Глава пятнадцатая
Вновь заговорил лекарь лишь после того, как насытился и приступил к чаепитию.
— Как ты отлично понимаешь, — безмятежно сообщил он, запивая горячим травяным настоем лепешки с медом, которые достал на десерт из буфета, — в основном сюда бегут люди трех сортов. Неугомонные охотники за диковинками, убегающие от справедливости преступники, и те, кому угрожает на родине смертельная опасность.
— Мы из последней категории, — нехотя призналась тень и удивленно приподняла бровь, расслышав мягкий, незлобивый смех.
— Ты не поверишь, — заметив её гримаску, весело ухмыльнулся Ительс, — но все остальные начинают убеждать нас в том же самом еще при первой встрече.
Ну да, сообразила тень, кому же хочется признаваться туземцам, что он ограбил кого-то на родине, либо собирается ограбить тут?
— Но в отличие от них, тебе я верю, — успокоил ученицу хозяин, — как и твоему мужу. Но вот поверить в вашу нежную любовь как-то трудно… уж извини.
— Меня отдали за него по договору, — решила отплатить откровенностью за откровенность Таэльмина, — но он хороший человек… просто враги оказались слишком коварными и подлыми. А негодяй, который тебя отравил… предатель и шпион, обманом влез к Харну в доверие… и вчера гнался за нами по горам, намереваясь поймать и отправить к своим хозяевам. Не понимаю только, как он оказался в пещере раньше нас, ведь мы ушли по леднику далеко вперед.
— Точно знают это только стражи границы, — пожал плечами лекарь, — я же могу лишь догадываться. Если после того, как вы ушли, с ним стряслась беда, они могли спасти вашего врага от смерти и перенести в пещеру другим проходом… они умеют открывать себе ходы там, где пожелают.
— Тогда значит, он или сам упал с тропы… — задумалась тень, — или кто-то помог.
— Мин… — мягко спросил Ительс, проницательно глядя на девушку, — а кем был твой муж на родине?
— Я не могу этого сказать… — понимая, как много говорит уже самым этим заявлением, вздохнула девушка, — спроси у Харна.
— Значит, все ещё серьезнее… чем я подозревал, — нахмурился лекарь и решительно поднялся с места. — Я иду на второй этаж… нужно сделать несколько срочных дел, а ты можешь отдыхать или займись чем-нибудь… чем захочется. Только не уходи из дома и не трогай мои зелья. Достаточно твоего слова, и тогда я не стану запирать дверь кабинета.
— Обещаю не входить в твой кабинет, — заявила Таэльмина с промелькнувшей в голосе насмешкой.
Тени никогда не берут ничего чужого, кроме особых случаев, когда эти вещи принадлежали напавшим на них преступникам, либо были найдены случайно и хозяева не появились. И хотя тень успела взять с собой только самое ценное из своих запасов, а в кабинете Ительса наверняка было несколько зелий, которые не помешали бы ей в пути, девушка никогда бы без спросу не отсыпала из запасов лекаря даже щепотку серы.
Некоторое время тень провела на кухне, прибирая после обеда, но мыть посуду не стала, наверняка за эту работу кто-нибудь получает деньги или еще какие-то ценности. Хотя вряд ли посудомойкам дают неведомый солнечный жемчуг, судя по всему, это невероятно дорогая редкость. Но неизвестно, где и чем вообще зарабатывают деньги поселенцы, и пока она не знает подобных тонкостей их жизни, лучше проявлять как можно меньше неуместного рвения.
После кухни девушка внимательно осмотрела выбранную для жизни комнатку, хотя очень сомневалась, что ей придется жить тут слишком долго. Как только Харна выпустят из подвала, тень постарается сделать все, чтоб быть рядом с ним, условия их сделки она намерена выполнять так, как предписывают законы теней.
Изучение небольшой комнатки и простенькой обстановки не заняли много времени, и Таэль вернулась в большую комнату, вспомнив что заметила там какую-то карту, нарисованную на глухой стене под лестницей. Некоторое время тень изучала знакомые обозначения скупо разбавленные совершенно непонятными знаками, и в ее голове уже начала понемногу рождаться будоражащая своей новизной и необычностью догадка, но тут в дом без стука пожаловали необычные гости.
Вернее, гостьи. Две женщины, одна постарше, вторая совсем еще девчонка, явились уверенно, как к себе домой. Не торопясь сняли у порога длинные, ниже колен, замшевые накидки, щедро расшитые яркими бусами и гарусом, бросили на лавку и, пройдя в центр комнаты, принялись разглядывать новенькую так придирчиво, словно собирались покупать. Особенно пристально рассматривали они лицо чужачки, и тени, смирно сидевшей на лавке под картой, было предельно понятно, отчего. В маленьких поселках все новости и подробности происшествий обычно становятся известны с невероятной скоростью. А особенно обожают жители таких мест копаться в чужих бедах и неурядицах, и можно не сомневаться, этим женщинам уже в подробностях известна история прохода тени по поселку.
— Отчего дылда выбрал тебя в ученицы? — изучив внешность и неказистую одежду Таэльмины с затаенной обидой спросила младшая поселянка.
— Пусть сам скажет, — ответила тень с самым кротким выражением лица, какое только умела строить, и пояснила, — Он наверху.
— А ты будто бы не знаешь? — прищурилась старшая, недоверчиво уставившись на девицу, умудрившуюся отвертеться от всех неприятностей, через которые в свое время прошли они.
— Догадываюсь, — так же кротко сообщила новенькая.
— И не можешь сама нам сказать?
— Боюсь ошибиться… — Таэль уже понимала, женщины прибежали сюда вовсе не с добром, терзали их какие-то старые обиды или подозренья и потому не собиралась особенно с ними откровенничать.
Пусть Ительс сам отвечает за свои поступки, судя по поведению, человек он в селе далеко не последний, да и нерешительным его тоже не назовешь. Тем более она уже расслышала над головой легкий скрип ступенек под неторопливыми и осторожными, словно крадущимися, шагами Ительса.
— Оказывается, у меня гости, — хозяин дома вышел, наконец, из-под защиты сплошных перил и невозмутимо стоял теперь перед женщинами, скрестив на груди руки, — жаль, угостить вас нечем, Пусса еще ничего не приносила.
— Не виляй хвостом, Ит! — мигом вспыхнула неприязнью старшая гостья, — ты прекрасно знаешь… мы не в гости шли! А спросить… как у тебя хватило совести привести в дом другую женщину, когда ты давно обещал взять ученицей Женни?
— Тебе неведомо, кто первый нарушил уговор? — холодно усмехнулся лекарь, но внимательно следившая за ним тень заметила и яростно сжавшиеся кулаки мужчины, и дёрнувшийся на загорелой скуле желвак.
— Все вы милые… — едва ли не рычала старшая, — когда вам чего-то нужно! А едва повернет не по — вашему, так сразу только женщины и виновны!
— Бесполезный разговор! — скрипнув зубами, отрезал Ительс, — идите-ка отсюда, Зорья! Все равно никто не позволит двум женщинам жить в одном доме!
— Чужачка могла бы пожить до турнира и в доме невест, — упрямо стояла на своем Зорья, — небось, не наивная девица!
— Да понаивнее твоей Женни… — рявкнул выведенный из себя лекарь, — иди, и не забудь… за желтым зельем можешь ко мне не являться.
— Попрошу Кранда, из города привезет! — так же яростно выкрикнула поселянка и выскочила из дома, небрежно прихватив по пути свою нарядную одежду.
Юная Женни молча бросилась за ней, напоследок метнув в Ительса полный ненависти взгляд.
— Хорошенько просите! — с ядовитой угрюмостью кинул вслед им лекарь и тяжело хлопнулся в массивное деревянное кресло, обитое густым бобровым мехом, — ну, чего молчишь?
Последние слова относились к ученице, сидевшей с самым безмятежным видом.
— Думаю, — честно ответила тень, и снова смолкла.
— Вот это в тебе и странно, — успокаиваясь, усмехнулся Ительс, — ты все время думаешь… причем, вовсе не о том, о чем положено думать молодым, привлекательным девушкам.
— А о чем положено думать молодым, привлекательным девушкам? — живо заинтересовалась тень.
— О любви, о мужчинах, о том, как они выглядят… хм, без одежды…
— Я и так думаю о Харне, и отлично знаю, как он выглядит без одежды, — беззаботно пожала плечами Таэльмина. — И о любви думать тоже приходится постоянно… как видишь, не такая уж я и странная.
— И еще ты не солгала сейчас ни слова, — разочарованно буркнул лекарь, и тень догадалась, наконец, проследить за направлением его взгляда.
И озадаченно нахмурилась, смотрел ее новый наставник на странного светлячка со стрекозиными крыльями, зависшего вверх пузиком под потолком, зацепившись лапками за крючок.
— Они чувствуют ложь?
— Фейлы любят правду, — поправил Ительс, — и отлично умеют её отличать. Могу открыть секрет основного заработка жителей наших поселков, мы специально берем в дома маленьких фейлов и стараемся говорить при них только правду… лишь тогда они смогут вырасти большими и породить солнечные жемчужинки. Но это очень трудно… некоторые фейлы живут десятки лет, старятся и угасают, так и не принеся ни единой жемчужины.
— Бедные… — искренне расстроилась за дивных созданий тень, припомнив, как мигал светлячок несколько минут назад, когда здесь скандалила Зорья, — значит, им приходится всю жизнь слушать ложь! А вы не пробовали отдавать тех существ, которые не создают жемчуг, кому-нибудь более правдивому?
— Пытались… не вышло. Они привязываются к людям… как собаки или кошки.
— Наверное, — вздохнула Таэльмина, подумав, — я не решилась бы взять себе фейла. Иногда просто нельзя сказать правду… это может привести к очень большим бедам.
Светлячок под потолком внезапно вспыхнул ярко, словно получивший смолистую веточку костерок, стремительно замахал крылышками и вдруг сорвался с крючка, заметался по комнате, несколько раз замирал то перед побледневшим Ительсом, то рядом с затаившей дыханье тенью, и наконец решился. Сел на плечо хозяина дома, поелозил, трепеща крылышками и вдруг замер, плотно припав к грубой ткани.
— Бокал… — напряженным шепотом потребовал лекарь, — скорее! Да не этот… прозрачный!
Метнувшаяся к полкам с посудой тень сунула на место серебряный кубок, выхватила хрустальный и поспешно подала наставнику.
— Не мне… я не вижу. Подставь ему, ее нельзя брать в руки в первые два дня, пока корочка не окрепла.
— Поняла… — Таэльмина подставила под фейла посуду и замерла в напряженном ожидании.
Несколько минут ей казалось, будто светлячок заснул, но он вдруг встрепенулся, забил крылышками и бокал в руках девушки осветился дивным сиянием, одновременно искристым и призрачным, исходившим от лежащего на дне сосуда зернышка солнечного света.
— Ох, — восхищенно выдохнула тень, — какая прелесть! А как теперь малыш себя чувствует?
— Хорошо чувствует, — счастливо засмеялся Ительс, глядя как фейл, беззаботно трепеща крылышками, занимает свое место под потолком, — жемчуг они создают только тогда, когда переполнены жизненной силой. И теперь он как бы помолодел и одновременно стал более сильным… хотя это не совсем точное определение. Но я тебе обязан… у меня он вряд ли создал бы жемчуг так скоро. В поселке считается удачным год, когда образуется две — три жемчужины. Половину того кредита, что дадут за эту драгоценность, я отдам на нужды поселка, половина остального — твоя.
— Ничего мне не нужно… — твердо отказалась тень, — помоги лучше Харну выйти на свободу.
— Это будет решать на закате совет поселка, — глянув в окно, сообщил лекарь, и направился в кабинет, бережно держа в ладонях бокал, — это примерно через час. Я тоже в совете, и разумеется, выскажу свое мнение, но твоего… друга и без меня освободят, просто старшие жители сами должны убедиться, кто из них двоих чего стоит.
— Ительс… не называй его другом. Я пока плохо понимаю, почему тут исчезают оставленные брачным ритуалом знаки, и почему вы считаете себя вправе разрушать священные союзы, но нас с Харном связывают и другие, более сильные узы. И потому бесполезно пытаться заставить меня выбрать кого-то другого, ни к чему хорошему это не приведет.
— Да… ты умеешь защищаться, я заметил. Но не так всё просто… и раз у меня есть немного времени, могу объяснить. Как я уже сказал, сюда попадают только преступники, жертвы и авантюристы, и большая часть из них — мужчины. А поселкам нужны дети… без этого тут не выжить. Потому и приняли первые прошедшие через границу поселенцы закон, считать всех попавших сюда женщин общим достоянием. И отдавать право на отцовство только самым лучшим. Не смотри так возмущенно… я сам понимаю, как это некрасиво звучит. Но иного способа продолжить род у изгоев нет.
— А туземные женщины?
— Откуда им взяться?! Когда старшие расы решили закрыться от наших предков границей, отделив им малую толику мира, они переправили в эту огромную клетку всех людей до единого.
— Не может быть… — охнула тень, начиная понимать суровую истину, все живущие тут люди — потомки беглецов из прибрежных герцогств, и, стало быть, возможности возврата на родину нет вовсе, либо она невероятно мала.
— Увы. Но у нас есть и другие законы. Если кто-то сделает для поселка нечто очень полезное, на общем совете ему выдают право на исполнение желания… любого. И даже новенькую женщину можно получить… только не навсегда… на полгода. У меня такое право было, и в обед, когда мы пришли от гор, я в уплату за исполнение желания потребовал тебя… а совет согласился. Но теперь обстоятельства изменились… у меня появилась новая мысль. Сейчас я отправлюсь на совет, и откажусь от своего желания, это разрешено, — лекарь бережно поставил сосуд на полку, запер застекленную дверцу и повернулся к девушке, меряя ее испытующим взглядом.
Внимательно слушавшая его тень остановилась возле рабочего стола, мимолетно оглядела привычные алхимические приспособления, яснее всяких слов объяснившие ей, чем занимается в свободное время хозяин дома, и замерла, ожидая продолжения такого необычайного предисловия. Все заученные ею правила, основанные на опыте общения с обычными людьми не одного поколения теней, твердили Таэльмине одно, не стоит сейчас торопить Ительса или задавать ему вопросы. Судя по всему, мужчина решился на какой-то особый поступок и пока даже сам не уверен в правоте своего выбора.
— Почему ты молчишь? Неужели тебе не интересно, отчего я собираюсь так резко отказаться от собственного решения?
— Потому и молчу. — Пожала плечами тень, уловила мелькнувшее во взгляде лекаря разочарование и сочла нужным пояснить, — Ты хорошо разбираешься не только в правилах поселка, но и в законах местных жителей… а я о них имею самое смутное представление. Откуда же мне знать, какие доводы повлияли на твой выбор? Ясно лишь одно, ты человек взрослый и здравомыслящий… и раз говоришь, что изменились обстоятельства, значит так и есть… не верить тебе у меня нет никаких оснований.
— Благодарю, вас, ваша светлость, — внезапно с саркастичной вежливостью поклонился Ительс, — вы развеяли мои последние сомнения. Ни одна служанка или даже белошвейка не смогла бы так разумно и главное доходчиво высказать свою точку зрения и одновременно отпустить мне сразу три комплимента. Прошу прощения… за мои прежние заблуждения, всему виной этот маскарадный костюм. А потому я намерен немедленно отправить тебя в дом невест… не по чину таким людям, как я, знатные невесты, к тому же твой муж будет мне гораздо более полезен… И прошу прощение за неподобающее обращение… но здесь нет обычая называть одного человека, даже самого знатного, на вы. А за невольное оскорбление позволь подарить небольшой подарок… и отправляйся в свою комнату… собираться.
