Глава 13 ДРЕВНИЕ СОКРОВИЩА - Список Семи - Марк Фрост - RutLib.com

Глава 13
ДРЕВНИЕ СОКРОВИЩА

Для человека без пенса в кармане и с пустым желудком путь от тюрьмы Пентонвилл до центра Лондона казался бесконечно долгим. Дойл решил, что просить Лебу об освобождении Барри неуместно: для Барри тюрьма была родным домом, и он мог какое-то время перекантоваться там. Разумеется, свидание со Спарксом в полдень у книжного магазина Хэчарда Дойл пропустил. Нанять кеб он не решился, так как ему нечем было заплатить. Он шел по дороге и даже не пытался посторониться, когда его обдавали грязью проезжавшие мимо экипажи. Их пассажиры бросали на Дойла подозрительные взгляды, полные презрения, как ему казалось. Или хуже того, вообще смотрели сквозь него, не замечая вовсе. Дойл почувствовал симпатию к тем бездомным бродягам, которые скитались по дорогам и были лишены элементарных прав в этой кошмарной жизни. А самодовольные буржуа разъезжали в роскошных экипажах, коротая время между ланчем и обедом, на всевозможных светских раутах. Горести и нужды простых людей были далеки от них, как звезды на небе. Дойл подумал, что, в сущности, разбойник Барри из Ист-Энда ему ближе и понятнее, чем равнодушные буржуа, проезжавшие мимо него в своих экипажах. И эти люди считаются гордостью нашего цивилизованного общества… Это они — тот самый средний класс, который пользуется плодами чужого труда и всеми гражданскими свободами. Да он и сам считал себя выходцем из среднего класса и принимал как должное все привилегии, забывая о бренности человеческой жизни. Господи! Какое лицемерие! Какое заблуждение надеяться, что сердце бесчувственного гордеца могут растрогать несчастья каких-то мелких людишек!

«Современное общество требует от простых людей невероятных жертв, — подумал Дойл. — Мы забываем, что в этой жизни от нас самих зависит самая малость. С маниакальным упорством изо дня в день мы совершаем одни и те же ошибки, хотя и признаем их самоубийственность. Только бы выжить! Мы сознательно ограничиваем наше мировосприятие, как бы надевая шоры, потому что с самого рождения приучены к тому, что все это необходимо для нашего же блага. Но если распахнуть глаза, мы увидим боль, и страдания, и муки, которые мы старались не замечать. Боль и несчастья никуда не исчезают, они окружают нас повсюду, и мы начинаем думать, что человек обречен на страдания именно потому, что он человек. Только настоящая трагедия способна еще время от времени встряхнуть нас, открывая нашему взору подлинные глубины бытия. Войны, эпидемии, природные катастрофы — вот что заставляет нас содрогаться и выводит из состояния благодушия и опасного забытья. Так же, как страх и ужас, которые мы испытываем, теряя все, что было привычным, дорогим и, казалось, незыблемым. Вот это и происходит сейчас со мной.

А так ли уж серьезны мои потери? Сейчас я чертовски голоден, но голодать вечно мне не придется — вряд ли такова моя судьба. Пищу я скоро найду, и теперешний голод только обострит удовольствие от еды. Дома у меня теперь нет, но и это поправимо. У меня есть ум и сила, молодость и надежда. Меня преследуют несчастья и безжалостные враги, но я смогу противостоять им, ибо у меня есть верный друг Джек Спаркс. Что еще надо?

Может быть, сейчас мне удалось открыть какой-то секрет жизнестойкости? — спросил себя Дойл. — Да, наверное. И этот секрет заключается в том, как следует реагировать на обстоятельства. Наши реакции зависят от нашего самообладания, которое контролируется нашим сознанием. Боже, до чего просто! Контроль и самообладание!» Чувство необычной радости заставило Дойла ускорить шаг. Перед ним широкий путь, который ведет к победам и открытиям, а не к поражению. Пропади оно пропадом это Темное братство! И пусть этот выродок Александр Спаркс пакостит, сколько хочет! На их головы падут проклятия Дойла, обрекая этих мерзавцев на вечные муки уже здесь, на земле!

Проезжавший мимо экипаж окатил Дойла грязью с головы до ног. Ледяная вода попала в ботинки, промочила спину и грудь. Грязь забрызгала лицо и руки. Резкие порывы ветра пронизывали насквозь. Дойл почувствовал, что вся его решимость испаряется, словно легкий утренний туман. Он несколько раз чихнул.

— Похоже, я попал в преисподнюю, — пробормотал он.

Неожиданно рядом с ним затормозил кеб. На месте возничего сидел Ларри. Дверца кеба распахнулась, и Дойл услышал голос Спаркса.

— Давайте же, Дойл, или вы окончательно простудитесь! Это было спасение!

* * *

Ларри подлил кипяток из чайника в тазик, в котором Дойл парил ноги. Он сидел у камина, закутанный в махровую простыню, с перцовым пластырем на груди: вычищенная одежда сушилась рядом на решетке. Они находились в номере недорогого отеля в Холборне, по сравнению с которым «Мелвин» мог считаться чуть ли не «Савоем».

— Обратиться к инспектору Лебу было не самым умным, что вы могли придумать, Дойл. И это уже второй раз, — сказал Спаркс. Он расположился на диванчике и растягивал веревочку на пальцах.

— Но я угодил в тюрьму. К тому же я узнал нечто крайне важное для нашего дела. В полдень мы с вами договорились встретиться, и я счел своим долгом выбраться из тюрьмы как можно быстрее, — оправдывался Дойл, дрожа как в лихорадке.

— Мы бы и так вытащили вас очень быстро.

— Вытащили бы?! Каким образом, позвольте узнать?

— Да благослови вас Господь, Дойл. Они знают, что мы в Лондоне, — будто не замечая слов Дойла, проговорил Спаркс. — Наша позиция крайне невыгодная. Мы должны шевелиться гораздо проворнее, чем я предполагал.

— А откуда им известно, что мы в Лондоне? Я доверяю Лебу и осмелюсь сказать, что знаю его гораздо лучше, чем вас.

— Дойл, вы обижаете меня, ей-богу, — сказал Спаркс, протягивая руки и предлагая Дойлу поиграть в «колыбель для кошечки».

Дойл нехотя согласился, и Спаркс надел веревочку на его пальцы.

— Ну откуда они могут это знать, Джек? — повторил свой вопрос доктор.

— Вы провели два часа в тюремной камере, битком набитой достойными представителями лондонского преступного мира. Вы продемонстрировали всем свою ловкость, сумев выбраться из тюрьмы. У Александра в Лондоне полным-полно осведомителей, которые так или иначе ждали вашего появления. И вы думаете, что о ваших тюремных злоключениях ему не доложили?

Дойл беспрерывно шмыгал носом, кутаясь в простыню.

— А как насчет Барри? — уступая Спарксу, спросил он.

— Насчет Барри даже не беспокойтесь, сэр, — вступил Ларри, макая печенье в чай. — Барри приходилось выпутываться из заварушек похлеще этой. Еще не построили такой тюряги, в которой братец Барри задержался бы сли-и-иш-ком долго.

— Ваш брат не очень-то разговорчив, — сказал Дойл с сожалением.

— Барри считает, что лучше помалкивать и играть под дурачка, чем сболтнуть лишнее, — добродушно пояснил Ларри.

Мурлыча под нос какую-то мелодию, Спаркс готовился снять веревочку в очередную замысловатую фигуру.

— И все-таки мы нашли Боджера Наггинса, — обиженно произнес Дойл. — И вытянули из него кое-что. Похвалите хотя бы за это.

— Да-а, — в раздумье проговорил Спаркс. — Только хвалить уже поздновато.

— Но вы же не будете винить меня в его смерти.

— Нет, конечно, за это мы должны благодарить других. Жаль. Боджер мог бы, наверное, сказать, почему заключенных перевозили в Йоркшир.

Дойл оглушительно чихнул.

— Будьте здоровы, — пожелали Спаркс и Ларри.

— Спасибо. Слушайте, Джек, — с беспокойством начал Дойл. — Когда я в последний раз видел Боджера Наггинса, его скрутили полицейские. А часом позже его труп вылавливают из Темзы. Уж не думаете ли вы, что в этом виновата полиция?

— А как по-вашему? Я же просил вас не откровенничать с ними, — сказал Спаркс.

— Но из этого следует, что в руках вашего брата не только преступный мир Лондона, но и Скотленд-Ярд.

— Полицейские, как и другие смертные, тоже попали под влияние Александра, — пожал плечами Спаркс.

— И что прикажете мне делать? Верить в то, что Лэнсдоун Дилкс, полицейские, сбежавшие заключенные, генерал Драммонд, леди Николсон и ее брат, поместье ее мужа, ваш брат, «серые капюшоны» и Темное братство — все это звенья одной цепи?

— Осмелюсь сказать, я никогда и не сомневался в этом, — ответил Спаркс, колдуя над новой фигурой из веревочки.

— А кровь прирезанной свиньи на Чешир-стрит? О чем это говорит?

— А вот это действительно что-то странное. Ларри, пожалуйста, покажите доктору Дойлу фотографию.

— Как скажете, сэр.

Ларри вытащил из кармана фотографию и протянул ее Дойлу. Фотография запечатлела женщину, выходящую из какого-то здания и, по-видимому, направляющуюся к черному экипажу. Женщина была высокого роста, с резкими чертами лица, жгучая брюнетка. На вид тридцать, решил Дойл, не красавица в традиционном смысле, однако что-то в ней есть притягательное. Лицо на фотографии было размыто, но почему-то казалось, что женщина чем-то взволнована.

— Узнаете, Дойл? — спросил Спаркс.

Дойл снова внимательно посмотрел на снимок.

— Она чем-то похожа на леди Николсон, но эта женщина… как будто крупнее и выше. Нет, это не леди Николсон.

— Логично, — сказал Спаркс.

— Откуда у вас эта фотография?

— Мы сделали снимок сегодня утром.

— Каким образом?

— Для этого требуется хорошее зрение и ловкость рук, — сказал Ларри, протягивая Дойлу коробочку, которую он видел у Спаркса ранним утром.

— Фотоаппарат. Великолепное изобретение, — заметил Дойл и хотел рассмотреть аппарат получше, но руки его были связаны веревочкой.

— Да, необычайно полезная вещь, — согласился Спаркс, заканчивая игру. — Нам удалось незаметно сфотографировать ее на улице Рассел, недалеко от издательства, принадлежащего семье Николсон.

— Кто же она?

— Это еще предстоит выяснить.

Чайник снова закипел. Спаркс встал, чтобы снять его с плиты.

— Но что все это значит? — спросил Дойл, распутывая веревочку.

— Это значит, что вы должны отвести нас к самому известному медиуму в Лондоне, Дойл, и сделать это немедленно. Как вы себя чувствуете?

— Совершенно разбитым.

— Так исцеляйтесь побыстрее, доктор! — проговорил Спаркс, подливая кипяток в тазик.

* * *

Закутанный в махровую простыню, Дойл проспал весь день. Проснувшись, Дойл увидел Ларри, который сидел подле его кровати с блокнотом эскизов в руках. Спаркс куда-то ушел, приказав Ларри поточнее расспросить Дойла о женщине-медиуме, которая была на Чешир-стрит в день убийства, и со слов доктора набросать ее портрет. Они трудились около часа — Ларри рисовал, а Дойл подсказывал, где и что подправить. Наконец получился более или менее удовлетворительный портрет омерзительной женщины.

— От одного вида этой мерзавки можно дух испустить, — задумчиво заметил Ларри, разглядывая свою работу.

— Я никогда не забуду ее жуткого лица, — проговорил Дойл.

— Не огорчайтесь, док. Поднимайтесь, и мы им зададим жару, — сказал Ларри, пряча портрет в карман. — Поглядим, не толчется ли эта красотка где-нибудь среди живых людей?

Дойл с трудом встал с постели, переменил белье, надел выглаженный костюм и пальто на подкладке, которое принес Ларри. Бог знает, где он все это достал, подумал Дойл. Последние лучи зимнего солнца упали на мостовую, когда они вышли из отеля и направились на поиски таинственной женщины-медиума.

— Як вашим услугам, сэр, — сказал Ларри, влезая на козлы. — Только вы знаете, где обитают эти типы.

— А вы как думаете, с чего нам лучше начать?

— Поездим туда-сюда, покажем портретик. Может, кто эту красотку и узнает, разнюхаем что к чему.

— Послушайте, Ларри, в Лондоне десятки медиумов, и, чтобы всех их посетить, уйдет уйма времени, — нехотя проговорил Дойл. У него болела спина, и он мечтал лишь о том, чтобы снова забраться под теплое одеяло.

— Работать детективом — это вам не пивко потягивать. Тут держи ухо востро, да и башмаков не одну пару сносишь, скажу я вам.

— Ужасно.

— А все же лучше, сэр, чем затрещины получать. Куда прикажете, сэр? — вежливо спросил Ларри, настраиваясь на деловой лад.

Дойл назвал первый пришедший в голову адрес — с чего-то же нужно было начинать. Ларри согласно кивнул, щелкнул кнутом, и экипаж застучал колесами по мостовой.

Лондонские медиумы имели обыкновение заниматься своими опытами в сумерках, предпочитая лунную ночь и свечи солнечному дню. Дойл не раз встречался с этими странными людьми, он знал, что медиумы по большей части избегают случайных знакомств, отгораживаясь от реального мира своим даром проникать в область Великого Недоступного. Но тот же дар — каким бы подозрительным он ни казался — лишал их способности чувствовать себя нормальными в этой жизни. Поэтому многие медиумы влачили поистине жалкое существование, отказываясь участвовать в борьбе за выживание. У многих людей медиумы вызывали страх, равно как и неприязнь, словно они прокаженные. На самом же деле большинство из них могли напугать не больше, чем ветряные мельницы. Дойл считал их людьми жалкими и безобидными.

Мнение его изменилось после того, как он увидел настоящую ведьму на Чешир-стрит, 13. От нее веяло ужасом и тленом, чем-то отвратительным и гадким. И если все же предположить, что это был мастерски выполненный трюк, появление реального зла в той жуткой комнате отрицать было невозможно. Женщина-медиум не просто позволила духу воплотиться в ее теле, она его действительно вызвала, обладая сверхъестественной силой — антитезой всего святого.

Первые несколько визитов разочаровали Дойла.

«Нет, эту женщину никогда не видели. Нет, это лицо мне не знакомо. Ничего о новом медиуме не слышали». Конкуренция на рынке медиумов и гадалок была очень острой, и новичков замечали сразу.

«Будем приглядываться. Да, готовы помочь. Сделаем все возможное». Правда, кое-кто обмолвился, что доходили слухи о каких-то призраках, разгуливающих по ночам и внушавших людям безотчетный ужас. Призраки исчезали, прежде чем их можно было разглядеть. Некоторые из опрошенных неохотно сообщали о жутких видениях. Их описания совпадали во множестве деталей, и Дойл пришел к выводу, что медиумы знают больше, чем говорят ему.

Мистер Спайви Квинс был шестым по счету медиумом, которого они посетили в тот вечер. Дойл давно знал его, но не был уверен, является ли Спайви ясновидцем или обычным мошенником. Они познакомились с Дойлом, когда Спайви обратился к доктору за помощью. Законченный ипохондрик, Спайви сохранял редкую остроту ума, обретенную им во многом благодаря чтению книг и свежих газет. В противоположность большинству своих «коллег», находившихся, как правило, под пятой у жены и с трудом добывавших хлеб насущный, Спайви был независим. Он был одинок и жил в прекрасном особняке на Мэйфэр, куда мальчишки-посыльные доставляли ему провизию, одежду и все необходимое. Спайви одевался у лучших портных Лондона и знал назубок меню самых дорогих ресторанов, но не бывал в них. И хотя Спайви практически все время сидел дома, он пользовался репутацией одного из самых информированных людей Лондона.

Спайви никогда не рекламировал свою деятельность, и, судя по всему, у него не было постоянной клиентуры, но слухи о невероятных способностях Спайви с каждым годом обрастали все более таинственными подробностями. Каково же было удивление Дойла, когда он увидел, как Спайви выходит из ворот ипподрома с туго набитым мешком. Это было на другой день после скачек Большого Дерби; видно, выигрыш был солидный. Посетив Спайви, который все чаще жаловался на плохой сон, Дойл обратил внимание, что среди газет, уложенных стопками вдоль стены, были две кипы старых номеров «Скачек года». Источник доходов Спайви наконец-то стал известен…

Дойл предложил Ларри остаться в кебе, зная, что Спайви не любит, когда к нему в дом являются незваные гости. Квинс сам открыл дверь: из-за невероятной скупости он не держал прислуги, экономя на этом гроши и тем самым увеличивая свой капитал. Он был, как обычно, в красном шелковом халате с монограммой, из-под которого выглядывала рубашка, подобранная в тон; на ногах были яркие домашние тапочки, отделанные кисточками с янтарем. Дойл отлично знал, что платяной шкаф Квинса ломится от всякой одежды, но хозяин дома никогда не переодевался после сна, неизменно принимая посетителей именно в таком экстравагантном наряде.

— Ба-а, да это сам доктор Дойл! — воскликнул Квинс, чуть приоткрывая дверь. — Что-то не припомню, чтобы я посылал за вами.

— Нет, Спайви, не посылали, — с улыбкой раскланялся Дойл.

— Слава богу, а я уж было подумал, что заболел какой-то жуткой тропической лихорадкой, сопровождаемой галлюцинациями и прочее… Ну, той, что лечится огромными дозами хинина. Что стряслось, доктор? Может, началась эпидемия?

— Не волнуйтесь, надеюсь, что с вашим здоровьем все в порядке, Спайви, — сказал Дойл.

Как бы в опровержение Спайви разразился приступом кашля, что-то хрипело и клокотало в его груди.

— Вы слышите, доктор? И так каждый день. Так что вы зашли кстати, — отдышавшись, проговорил Спайви. — Это все от перемены погоды. Я просто не в своей тарелке. Этот туман после неожиданной оттепели доконает меня. Ну, заходите, заходите, доктор. Надеюсь, вы захватили свой саквояж с инструментами и сможете осмотреть меня.

Войдя в дом, Дойл разделся и повесил пальто и шляпу на вешалку.

— Извините, Спайви, сегодня я пришел к вам не как врач, а как частное лицо, — сказал Дойл, прикрывая рот ладонью: если бы Спайви заметил, что Дойл простужен, он выпроводил бы его как можно скорее.

— Я плохо сплю последнее время, доктор, — пожаловался Спайви, пропустив мимо ушей слова Дойла. — А если я как следует не отдыхаю, то становлюсь совершенно беззащитным перед любой инфекцией.

— Вас беспокоят сновидения?

— Жуткие… Я просыпаюсь в холодном поту, но снов не помню. Только засну, тут же просыпаюсь словно от толчка. Нисколько не сомневаюсь, что мое недомогание — начало какого-то заболевания.

Квинс провел Дойла в гостиную, служившую одновременно хранилищем газет. Комната была просторной, мебель — довольно старой и обшарпанной, но стулья были покрыты чехлами. И если бы не стопки газет, то порядок в комнате можно было бы считать идеальным. На столе, возле которого расположился Квинс, лежали многочисленные коробочки с лекарствами. Спайви снова закашлялся, дергая головой, увенчанной гривой непослушных рыжих волос. Цвет лица у Квинса был на редкость приятный, и вообще он производил впечатление человека вполне здорового.

— Доктор, вы не захватили с собой стетоскоп? — с тревогой спросил Квинс. — Я чувствую, как у меня в груди все прямо разрывается от этого чертового кашля. Может, я сломал ребро и у меня внутреннее кровоизлияние? В такую паршивую погоду, особенно в январе, ни в чем нельзя быть уверенным.

— На вашем месте я не стал бы беспокоиться…

Однако Квинс закашлялся снова и выплюнул мокроту в платок. Он разглядывал платок, как какую-то святыню.

— А что вы на это скажете? — спросил он, протягивая платок Дойлу.

— Ешьте побольше апельсинов, — посоветовал Дойл, делая вид, что внимательно разглядывает платок. Затем он протянул Спайви портрет: — А что вы, в свою очередь, можете сказать об этом?

Квинс не стал дотрагиваться до рисунка — он редко прикасался к чему-нибудь без перчаток, — но разглядывал его внимательно. Дойл молча ждал. Он не считал нужным объяснять, чей это портрет и почему эта женщина интересует его. Если Спайви действительно ясновидец, пусть покажет это на деле.

— Хотите, чтобы я рассказал вам о ней? — спросил Квинс.

— Да. Если это возможно.

Спайви не сводил с портрета глаз. Взгляд его странно затуманился.

— Не может быть, — произнес он через минуту почти шепотом. — Не может быть.

— Что не может быть, Спайви?

Маска спокойствия слетела с лица Квинса, он побледнел и напрягся. Глаза у него расширились, как у совы, взгляд бесцельно блуждал по комнате. Он был в трансе и видел то, чего не могли видеть другие.

«Как быстро ему это удалось, — промелькнуло в голове у Дойла. — Может, он и впрямь ясновидец?»

— Вы меня слышите, Квинс? — спросил Дойл, выдержав паузу.

Спайви кивнул как во сне.

— Скажите, что вы видите?

— Солнечный день… поляна… мальчик…

«Я на это не мог и надеяться», — подумал Дойл.

— Вы можете описать мальчика?

Спайви заморгал глазами, как слепой.

— Нет волос…

Нет волос? Что-то тут не так.

— Вы уверены, что не видите копну белокурых волос?

— Никаких волос. Яркая одежда. Голубая. Рядом лошадки…

Пони. Похоже, Спайви нужна подсказка. Может, мальчик — это жокей в атласной униформе?

— Он… на скачках?

— Нет. Рядом развилка дороги. Мужчины в красном.

— Букингемский дворец? — спросил после короткого раздумья Дойл.

— Высокое здание. Трава. Железные ворота.

«Похоже на королевские конюшни», — решил Дойл.

— Что там делает мальчик, Спайви?

Никакого ответа.

— Что особенного в этом мальчике, Квинс?

— Глаза. Он видит.

«Отлично. Похоже, я заработал себе на печенье».

— Вы очень помогли мне, Спайви, — сказал Дойл. — А вы не сможете добавить что-нибудь о самой женщине?

Спайви нахмурился.

— Печенье?

«Что-то слишком быстро он прочел мои мысли!»

— Коробка из-под печенья.

«Эта коробка что-то напоминает. Что именно? Да, вспомнил. Во время сеанса рядом с возникшим из дыма мальчиком была коробка — жестяная круглая коробка с какими-то буквами. Конечно, это была коробка из-под печенья. Но как об этом узнал Спайви? Не выудил же он это из моей памяти?»

— Вы, случайно, не знаете, что это за печенье, Спайви?

— «Мамины сладости».

А вот это уже кое-что! Печенье «Мамины сладости». Дойлу не терпелось броситься к Спарксу и похвастаться тем, что он с легкостью раскусил этот крепкий орешек.

— Что-нибудь еще, кроме коробки из-под печенья, Квинс?

Спайви покачал головой.

— Не вижу. Что-то там мешает.

— Что мешает, Спайви?

Похоже, Квинс «видел» с трудом.

— Там тень. Большая тень, — сказал он.

Любопытно. Он уже не первый, кто говорит об этом. Спайви внезапно наклонился и вырвал рисунок из рук Дойла. Едва бумага оказалась у него в руках, как тело Спайви задергалось будто под током. Дойл испугался, что изо рта Квинса сейчас повалит дым, но не смел коснуться руки ясновидца, опасаясь, что таинственная энергия пронзит и его самого.

— Проход! — в ужасе завопил Спайви. — Закройте проход! Не пускайте его! Трон! Трон!

«Это становится по-настоящему опасным», — подумал Дойл, схватив рисунок. Странно, но он и в самом деле ощутил какой-то неприятный зуд в руке. Спайви, однако, не выпускал рисунок. Дойл рванул сильнее, и бумага порвалась. Вероятно, поток невидимой энергии прервался, и Спайви как подкошенный рухнул в кресло. Взгляд его прояснился, но он все еще дрожал как в лихорадке, и капли пота выступили у него на лбу.

— Что случилось? — с трудом проговорил он.

— А вы не помните? — ошеломленно спросил Дойл.

Спайви отрицательно покачал головой. Дойл рассказал ему обо всем.

— Что-то набросилось на меня с этого портрета, — объяснил Спайви, пытаясь унять дрожь в руках. — Это что-то напугало меня до смерти.

— Да, сейчас вы не в лучшем виде, — признал Дойл.

— Я просто разваливаюсь на части. О господи, святые небеса! Вы не накапаете мне чего-нибудь успокоительного, доктор?

Чувствуя себя виноватым в случившемся со Спайви, Дойл засуетился возле пузырьков, стоявших на столе. Размешав нужное лекарство в стакане с водой, Дойл протянул его Спайви.

— Вот поэтому-то я предпочитаю сидеть дома, — прошептал Квинс. — Никогда не знаешь, с чем столкнешься на улице. Это как разбушевавшаяся стихия. С грохочущими камнями и водоворотами. Живым из нее не выберешься. Моя голова не выдерживает этого напряжения.

«Это похоже на правду, — подумал Дойл, испытывая жалость к бедняге Квинсу. — Он совершенно беспомощен. Чужая энергия может сбить его с ног. Что за странная судьба… Будь я на его месте, я вел бы себя точно так же?»

— Мой отец хотел, чтобы я стал врачом, знаете ли, — усталым голосом произнес Спайви. — Он сам был врачом. Хирургом. И для меня хотел того же. Я был совсем ребенком, когда он однажды привел меня в больницу. И как только я переступил порог палаты…

— Успокойтесь, Квинс, успокойтесь… — мягко проговорил Дойл.

Глаза Спайви застилали слезы.

— Я не мог объяснить ему, что меня охватил ужас. Я видел, как болезни буквально… съедают этих несчастных… болезни расцветали на них пышным цветом… как страшные растения… и расползались, пожирая их заживо. Я упал в обморок. И не мог сказать отцу правду. Я только умолял его не брать меня с собой в больницу. А вдруг страшная зараза поразит и меня и я буду собственными глазами видеть, как она пожирает мою плоть? Лучше уж не жить вовсе, сказал я себе.

— Я понимаю вас, Спайви.

«Сомнений нет, Спайви Квинс обладает даром и страдает от него, бедняга, — подумал Дойл. — Никогда не буду относиться к жалобам этого ипохондрика так легкомысленно, как раньше».

Извинившись за вторжение, Дойл направился к выходу.

— Пожалуйста, доктор, вы не могли бы забрать это с собой? — слабым голосом попросил Спайви, указывая на клочки бумаги. — Я не хочу, чтобы это оставалось в моем доме.

— Конечно, Спайви. Не волнуйтесь.

Собрав обрывки рисунка с пола, Дойл положил их в карман и, попрощавшись со Спайви, полулежавшим с закрытыми глазами, покинул дом ясновидца.

— Лысый парень, да еще в голубой одежде… шляется возле королевских конюшен. Надеюсь, сэр, вы не очень-то поверили в эдакую галиматью. И к тому же он разорвал мой маленький портретик.

— Ларри, я знаю Квинса три года, — сказал Дойл. — Я думаю, что это стоит проверить.

— «Мамины сладости». Конечно. Знаете, что я вам скажу, сэр? Этот тип просто есть хотел. И на воздухе ему надо бывать почаще. Эти печеньи были у него в башке. И вообще, сколько сейчас времени, сэр?

— Без четверти десять.

— Отлично. Мистер Спаркс просил, чтобы мы были у него дома ровно в десять.

Дойл и не знал, что у Спаркса квартира в Лондоне.

— А где это находится? — поинтересовался он.

— Квартира-то? На улице Монтегю, сэр, рядом с улицей Рассел.

Хлестнув лошадь кнутом, Ларри развернул экипаж и направился на улицу Монтегю. Дом № 26 находился напротив Британского музея. Это было чистенькое, ухоженное здание, во всем остальном не отличавшееся от окружающих домов. Обычный особняк в георгианском стиле. Оставив экипаж на заднем дворе, они поднялись по лестнице в дом.

— Прошу вас, доктор, и вы, Ларри, входите, — раздался из-за двери голос Спаркса.

Они вошли в комнату, но Спаркса в ней не было. За стойкой, уставленной пробирками и колбами, на высоком стуле сидел румяный, средних лет мужчина, похожий на священника пресвитерианской церкви.

— У вас руки в угольной пыли. Наверное, вы собираетесь рассказать мне что-то интересное, — произнес священник голосом Спаркса.

Если не знать о его умении изменять внешность, я бы заподозрил в этом что-то дьявольское, подумал Дойл, усаживаясь в кресло. Он подробно рассказал Спарксу о своем визите к Спайви Квинсу.

— Вполне заслуживает, чтобы этим заняться, — сказал Спаркс.

Дойл едва удержался от желания бросить на Ларри победный взгляд и принялся с любопытством осматривать комнату. Шторы на окнах были задернуты — Дойл подумал, что окна здесь никогда не открывают; в комнате было невероятно душно. От пола до потолка тянулись книжные полки. В углу он заметил столик с картотекой. Над ним соломенная мишень, продырявленная пулями, причем дырки составляли буквы ВР — Виктория Регина. «Странный способ выражать верноподданические чувства», — подумал Дойл и перевел взгляд на огромную карту Лондона, висевшую на стене. Карта была сплошь утыкана красными и синими флажками.

— Что это за флажки? — спросил Дойл.

— Здесь отмечены места, где концентрируется зло, — ответил Спаркс. — Преступники — люди на редкость неразвитые, и в их жизни большую роль играют привычки. Но чем более развит интеллект человека, тем менее предсказуемо его поведение.

— Шахматная доска дьявола, сэр, вот как мы это называем, — встрял Ларри.

Взгляд Дойла привлекла застекленная горка, в которой размещалась коллекция старинных вещей и оружия: от примитивных каменных ножей первобытного человека до кремневых мушкетов и каких-то странных стальных звездочек.

— Присмотрели что-нибудь более интересное, чем ваш револьвер? — спросил Спаркс.

— Я предпочитаю оружие, действующее безотказно, — ответил Дойл. — А что это за пятиконечные штучки?

— Сакэн. Смертельное оружие японских ниндзя. Смерть наступает мгновенно…

Дойл открыл дверцу и взял одну из звездочек: она была сделана из сверхпрочной стали, и концы ее были очень острыми. На вес звездочка была необычно легкой.

— Должен признаться, Джек, что эта смертельная штука не выглядит такой уж опасной.

— Забыл уточнить: ее концы надо обмакнуть в яд.

— Хотите попробовать? Их очень легко прятать, но не следует забывать об осторожности, чтобы не уколоться самому.

— Нет, спасибо, — сказал Дойл и положил звездочку на место.

— Я собирал эту коллекцию оружия по всему свету. Если бы человек использовал свои способности не для изобретения новых видов оружия, а для чего-то полезного, благосостояние и счастье для всех было бы уже достигнуто.

— А небось придумают еще чего пострашнее, — философски заметил Ларри, разминая сигарету.

— Джек, а что вы храните в этой картотеке? — спросил Дойл.

— Все-то вы примечаете, Дойл, — хмыкнул Спаркс, подмигнув Ларри.

— Это наш архив, — сказал Ларри.

— В каком смысле — архив? — удивился Дойл.

— В этой картотеке собраны подробнейшие сведения о всех мало-мальски известных преступниках Лондона, — объяснил Спаркс.

— Картотека совершенных преступлений?

— Не только… Здесь все: возраст, место рождения, семейное положение, образование, способы совершения преступлений, тюремные дружки, личные пристрастия, количество арестов и сроки тюремного заключения и так далее, — проговорил Спаркс, продолжая колдовать над пробирками. — Такой информации вы не найдете ни в Скотленд-Ярде, ни, смею утверждать, в любом другом полицейском управлении.

— Наверняка полиция располагает подобными данными, — возразил Дойл.

— Нет, в такой полноте не располагает. Борьба с преступностью — это искусство и наука одновременно. А в полиции считают, что ловить преступников можно и без особых умственных усилий. Можете взглянуть на плоды моей деятельности.

Дойл наугад выдвинул один из ящичков, в котором в алфавитном порядке выстроились карточки. Вытащив одну из них, Дойл с удивлением обнаружил, что она испещрена какими-то закорючками; понять что-либо было невозможно.

— Но это же нельзя прочесть, — пожав плечами, сказал Дойл.

— Естественно. Информация столь деликатного свойства должна быть зашифрована. Если она попадет в чужие руки, будут большие неприятности, верно?

Дойл вертел карточку в руках, однако расшифровать эти иероглифы ему оказалось не под силу.

— Представляется мне, что шифр — тоже ваше изобретение.

— В некотором смысле… Я использовал свои знания математики, урду, санскрита и ряда финно-угорских языков.

— Следовательно, никому, кроме вас, эта картотека ничего не скажет.

— Вот именно. Она не предназначена для общего пользования.

— Понятно. И все-таки, какая информация заключена в этой карточке? — Дойл протянул карточку Спарксу.

— Джимми Малони. Родился в Дублине, в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Образования никакого. Младший из пятерых сыновей. Отец — шахтер, мать тоже работает на шахте. Разыскивается ирландской полицией, подозревается в изнасиловании и грабежах. Вместе с братьями прошел выучку в банде Фина и Рости, графство Корк. В Англии — с тысяча восемьсот семьдесят шестого года. Первое преступление и арест — в Лондоне в семьдесят восьмом. Отбыл два года в тюрьме Ньюгейт. После освобождения работает в одиночку. Из оружия предпочитает тяжелые дубинки с гвоздями на конце. Подозревается по меньшей мере в одном нераскрытом убийстве. Последнее место убежища: Ист-Энд, улица Адлер возле Гринфилд-роуд. Рост пять футов, восемь дюймов, вес сто шестьдесят восемь фунтов, лысеющий шатен с реденькой бородой. Пороки: карты, пьянство, проститутки — короче, весь набор. Известен под кличкой Джимми-Крюк.

— Понятно, — сказал Дойл, засовывая карточку на место.

— Ох уж этот Джимми, — рассмеялся Ларри. — Ну что за болван.

— А вас не беспокоит, что, проснувшись однажды утром, вы вдруг обнаружите, что забыли ключ к вашему шифру? — спросил Дойл.

— На этот случай ключ хранится у «Ллойда» в Лондоне вместе с распоряжением о передаче архива в полицию, — ответил Спаркс, выливая дымящуюся жидкость в химический стакан. — Хотя, думаю, воспользоваться архивом должным образом в Скотленд-Ярде не сумеют.

— И вы не боитесь, что в квартиру могут вломиться незваные гости и унести все это? — покачал головой Дойл.

— Попробуйте открыть, — неожиданно предложил Спаркс, кивая на входную дверь.

— Зачем?

— Откройте, откройте.

— Эту дверь?

— Да-да. Открывайте.

Недоуменно пожав плечами, Дойл повернул ручку и толкнул дверь. В то же мгновение из темноты коридора на него ринулось огромное животное с горящими, как угли, глазами и оскаленными клыками, готовое вцепиться ему в горло. В ужасе Дойл едва успел захлопнуть дверь.

— Господи боже! — воскликнул он, прижимаясь спиной к двери, за которой слышалось злобное рычание.

Ларри и Спаркс добродушно посмеивались.

— Видали бы вы свое лицо, — от души веселился Ларри.

— Что за дьявола вы там прячете? — спросил Дойл.

— Вот вам и ответ на ваш вопрос, — сказал Спаркс и негромко свистнул. — Теперь можете открывать.

— Нет, благодарю покорно.

— Ну же, Дойл, я подал сигнал, и теперь этот зверь так безобиден, как ягненок.

Повернув ручку, Дойл чуть-чуть приоткрыл дверь и спрятался за ней. Огромный дог протиснулся в комнату. Голова собаки была размером с тыкву, мощное тело почти как у теленка. Собака стояла на пороге, ожидая приказания хозяина.

— Хорошая собачка Зевс, — улыбнулся Спаркс. — Поздоровайся с доктором Дойлом.

Обнюхав Дойла, спрятавшегося за дверью, Зевс сел перед ним на задние лапы, чуть не ткнувшись мордой в живот доктора. Он посмотрел на Дойла удивительно умными глазами, а потом протянул лапу как бы для рукопожатия.

— Ну что же вы, док, — хмыкнул Ларри. — Он обидится, если вы откажетесь подружиться с ним.

Дойл пожал протянутую ему лапу. Довольный Зевс опустил морду на пол и поглядел на Спаркса.

— А теперь, когда вы уже познакомились, поцелуй доктора Дойла, Зевс.

— А вот это совсем не обязательно, Джек, — запротестовал Дойл.

Но Зевс поднялся на задние лапы, заглянул Дойлу в глаза и, повиливая хвостом, лизнул его в щеку.

— Хороший мальчик Зевс, — неуверенно пробормотал Дойл. — Хорошая собачка. Хорошая. Хорошая собачечка…

— Вы с ним не сюсюкайте, док, — предупредил Ларри. — А то он решит, что ему все дозволено.

— Не буду, — согласился Дойл. — Ну, хватит, хватит, Зевс.

Явно понимая, что ему говорят, Зевс сел на пол у ног Дойла и снова посмотрел на Спаркса.

— Теперь вы убедились, что беспокойство по поводу воров абсолютно беспочвенно, — с гордостью произнес Спаркс, разливая кипящую жидкость в пузырьки.

Дойл почесал собаку за ушами.

— Замечательное существо собака, — сказал Спаркс. — Никакое другое животное не расстается со своей свободой столь охотно ради того, чтобы верно служить человеку. Люди в большинстве своем на это совершенно не способны.

— Особенно если собаку кормите вы сами, — заметил Дойл.

— Мы сами кормим и наших епископов, и наших священников, только я что-то не слышал, чтобы кто-нибудь из них пожертвовал своей жизнью ради другого.

Дойл кивнул, еще раз с удивлением оглядывая спартанское жилище Спаркса.

— Это действительно ваш дом, Джек? — спросил он.

Спаркс вытер руки полотенцем и начал смывать с себя грим; сначала он отклеил седые брови и снял парик.

— Иногда я здесь ночую и, как вы могли заметить, провожу различные эксперименты. Точнее было бы сказать, что я чувствую себя везде как дома, потому что считаю себя гражданином мира. Дома в обычном смысле у меня нет с тех самых пор, когда мой брат превратил в пепел наше поместье. Такой ответ вас удовлетворяет?

— Вполне, — смутившись, ответил Дойл.

— Отлично. — Спаркс снял свой театральный наряд, отстегнул высокий воротничок, мягкую накладку с живота. — Если вам интересно, я могу продемонстрировать весь свой гардероб.

Дойл последовал за Спарксом в гардеробную, где спал Зевс. Стены комнаты были сплошь завешаны разнообразными костюмами. Их было так много, что хватило бы на целую театральную труппу, репертуар которой состоял из нескольких спектаклей. Здесь же стоял и гримерный столик с большим зеркалом и целым набором всевозможных красок и кисточек. В углу на полке выстроились деревянные болванки для париков, с приклеенными усами и бородами. Кроме того, здесь было все необходимое для того, чтобы по желанию изменить фигуру: накладные плечи, подушечки, накладки и прочее. А швейная машинка, стоявшая там же, в углу, и рулоны разнообразных тканей наводили на мысль, что Спаркс вдобавок ко всему шил сам. Он мог выйти из этой комнаты совершенно неузнаваемым, одетый в любой — мужской или женский — костюм, подходящий для разноликой толпы Лондона.

— И все это вы сделали сами? — спросил Дойл.

— Мое увлечение театром не прошло бесследно, — ответил Спаркс, вешая на место костюм священника. — Извините, Дойл, мне надо привести себя в порядок.

Дойл вернулся в комнату. Ларри кормил Зевса суповыми костями, которые дог грыз с огромным удовольствием.

— Потрясающая собака, — сказал Дойл.

— На вашем месте, сэр, я был бы польщен, — проговорил Ларри. — Впервой вижу, чтобы наша собачка пропустила постороннего. С ним так просто не справиться, скажу я вам.

— Извините, Ларри, а что, в Лондоне многие знают Джека?

Ларри с задумчивым видом попыхивал сигаретой.

— Я отвечу вам так, сэр. Имеется три сорта людей, они подразделяются между собой очень даже заметно. Одни сроду о мистере Джеке не слыхали и никогда не услышат. Это, понятно, честные лондонцы, которые заняты своими делами и знать ничего не знают о преступном мире родного города. Другим — а их по счету всего ничего, — считайте, повезло; они отлично знают, как ловко справляется с ихними делами мистер Джек — это всякие секретные поручения королевского двора. Есть еще третьи — бандиты разные, всякие мерзавцы и негодяи, которые из-за грязных делишек очень даже близко знакомы с мистером Эс. От одного его имени их в дрожь бросает. Но их-то как раз больше всех, только многие лондонцы об этом даже не подозревают. Думаю, док, вы, к вашей чести, с ними тоже мало знакомы. Потому и задали свой вопрос, я так мыслю.

Ларри бросил Зевсу последнюю кость.

— Так уж вышло, что мы с братом Барри тоже в этой группе числились. И недавно совсем. Гордиться этим не приходится, но что поделаешь.

— Позвольте спросить, Ларри, как вы встретились с Джеком?

— Валяйте, сэр. И хочу признаться, что благодаря нашей работе с мистером Джеком мы имеем честь знакомиться с такими замечательными джентльменами, как вы, сэр.

Дойл в смущении отмахнулся.

— Это чистая правда, сэр. А так бы мы могли познакомиться, если б я влез к вам в дом ночью, а вы бы взяли и неожиданно вернулись. Или если б мне срочно понадобилась медицинская помощь из-за какой-нибудь раны, полученной в драке, сами понимаете. Мы с Барри были отчаянными ребятами, но винить в этом некого, кроме нас самих. Папаша у нас был добряком и трудягой, на железной дороге работал и старался как мог, чтоб мы были сыты. Даже когда он бывало разбушуется, это и сравнить нельзя с тем, чего мы потом навидались. Ну ему, конечно, трудновато приходилось с близнецами-то… А мамаша у нас была натура деликатная, да, сэр, нам отец рассказывал. Вот тут у меня и фотография имеется.

Ларри вытащил из кармана бумажник и раскрыл его. Там лежала фотография привлекательной молодой женщины, причесанной по моде двадцатилетней давности, с виду похожей на продавщицу. Снимок был затертый и блеклый, но веселые огоньки в глазах женщины, такие же, какие часто светились и в глазах ее сыновей, были хорошо видны.

— Она очень хорошенькая, — сказал Дойл.

— Ее звали Луиза. Луиза Мэй. Это был как раз ихний медовый месяц: двое суток в Брайтоне. Папаша снимал ее на пирсе.

Ларри захлопнул бумажник и положил его обратно в карман.

— Луизе Мэй здесь всего семнадцать. Барри и я появились на свет в том же году, во время родов она умерла, бедняжка.

— Вы не должны винить себя за это, Ларри.

— Удивляюсь я этому, сэр. Как мне представляется, Барри и мне надо было зачем-то родиться, и все тут. Судьба, видно. Только это стоило жизни нашей мамочке. Но ведь жизнь-то — штука тяжелая, и радости в ней мало, одни несчастья. Вот хоть вашу взять, к примеру. Но если б наш папаша держал нас построже, глядишь бы, вышло по-другому. Да только ему было не до нас, он на железной дороге все силы терял, и лоботрясничать мы рано начали. В школе нам удержу никакого не было. Вот и превратились мы в пару мелких жуликов-карманников. Я тыщу раз спрашивал себя: Ларри, и как это тебя с Барри угораздило ступить на эту преступную дорожку? Поразмыслив хорошенько, сэр, я решил, что во всем виноваты витрины.

— Витрины?

— А то как же, сэр. Раньше, бывало, идешь мимо какого магазина и не видишь, чего там продают, пока внутрь не заглянешь. А теперь-то, если какой приличный магазин, так выкладывает все самое лучшее на витрину, и гляди на это. Людей дразнить только, а то что же: смотришь на эти штучки, а заиметь не можешь. Вот мы с Барри на эти витрины пялились, пялились, пока терпеть не стало сил. Когда нам десять исполнилось, мы и размечтались, как бы это залезть в какой магазинчик. И залезли. И с той поры только в этом и практиковались… много чего натворили. Ну это пока мы не встретили хозяина.

— Как это произошло, Ларри?

Ларри смотрел на Зевса, который перестал грызть кость и, покружив по комнате, улегся под столом, надеясь, что перепадет ему еще что-нибудь вкусненькое.

— Ночью это было, часа в три, как раз была очередь Барри отсиживать в таверне — вскоре после его неудачного ухаживания за дочкой мясника. Мы тогда бороды отрастили, чтоб шрама не видно было. А я как раз приглядел один домик в Кенсингтоне с хорошенькой коллекцией. До этого мы все ждали, чтоб у Барри щека зажила, и несколько недель выдались тяжелые, но потом этот домик подвернулся. Барри из таверны ушел, и мы туда. Влезли, и вдруг на пороге мужчина — разгневанный страсть какой — с «пушками» в руках, а это уже дело серьезное, сами понимаете. Проиграли мы, да. Помирать из-за тех штучек неохота, правило у нас такое было: помирать из-за всякого добра не стоит. И этот джентльмен первым делом конфисковывает у нас вещички эти, как и полагается, а потом начинает вдруг заливать такое, что у нас с Барри уши завяли. Забудьте, говорит, про эту свою преступную жизнь и давайте, говорит, работать на меня во имя короны или… Или что? Мы хотели бы знать. Или вам крышка, за ваше будущее, говорит, я не ручаюсь. Мы мысли друг друга читаем, все равно как вслух разговариваем. Ну, и впопыхах мы на это дело согласились; струхнули, само собой, позволили ему забрать все вещички. А джентльмен возьми и смойся. Вор ограбил вора, чего тут слезы лить. Непредвиденные обстоятельства, так сказать. Но домиков таких пруд пруди. Открутились мы от джентльмена и на другой день уже снова шастали по городу. Проходит четыре дня, а мы обнаруживаем, что богаче не стали, и подыскиваем наконец дельце. Барри присмотрел одну ювелирную лавчонку — он, знаете, всегда был неравнодушен к разным безделушкам, с милашками всегда пригождаются, — и только он в дверь проскользнул, как тут врывается этот самый джентльмен и выхватывает мешок прямо из рук Барри. Даю, говорит, вам еще один шанс, забудьте свое прошлое и делайте, что я вам скажу, или вам конец. Даже ответа не стал ждать, а забрал вещички и смылся. Ну, мы с Барри разозлились тогда сильно. Как он нас выследил, а? Это среди всех «медвежатников» города, каково? Если у самого туговато с денежками, пусть себе промышляет в своем районе. Чего грозиться, что нам конец? Мы решили: надо что-то делать, чтоб больше он нас не застукал. И предприняли отчаянные шаги. Легли на дно, затаились. Меняли ночлег почти что каждый день. И никому ни словечка. Глядели в оба, чтоб никакого «хвоста», да только все понапрасну. Проходит, значит, недели три, а желудки-то пустые, есть охота. Ну, решили, что теперь мы в полной безопасности. И чтоб тот тип не уследил кого из нас в пабе и не тащился до самого места, отправляемся на промысел вместе, и никаких сюрпризов. Местечко подобрали что надо. Антикварная лавка в Портобелло. Мы сроду в том районе не бывали. Ну, влезаем тихонечко, как мышки. А он тут как тут — сидит на стуле и «пушкой» перед нами помахивает. Припечатать мог зараз. Но он еще и копа с собой припер: допрос готов нам учинить, и все такое. Все, говорит, шансов у вас больше нету. А сам знает и как нас зовут, и наш адрес, и где мы последнее время обитали, — крышка, в общем. Второй раз судьба по мне такой удар нанесла. Конец тебе, Ларри, говорю я себе. Третий раз нас сцапать — это колдовством попахивает, шепчу я Барри, — он, знаете, туговато соображает, наш Барри, если честно. У него мозги прямо застопорились. Все, говорю, с нас хватит, дорогой мистер, мы уж для вас постараемся, не сомневайтесь. И он ведет себя по-джентльменски, что правда, то правда. Подает знак, и коп тут же сматывается, и даже дубинку свою в ход не пустил. А незнакомец говорит: «Идите за мной, ребята». Ну и отвалили мы из той лавки в Портобелло с мистером Джоном Спарксом шесть лет назад, и конец нашей преступной карьере.

— Он угрожал вам арестом? — спросил Дойл.

— Гораздо хуже, сэр, гораздо хуже: он убедил нас. Ну, конечно, прошло много месяцев, прежде чем мы узнали, что тот коп был вовсе не коп, а один из его переодетых ребят.

— Ребят?

— Он так нас называет — всех, кто на него работает, — скромно признался Ларри.

— И сколько же человек на него работает?

— Больше, чем несколько, всегда немного, но как раз столько, сколько надо. Это как посмотреть.

— И все бывшие преступники, как вы с Барри?

— Есть несколько человек о-очень приличных. Вы, док, в хорошей компании, не беспокойтесь.

— И Спаркс сразу же сказал вам, что он — агент королевы?

— Он вам много чего рассказывал?

— Да, но меня интересует королева.

— Скажу вам прямо, сэр: оттого что вы начнете сочинять что-нибудь, толку мало будет, — авторитетно заявил Ларри. — Трансмогрификация. Вот чем занимается мистер Джек. И вам тоже придется этим заняться.

— Чем этим?

— Трансмогрификацией. Знаете, что это такое?

— Трансформация души, насколько мне известно.

— Правильно. И я тому свидетель. После всего этого я своей тупой башкой понимать кое-что стал, чего раньше знать не знал. Теперь я и пьесы хожу смотреть, и сижу в партере, как приличный господин. Музыку слушаю и газетки почитываю. И приличную литературу, сэр. Этот, как его, француз-то, Бальзак. Очень к нему расположен. Он про жизнь как надо пишет. Про простой люд и все такое. Это мне нравится.

— Мне Бальзак тоже нравится.

— Как-нибудь поболтаем об этом с удовольствием, док. Это то самое, что мистеру Джеку удается: заставить соображать. Он вопросы так хитро задает, что и сам не замечаешь, как потихоньку думать начинаешь. Но трудное это дело, сэр. И до чего мало людей это понимает. А все вот тут спрятано. — Ларри постучал себя по лбу. — В этой самой штуке. И чем я, по-вашему, обязан мистеру Эс? Всего лишь жизнью. Да, всего лишь жизнью.

Ларри замолчал, разминая в руках очередную сигарету, явно смущенный своими откровениями. Из гардеробной появился Спаркс, одетый, как обычно, во все черное. Зевс выскочил из-под стола и стал лизать руку хозяина.

— Джентльмены, нам пора отправляться, — сказал Спаркс, поглаживая Зевса. — Уже поздно, а нам предстоит тяжелая ночь со взломом и ограблением.

— Я захвачу свои инструменты, сэр, — весело проговорил Ларри и исчез за дверью.

— Это ради дела, Дойл, — сказал Спаркс, заметив растерянность в глазах Дойла. — Сугубо в интересах дела. Прости, старина, — обратился он к Зевсу, — сегодня ты остаешься дома.

Засунув в карман несколько пузырьков с лабораторного стола, Спаркс поспешил к выходу. Дойл молча последовал за ним, на прощание кивнув Зевсу.

Улица Монтегю была в этот час безлюдной, исключение составляли изредка проезжавшие кебы. Громадное здание Британского музея казалось таинственным и неприступным. Оглянувшись, Дойл с удивлением обнаружил, что окна квартиры Спаркса освещены, а в одном из окон виден силуэт мужчины.

— Манекен, — сказал Спаркс, заметив изумление Дойла. — Однажды в него всадили пулю — и никаких жалоб с его стороны. Вот это настоящий солдат.

Пробираясь какими-то глухими переулками, они оказались во дворе здания, которое Дойлу показалось знакомым. Ларри бесшумно подкрался к лестнице черного хода.

— Ларри всегда рад возможности проверить и усовершенствовать профессиональные навыки, — тихо проговорил Спаркс. — Барри большой молодец, он чертовски ловко взбирается по стенам, Ларри — непревзойденный мастер, когда речь заходит о замках.

— Значит, это обычный взлом со всеми вытекающими отсюда последствиями? — сдавленным голосом проговорил Дойл.

— Полагаю, вы не собираетесь свистеть и звать полицию, а, Дойл?

— Почему вы так уверены, что это именно то место, которое нам нужно?

— Ваш недавний знакомый, пресвитерианский священник, сегодня долго бродил здесь, предлагая всем и каждому свой бессмертный труд о приемах скотоводства на Гебридах.

— Я и не подозревал, что находился в обществе столь достопочтенного господина.

— Как это ни покажется странным, в моей библиотеке действительно есть этот труд. Я написал его во время импровизированного отдыха несколько лет назад. Не знаю, как вы, а я без дела не могу ни минуты. Я счастлив, когда работаю.

— М-м-м… — растерялся Дойл. — Я люблю рыбалку.

— Ловите на наживку или сетью?

— На наживку. Ловлю обычно форель.

— Завидую вам. Однако вернемся к нашим баранам. Представьте мое изумление, когда сегодня одно из издательств на улице Рассел пожелало купить мою рукопись.

— Вы продали свою монографию? — удивился Дойл.

— Моментально. Говорю вам, вкусы людей абсолютно непредсказуемы. Я даже имени не успел придумать. Хотя вряд ли кто-то станет допытываться, как зовут священника, продавшего такую-то и такую-то монографию. Я даже чек попросил выписать — на благотворительные цели. — Спаркс замолчал, напряженно вглядываясь в темноту. — Ларри, похоже, уже ждет нас. За мной, Дойл.

Спаркс направился к дому. Ларри придерживал дверь, когда они вошли в здание. Спаркс зажег свечу и осмотрелся.

— «Ратборн и сыновья», — прочел он на табличке над одной из дверей в коридоре. А потом повернулся к Ларри: — За углом служебный вход. Посмотрите, что там можно сделать, Ларри.

Освещая путь, они двинулись налево по коридору.

— Позвольте мне вернуться к вашей монографии, — не унимался Дойл. — Они что, сразу вам заплатили?

— Сумма, конечно, невелика. Но на кости для Зевса хватит, — ответил Спаркс.

Ларри тем временем отомкнул нужную им дверь.

— Благодарю вас, Ларри. И не затруднит ли вас присмотреть тут, пока мы заглянем в издательство.

Приподняв шляпу, Ларри скрылся в темноте. «Странно, — подумал Дойл, — с тех пор как мы ушли из квартиры Спаркса, Ларри не вымолвил ни слова».

Они обошли помещение издательства «Ратборн и сыновья», где на столах аккуратными стопками лежали контракты, рукописи, счета и другие бумаги, обычные для таких контор.

— Значит, именно сюда вы принесли свою рукопись, но решения ее судьбы так и не дождались? — спросил Спаркс.

— Да. Похоже, отец и брат леди Николсон действительно имеют к этому какое-то отношение.

— О брате, то есть печально почившем Джордже Ратборне, мы с вами кое-что знаем. Больше об этой семье, и в частности о Ратборне-старшем, выяснить ничего не удалось. Никаких сведений о нем нет.

— Весьма странно.

— Думаю, не очень. Это издательство существует всего шесть лет. Маловато для нескольких поколений…

— Вы полагаете, что Ратборна-старшего вообще не существует?

— Вы быстро схватываете, Дойл. Ладно, давайте-ка посмотрим, что у них здесь, — проговорил Спаркс, направляясь в другую комнату. — Нашего друга священнослужителя к начальству не допустили, вежливо, но решительно отказав ему в этой просьбе.

Они стояли перед застекленной дверью с табличкой «Директор». Дверь была заперта, и, передав свечу Дойлу, Спаркс вытащил из кармана цепочку канцелярских скрепок. Разогнув одну из них, он всунул проволочку в замочную скважину.

— Их не заинтересовало разведение скота?

— Насколько я понял во время своего визита, книги их вообще не интересуют.

— Что вы хотите этим сказать, Джек?

— Я мельком просмотрел каталог их публикаций. На редкость однообразный; похоже, работы по оккультизму — это единственное, что привлекает их внимание. Обычный прием для создания законного прикрытия. На деньги, которые они зарабатывают, издательство не просуществует и дня. И никакой художественной литературы они, естественно, не издают, — объяснял Спаркс, колдуя над замочной скважиной.

Наконец послышался щелчок, и дверь открылась. Первым в комнату вошел Спаркс.

— Припоминаю, что именно из-за их интереса к оккультизму я и отослал им свою рукопись, — сказал Дойл. — Как любого пишущего человека меня волновала судьба моего сочинения, а того, что они не издают художественных произведений, я даже не мог предположить.

— Простите, если невольно обидел вас, — сказал Спаркс, забирая свечу.

— Все в порядке, Джек. Вопрос в другом: если они не печатают художественную литературу, почему они не вернули мне рукопись?

— Думаю, из-за названия. Кто-то обратил внимание на заголовок: «Темное братство». Это все и решило.

— Вынужден констатировать, что в издательстве «Ратборн и сыновья» моя рукопись попала не в те руки.

— Боюсь, что так, — кивнул головой Спаркс.

Он склонился над массивным письменным столом, занимавшим чуть ли не всю комнату, и стал проверять содержимое ящиков.

— Если я вас правильно понимаю, — сказал Дойл, — вы подозреваете, что под вывеской издательства «Ратборн и сыновья» скрывается нечто иное — зловещее и страшное.

— Действительно страшное, Дойл. Левостороннее, — ответил Спаркс, вытаскивая из ящика конверт с названием издательства. — Только взгляните на это.

Содержимое конверта было ничем не примечательно — обычные контракты на переплетные работы. Но «шапка» на бланках была запоминающейся:

КОМПАНИЯ «РАТБОРН И СЫНОВЬЯ, Лтд»

Директора:

Сэр Джон Чандрос

Бригадный генерал Маркус Драммонд

Сэр Найджел Гулль

Леди Ратборн-Николсон

Его высокопреосвященство епископ Кай Катулл Пиллфрок

Профессор Арминиус Вамберг

Максимилиан Грейвс

— Господи Иисусе, — прошептал Дойл.

— Давайте рассуждать. В этой комнате нету ничего характерного для любой издательской конторы: никаких почетных дипломов под стеклом, никаких грамот — ничего. Контора является прикрытием, это абсолютно ясно. Кроме того, мы выяснили, что никакого Ратборна-старшего не существует.

— Этим и объясняется присутствие в списке леди Николсон.

— Да, для женщины такой пост довольно необычен… Но времена меняются. Мы не знаем точно, какую роль в делах издательства играет леди Николсон, но можем предположить, что именно она руководит всем.

— Или руководила…

— Думаю, мне удастся узнать об этом очень скоро. Однако скажите, что вас так поразило в этом списке?

— Одно имя. До недавнего времени, точнее, до выхода на пенсию сэр Найджел Гулль был личным врачом королевской семьи.

— Насколько мне известно, он лечил в основном молодого принца Альберта.

— Да. И это требовало полной отдачи сил, — в раздумье произнес Дойл, — потому что внук королевы — типичный недоумок, скандалист и настоящий развратник.

— Мне это совсем не нравится, — покачал головой Спаркс. — Я думаю, что отставка Гулля — а ему едва исполнилось шестьдесят — последовала, что называется, для отвода глаз. Последние дни его службы словно закрывает какая-то тень. Необходимо срочно выяснить, в чем тут дело. Кто еще из этого списка вам знаком?

— Я когда-то слышал имя Джона Чандроса, но не могу вспомнить, где и по какому случаю.

— Бывший член парламента от Северного округа Ньюкастл-на-Тейне. Занимается земельными сделками. Владеет сталеплавильными заводами. Сказочно богат.

— Он не имел никакого отношения к тюремной реформе?

— Да. Два года он возглавлял комиссию по тюремным делам. Он также фигурирует в сделке Николсона и Драммонда. Именно ему принадлежат земли по соседству с проданным участком.

— Похоже, это не случайно, — заметил Дойл.

— Ничего случайного не бывает, запомните это, Дойл. Во всяком случае, теперь мы видим, что от Чандроса ниточки тянутся как к Драммонду, так и к Николсону. А вот какое отношение ко всему этому имеет Гулль, нам еще предстоит выяснить.

— Как насчет остальных?

— Имя епископа Пиллфрока мне знакомо. Он принадлежит к англиканской церкви, его приход в Северном Йорке, недалеко от порта Уитби. Имена Вамберга и Грейвса я никогда не слышал. Что между ними общего? — размышлял Спаркс. — Все они очень богатые люди, у них есть определенный вес в обществе, они занимают высокие посты. Четверо из них так или иначе связаны с Йоркширом, куда направлялись те самые заключенные. Чандрос входил в комиссию по тюремным делам. И все они сплотились под фальшивой вывеской.

— Джек, а что, если это издательство настоящее? Небольшое сплоченное предприятие с достаточно скромными притязаниями и экспертами по различным направлениям: Драммонд занимается военными вопросами, Гулль — проблемами медицины, Чандрос курирует политику, Пиллфрок — теологию и так далее?

Спаркс с сомнением покачал головой.

— Мне кажется, что это вероятно от силы на десять процентов. С большим основанием мы можем предположить, что у нас в руках не что иное, как список верховного совета Темного братства, состоящий из семи имен. А как вам известно, семь — ключевое число в черной магии.

— Признаюсь, это выбивает из колеи, — тихо произнес Дойл и заметил какой-то странный листок, торчавший из-под папки. Потянув за измятый край, он увидел, что это театральная афиша, извещающая о гастролях в Лондоне неизвестной ему актерской труппы. Судя по афише, гастроли проходили в течение недели в октябре прошлого года.

— «Трагедия мстителя», — прочел Дойл. — Я никогда не слышал о такой пьесе.

— Придворная мелодрама елизаветинских времен. Авторство приписывают некому Сирилу Тернеру. По мотивам Сенеки. Мрачная вещь: с кровопролитием, смертями и тому подобным. К тому же весьма туманная, трактовать можно как угодно. Но ее постановки я что-то не помню.

— Судя по всему, в Лондоне они долго не задержались, — сказал Дойл. — Труппа «Манчестерские актеры».

— Я ничего не слышал о них, но по Британии сейчас колесят десятки театров. Любопытно другое: почему старая афиша оказалась на этом столе?

Дойл свернул афишу и приподнял папку, чтобы положить ее обратно. Из-под каких-то бумаг выкатилась ручка и упала на пол. Приподняв повыше свечу, Спаркс отодвинул стул и нагнулся за ручкой. На полу он увидел какие-то странные, едва заметные царапины.

— Подержите-ка свечу, Дойл, — попросил Спаркс.

Дойл посветил Спарксу, разглядывавшему натертый до блеска пол. Спаркс достал из кармана пузырек и вылил его содержимое на пол. Это была ртуть.

— Что вы делаете, Джек?

— Тут какие-то трещины, которых не должно быть.

Ртутные капельки рассыпались по полу и серебристой струйкой исчезли в трещине. Спаркс пошарил вокруг стола, а затем провел рукой под столешницей.

— Что вы ищете, Джек?

— Я нашел крюк и хочу за него потянуть. Отойдите-ка в сторонку, Дойл.

Дойл отодвинулся от стола.

Спаркс потянул за крюк. Доски пола чуть приподнялись, а потом ушли вниз, в результате чего прямо под директорским креслом открылся квадратный люк в два фута шириной.

— «Непрочен трон сидящего на нем…» — пробормотал Спаркс.

Наклонившись, Дойл увидел прикрученную болтами к стенкам металлическую лестницу, спускающуюся вниз. Слабый огонек свечи освещал лишь несколько первых ступенек. Воздух, поднимавшийся снизу, был прохладным и влажным.

— Смею утверждать, что ваше гипотетическое скромное издательство вряд ли нуждалось бы в подобном потайном ходе, — возбужденно проговорил Спаркс.

— Да, это трудно представить, — смешавшись, обронил Дойл.

Спаркс, как ребенок, захлопал в ладоши.

— О господи! Мы нашли этих мерзавцев! Темное братство расположилось, оказывается, в двух шагах от моей квартиры. Хотя иногда можно спрятаться у всех на виду…

Спаркс тихонько свистнул, и через мгновение на пороге комнаты появился Ларри.

— Здесь туннель, Ларри. Не хотите взглянуть?

— Непременно, сэр.

Ларри скинул пиджак, достал из кармана свечу, зажег ее и стал осторожно спускаться вниз.

— Может быть, захватите вот это? — предложил Дойл, протягивая Ларри свой револьвер.

— Спасибо, сэр. Я не с пустыми руками, — с достоинством проговорил Ларри, приподняв рубашку, под которой находился целый арсенал ножей. — Мои ножички при мне, сэр.

Ларри проворно спускался вниз, и очень скоро огонек свечи стал едва виден.

— Ну что там, Ларри? — хриплым от волнения голосом выкрикнул Спаркс.

— Уже виден конец лестницы, сэр, — металлическим эхом прозвучал в пустоте голос Ларри. — Лестница обрывается, сэр. А внизу ничего не видно. Не могу сказать, высоко или нет. Нет, постойте… там что-то виднеется… Господи помилуй…

Огарок свечи погас. Снизу не раздавалось ни звука. Спаркс и Дойл замерли, ожидая сигнала.

— Что там, Ларри? — снова крикнул Спаркс.

Никакого ответа.

— Ларри, где вы, Ларри! — тревожно позвал Спаркс.

Никто не ответил. Спаркс свистнул, как он это обычно делал, призывая Ларри. Из темноты не донеслось ни звука.

— Я иду за ним, Дойл. Вы со мной? — спросил Спаркс, снимая пальто.

— Не знаю, один револьвер на двоих… — уклончиво ответил Дойл.

— Понятно. Но учтите, если и я исчезну, как Ларри, вам придется лезть в этот люк одному.

Дойл скинул пальто.

— Вы пойдете первым или я?

— Я. С вашим револьвером, а вы будете держать свечу.

— Хорошо, — сказал Дойл, вручая оружие Спарксу.

Он вообще не очень-то любил темноту и замкнутые пространства, а здесь был целый набор. А если там внизу что-то или кто-то разделался с бесстрашным Ларри… «Стоп, Дойл, так дальше не пойдет; будь осторожен, не поскользнись на ступеньках… иди за Джеком и крепко держи свечу».

Спаркс исчез в люке. Дойл нащупал ногой первую ступеньку и начал спускаться.

— Не наступите мне на руки, Дойл, — послышался снизу голос Спаркса. — И ничего не говорите без особой необходимости.

«Дыши, Дойл, дыши». Он сообразил, что почти все время смотрит вниз, боясь наступить Джеку на руки. Огонек свечи был настолько слабым, что освещал лишь ступеньки внизу, и глубину колодца определить было нельзя. Темнота обступила со всех сторон, и воображение рисовало образы жутких чудовищ, которые могли поджидать их внизу.

Спускаться было тяжело. Первые тридцать футов они одолели минут за десять, показавшихся им бесконечными. Спарксу приходилось ждать Дойла, а Дойл, прежде чем сделать шаг, должен был перехватиться свободной рукой за верхнюю ступеньку. Капли воска обжигали ему руку, но Дойл не замечал этого.

«А что, если я уроню свечу? — думал он. — Что, если порыв ветра задует ее? Как я зажгу ее снова?»

— Оставайтесь на месте, — прозвучал резкий голос Спаркса.

Поглядев наверх, Дойл ничего не увидел: определить, как глубоко они спустились, не было никакой возможности — огонек свечи был слишком слаб.

— Дайте мне свечу, Дойл, — попросил Спаркс.

Дойл осторожно передал огарок Спарксу, обрадовавшись, что может держаться за лестницу обеими руками. Спаркс, повиснув на одной руке, наклонился, опустив свечу как можно ниже.

— Лестница здесь кончается, как и сказал Ларри, — пробормотал Спаркс. — Она обрывается…

— А до земли далеко?

— Я ничего не вижу, но слышу, что внизу течет вода.

— И что мы будем делать?

В этот момент сверху донесся слабый скрип, будто опустили крышку гроба, и в шахте стало устрашающе тихо.

— Послушайте, Джек…

— Ш-ш-ш…

Они прислушались. Дойл прошептал:

— Джек, они закрыли люк.

— Вам кажется, кто-то спускается? — спросил Спаркс.

— Нет… вроде бы нет, — прошептал Дойл в ответ, вглядываясь в темноту.

— Вполне возможно, люк закрылся автоматически. Там мог быть часовой механизм.

— Да, это может быть. Ведь возможно все, что угодно, да, Джек?

— А вы думаете, что нас кто-то специально захлопнул в этой вертикальной мышеловке?

— От того, что мы рассмотрим различные варианты, вреда не будет, — произнес Дойл, чувствуя, как бешено колотится сердце. — А что вы предлагаете, Джек?

— Карабкаться наверх не имеет смысла. Даже если нам удастся открыть крышку люка снизу, не исключено, что нас там ждут…

— Ну да. И для этого нас заставили спускаться по этой жуткой лестнице?

Спаркс ничего не ответил, всматриваясь в непроглядную тьму под ногами.

— Вы подержите меня за руки, Дойл, а я попробую спуститься, — сказал Спаркс.

— И это все, что вы можете предложить?

— Да. Если только вы не пожелаете спуститься вместо меня. Но я хочу напомнить, что вы гораздо тяжелее… Для страховки придется использовать ваши подтяжки. Так будет надежнее.

— Возможно. Но я плохо представляю себя без брюк, потому что без подтяжек они свалятся с меня в сей же момент.

— Перестаньте, Дойл, брюки никуда не свалятся, они чуть не лопаются на вас. Не будем делать из этого проблемы.

— Ладно, согласен, сейчас я дам вам подтяжки, — с трудом сдерживая раздражение, проговорил Дойл.

Держась одной рукой за лестницу, он снял подтяжки и передал их Спарксу. Спаркс сделал из подтяжек импровизированный страховочный трос и вернул концы Дойлу.

— Вы когда-нибудь были в горах? — неожиданно спросил он.

— Нет, не приходилось, — ответил Дойл.

— Тогда нет смысла объяснять, что мы с вами попытаемся сделать. В двух словах это будет выглядеть так: я повисну на руках, а вы перекинете подтяжки петлей через стойку и будете крепко держать. Когда понадобится, будете опускать меня вниз.

— А что, если они не выдержат?

— Ну, это мы скоро выясним, не так ли?

— А как быть со свечой?

— Я буду держать ее в зубах. Быстрее, Дойл.

Спаркс повис на руках на последней перекладине; Дойл обмотал подтяжки вокруг стальной стойки и держал их обеими руками.

— Готово, Джек, — крикнул он.

Спаркс повис на одной руке, держа свечу в другой.

— Я отпускаю, — бросил он.

В тот же миг страховка натянулась как струна, и Дойл чуть не свалился с лестницы. Подтяжки выдержали. Спаркс раскачивался внизу, пытаясь что-нибудь разглядеть.

— Шахта совсем новая! — крикнул он. — Уходит куда-то вбок. Она гораздо шире, чем колодец. А на дне вода.

— Может быть, это туннель для сточных вод? — спросил Дойл охрипшим от напряжения голосом.

— Никакого запаха здесь не чувствуется.

— Слава богу. А Ларри нигде не видно?

— Пока нет.

— До дна далеко?

— Еще футов двадцать.

— Что же напугало Ларри?

— Думаю, египетская статуя, которая стоит прямо подо мной, — ответил Спаркс.

— Египетская статуя? — в изумлении переспросил Дойл.

— Я не могу как следует разглядеть ее. Похоже на изваяние шакала.

— Вы же сказали — египетская статуя…

— Да. Вероятно, это изображение бога Анубиса или бога Туамутефа. Они считались покровителями умерших, заботились об их душах; им принадлежит ведущая роль в погребальном ритуале.

Руки Дойл а дрожали от невероятного напряжения.

— Слушайте, Джек, — проговорил он, — а нельзя ли лекцию по египтологии перенести на другое время? Решайте быстрее, что нам делать, — я не смогу вас долго держать.

— Простите, Дойл. Постарайтесь спустить меня пониже. Я попробую сползти по этой статуе вниз.

— Понял.

Дойл опускал Спаркса, пока тот не уперся ногой в статую. Спаркс освободился от подтяжек, они взлетели вверх, где их поймал Дойл. Он в изнеможении прислонился к лестнице, испытывая тупую боль в руках.

— Нет сомнения, это Туамутеф, — прокричал Спаркс, соскальзывая со статуи на землю. — Такая статуя — большая редкость за пределами Египта. Потрясающе. Не припомню, чтобы я когда-либо встречал изваяние таких размеров.

— Ах как это интересно, — не без иронии заметил Дойл. — А мне что вы посоветуете делать, Джек?

— Отцепите подтяжки и спускайтесь. Нельзя упустить шанс увидеть такое…

— Конечно, Джек, — выдавил из себя Дойл.

Собравшись с духом, Дойл на растягивающихся подтяжках мягко опустился вниз в объятия бога Туамутефа.

— Туамутеф был помощником Анубиса и подготавливал тела умерших к мумифицированию и погребению, — продолжал лекцию Спаркс, обходя вокруг огромного изваяния. — В его обязанности входило удаление желудка и остальных внутренних органов при переходе усопшего в подземное царство.

— К черту подземное царство! Глубже, чем теперь, я опускаться не собираюсь, — выдохнул Дойл, оказавшись наконец рядом со Спарксом.

— Внутренности умершего вперемежку с травами, предотвращающими процесс разложения, укладывали в герметически закрывающийся сосуд и помещали вместе с мумией в саркофаг. По достижении царства мертвых их легко можно было извлечь, — продолжал Спаркс, почти не обращая внимание на Дойла.

— Страшно увлекательно, Джек. И все же я хочу напомнить вам, что если нас действительно закупорили здесь — а это исключить нельзя, — то, может быть, стоит поискать выход отсюда? Разве это не первоклассная мысль?

— Первоклассная, Дойл.

Спаркс посмотрел в обе стороны туннеля, уходившего в глубь подземелья. Их единственная свеча догорала. И тут Дойл, к великой своей радости, заметил торчавшее в стене древко факела.

— Туннель похож на древнеримский трубопровод. Лондон кишмя кишит подобными достопримечательностями. Туннель, думается, реконструировали, но могу поклясться, что никто в Лондоне, кроме тех, кто оставил здесь факел, об этом туннеле и слыхом не слыхивал. Судя по факелу, сюда спускались несколько дней назад.

Спаркс поднес свечу к факелу, через мгновение подземная камера ярко осветилась и на стену упала устрашающая тень Туамутефа.

— В какую сторону двинемся? — спросил Дойл. Спаркс указал на юг; туннель изгибался, недалеко был поворот. Оттуда послышался какой-то шорох, похожий на шарканье ног.

— Что это, Джек? — в ужасе спросил Дойл.

Они замолчали. Шарканье донеслось снова, им показалось, что шаги приближаются.

— Напоминает чьи-то шаги, — сказал Дойл.

— Да. Похоже, человек ранен.

— Ларри?

— Нет, у братьев с ногами все в порядке, — сказал Спаркс и двинулся на север, внимательно глядя под ноги. — Если мы пойдем, ориентируясь на застывшие капли воска от свечи Ларри, то есть шанс, что мы найдем нашего бесценного помощника.

Шаги неумолимо приближались.

— Кто же это может быть? — тихо спросил Дойл.

— Я предпочитаю не задавать вопросов, ответы на которые были бы неприятны. Давайте пошевеливаться.

И, зашлепав по воде, они чуть ли не бегом бросились в глубь туннеля.

— Я все еще думаю о статуе Туамутефа. Каким образом она оказалась здесь, на глубине сотни футов под конторой «Ратборн и сыновья», а, Дойл? — спросил Спаркс.

— Не знаю. Но ваш рассказ об удалении внутренностей умершего сразу вызвал у меня воспоминания о зарезанной проститутке. Той, что показал Лебу.

— Я помню об этом и могу предположить, что члены Братства поклоняются древним египетским богам, — сказал Спаркс.

— Вы имеете в виду что-то вроде жертвоприношения? — в ужасе проговорил Дойл.

— Эти люди — настоящие язычники, поэтому они, вероятно, хотят иметь нечто вроде пантеона. За годы, проведенные в Египте, Александр, естественно, узнал о Туамутефе все, что можно. Знаете, мне только что пришла в голову неожиданная мысль по поводу этого списка.

— Какая мысль?

— Максимилиан Грейвс — вам это имя ни о чем не говорит?

Дойл пожал плечами.

— Боюсь, нет.

— Игра слов. Понимаете? Максимиллион могил. Александр занимался такими штучками еще в школе и часто загадывал мне загадки в своих письмах. Это верный признак нарастающего умственного расстройства.

— Вы полагаете, что именно Александр притащил в подземелье этого египетского бога?

— Уверен в этом, а также в том, что он — виновник гибели проститутки.

— Но если убийство было ритуальным, то почему внутренности этой несчастной были разложены возле тела? Наверняка они нужны были им для жертвоприношения.

— Возможно, им кто-то помешал, дело не в этом… Я не могу понять, как оказалась здесь эта статуя.

— Поставили для удобства: спускаешься по лестнице с кувшином кишок — и пожалуйста, вот тебе твое божество.

— Нет, Дойл, я совсем не об этом, — в нетерпении перебил Спаркс. — Мы с вами пришли к единому мнению относительно назначения статуи; а я пытаюсь понять, каким образом она оказалась глубоко под землей.

Внезапно впереди мелькнул свет. Спаркс остановился и тихо свистнул. Мгновение спустя послышался ответный свист.

— Это Ларри, — сказал Дойл.

— Живее, Дойл. Не забывайте, нас преследуют.

Они пробежали не больше сотни ярдов, как туннель внезапно оборвался. Перед ними был Ларри, возившийся с огромным замком на массивных кованых воротах в стене.

— Извините, что так вышло, босс, — крикнул Ларри, завидев их издалека.

— С вами все в порядке, Ларри? — спросил Дойл.

— Лучше не бывает, сэр. Только падение было не из приятных: аж в голове помутилось, когда я шлепнулся задницей об землю. А когда очухался, зажег свечу и вижу, как пялится этот чертов шакал. Ну, я и решил, что лучше сидеть тихо, как мышка, и не вопить, а потом двинулся сюда.

— Они захлопнули люк, — сказал Спаркс, внимательно осматривая ворота.

— Представляется мне, все подстроено, — проговорил Ларри, орудуя ломиком. — Уж больно легко мы сюда попали.

— Почему же вы раньше ничего не сказали, Ларри? — спросил Дойл.

— Это не мое дело, сэр, разве нет?

Спаркс постучал по воротам, и по туннелю разнеслось глухое эхо.

— Послушайте. Не похоже, чтобы за этими воротами туннель заканчивался.

— Сперва надо открыть замок, тогда и узнаем, — тяжело выдохнул Ларри, нажимая на ломик. — Чертова железяка, никак не поддается.

— Скажите, Ларри, вы не ходили в другую сторону туннеля? — спросил Дойл.

— Нет, сэр. Ну давай же! Что за дрянь такая, — суетился Ларри.

— Я спросил, потому что мы слышали шаги с противоположной стороны туннеля.

— Нет, сэр, ничего такого я не знаю… Ах ты, чертов упрямец! — колотил по замку Ларри.

— Остановитесь на минуту, Ларри, — попросил Спаркс.

Ларри замер. И когда эхо затихло под сводами туннеля, до них долетел звук шарканья, неумолимо приближавшегося с южной стороны. Теперь казалось, что шаркает большое количество ног. Было ли там несколько человек или это всего лишь эхо, не поддавалось определению.

— Продолжайте, Ларри, — велел Спаркс и направился обратно.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, Ларри? — спросил Дойл.

— Двоим тут делать нечего, сэр, — раздраженно проговорил Ларри.

Спаркс осветил стену и увидел второй факел, торчавший в металлическом кольце. Он зажег его и передал Дойлу.

— Думаете, это «серые капюшоны»? — тихо спросил Дойл.

— «Капюшоны» были гораздо проворнее, чем то, что к нам движется сейчас, согласны?

— Согласен.

— И если кто-то действительно захлопнул крышку люка наверху и запер нас здесь, то можно предположить, что этот кто-то абсолютно уверен, что нам не убежать.

Шаги были теперь хорошо слышны, как и ритмичные всплески воды, но хуже всего было то, что шаги заметно убыстрялись.

— Похоже, там не один человек, — тихо сказал Дойл.

— Их больше дюжины, — пробормотал Спаркс.

Они вернулись к воротам.

— Не мешало бы поторопиться, Ларри, — сказал Спаркс. — Время решает все.

— Готово, сэр! — воскликнул Ларри, мощным ударом сбив замок с ворот. — За мной, джентльмены!

Все трое навалились на створку тяжелых ворот. Заржавевшие петли заскрежетали и поддались. Оглянувшись, Дойл увидел множество черных теней, вынырнувших из-за поворота.

— Толкайте, черт побери! Толкайте!

Засунув в образовавшуюся щель толстые древки факелов, Дойл и Спаркс рычагами раздвигали ворота. Железо поддавалось с трудом, дюйм за дюймом. Наконец Ларри сумел проскользнуть в ворота и потянул створку на себя. Петли пронзительно завизжали, и створка приоткрылась еще на дюйм. Дойл бросил взгляд через плечо — черные тени приобрели очертания человеческих фигур, приближавшихся к воротам. Их было больше десятка. Преследователи обнаружили трех человек у ворот, готовых вот-вот ускользнуть. В толпе, как в стае волков, раздался жуткий устрашающий вой. Удвоив свои усилия, беглецы раздвинули ворота на пару спасительных дюймов.

— Не отставайте, Дойл, не отставайте! — прокричал Спаркс. Дойл повернулся боком, врезался плечом в железный край ворот и толкнул изо всех сил створку.

— Факелы! — крикнул Спаркс.

Дойл рванулся обратно и подхватил с земли факел. В этот миг страшная, костлявая, обтянутая почерневшей кожей рука, словно тисками, сжала запястье Дойла. Он вскрикнул от боли и ужаса. И тут Ларри, стремительно выхватив из-за пазухи нож, рубанул по руке нападавшего. Лезвие легко перерубило руку, словно это была вощеная бумага. Раздался ужасающий вопль, от которого по спине Дойла побежали мурашки. Он с омерзением отшвырнул отрубленную конечность, и тотчас же Спаркс втащил его за шиворот в ворота.

— Закрывайте! Закрывайте накрепко! — кричал Спаркс. — Дойл, да помогите же!

Дойл, пошатываясь, встал на ноги и навалился на ворота, помогая задвинуть тяжелый металлический засов и поминая при этом отборными словами всех своих предков. Петли заскрипели, но поддались сразу, и ворота захлопнулись. В самый последний миг взору беглецов открылась картина, сравнимая разве что с ужасами преисподней. К ним тянулись скрюченные облезлые руки чудовищно смердевших мертвецов. Было впечатление, что разом разверзлись сотни могил; в воздухе распространилось адское зловоние. По туннелю разнесся страшный звериный рык, в котором слились смертельное отчаяние и жгучая, испепеляющая ненависть, парализующая человека на месте.

Им удалось заложить засов; наступила временная передышка. Преследователи колотили по воротам, стоял невообразимый грохот и скрежет… Тут уж было не до разговоров, и по сигналу Спаркса все трое кинулись дальше по туннелю, прочь от преследовавших их мертвецов.

Они неслись наугад, подстегиваемые страхом. Когда же наконец немного пришли в себя, то поняли, что туннель кончился и они находятся в сумрачном зале с высокими сводами, Помещение, напоминавшее почему-то железнодорожный вокзал, было битком набито громоздкими ящиками и коробками самых различных размеров. Эхо тяжелых ударов доносилось и сюда, однако сейчас беглецы могли позволить себе не обращать внимания на этот грохот.

— Господи Иисусе! — воскликнул Ларри. — Отродясь таких мертвяков не видал! Да еще чтоб живьем!

— Это чудовище чуть не оторвало мне руку, — сказал Дойл, дотрагиваясь до запястья.

— Да это был сам черт с рогами, говорю я вам! — воскликнул Ларри. — Дьявол из преисподней, чтоб ему самому там гореть вечно!

— Успокойтесь, Ларри, и выражайтесь осторожнее, — сказал Спаркс.

Но Ларри, размахивавший ножом, не мог успокоиться, и поток изысканных ругательств посыпался на головы их преследователей.

— Ух, трупаки вонючие! Оглоблю вам в зад! Я вас еще обделаю! Выпотрошу, как кур, дохляки треклятые!

Грохот со стороны ворот внезапно прекратился. Ларри, утихомирившись наконец, без сил опустился на какой-то деревянный ящик.

— О господи, — пробормотал он, обхватив руками голову. — Глотнуть бы чего покрепче. Я прямо-таки разваливаюсь на части.

Все трое расположились в закутке между ящиками. Время вновь обрело нормальный ход. Дойл оглядывался по сторонам, взобравшись вместе со Спарксом на высокий ящик.

— Бог ты мой!

Зала была необъятных размеров и буквально забита всевозможными скульптурами: мраморными королями и королевами, сидящими на тронах, генералами и солдатами, застывшими на бронзовых конях, мыслителями древности, богами и богинями всех эпох и народов.

— Джек, куда мы попали? — осипшим голосом спросил Дойл.

— Полагаю, мы в хранилище Британского музея, — сказал Спаркс.

— Но тогда здесь должен быть выход! — радостно воскликнул Дойл.

— Конечно, выход должен быть, но для начала не мешает найти дверь, — резонно заметил Спаркс.

— А что это были за привидения?

— Поговорим об этом позже, — сказал Спаркс, спрыгивая с ящика. — Подымайтесь, Ларри, мы от них еще не отделались.

Ларри вскочил на ноги, готовый следовать за Спарксом.

— Вы в порядке, сэр? — обратился он к Дойлу.

— Признаюсь, глоток крепкого шотландского виски мне бы не помешал, — сказал Дойл.

Бодрое настроение Дойла подействовало на Ларри вдохновляюще.

— А я уж было подумал, что вам крышка, сэр, — сказал он.

— Если бы не ваше молниеносное вмешательство, я бы точно протянул ноги, — улыбнулся Дойл.

— Ножом тяпнуть — мне раз плюнуть. Главное, сэр, вовремя успел.

— Спасибо, Ларри. Я вам очень признателен, — сказал Дойл.

Они догнали Спаркса, освещавшего путь факелом. Пробираясь между беспорядочно сваленными коробками и ящиками, они за каждым следующим поворотом открывали для себя все новые и новые чудеса: коллекцию погребальных урн — от огромных, размером с бочку, до крошечных, величиной с желудь; огромные серебряные и свинцовые саркофаги, украшенные драгоценными камнями; золоченые кареты, предназначавшиеся для королевских особ; катафалки из черного дерева и слоновой кости на высоких колесах; манекены в ритуальных костюмах африканских племен; многочисленные гобелены с изображением средневековых битв; внушительную коллекцию чучел диких животных, обитающих в самых разных уголках земли, — медведи, дикие кошки, волки, слоны, носороги, страусы и крокодилы, и целый сонм невиданных ночных обитателей; а также изумительную галерею произведений живописи — от идиллических пасторалей до картин апокалиптического содержания. Они прошли мимо длинной батареи пушек, катапульт и других наступательных приспособлений; мимо фантастических летательных аппаратов и аппаратов для погружения в морские пучины. Здесь были собраны все мыслимые и немыслимые предметы реального и вымышленного миров, и все это покрывал толстый слой пыли.

— Джек, вы когда-нибудь видели нечто подобное? — в изумлении спросил Дойл.

— Нет. До меня доходили слухи о существовании какого-то хранилища, но такое я не мог себе представить, — сказал Спаркс, отыскивая глазами выход.

— Сдается мне, сэр, что это похоже на кладбище, — уныло заметил Ларри.

— Символы завоеваний Британской империи, — добавил Дойл.

— Появится новый завоеватель и освободит нас от этого бремени, — иронично заметил Спаркс. — Так что повода для беспокойства у нас с вами нет.

— Похоже, в это подземелье не спускались уже несколько десятилетий, — сказал Дойл, смахивая пыль с мизинца Афродиты.

— Кто-то все-таки спускался, но довольно давно, чтобы украсть, например, статую Туамутефа. Это в лучшем случае, — буркнул Спаркс.

— Что вы хотите этим сказать, Джек?

— Все довольно просто. Хотя кажется, что в хранилище царит невероятный беспорядок, но это не так. Каждая коллекция собрана в соответствии с определенной целью и логикой, и почти в каждой не хватает по крайней мере одного предмета. Взгляните сюда.

Спаркс указал на статуи эпохи эллинизма. Это были женские фигуры из мрамора.

— Клио, Терпсихора, Каллиопа, Эвтерпа… — перечислял Спаркс.

— Девять муз, — сказал Дойл.

— Совершенно верно. А здесь их всего пять. По следам на полу отчетливо видно, что четырех восхитительных дам не хватает: Мельпомены, Полигимнии… — Спаркс запнулся. — Кого еще, Дойл?

— Талии и Урании.

— Спасибо. Видите, они стояли здесь, рядом со своими сестрицами.

— Вы думаете, их украли?

— Не сомневаюсь. В других местах я заметил то же самое, — по-видимому, выборочно крали почти из всех коллекций. Достаточно было пробить колодец в туннель… и путь в хранилище открыт. Члены Темного братства могут обворовывать сокровищницу до скончания века, и никто ничего не заподозрит.

— Но зачем им это?

— Есть два варианта: оставить себе или продать. Предметы из этих коллекций по большей части бесценны.

— Значит, члены Братства хотят установить контроль на рынке антиквариата, — удивленно заключил Дойл.

— Полагаю, для этих монстров такого рода занятие слишком прозаично и мелко, как думаете, Ларри? — спросил Спаркс.

— Само собой, сэр. Это все равно что какие заправилы соберутся просвирки печь.

— Именно. Подозреваю, что эти кражи преследуют сразу две цели. Первая — они получают предметы, необходимые для ритуальных целей, как, скажем, статуя Туамутефа; вторая — наиболее ценные предметы они сбывают на черном рынке, получая при этом огромные деньги.

— Но вы говорили, что эти люди и без того фантастически богаты, — удивился Дойл.

— Запомните одно непреложное правило, Дойл. Его придерживаются все богачи: трогать основной капитал нельзя ни при каких обстоятельствах.

— Аминь, — буркнул Ларри, вспомнив, очевидно, свою былую жизнь.

— Извините меня, Ларри, этот принцип распространяется, конечно, не только на богатых, — с самым серьезным видом произнес Спаркс.

— Все нормально, босс, — улыбнулся Ларри. — Я, пожалуй, погляжу тут вокруг.

— Но воспрепятствовать этому наглому воровству, я думаю, можно, — сказал Дойл.

— Если замуровать туннель, можно остановить это безобразие, — кивнул головой Спаркс. — Однако, думаю, все, что можно было разворовать, уже разворовали. Вспомните ржавый замок да и сами ворота, которые не открывались бог знает сколько времени.

Дойл тяжело вздохнул.

— А вот удастся ли нам выдвинуть обвинения против фирмы «Ратборн и сыновья», это весьма сомнительно. Кроме того, это вообще не в наших интересах.

— Как так?

— Без прямых улик их виновность не докажешь. Обвинения, выдвинутые против столь благопристойных граждан, какими выставляют себя члены Братства, якобы ничем себя не запятнавшие в глазах общества, будут использованы против нас. Они уйдут в глубокое подполье, а мы станем всеобщим посмешищем. Если мы действительно хотим нанести Братству сокрушительный удар, нам до поры до времени лучше держаться подальше от любых скандалов.

Из-за ящиков вдруг послышался тихий свист.

— Вы только поглядите, что я нашел, джентльмены, — сказал Ларри.

Спаркс вместе с Дойлом поспешили на огонек свечи, мерцавший за баррикадой из ящиков. Спаркс поднял факел повыше, и они увидели по меньшей мере десятка два саркофагов с мумиями, стоявших рядами. Они были открыты, крышки валялись в стороне. В двух саркофагах лежали черные, сморщенные мумии, запеленутые в полуистлевшую ткань; остальные саркофаги были пусты.

— Господи Иисусе, — в ужасе прошептал Дойл.

— Стража фараона, — проговорил Спаркс, изучив пиктограммы на крышках. — Здесь покоились тела воинов. Все саркофаги одинакового размера и с идентичными иероглифами. Когда фараон умирал, его стражников убивали и хоронили вместе с повелителем. Они должны были сопровождать его в Землю древних.

— Вот это была обслуга, — хмыкнул Ларри.

Все трое переглянулись.

— Удивительно, конечно, — с загадочной улыбкой произнес Спаркс.

— Все понятно. Но что теперь делать, Джек? — спросил Дойл.

И в этот момент в противоположном конце хранилища раздался скрежет ржавых петель…

— Пока что предлагаю бежать отсюда, и как можно быстрее, — встревоженно проговорил Спаркс.

И они побежали. Помчались, отыскивая выход из хранилища, и в дальнем углу обнаружили наконец массивные дубовые двери. Поднеся свечу поближе, Ларри осмотрел замки.

— Болты прикручены намертво, — со вздохом сообщил он. — Нам эти двери ни за что не открыть.

Трое мужчин навалились на дверь, но она даже не дрогнула.

— С той стороны наверняка закрыто на засов, — пояснил Ларри. — Экскурсантов здесь, как мне представляется, не ждали.

— Чертов музей, — пробормотал Дойл.

— Мне поискать другой выход? — спросил Ларри.

— У нас нет времени, — бросил Спаркс, оглядываясь по сторонам. — Ларри, нам сейчас нужно что-то очень тяжелое…

— Понял, сэр.

— Дойл, здесь где-то были пушки. Вы не помните где?

— По-моему, далековато отсюда.

— Надо их непременно найти, потому что от этого зависит наша жизнь.

Они бросились в глубь хранилища, казавшегося им таинственным и враждебным. До слуха снова долетел скрип петель, но преследователей видно не было.

— Джек, ну найдем мы эту пушку, и что потом?

— В зависимости от ситуации…

— С ситуацией все ясно, Джек, — нетерпеливо произнес Дойл.

— Несмотря на то что я не привык посягать на государственное имущество, нам придется или пробить эти двери, или защищаться. Как получится.

Дойл решил не высказывать своего мнения, ибо каждый раз, когда он слышал скрип петель, волосы у него вставали дыбом.

Им казалось, что они ведут поиски уже целую вечность, хотя прошло каких-нибудь три минуты. Скрип петель прекратился, и в хранилище воцарилась зловещая тишина. Наконец они увидели пушки — целую батарею; им осталось только выбрать подходящее орудие.

Спаркс остановился возле турецкой мортиры. Ухватившись с обеих сторон за ствол, спотыкаясь и проклиная все на свете, они поволокли орудие за собой.

— Откуда вы знаете, что пушка в исправности, Джек? — спросил Дойл.

— Я не знаю этого.

Колеса пушки жутко скрипели, но Дойл услышал, как сзади с грохотом повалились ящики. Преследователи ворвались в хранилище и, сметая все на своем пути, приближались к ним. Спаркс остановился и огляделся.

— Дойл, мы с вами правильно идем?

— Я думал, вы знаете дорогу.

— Да. Захватите, пожалуйста, парочку вон тех сабель, — попросил вдруг Спаркс, показав на гору холодного оружия у стены.

— Вы думаете, они нам понадобятся?

— Не знаю. Но не хочу оказаться в дураках в том случае, если придется драться.

Дойл подхватил с земли две кривые сабли, и они потащили пушку дальше. «Пожалуйста, Боже, укажи нам путь к выходу и не дай попасть в лапы этих мертвецов, — молился Дойл. — А вот и статуя Геркулеса, повергающего льва, — мы точно проходили мимо нее…»

— Мы правильно идем, Джек! — объявил он.

Ларри ждал их у дверей, возле которых была навалена гора битых кирпичей, металлической арматуры и каких-то обломков.

— Боюсь, сэр, мне тут пришлось кое-что порушить, — извиняющимся тоном сообщил Ларри.

— Вам простится этот грех, Ларри, — успокоил его Спаркс. — Помогите нам.

Они установили пушку в десяти футах от дверей.

— Дойл, найдите что-нибудь, чтобы закрепить орудие, — попросил Спаркс. — Из-за отдачи выстрел может быть слабее, чем надо. Ларри, забейте ядро в жерло, у нас будет всего один выстрел.

Дойл и Ларри бросились выполнять приказы Спаркса. Между тем Спаркс вытащил из кармана один из пузырьков, которые он захватил с собой из дома, осторожно поставил его на пол и принялся отрывать узкие полоски материи от своей рубашки. Минуту спустя вернулся Дойл — он волок за собой ржавую цепь с якорем.

— Это подойдет? — спросил он.

— Отлично, старина.

Пока Ларри суетился возле жерла, они обкрутили цепь вокруг основания пушки.

— Готово, — сказал Ларри.

— А как же мы выстрелим, Джек?

— Я захватил нитроглицерин, думал, что, может быть, пригодится, — ответил Спаркс, открывая пузырек.

— Вы хотите сказать, что все это время носили в кармане нитроглицерин? — ужаснулся Дойл.

— Он абсолютно безопасен, детонирует только при зажигании или от удара.

— О господи, Джек! А если бы вы упали с лестницы или поскользнулись в туннеле?

— О! Тогда бы наши беды были уже позади, — проговорил Спаркс, прилаживая кусок материи, пропитанный нитроглицерином, вместо запала.

Грохот падающих ящиков слышался всего в сотне ярдов у них за спиной.

— Вон они, — прошептал Ларри, вытаскивая из-за пазухи нож.

— Отойдите подальше, — приказал Спаркс.

Дойл и Ларри укрылись за ящиками. Подложив факел к запалу, Спаркс спрятался рядом с ними. Закрыв глаза и заткнув уши, они ждали выстрела. Запал догорел до конца — ничего не произошло.

— Ну что там, Джек?

— Кажется, запал еще не догорел, — выглянул из-за ящика Спаркс.

Преследователи, казалось, были уже совсем близко.

— Поспешить бы нам, сэр, — сказал Ларри.

Спаркс осторожно двинулся к пушке, собираясь проверить запал. Судорожно сжимая рукоять сабли, Дойл посмеивался над собой: сейчас он, вероятно, похож на разбойника из «Пиратов Пензанса». Спаркс, едва приблизившись к пушке, тут же кинулся обратно.

— Все еще тлеет…

В тот же миг их оглушило — пушка выстрелила. Все вокруг застлал плотный белый дым. Выскочив из укрытия, трое мужчин ринулись к двери. Пушка от выстрела опрокинулась, задрав жерло кверху, но свое дело она сделала: дубовые двери разнесло в щепки. И вовремя, подумали они. Вместе с дымом хранилище наполнилось и смердящим дыханием мертвецов, протягивающих свои костлявые руки.

— Убираемся отсюда! — крикнул Спаркс.

Они перелезли через болтавшиеся на петлях тяжелые цепи и устремились к лестнице, начинавшейся сразу за дверью.

— Быстрее, — махнул рукой Спаркс, пропуская впереди себя Ларри и Дойла.

Он остановился у нижней ступеньки и принялся отрывать новую полоску материи от рубашки.

— Что вы задумали, Джек? — заорал Дойл.

— Мне как-то не хочется, чтобы толпа этих дохлых тварей ринулась за нами по улицам Блумсберри, — крикнул в ответ Спаркс, заметив, что из дыма выползают черные тени. — Уходите, я догоню вас, — приказал он, откупоривая второй пузырек и выливая его содержимое на пол.

— Нам велено идти, сэр. — Ларри тащил Дойла за рукав.

Несколько призраков появилось в разломе дверей.

— Джек, дайте мне мой револьвер.

Спаркс бросил удивленный взгляд на Дойла, но револьвер ему кинул. Тщательно прицелившись, Дойл выпустил всю обойму в приближавшиеся фигуры. В хранилище раздался хриплый вой, и черные тени отступили.

— Бегите! — закричал Спаркс, выливая остатки нитроглицерина.

Ларри подтолкнул Дойла на лестницу; Спаркс поджег полоски материи и ринулся вслед за Ларри. Взлетев по лестнице, Дойл обернулся и успел разглядеть мумию. Она была совершенно высохшей и, как паук, шевелила конечностями, вернее, тем, что от них осталось; в пустых глазницах виднелись два красных огонька, горевших такой лютой злобой, что Дойл невольно вздрогнул. «Возможно, мне это показалось», — успел лишь подумать Дойл, как зал хранилища сотряс еще один взрыв и все потонуло в грохоте и дыме. Металлическая лестница под ногами зашаталась, но устояла.

Взрывной волной всех троих швырнуло в какое-то помещение. Факел погас, они оказались в полной темноте. Лежа вповалку у прохладной мраморной стены, они судорожно хватали ртом воздух. Их оглушило взрывом, уши были заложены, в голове звенело. Прошло несколько долгих минут. Дойл со стоном пошевелился.

— Вы целы? — спросил его Спаркс.

Дойл не ответил, и Спарксу пришлось повторить свой вопрос, прежде чем он убедился, что его поняли. Ларри и Дойл глядели на него, словно лунатики, ощупывая себя с головы до ног, не веря, что остались живы. Тело Дойла ныло и болело, как после побоев. Перед глазами опять возник злобный мертвец, и Дойл понял, что действительно видел его. Он по-прежнему сжимал саблю, и пальцы онемели настолько, что свободной рукой пришлось массировать их. Наконец, стоная и охая, все трое поднялись с пола.

— Надеюсь, от этих тварей ничего не осталось? — повернувшись к двери, спросил Дойл.

— Да, будем надеяться, — вымолвил Ларри, с трудом разгибаясь. — Вы не поверите, сэр, но я сейчас беззащитен как младенец.

— Нитроглицерин у нас все равно кончился, — сказал Спаркс.

— Так вот вы над чем колдовали дома, Джек, — протянул Дойл.

Спаркс кивнул.

— Слава богу, что я не живу по соседству с вами, — заметил Дойл.

— Кажется, в последней порции было слишком много летучего вещества, — скромно сказал Спаркс.

— Ну, если это помогло разнести тех мертвяков на куски, я жаловаться не буду, — хмыкнул Ларри.

Они нашли факел, и Ларри, чиркнув спичкой, зажег его. Теперь можно было осмотреться. Они находились в небольшом помещении, похожем на обычный музейный зал, а не на то таинственное хранилище, из которого они только что выбрались. Из-под двери просачивались струйки дыма, напоминая о взрыве.

— Надо найти выход, — сказал Спаркс.

Они направились в глубину зала, но дверь позади них внезапно распахнулась. Круто развернувшись, все трое приготовились вступить в ожесточенную схватку. То, что в этот момент вползало в комнату, не было ни мертвецом, ни ожившей мумией, ни каким другим чудовищем. Опираясь о пол обгорелыми руками и оставляя позади себя серо-пепельный след, к ним устремлялся омерзительный обрубок, увенчанный облезлым сплющенным черепом. Челюсти угрожающе клацали, и в черных провалах глазниц сверкал тот же злобный огонь, который недавно видел Дойл.

— О боже, — сдавленно прошептал Дойл, отступая от двери.

— До чего упрямые мерзавцы, сэр, — тихо проговорил Ларри.

Выхватив саблю из рук Дойла, Спаркс ринулся вперед и одним махом отсек мертвецу голову. Голова покатилась по полу, глаза потухли; руки перестали дергаться. Рванувшись вперед, Ларри сильным ударом, будто он на футбольном поле, вышиб голову в раскрытую дверь.

— Гол! — завопил Ларри. — «Уикем» против «Лестера», один ноль, ведет «Уикем»… и выигрывает кубок…

Дойл наклонился, чтобы рассмотреть мертвеца, на глазах рассыпавшегося в серую пыль. Никаких признаков жизни не было заметно в этих древних останках, душа из которых отлетела в мир иной тысячелетия назад.

— Ну, что скажете, Дойл? — спросил Спаркс, опускаясь рядом с доктором на колени.

— Останки абсолютно безжизненны. Какая бы энергия их ни оживляла, сейчас она исчезла.

— Что это за энергия, как вы думаете? Дойл пожал плечами.

— Понятия не имею. Нечто ожившее, но не живое. Я сразу вспомнил о «серых капюшонах».

— Энергия, существующая вне духа. Форма воли вне разума.

— Выходит, черная магия, сэр? — волнуясь, поинтересовался Ларри.

— Примерно так, мой друг, — кивнул головой Дойл. — Только слова, не больше того.

— Извините, сэр, я никак в толк не возьму, чего вам так охота голову забивать этими мерзкими тварями? Радоваться надо, что отделались, и поскорее двигать отсюда. Я так на это смотрю, сэр, — проговорил Ларри.

— Ларри прав. Нам давно пора покинуть это место, — сказал Спаркс, поднимаясь на ноги. — Этот взрыв наверняка разбудил всех крепко спавших «стражей империи».

Они вышли из зала и, пройдя по длинному коридору, оказались у выхода.

— Не хотел бы я быть сегодня на месте сторожей, — хмыкнул Ларри. — Сегодня уж не выспишься…

— Ларри, а как насчет стаканчика виски? — поинтересовался Дойл.

— С удовольствием, сэр. Только сперва до дому добраться надо. В жизни еще не выбирался из музея, — сказал Ларри, в душе горячо надеясь, что ему не придется отвечать на вопрос, сколько раз в жизни ему приходилось залезать в музеи.

— Уверен, вы справитесь с этим, Ларри, — улыбнулся Дойл.

Назад: Глава 12 БОДЖЕР НАГГИНС

Дальше: Глава 14 МАЛЬЧИК В ГОЛУБОМ