30
Роб поднял голову. Рядом с ним крепко спала Кристина. Ночью она наполовину сбросила с себя простыни. Журналист посмотрел на покрывающий милое тело загар. Погладил шею, поцеловал голое плечо. Подруга пробормотала его имя, повернулась на другой бок и негромко засопела.
Время шло к полудню. В окно вливался яркий солнечный свет. Роб выбрался из постели и пошел в ванную. Смывая сон с лица, он думал о Кристине — о том, как все вышло. Никогда еще у Латрелла не случалось подобного романа. Сначала отношения были чисто дружескими, потом мужчина и женщина как-то само собой стали держаться за руки, целоваться. И оказались в одной постели, как будто ничего естественнее быть не могло. Простое и ожидаемое развитие событий. Роб не забыл, как переживал из-за нее, стараясь не показывать своих чувств. Теперь собственное поведение выглядело забавным.
Но хотя отношения сложились столь просто и ясно, они, как ни парадоксально, оказались на удивление яркими и чудесными. Возможно, думал Латрелл, самым подходящим было бы сравнение с потрясающей новой песней, которую впервые слышишь по радио. Мелодия кажется такой верной, точно угаданной, что поневоле удивляешься: как это получилось, что никто прежде не додумался до такой изумительной музыки? Всего-то и нужно было положить ее на ноты.
Роб еще раз ополоснул лицо и потянулся за полотенцем. Не спеша вытерся и вышел из-под душа. Окно ванной было широко распахнуто, из него открывался вид на Мраморное море и другие Принцевы острова: Яссиади, Седеф-Адаси. А вдали — деревни и леса Анатолии. На синем фоне неспешно скользили белые паруса яхт. В маленькой ванной комнате ощутимо пахло нагретыми на солнце сосновыми иглами.
Пребывание здесь, несомненно, помогло развитию любви, поддержало и укрепило ее. Остров был поистине оазисом рая, полной противоположностью кипящей, буйной Шанлыурфе. И дом оттоманского вельможи, в котором жила теперь Исобель, был таким тихим, таким уютным и безмятежным. Солнце и шепот волн Мраморного моря; здесь не было даже автомобилей, которые могли бы нарушить покой.
Десять дней Роб и Кристина приходили в себя и набирались сил. Обследовали понемногу другие острова. Видели могилу первого английского посла в Оттоманской империи, представлявшего интересы Великобритании еще при Елизавете I. Кивая, слушали местного гида, который показывал деревянный дом, где жил Троцкий. Смеялись, попивая кофе по-турецки в стоящих над самой водой кофейнях Бююкады, и вместе с Исобель пили из тяжелых стаканов ракию в ее благоухающем розами саду под косыми лучами солнца, которое садилось за лежавшей вдали Троей.
И вот одним из таких тихих теплых вечеров, под бесчисленным множеством рассыпавшихся над Мраморным морем звезд Кристина наклонилась и поцеловала Роба. И он ответил на поцелуй. Через три дня Исобель деликатно, как бы между делом, попросила свою горничную перенести полотенца гостей в одну спальню.
Латрелл вышел из ванной. Ставни на окне чуть слышно поскрипывали от летнего ветерка. Кристина все еще спала, ее черные волосы рассыпались по наволочке из тончайшего египетского хлопка. Босиком Роб прошел по паркетному полу, оделся, обулся и неслышно спустился вниз.
Исобель говорила по телефону. Она улыбнулась гостю, помахала рукой и указала в сторону кухни, где Андреа, горничная, варила кофе. Журналист выдвинул из-под кухонного стола кресло и поблагодарил горничную за напиток. И потом сидел, бездумно и счастливо глядя через широко раскрытую кухонную дверь в сад, на розы, азалии и бугенвиллеи.
Кошка Иезекииль — Иззи, как называла ее Исобель — гонялась по кухне за бабочкой. Роб несколько минут поиграл с кошкой. Потом выпрямился, взял газету, вчерашнюю «Файнэншл тайме», и прочел о курдских террористах-самоубийцах в Анкаре.
Он тут же отложил газету. Не желал знать ни о чем подобном. Не хотел слышать о насилии, об опасности, о политике. Он хотел, чтобы идиллия длилась и длилась, он хотел навеки остаться здесь с Кристиной и, конечно, привезти сюда Лиззи.
Но идиллия не могла быть долгой — Стив уже довольно откровенно поторапливал. Он хотел, чтобы его сотрудник или заканчивал сюжет, или брался за следующее задание. Роб послал ему пару материалов о событиях в Турции, это немного снизило напряжение, но было ясно: благодати вот-вот наступит конец.
Журналист вышел в сад, остановился и стал смотреть на море. Существовала ведь и альтернатива. Он мог просто отказаться от своей работы. Остаться здесь с Кристиной. Зафрахтовать катерок, возить туристов. Заняться ловлей кальмаров, по примеру греков с Бургазады. Или влиться в число владельцев армянских кафе на Яссиади. Ухаживать за садом Исобель. Просто отказаться от всего и прожить оставшиеся годы под южным солнцем. Ведь он наверняка сможет придумать, как перевезти сюда Лиззи. Рядом со смеющейся на пляже дочкой, рядом с любимой женщиной — чем не идеальная жизнь?..
Роб вздохнул и улыбнулся иллюзиям. От любви совсем в голове помутилось. У него есть работа, ему требуются деньги; значит, нужно быть практичным, а не витать в облаках.
Латрелл смотрел на далекий катамаран. Изгиб белого паруса напоминал плывущего по гладкому морю лебедя.
От грез отвлек звук, раздавшийся за спиной. Он обернулся и увидел выходившую из кухни Исобель.
— У меня только что состоялась очень любопытная телефонная беседа с моим старым другом из Кембриджа, профессором Хьюго де Савари. Вам не приходилось слышать это имя?
— Нет…
— Он много публикуется. Ведет телевизионные передачи, однако остается хорошим ученым. Кристина с ним знакома. По-моему, она слушала его лекции в Королевском колледже. Мне даже кажется, они тогда подружились. — Исобель улыбнулась. — Кстати, а где Кристина?
— Спит крепким сном.
— Ах, молодость! Ах, любовь! — Хозяйка взяла Роба под руку. — Давайте прогуляемся по пляжу.
Пляж был маленький, каменистый, но тем не менее очень приятный и почти полностью изолированный. Они сели на каменную скамью, и Исобель поведала, что сообщил ей Савари. Историк из Кембриджа пересказал узнанное от полиции и добавил собственные соображения по поводу страшных убийств, происходящих в Англии. О банде убийц, о связи с «Клубом адского огня» и о человеческих жертвоприношениях.
— Почему де Савари позвонил вам?
— Мы с ним старые друзья. Не забывайте, я ведь тоже работала в Кембридже.
— Да, но я имею в виду другое — какое отношение события в Англии имеют к нашим находкам?
— Хьюго знает, что я считаюсь специалистом по древней Турции и Шумеру, а также по старинным религиям Ближнего Востока. Например, по езидизму. Ему захотелось узнать мое мнение о своей теории. Он усматривает тут связь именно с езидизмом. Странные мелкие совпадения. А может, и не совпадения. — Она немного помолчала. — Хьюго уверен: объявившаяся банда, скажем просто — убийцы, ищет что-то, непосредственно связанное с «Клубом адского огня».
— Что ж, я понимаю — они копают в местах, имеющих отношение к этому клубу. Но что они ищут? И при чем тут езиды?
— Пока одни только предположения. Хьюго даже полиции не стал о них говорить. В общем, по его мнению, то, что происходит сейчас в Англии, может быть связано с Черной Книгой. Возможно, именно ее и ищут эти преступники.
— Черную Книгу? Что это?
Исобель изложила ему историю Иерусалима Уэйли. Как давняя знакомая Хьюго де Савари, она вдоволь наслушалась колоритных рассказов о «Клубе адского огня». Бесконечный перечень человеческих гнусностей.
— Когда Томас Уэйли, или Иерусалим Уэйли, как стали его впоследствии называть, возвратился из Святой земли, он привез с собой некую вещь. Ларец. Коробку. Точно неизвестно, что именно.
— И что там было?
— Можете строить какие угодно догадки. Ваши предположения будут ничем не хуже моих. Впрочем, нам доподлинно известно: он чрезвычайно высоко ценил находку и был уверен, что она подтверждает какую-то теорию. В письмах друзьям не единожды называл ее «мое великое доказательство». Опять же, согласно предположению, он получил свое тайное достояние от кого-то из старых езидских жрецов. У езидов существует каста жрецов, поющих жрецов, которые изустно, в напевной манере передают традиции своей веры, поскольку по части литературной традиции у них слабовато.
— То есть в Иерусалиме он познакомился с одним из таких жрецов? И что-то от него получил?
— Предположительно. Утверждать что-либо наверняка мы не можем, поскольку мемуары Уэйли написаны очень невнятно. Однако некоторые ученые считают, что это могла быть Черная Книга езидов. Священный канон тех, кто поклоняется ангелу.
— Вы хотите сказать, у них есть своя Библия?
— Больше нет. Но в устных преданиях говорится, будто некогда у них имелся большой свод священных и мистических текстов — езидских мифов и верований. В более поздних легендах также утверждается: единственную копию несколько веков назад увез некий англичанин. Разве нельзя предположить, что какой-то изгнанный езидский жрец передал книгу Уэйли? Просто на сохранение. Езиды всегда ожидали нападения и вполне могли принять такое решение: сберечь свою главную драгоценность в безопасном месте. Например, в Англии, находящейся на другом краю света. Совершенно точно, что Повеса Уэйли привез из своего путешествия в Левант нечто очень неординарное. Больше того, вещь, чем бы она ни была, в конце концов сломила его.
— Допустим. Но где она теперь, эта Черная Книга? Если речь действительно идет о ней.
— Исчезла. Возможно, уничтожена. Возможно, спрятана.
В голове журналиста замелькали самые разные соображения. Он взглянул в спокойные серые глаза пожилой собеседницы и спросил:
— Как мы можем выяснить, что именно ищут бандиты? И как можно установить, есть ли тут связь с езидами?
— Лалеш, — ответила Исобель. — Ответ, который что-либо значит, можно получить только там. В священной столице езидов Лалеше.
Латрелл почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он сразу понял: придется ехать в этот самый Лалеш, получить ответ и закончить свой репортаж. Стив все настойчивее требовал от него второй, заключительной статьи, а чтобы написать ее как следует, Робу было необходимо свести концы с концами. В частности, разобраться в том, что касалось этой Черной Книги.
Однако Роб знал о Лалеше. Он не раз слышал об этом городе от других журналистов. В последние годы название нет — нет да и мелькало в новостях. И всегда в очень нехорошем контексте.
— Я знаю, где находится Лалеш, — сказал он. — Тоже в Курдистане, да? Южнее границы?
Исобель кивнула.
— Да. В Ираке.