У западной башни Арон Блейк окинул наметанным взглядом контрольные ямы и портативное лабораторное оборудование. Безупречно выполненные срезы могли послужить великолепной иллюстрацией для любого учебника, посвященного стратиграфическому анализу. Приборы, установленные, как всегда, аккуратно и продуманно, радовали глаз.

Тем не менее к удовлетворению от проделанной работы примешивалась горечь разочарования. Что-то бормоча себе под нос, он накрыл раскоп большим куском брезента, придавив камнями его концы. Разумеется, подобный способ консервации никак нельзя назвать образцовым, но все же лучше, нежели просто засыпать землей. Думать о необходимости в спешке бросать объект, при иных обстоятельствах способный обеспечить ему славу и головокружительный взлет карьеры, казалось выше его сил. Одному богу известно, в каком состоянии они найдут город по возвращении. Если вообще когда-нибудь вернутся.

Профессор сердито покачал головой и принялся накрывать брезентом вторую яму. Его обуревали противоречивые чувства. Конечно, прерывать исследования чертовски обидно, но в глубине души Блейк одобрял решение мисс Келли, продемонстрировавшей во время спора свой несгибаемый характер. Смитбэк, его неизменный помощник, отправился хоронить Холройда, и ему оставалось лишь радоваться предоставленной возможности не участвовать в столь тягостном мероприятии. Кто знает, по какой причине умер этот несчастный парень — от яда или какой-либо жуткой заразной болезни? В любом случае, такая же участь может постичь и всех остальных, а подобное развитие событий Блейка отнюдь не устраивало. И еще он отчаянно скучал по цивилизации. По телефонам, ресторанам, сверкающим чистотой туалетам и душам. Мир, расположенный в сотнях миль от затерянного в скалах древнего поселения, казался таким уютным и комфортабельным. Конечно, Арон никогда бы не признался в этом Слоан, с каменным лицом отправившейся в город делать последнюю серию снимков.

Стоило ему вспомнить о дочери Годдара, и он ощутил, как жаркая волна, поднимаясь откуда-то снизу, заливает все его существо. Воспоминания о минувшей ночи, невероятной ночи наслаждений сменились мечтами о ночах предстоящих. С женщинами Блейку никогда особенно не везло, и тут вдруг такой подарок судьбы, женщина, которая…

Неохотно вынырнув из тумана упоительных грез, он занялся полевой лабораторией. Вынув емкость с дистиллятом, Арон, тяжело вздохнув, вылил воду на камни. Затем он принялся разбирать приборы и укладывать их в два больших металлических ящика. Подобную работу ему приходилось проделывать неоднократно в самых различных условиях, и Блейк неизменно гордился собственной аккуратностью. Закрыв ящики, он отставил их в сторону. Настала очередь хроматографа.

Раскладывая неиспользованную бумагу по пластиковым папкам, профессор ненадолго задумался. При иных обстоятельствах в течение ближайшей недели все пустые листы покрылись бы записями, обеспечившими его материалом для долгих кропотливых научных исследований дома, в прекрасно оборудованной лаборатории. О, сколько поистине блистательных статей он бы написал! Самые престижные журналы сочли бы за честь их опубликовать. И вот теперь все пошло прахом.

Внезапный порыв ветра подхватил несколько листов и унес их в глубь города. Через мгновение они исчезли из виду.

Блейк громко выругался. Запачканная бумага уже никуда не годилась, тем не менее не бросать же ее здесь. Сколько раз он сам публично клеймил позором коллег, оставлявших мусор на объекте.

Заперев ящик с хроматографом, Блейк отправился на поиски упорхнувших листков. Их отнесло довольно далеко. Ветер играл ими у задней стены гигантской пещеры. Чертыхнувшись про себя, Арон обогнул первый амбар и прижал беглую бумагу ногой. Собранных листов оказалось одиннадцать, а он точно помнил — в пачке оставалась дюжина. Один куда-то пропал.

Прямо перед ним темнел узкий вход в склеп, обнаруженный Арагоном. Согнувшись пополам, Блейк вошел туда. Внутри царила непроглядная тьма. Он сунул руку в карман за фонариком. Тонкий луч прорезал сумрак и высветил множество покрытых пылью костей. Злополучный листок белел примерно в десяти ярдах, угнездившись на разбитом черепе.

Черт бы побрал Энрике с его «нулевым вмешательством»! Добираться до одинокой бумажки ему пришлось на четвереньках, по пути с остервенением разбрасывая кости в разные стороны. Ветер, ворвавшись в склеп, поднял целые облака пыли. Блейк несколько раз громко чихнул. Сунув в карман злополучный листок, он повернулся к выходу. Луч фонарика выхватил из темноты потревоженную шумом древесную крысу. Оскалив желтые зубы, грызун уставился на профессора.

Арон снова чихнул, подался назад и замахал руками. Крыса тоже отступила и злобно ударила хвостом по земле. Обращаться в бегство она и не думала.

— Ах ты гадина! — Блейк схватил увесистую кость и метнул в крысу.

В следующее мгновение зверь исчез в нагромождении камней.

Завал привлек внимание археолога. Это не осколки песчаника, следовательно, обвалиться с потолка пещеры камни не могли. Возле крысиного лаза во множестве валялись прутики и побеги кактуса.

Морщась от резкого запаха крысиной мочи и помета, Блейк заглянул в нору, подсветив себе фонариком. Изумлению его не было предела — луч терялся в непроглядной тьме просторного подземного помещения.

Арон вновь осмотрел завал. Груда, совершенно очевидно, имела искусственное происхождение. Скорее всего, кто-то намеренно принес сюда камни, желая скрыть вход в потайную пещеру. Да, маскировка удалась на славу — Арагон проползал мимо десятки раз и ничего не заметил. А глаз у Энрике острый, надо отдать старику должное. Блейк самодовольно усмехнулся. Его глаз, как выяснилось, намного острее.

Он посидел в темноте, ожидая пока успокоится бешено колотившееся сердце. Там, за нагромождением камней, скрывалось некое помещение. Зачем понадобилось с таким старанием прятать его от посторонних глаз? Скорее всего, особое захоронение, а может, вход в катакомбы. Вполне вероятно, его находка имеет огромную научную ценность. Блейк окинул склеп взглядом. Арагон, занятый исследованиями, связанными со смертью Холройда, сегодня здесь не появлялся. Арон вновь направил фонарик в крысиный лаз, пытаясь высмотреть хоть что-нибудь.

На сей раз луч рассыпался яркой вспышкой, угодив в темноте на блестящую поверхность.

Блейк отвел фонарик и опять замер, пытаясь совладать с волнением. А потом он сделал то, чего не делал никогда в жизни. Подняв острый обломок кости, профессор принялся выковыривать вокруг крысиной норы мелкие камни. Поначалу Арон действовал осторожно, затем, увлекшись, начал обращаться с завалом все более бесцеремонно. Вскоре взгляду его открылся узкий проход. Опасности, отравления и болезни, совсем недавно не дававшие ему покоя, словно прекратили существование. Одно-единственное желание завладело им без остатка — увидеть, что таит в себе загадочная темная пещера.

На взмокшее лицо налипала пыль. Стянув с головы бандану, он замотал нос и рот и продолжил расшатывать камни.

Кость раскрошилась на мелкие кусочки, и Блейк вцепился в валуны голыми руками. Через пять минут ему удалось расширить проход. Теперь он вполне мог в него протиснуться.

Арон размотал бандану и вытер руки о штаны. Вздохнув полной грудью, он с решительным видом полез в проделанную им дыру.

Выбравшись на ту сторону завала, профессор, тяжело отдуваясь, поднялся на ноги. Просторную темную пещеру наполнял тяжелый, горячий и, как ни странно, очень влажный воздух.

Блейк пошарил вокруг фонариком. Луч снова скользнул по блестящей поверхности. Он шумно задышал. В темноте так блестеть способно только золото! Арон направил свет прямо на источник сияния, и сердце его едва не выпрыгнуло из груди. Перед ним возвышалась Великая кива. Еще одна Великая кива. На фасаде в луче фонарика искрился золотой диск. Вход в нее, расположенный сбоку, оказался завален камнями и засыпан песком. Поблизости сквозь мрак проступали очертания небольших, но прекрасно сохранившихся зданий. Вот уже более семи веков человеческий взгляд не касался двухэтажных построек и лестниц, надежно скрытых в пещере.

Неверным шагом Блейк приблизился к киве и дрожащей рукой коснулся диска. Эффект золотого сияния достигался при помощи ярко-желтого пигмента — по всей вероятности, охры, — смешанного с мельчайшими частицами слюды. Искусство древнего мастера, прекрасно отполировавшего поверхность и сумевшего придать ей сходство с благородным металлом, воистину впечатляло. Диск, украшавший киву дождя, изготовили, без сомнения, тем же способом, однако золотой намного превосходил его по величине. Диаметр его составлял никак не менее десяти футов.

По лицу Блейка блуждала растерянная улыбка. Без всякого сомнения, он отыскал киву солнца.