Гр не знал, как долго он бежал. День или два. Окружающее слилось для него в туманную пелену страха. Шёлковая рубашка в горошек, подарок адвоката, сбилась к шее, а льняные брюки, тоже принадлежавшие раньше эхвинцу, едва держались на бёдрах. Малые туфли натёрли пятки. Опомнился Гр, когда его ноги споткнулись о бордюр тротуара. Он был в незнакомом городе, в небольшом зелёном парке, состоящем из пальмовых деревьев, инжира и яблонь. Вечер двигался навстречу тёплой ночи, мягкие сумерки сменились темнотой, природа готовилась ко сну. Гр с облегчением заметил, что над головой нет лампы. «Значит, она всё-таки взорвалась, — подумал проходимец, вглядываясь в полумрак, — но не причинила мне вреда, это обнадёживает». Если бы он имел возможность взглянуть на себя со стороны, то увидел бы, что сплошь облеплен непристойно жужжащими стрекозами, которые делали его похожим на разноцветное живое облако. Облако катилось по дорожкам парка, визгливо хохотало, трещало и подпрыгивало. Гр остановился, настороженный громкими звуками, и успокоился, поняв, что находится в компании любимых подруг.

Слушая музыку знакомых ему крыльев, он расслабился, расстегнул рубашку и скинул с ног туфли. Откуда-то взялись бутылки «Маисовки». Страхи перед кулаками Систа исчезли, кошмары забылись. Липкие лапки насекомых, прикасаясь к телу, вызывали приятную истому и наводили на мысль о возможном счастье, которому, правда, мешала неизъяснимая печаль. Печаль только что поселилась в его сердце и была лёгкой, едва уловимой, может быть, потому что ни к чему не привязывалась и ничего не объясняла. Гр впервые забыл о мечте. Вернее, её отсутствие уже не казалось ему чем-то трагическим. Нет мечты? Но ведь есть любящие его стрекозы! Вон с каким восторгом они смотрят на Гр!

— Как ты думаешь, почему я здесь? — спросил он ту из них, которая гладила его по руке. — А-а-а! Не знаешь! Никто не знает, даже я не знаю. Вот в чём дело.

Друг насекомых постоял в раздумье, покачался на носках и от нечего делать попытался оторвать у подружки крылья. Стрекоза сердито зажужжала в ответ и отпрыгнула от мужчины. А Гр, в изнеможении от нахлынувшего на него философского настроения, повалился на газон.

— Что такое ваша Эх-Выния? — обернулся он к другой шалунье, развалившейся рядом с ним на траве, и, не дождавшись ответа, в отчаянии крикнул на весь парк: — Тьфу!!! Вот что такое ваша Эх-Выния! — Он вдруг заплакал, громко, навзрыд, горючими слезами, как не плакал в детстве даже тогда, когда старшие мальчишки отнимали велосипед. — Надоело… опротивело! Жареные бананы, бамбуковый кисель, маисовые лепёшки, песок! Хочу квашеной капусты с маринованными грибами! — орал Гр на родном языке, размазывал слёзы и мотал головой. Бедняга жаловался своим широкоглазым попутчицам на то, как мучительно болит его тело от насоса и страдает душа без товарища, как страшно, как тоскливо ему в чужой стране. Стрекозы притихли, не понимая, о чём речь. Перестав гладить мужчину, они сбились в кучку, дрожа и трепеща крыльями. Они очень не любили, когда Гр плакал, поэтому стали потихоньку, одна за другой, вылетать из разноцветного облака.

Через несколько дней, когда Гр очнулся от тоски и печали, он увидел, что лежит на спине под высокой пальмой, а по нему ползают бесстыдные жирные мухи, роющиеся в его карманах, носках и даже в бороде. Нещадно палило сверху, воздух блестел миллиардами брызг, заставляя жмуриться. И раскалённый круг в небе, и свисающие с пальмы бананы очень смутно что-то напоминали, но что именно, Гр не мог сообразить, как ни напрягался. Стрекоз рядом не было. На траве валялись кожицы от инжира, надкушенные яблоки и поломанные губные помады.

«Похоже на осень. Неужто наступила?» — поразился Гр. Мысли о чём-то близком, родном зашевелились в его голове и улетучились, напуганные чувством тошноты. Он поморщился и попытался встать, но в тот же миг показалось, что пальма падает на него, грозя придавить. Этот момент тоже что-то напомнил, но что?

Гр замер, вытянув ноги и прижав руки к груди. Подлые мухи, встревоженные его движением, поднялись роем в жаркий воздух и улетели.

Гр осторожно перевернулся на бок, стараясь, чтобы пальма оставалась поблизости, и потянулся за яблоком. Зажав плод в одной руке, другой ухватил губную помаду и нарисовал на целом боку яблока красные губы, после чего впился в них зубами. Высосав сок из нарисованного рта, он захотел снова подняться. Для этого пришлось встать на четвереньки и прислониться к чешуйчатому дереву плечом. В этот момент Гр заметил, что рядом остановились чьи-то кривые ноги в стоптанных кедах, напомнивших ему о прошлой жизни на далёкой родине.

«Свой!» — обрадовался он. Поднял голову и с надеждой взглянул на человека: джинсы, футболка, загорелые руки, загорелое лицо под выцветшей кепкой и насмешливый добрый взгляд. Гр удивился, как ловко и твёрдо упирались кривые ноги путника в эхвынскую землю, будто всю жизнь по ней бегали, зная каждую неровность, хотя Гр ясно видел — перед ним был соотечественник.

— Ты кто? — задал он вопрос.

— Дед Пихто! Знаком такой? — иронично произнёс кривоногий, внимательно разглядывая стоящего на четвереньках субъекта.

«Умный», — с завистью подумал Гр и тяжело поднял руку:

— А я Гр.

— Привет! — незнакомец крепко встряхнул протянутую ладонь и рывком поставил субъекта на ноги.

Гр, удивлённый быстрым изменением положения своего тела в пространстве, ухватился за пальму, чтобы не упасть. Он увидел за спиной человека потрёпанный рюкзак с множеством больших и маленьких карманов. Боясь ошибиться, Гр пристально всмотрелся в синие глаза мужчины и тихо спросил:

— Мы где-то уже встречались? Верблюд?..

Мужчина громко рассмеялся.

— Встречались, а как же! — подтвердил он.

— То-то я гляжу, горб, то есть рюкзак знакомый!

— Гр тоже засмеялся. — Надо же, снова встретились! А я тут лежу в перерыве между, так сказать. Не обращай внимания! — несколько смущённо добавил он и деловито спросил, открывая пачку сигарет: — Ты здесь как, по долгу или отдыхаешь?

Лицо собеседника стало серьёзным. Поправив кепку, человек сказал:

— Однако ты шутник. Забудь! Я никому не должен! Уволился, и точка. А здесь по велению сердца, по стремлению души. Понятно? Иду за мечтой, одним словом.

При слове «мечта» Гр отбросил незажжённую сигарету, в голове немного прояснилось, он вспомнил про телегу и семью, про банановый лес и про всё, что было связано с его жизнью в Эх-Вынии. На небе вновь сияло солнце, переставшее казаться лампочкой.

— За мечтой? — не веря собственным ушам переспросил он и порывисто предложил: — Может, ко мне махнём, а? Запросто, как говорится, не обращая внимания на существующие между нами различия. Подумаешь, верблюд! Ведь ненастоящий?

— Можно и махнуть, отчего нет? — кивнул головой в знак согласия путник. — Мне всё равно, где остановиться, была бы трасса поблизости. Я, видишь ли, маркетинг дорог провожу. Для будущей всеобщей дезинфекции.

Гр так и присел на трясущихся коленях. «Вот это мечта, так мечта! — подумал он. — Всеобщая дезинфекция! С волшебным деревом не сравнится!» И решил он во что бы то ни стало задержать у себя маркетолога, чтобы выведать, как выглядит его мечта.

— Уши-то у тебя почему такие большие? — участливо полюбопытствовал давний приятель, обратив внимание на странный вид Гр. — Болят, что ли?

— Да, понимаешь, воздуху деваться некуда, щёки не держат, вот и прёт обратно через уши, а они того… растянулись, — пролепетал Гр, снова хватаясь за пальму. Его затошнило.

— Ай-я-яй, — покачал головой мужчина и многозначительно предположил: — Наверное, продолжаешь баловаться Стимулятором? Не удалось бросить? Впрочем, что я спрашиваю, с тем, с чем сроднилась душа, не так-то легко расстаться. Беда нашего времени — людям нечем заменить свои вредные привычки, хотели бы, да никак. Раньше можно было в турпоход отправиться, вдохнуть дым костра вместо сигаретного дыма или поступить в отряд космонавтов. А теперь? На тропах стоят противопехотные заграждения, а в космосе, передают, одни умериканцы летают. Я тебя понимаю, в такой обстановке поневоле потянешься к Стимулятору. — Незнакомец замолчал, почувствовав, что увлёкся. — Но ты не переживай! — воскликнул он, когда увидел, как скис Гр, слушавший его речь с чрезвычайным вниманием. — Уши — пустяк по сравнению с дорогами! Хорошенько промоем дезинфицирующим раствором, сразу на место встанут! Похорошеешь на глазах. Как царь в сказке, помнишь, который искупался в горячем молоке и молодым стал? Так и ты — ушей из-под волос не видно будет. Да ты не трусь, — рассмеялся то ли верблюд, то ли человек, заметив, что любитель искусственной дозаправки напуган, — моё средство холодное! — И он похлопал Гр по плечу, а тому показалось, что у него появился друг.

Что-то в облике этого друга заставляло Гр напрягать память, вспоминая, где же ещё, кроме пустыни, он мог видеть эти кривые ноги и синие глаза под кустистыми пшеничными бровями, этот высокий лоб и эту добрую усмешку? Но вспомнить не мог — мысли, растревоженные идеей всеобщей дезинфекции, ускользали.

— Маркетинг, царь, говоришь? Смело. А тебя, случайно, дороги не сбрасывают с себя? — спросил он.

— Вроде нет. Наоборот, расстилаются. Как скатерть-самобранка! Зовут за собой. Похоже, им нравится моя затея освободить их от грязи. А у тебя что, проблемы? — недоуменно спросил кривоногий.

— Есть малость. Надоели они мне, вечно чем-то недовольные, — скрывая правду, ответил Гр и постарался перевести разговор на другую тему: — Ну, а компас твой цел? — поинтересовался он.

— А как же! Мне без него никак! Вот, смотри! — Кривоногий вынул из кармана блестящий маленький компас, уместившийся на раскрытой ладони, и подал его Гр. — Держи, — сказал он, — показывай, где живёшь. — Затем нагнулся: — Прыгай! Своими-то ногами ведь не доберёшься.

Гр привычно вскарабкался на знакомую ему спину, посмотрел на компас и выкинул руку в сторону, где, по его предположениям, должна находиться телега.