Потягивая холодный арбузный сок, я смотрел на седовласого бога по имени Коджи, главу Лягушек. Он отличался и от Хольта, и от командира сил Зонального управления безопасности в Сан-Франциско. Те двое были богами войны — хищниками, всегда готовыми к яростной атаке; а вот этот бог Лягушек стал для меня загадкой. Внешне он выглядел мягкосердечным и добродушным, по-отцовски заботливым: к Каден и другим своим последователям он относился почти как к родным детям. Но стоило мне посмотреть ему в глаза и заглянуть поглубже, я увидел там силу и властность. Как и другие боги, он был исполнен воли к победе: просто проявлял это по-иному.

Присмотревшись, я поразился тому, что его движения были более плавными, текучими, чем у большинства виденных мною людей. Руки и ноги у него были такие же, как у меня, а вот двигался он с большей легкостью и изяществом, чем другие. При виде него мне вспомнились шедшие по телевизору фильмы о мастерах боевых искусств, которые в схватке не переступали, а «перетекали» из стойки в стойку.

Прежде чем мы расселись, Каден поведала мне, как они превратили круглую, в форме диска, конструкцию на вершине башни в пышный сад.

— Все съестное здесь выращивается в оранжереях, построенных главным образом из стекла. Это позволяет уберечь растения от «красных» дождей, а никому не нужного стекла в Вегасе сейчас сколько угодно. Ну а здесь устроена самая большая оранжерея, какую я знаю — небесный сад. Вся влага, не потребленная растениями, перерабатывается, даже обогащается при помощи технологий Коджи.

Я кивал, изображая заинтересованность, хотя на самом деле озирался по сторонам, размышляя о том, как, в случае необходимости, отсюда можно сбежать. А сделать это, похоже, было не так-то просто. Единственным путем вниз была та самая лестница, по которой мы сюда поднялись: все остальные пути «лягушки» или разрушили, или наглухо заложили, да и эта лестница тщательно контролировалась и могла быть легко перекрыта. Чтобы добраться до земли, мне потребовались бы орлиные крылья. Ну и потом, нерешенным оставался вопрос с Каден. Я пока так и не понял, действительно ли эти «лягушки» ее друзья или же они ее просто используют, но в любом случае покидать ее у меня намерения не было.

— Это естественно для тебя, гадать, что мы за люди, — сказал Коджи.

Я кивнул:

— Как и для вас — гадать, что я за человек.

По правде говоря, если Коджи и был жрецом, то устрашающего впечатления, в отличие от Свежующего Господина, не производил. Но я на всякий случай держался настороже.

— Каден объяснила тебе, что мы не враги, но я чувствую, что ты готов броситься на меня в любой момент.

Айо! Меня выдал язык тела: бог оказался наблюдательным и раскусил мое притворство.

— А откуда у меня может взяться доверие? — ответил я. — Вы что, пришли ко мне как друзья и пригласили посетить ваш храм? Ничего подобного — на меня напали с шокером, вырубили и похитили.

— Да, это было нехорошо… но необходимо. Мы живем в мире, где насилие уже не просто эпидемия, а неотъемлемая часть культуры. Попытайся мы доставить тебя сюда открыто, наших посланцев убили бы солдаты Зонального управления.

— У нас добрые намерения, — вступила в разговор Каден. — И очень мало времени. Если заразу не остановить, мы все умрем. Кроме тех немногих, кого Пернатый Змей сохранит в качестве рабов.

Звучало это так, словно преисподняя в опасности. Айо! И правда, если погубить преисподнюю, где же будут странствовать и проходить испытания души умерших?

— Мы доставили тебя сюда, потому что ты знаешь о Кецалькоатле больше кого-либо другого, — промолвил бог Коджи.

— Хольт и прочие задавали мне уйму вопросов. Я рассказал им все, что знал сам.

— Хольт человек умный и честный: во всяком случае, так он зарекомендовал себя в качестве директора ЦРУ. Но он работает в рамках бюрократической системы, которая может принимать решения, отменить которые, пусть они и не придутся ему по нраву, он будет не в силах. Нам удалось узнать, что люди, занимающие высокое положение, замыслили бежать в прошлое с помощью той машины, что доставила сюда тебя. А нас, все человечество, они намерены бросить на произвол твари, разрушающей мир.

Я пожал плечами:

— Мир существует по прихоти богов.

— Мы можем спасти мир, — заявила Каден. — Истинность пророчества майя относительно 2012 года в том, что цивилизации возникают и гибнут, но из этого еще не следует, что так непременно должно случиться с нами. У нас есть силы для того, чтобы спасти мир и изменить его к лучшему. Но это станет возможным, лишь если нам удастся победить этого стремящегося погубить нас демона.

— Вы с Каден единственные, кому довелось побывать в логовище Пернатого Змея, — произнес Коджи, глядя на меня из-под полуопущенных век. — Я хочу, чтобы вы вдвоем припомнили и обсудили все свои тогдашние ощущения. Каден, к сожалению, рассказала нам на удивление мало. Мы понимаем, все это было для нее сущим кошмаром, и к тому же с того момента, как она вступила в пещеру, у нее закружилась голова.

— Дыхание смерти, — сказал я.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Каден.

— Есть такие места, где дух смерти из подземного мира просачивается наверх, отравляя воздух. Когда люди, оказавшись в пещерах, вдыхают его, они умирают.

Каден покачала головой:

— Ты говоришь о природном газе? Об утечке метана?

Я пожал плечами: просто удивительно, как мало знают жители преисподней о потустороннем мире.

— Боги не желают, чтобы кто-нибудь знал, откуда исходит этот дух. И поэтому убивают людей, заходящих с факелами в пещеры, где он истекает наружу.

Коджи кивнул:

— Похоже, речь идет действительно о природном газе, метане, возможно, с примесью этана. Но природный газ нельзя учуять, поэтому газовые компании добавляют к нему ароматизаторы.

— Это мы не можем учуять природный газ, — указала Каден, — но у Таха нюх куда острее. Он в состоянии ощутить его даже не по запаху, а по воздействию.

— То, что в пещере Пернатого Змея наличествует природный газ, означает нечто очень важное.

— Он дышит метаном, — сказала Каден.

— Совершенно верно.

— Не понимаю, — сказал я.

Коджи улыбнулся:

— Я тебя не виню. Мы пришли к этому путем логических заключений. Видишь ли, то, чем мы дышим, не имеющее ни цвета, ни запаха, называется кислородом. Мы полагаем, что Пернатый Змей дышит другим газом, тоже без цвета и запаха, который у нас называют метаном. А ты называешь его дыханием смерти, исходящим из потустороннего мира.

— А почему он дышит не тем, чем мы? — поинтересовался я.

— Потому что он сам другой. Это живое существо, но не человек — не в большей степени, чем змея, рыба или цветок. Не все живые существа дышат кислородом. Растения потребляют двуокись углерода, а есть формы жизни, для существования которых необходим метан. Вероятнее всего, именно такая жизнь развилась на Титане, величайшем из спутников Сатурна, поскольку доля метана в его атмосфере позволяет предположить, что этот газ имеет органическое происхождение.

— Плато, на котором расположен Тео, — продолжила Каден, — находится в зоне вулканической активности и частых землетрясений. Там вполне могут иметься глубокие естественные пещеры и разломы, достигающие уровня моря.

— …Или, — подхватил Коджи, — позволяющие морю достигать гор. Это вполне вероятный сценарий. Не исключено даже, что Пернатый Змей — существо водное. Хотелось бы мне знать, как он выглядит.

— Ростом выше меня, — сказал я, — но не крупнее тех ваших профессиональных атлетов, которые играют в такие игры, как баскетбол или футбол.

— Так ты его видел? — спросил Коджи.

— Да, когда был в пещере. Правда, тогда я думал, что это выступающий от его имени игрок, потому что видел его изображение на игровой площадке.

— Какой площадке? — уточнил Коджи.

— В Сем Мире, — ответил я, едва машинально не сказав «в мире живых», но успев вспомнить, что здешние обитатели знать не знают, что они в преисподней. — Это площадка, предназначенная для встречи, именуемой Игрой Черепа, потому что сердцевину резинового меча представляет собой череп последнего проигравшего участника. Каждый год лучший игрок в олли отправляется в Теотиуакан, чтобы встретиться с тамошним непобедимым мастером. И все они проигрывают, потому что столичный игрок превосходит всех ростом, силой и быстротой.

— И теряют головы? — спросил Коджи.

— Игра Черепа зародилась в Тео, — сказала Каден, — но на века пережила этот город. В нее играли по всей Центральной Америке до самой конкисты.

Я постучал себя по груди в области сердца.

— Сначала проигравшего приносят в жертву, и победитель съедает его сердце. Потом ему отрубают голову, а все остальное поедают науали. Однако проиграть в такой игре и встретить такую смерть считается великой честью. Это куда почетней, чем умереть на соломе и отправиться в девять преисподних. Игрок считается погибшим как воин и вступает в ряды почетной стражи, сопровождающей бога Солнца.

— Существо, виденное тобою в пещере, походило на изображение на игровой площадке? — уточнил Коджи.

Я кивнул.

— Вы видели снимки того, о чем он говорит? — обратился он к Каден.

Она покачала головой:

— От той игровой площадки ничего не осталось. До наших дней сохранилась лишь часть религиозного центра Тео, пирамиды и развалины храма Пернатого Змея.

— Ты рассказывал об этом Хольту или кому-нибудь из его людей? — осведомился Коджи.

— Нет. Они никогда не расспрашивали меня об Игре Черепа.

— Итак, что мы имеем? — обратился Коджи к Каден.

— Ясно, что это существо дышит метаном. Но тут возникает другой вопрос: а как ему удается дышать вне убежища? Tax, когда ты видел его в пещере… ты не заметил никаких отличий от изображения на игровой площадке?

Я задумался.

— Ну, он был изображен в игровом снаряжении.

— А снаряжение чем-нибудь отличалось от обычного снаряжения других игроков?

— Да. Дело в том, что мы надеваем накладки, защищающие уязвимые места, локти, бедра и так далее, и позволяющие наносить более сильные удары, но в остальном обходимся набедренными повязками. Играть в одежде жарко и неудобно.

— А он, значит, был в одежде?

— Большая часть его тела была покрыта резиной — то есть везде, где у нас видна кожа, у него резина. Ну а в тех местах, где у нас накладки, резина утолщена.

— А как ты мог по настенному изображению установить, что это именно резина, а, например, не ткань? — поинтересовалась Каден.

— По цвету. Резина на изображениях обозначается черным цветом.

— А шлем у него обычный? — спросил Коджи.

Я прикрыл глаза, вызвав в памяти изображение.

— Резиновый. Толстый.

Каден ободряюще сжала мою руку.

— Постарайся подумать вот о чем… Представь, что ты надеваешь его снаряжение на себя. Конечно, оно тебе будет велико, но помимо этого… есть ли в нем что-либо, что показалось бы тебе странным?

Об этом я уже успел подумать.

— Спина. Там самое большое утолщение, больше, чем на какой-либо другой части тела. Словно подушка на спине, непонятно зачем. У игроков вообще не бывает накладок на спине, а эта вдобавок вот такой толщины.

Я показал пальцами расстояние в пару дюймов.

— А эта накладка, она цельная? — спросила Каден.

— Нет. Из трех частей, соединенных вместе, бок о бок.

— Воздушные баллоны, — заявила она, улыбаясь Коджи. — Или, точнее, метановые. Вот каким образом он покидает пещеру: берет с собой запас воздуха. Правда, емкость маловата: с таким запасом кислорода человек много не наиграл бы.

— А ему много и не надо, — отозвался Коджи. — Нам необходим постоянный приток воздуха, потому что мы вдыхаем кислород и выдыхаем углекислый газ, а у него, возможно, замкнутая дыхательная система, позволяющая использовать метан снова и снова.

— Это знание нам что-нибудь дает? — спросил я.

— Знать своего врага — самое главное в противоборстве, — ответил Коджи. — Мы точно знаем, что это существо похоже на нас телосложением, но дышит совсем не тем, чем мы. Это принципиально важно. Метан не просто отличается от кислорода, в свободном состоянии он еще и взрывоопасен.

— Мы также знаем, что вне своего убежища он как рыба, вытащенная из воды, — добавила Каден.

— У него там что, вода?

— Прости, это просто выражение такое. Я имела в виду, что он способен дышать только метаном, а значит, когда покидает логово, должен иметь с собой запас этого газа.

— У него на спине пузыри, — сказал я. И тут вдруг услышал знакомый жужжащий звук.

— Если их продырявить, — объяснил Коджи, — он не сможет дышать воздухом, пригодным для нас, и задохнется. Но угроза очевидна и для него, поэтому запас разделен на две-три емкости. Если один резервуар с метаном будет поврежден, запас у него останется.

Жужжание звучало все громче. Скоро и они смогут его услышать. А в моей голове сложился план атаки.

— Нам нужно…

Я умолк, потому что теперь рокот моторов стал слышен и им. Они устремились к окну, и я последовал за ними.

Возле «Стратосферы», как гигантские смертоносные пчелы, кружили черные боевые вертолеты.