также уничтожить его спящих защитников. За 1 сентября 1939 г. «Шлезвиг-Гольштейн» выпустил 90 снарядов 280 мм, 407 снарядов 170 мм и 365 снарядов 88 мм, но все без толку, рота поляков отбила все атаки немецкого десанта, командир которого— обер-лейтенант флота В. Хеннингсен — погиб. Атаки немцев повторялись уже с большой земли, к 7 сентября против крошечного гарнизона Вестерплатте (менее 200 человек) были брошены 3400 солдат и офицеров вермахта и СС. Только дефицит продовольствия и боеприпасов заставил поляков сдаться.

Та же история повторилась в случае с Хельской косой, охватывающей Данцингскую бухту с северо-запада, польский гарнизон также выдержал обстрел морских орудий 280 мм. Гарнизон Хеля сдался только 2 октября 1939 г. по прямому приказу главнокомандующего флота Речи Посполитой (так тогда официально называлась Польша).

Спустя почти 3 месяца недалеко от столицы Уругвая — Монтевидео— разыгралась еще одна морская трагедия Второй мировой войны. Карманный линкор «Адмирал граф Шпее» вступил в бой с тремя легкими английскими крейсерами (сражение у Ла-Платы). «Шпее» выполнял операцию по рейдерскому патрулированию Южной Атлантики с выходами в Индийский океан, проще говоря, линкор топил все, что принадлежало западным союзникам, у них практически в глубоком тылу.

Три британских крейсера «Эксетер», «Аякс» и «Ахиллес» сильно уступали «Шпее» по броне и вооружению. Орудия калибром 203 мм имел только «Эксетер», когда «Аякс» и «Ахиллес» были фактически эсминцами, по меркам Второй мировой войны, если судить по их главному калибру— 152 мм, но для 1939 г. они еще вполне сходили за крейсера. Главный калибр «Шпее» составлял 280 мм, те самые знаменитые 280 мм. Едва все три английских крейсера не были пущены на дно, «Эксетер» в ходе сражения был в итоге фактически уничтожен как боевая единица. Но и «Шпее» получил такие повреждения, что его пришлось затопить на рейде Монтевидео.

Неудачи надводных кораблей «Кригсмарине» в значительной степени объясняются недостаточно крупным калибром— 280 мм, когда война того времени требовала для тяжелых кораблей уже больших калибров. «Шпее» имел также другую проблему — дефицит скорости, что не позволило ему оторваться от преследования английских крейсеров.

Знаменитое морское орудие 28 см «52 SKC/28» было разработано в Веймарской Германии, на создание большего калибра немецкие власти не решились из политических соображений. Концепция карманных линкоров тоже появилась в Веймаре, что стало ответом на уменьшение тоннажа военно-морских сил Германии, согласно Версальскому договору. Сравнительно малый тоннаж немецких судов не позволял увеличивать калибр палубной артиллерии уже после выхода Германии из режима соблюдения Версальского договора. Кроме того, меньший, чем у потенциального противника, тоннаж делал крупные немецкие корабли менее живучими в ситуации реального боестолкновения.

Проведенный специальной комиссией во главе с начальником оперативного штаба флота Веймарской республики капитаном Германом Бемом в июле 1932 г. анализ «карманных» линкоров (всего их было построено к тому времени 2) привел к заключению, что смысла в строительстве кораблей этого типа нет, так как потенциальный противник на то время — Франция — сумел создать линейный корабли, гораздо превосходившие по огневой мощи и, главное, скорости немецкие, новейшую разработку — линкор класса «Германия».

После прихода к власти нацистов суть стратегии и военно-морского планирования в Германии принципиально не изменилась: главными театрами боевых действий по-прежнему выступали Северное море и Балтика, вероятные противники на море — Франция и Польша, основные цели — обеспечение безопасности немецкого судоходства в Северном море и недопущение проникновения французских линкоров в Балтику, а также нападение на французские торговые суда. Грубо говоря, немецкая военно-морская доктрина оставалась в 1933–1935 гг. еще почти оборонительной.

Однако Эрих Редер был настроен оптимистически, считая, что Германия в состоянии осилить строительство линейного флота нормального типа, не встретив возражений Запада. В ноябре 1932 г. он представил радикальный план довооружения флота канцлеру Веймарской республики. Однако и стратегия Редера в 1932 г. ограничивалась Балтийским и Северным морями, правда, он выступал за полномасштабное наступление на море в случае начала войны с Польшей и ее союзницей — Францией.

Франция продолжала рассматриваться немецкими адмиралами как враг № 1, пока на совещании с Гитлером 27 июня 1935 г. Э. Редер не высказал идею, что вероятным противником Германии на море может стать Британия, что противоречило существовавшей на то время внешнеполитической доктрине Гитлера, нацеленной на политическое сближение с Англией. Поэтому до лета 1935 г. немецкие морские инженеры ориентировались в своих планах создания более мощного, нежели «Германия», линкора на новейший на то время французский линкор «Ришелье».

Весной 1934 г. штаб ВМС Германии разработал концепцию борьбы с французским флотом в тылу у последнего, то есть у берегов Северной Африки, чтобы препятствовать переброске французских войск из колоний в Европу. Этот смелый во всех отношениях план требовал нового линкора, корабли типа «Германия» для таких операций явно не годились. Однако и после заявления Э. Редера о возможном противостоянии с Англией немецкие инженеры продолжали придерживаться генеральной линии, ориентированной на превосходство немецких линкоров над французским «Ришелье». Единственное— появилась новая вводная: более высокий калибр, чтобы не отстать от английских линкоров, имевших на вооружении орудия 330 мм. Таким образом, Редер поставил перед немецкими корабелами сложную задачу, вытекавшую из стратегии еще веймарского периода — создать рейдер и линкор в одном лице.

Свои коррективы в историю рождения «Бисмарка» внесла политика. После прихода к власти в Германии Гитлера началось сближение между Францией и Италией. Муссолини опасался Германии. Германский Генеральный штаб в марте 1935 г. всерьез рассматривал вероятность конфликта с франко-итальянским альянсом. Объединение флотов Франции и Италии ставило ВМС Германии в сложное положение. Редер и Гитлер увидели выход в создании суперлинкора, который, правда, сохранил бы черты рейдера, то есть высокую скорость, чтобы действовать на коммуникациях в тылу у французов. В итоге компания Blohm & Voss получила задание на строительство линкора водоизмещением 41 тыс. т и главным калибром 380 мм. Модернизация старых крупных кораблей рейха с заменой орудий на более мощные была отложена.

Структурная проблема военно-морского флота Германии в первой половине 1930-х гг. заключалась в том, что ему не хватало тоннажа, поскольку в 1920-х гг. крупные суда Германией не строились, так как социал-демократический режим стремился строго соблюдать положения Версальского договора. В этом смысле немецкие военные опасались при реализации проектов в рамках договора Рапалло о советско-германском военном сотрудничестве не зарубежных разведок, но агентов собственного же правительства.

Дефицит тоннажа поставил Редера перед дилеммой — либо создавать силы для обороны побережья, то есть оставаться со стратегией времен Веймара, либо создавать рейдерские группы (карманный линкор и один-два менее мощных корабля сопровождения при нем). Сочетать то и другое было достаточно сложно. В июне 1935 г. Редер выбрал все-таки стратегию наращивания океанского флота.

Прекрасно понимая, что дефицит тоннажа не позволит немецкому флоту одержать победу в отрытом бою в рамках даже Северного моря, Редер осенью 1935 г. пришел к идее частичных успехов рейдеров на коммуникациях противника, к числу которых он относил и Британию, правда, очень смутно представляя вероятный характер противостояния с англичанами на море. Но зато в 1935 г. вероятным противником «Кригсмарине» стал СССР, который, по мысли германских стратегов, мог войти в союз с Францией. В таком случае Балтика превращалась в главный театр войны на море. Но все-таки основным театром войны Редер считал Северное море, через которое рейдеры должны были проникать в открытую Атлантику.

Как мы сказали выше, в планах Редера были две установки — борьба будет вестись в основном против Франции, хотя он и считал Англию вероятным противником, но даже в конце 1935 г. продолжал придерживаться официально старой концепции, и линкор должен совмещать функции рейдера и полноценного боевого корабля. Вторая установка означала отказ от дизельных двигателей, которые подходили только для рейдера, но не варианта «два в одном». Однако замена дизеля силовыми установками высокого давления привела к снижению скорости линкора «Бисмарк» и его модернизированного прототипа «Тирпиц» до 19 узлов в час (фактическая скорость, хотя официальный ее показатель был выше примерно на 10 %), а радиус действий— до 8525 морских миль. По признанию экспертов, это была катастрофа для немецкого военного кораблестроения, Германия получила что-то среднее между рейдером и полноценным боевым кораблем.

Однако все военно-морское планирование Германии вплоть до конца 1937 г. исходило из того, что Англия будет держать нейтралитет в случае франко-германского конфликта, однако нарушение этого принципа означало, по признанию тогдашнего эксперта немецкого фрегаттен-капитана Гельмута Хейя, полное фиаско «Кригсмарине».

Э. Редер в феврале 1937 г. предложил стратегию наращивания наступательной силы немецкого флота, что подразумевало строительство авианосцев. Для этой цели ранее в Японию была отправлена специальная миссия немецких морских экспертов, чтобы перенять опыт строительства авианосцев. Правда, командование «Кригсмарине» в середине 1937 г. по-прежнему рассматривало Францию как практически единственного противника в Атлантике.

Во втором полугодии 1937 г. адмиралы Бем и Карле высказали сомнения по поводу способности немецких рейдеров проводить операции в Атлантике из-за их незначительной скорости, при этом непригодными для этой миссии были сочтены практически все крупные боевые суда рейха.

Спор по поводу стратегии развития флота разрешил Гитлер. На знаменитом совещании глав военных ведомств 5 ноября 1937 г. он обозначил Британию как главного противника. Таким образом, ориентированная на противоборство с Францией военно-морская стратегия оказалась похороненной.

4 мая 1938 г. Гитлер поставил задачу перед «Кригсмарине» и люфтваффе в случае войны с Англией быть к весне 1940 г. готовыми к нарушению торговых коммуникаций Британии. Но уже 14 мая 1938 г. контр-адмирал Герман фон Финшель — бывший командир линейного флота рейха — признал, что у Германии нет рейдеров для борьбы с Англией, так как нет новых крупных кораблей с дизельными двигателями. Однако процесс постройки «Бисмарка» уже шел, и остановить его означало — оставить рейх вообще без современного линейного флота. Та же проблема была и для других кораблей Германии: они создавались из расчета борьбы с Францией, но не с Британской империей.

В начале войны немецкие крейсеры получили приказ Э. Редера не вступать в бой с крупными кораблями Британских ВМС именно из-за отставания в калибре. В принципе, калибр немецких надводных кораблей был достаточен для боя, немецкие линкоры в этом смысле превосходил только британский линейный корабль «Родни», имевший главный калибр — 406 мм, но у немцев не было уверенности при остром дефиците тоннажа в благоприятном исходе сражений на море. Поэтому незначительное превосходство в отдельных случаях англичан в огневой мощи давало им неоспоримое преимуществе в противоборстве с малочисленным надводным флотом Германии. Как показал проведенный современными историками анализ причин гибели «Бисмарка», этот знаменитый линкор был уничтожен в основном снарядами 406 мм, выпущенными с «Родни».

Тактика «уклонения» от столкновения с крупными кораблями противника сыграла свою роль в спасении крупных британских конвоев в ходе операции «Берлин» зимой — в марте 1941 г. Немецким линейным крейсерам «Шарнхорст» и «Гнайзенау» удалось потопить 117 518 т в течение полных трех месяцев операции. Однако этот эффект оказался скромным, по сравнению с действиями субмарин «Кригсмарине» во втором полугодии 1940 г. Немецкие рейдеры нападали в основном на отставшие от своих конвоев торговые суда.

Если же мы сопоставим потопленный в ходе операции «Берлин» тоннаж торговцев союзников со стоимостью, затраченной на постройку «Шарнхорста» и «Гнайзенау», то увидим явный хозяйственный просчет военной экономики рейха. «Шарнхорст» обошелся немецкому бюджету в 143 млн рейхсмарок, «Гнайзенау» — 146 млн рейхсмарок. Таким образом, на 289 млн марок пришлось 117 518 потопленного тоннажа западных союзников. Для сравнения: субмарина типа VIIB капитана Гюнтера Прина уничтожила 31 судно общим тоннажем 194 999 т в период с сентября 1939 г. по начало марта 1941 г., эта подводная лодка отвлекалась и на операции против боевых кораблей западных союзников. Субмарина типа VIIB стоила в среднем 4,7 млн рейхсмарок. Теперь нетрудно представить более высокую экономическую эффективность подводного флота, по сравнению с рейдерами, строительством которых так увлекался до войны Э. Редер.

Сама идея создания мощного рейдерского флота не была заранее обреченной на плохие результаты в ходе войны, однако ее обрек на провал Версальский договор.

Дефицит тоннажа боевого флота продолжал сказываться на «Кригсмарине» в 1940 г., когда была предпринята операция по оккупации Норвегии. Береговые силы Норвегии потопили торпедами из засады крейсер «Блюхер», который выполнял не свойственную для крупных боевых кораблей задачу — транспортировку войск и боеприпасов, последние были размещены прямо на открытой палубе, что стало фатальным для корабля.

Анализ вопроса результативности неудач военно-морских сил Германии усложнен тем, что многие последствия этих неудач не являются прямо очевидными. До начала 1990-х гг. Западный фронт, как мы сказали выше, в целом рассматривался отечественной историографией как второстепенный ТВД, позиция многих современных российских историков в данном вопросе несильно изменилась. В традициях российской историографии удача/неудача противоборствующих сторон оценивается в количественных потерях, выраженных в конкретных потерях техники, боевых формаций и личного состава. Тем не менее последствия поражений и побед заключаются не только в численности разгромленных дивизий, сбитых самолетов, сгоревших танков и т. п. Мы должны принимать во внимание также получение/утрату стратегических позиций, падение/подъем морального духа, потерю/получение инициативы, затраты/приобретение ресурсов и т. п.

Германия практически без ощутимых от того результатов затратила крупные материальные средства на строительство подводного флота незадолго до начала операции «Барбаросса» (мы предполагаем, что это ограничило поставки ресурсов для немецкого авиапрома в первом полугодии 1941 г.). Сохранение Англией в 1940 г. статуса продолжающей вести активные действия против государств «Оси» державы, причем непосредственно в Европе, обеспечило материальную и моральную поддержку сил сопротивления в оккупированных странах. В 1942–1944 гг. Англия стала главным местом базирования стратегической авиации западных союзников, которые ударами по сырьевому комплексу Германии и предприятиям ее тяжелого машиностроения заметно снизили военно-экономические возможности нацистского режима.

Тем не менее нельзя утверждать, что военно-морские силы нацистского режима показали себя как очень неэффективные, с точки зрения получения положительных для Германии стратегических результатов. Атаки немецких подводных лодок приходились в основном на танкеры и тяжелые сухогрузы, что ограничило возможности западных союзников в 1942 г. для переброски сухопутных войск и военных материалов на Африканский ТВД. Так, в феврале 1942 г. западные союзники отказались от переброски в Египет американской бронетанковой дивизии из-за элементарного дефицита крупных транспортов. Именно в это время (февраль 1942 г.) у стратегов англо-американского альянса возникла идея постройки специальных десантных судов.

Таким образом, К. Дениц минимум на полгода оттянул подводной войной гибель группировки Роммеля в Северной Африке. Это имело далеко идущие последствия. Быстро разгромив Роммеля, английские стратеги, включая в первую очередь Черчилля, вполне могли открыть Второй фронт в 1942 г., но только не во Франции, как это фактически случилось в 1944 г., а в Италии и на Балканах, так как многие в Британии считали высадку на Атлантическом побережье Франции обреченной на провал операцией.

Тем не менее ввяжись американцы в боевые действия под Эль-Аламейном весной 1942 г., и угроза вторжения в Италию и на Балканы вполне могла заставить Гитлера перебросить часть резервов на Апеннины и в Грецию уже летом 1942-го, когда разгоралась борьба за Сталинград. Это могло облегчить положение Советской армии.

С другой стороны, сложности со снабжением и транспортировкой войск именно на Африканский ТВД, вероятно, заставили Высшее командование США задуматься зимой 1942 г. о варианте высадки во Франции. Надо сказать, этот вариант открытия Второго фронта требовал больше времени и ресурсов. Кроме того, силы англо-американского альянса в первом полугодии 1944 г. оказались разделены между Италией и Атлантическим побережьем Франции, то есть двумя самостоятельными ТВД.

Другим важным стратегическим эффектом подводной войны Германии против западных союзников стало то, что Британия и США вынуждены были затратить немалые ресурсы на строительство транспортов и кораблей сопровождения. Этот фактор в немалой степени ограничил их возможности в производстве сухопутных вооружений.