105
31 год от P. X.
Иерусалим, Храм
Каиафа сидел на низком ложе в своих личных покоях, отведенных ему в Храме. Сначала он даже испугался, что к Храму приближается армия. Земля задрожала так, словно где-то рядом строевым шагом шли тысячи римских легионеров, и Храм сотрясался. Держась за ложе, первосвященник посмотрел по сторонам и увидел, что стены и потолок колеблются. Все здание дрогнуло, в воздух поднялась пыль, камни под ногами подпрыгнули и упали на землю, как морская волна.
Когда толчки закончились, Каиафа понял, что это не армия на марше, а землетрясение. Выйдя из своей комнаты, он направился во Двор язычников. Перед ним открылась пугающая картина. Небо потемнело, молящиеся, заполнившие двор Храма в главный для евреев праздник, смотрели на него и перешептывались. Тишина заставила замолчать даже торговцев и животных в загонах. Люди понемногу пробирались к выходу, словно опасаясь, что врата Храма могут закрыться.
Каиафа пересек Двор женщин и через Ворота Никанора попал во Двор священников. Там царила отнюдь не праздничная атмосфера. Даже священники и левиты так перепугались, что готовы были покинуть Храм. Один из левитов быстрым шагом направился к Каиафе и приветствовал его почтительным поклоном. Каиафа вспомнил: его зовут Шимон.
— Завеса. Она… повреждена, — сказал Шимон.
— Повреждена? — не понял Каиафа.
Он сразу догадался, что речь идет о плотной занавеси, отделяющей Святая Святых от Святилища.
— Как это могло произойти?
— Она разорвана надвое… сверху донизу.
— Надвое? Но каким образом? — изумился Каиафа.
— Землетрясение, — буднично ответил Шимон.
Каиафа огляделся. Землетрясение, тьма, теперь еще и это. Он с трудом мог заставить себя не дрожать. Что происходит? Что-то роковое, но что? Завеса, служившая границей между Святилищем и Святая Святых, местом присутствия Хашема в Храме, разорвана. Что это означает? И что теперь делать? Чего ждать? Первосвященник снова задрожал. Казалось, земля поплыла у него из-под ног и вот-вот разверзнется и поглотит его. Наконец, огромным усилием воли совладав с собой, Каиафа поднял глаза на левита.
— Займемся этим позже.
— Позже? — не понял его левит.
— Грядет Шаббат.
— Но разве мы не…
— Я все сказал. Нужно готовиться к Шаббату. Вот и займись этим.
Каиафа вышел из Храма и по длинной лестнице стал спускаться к Тиропейской долине. И вдруг увидел, что Малх идет рядом. Слугу била дрожь, глаза его были широко открыты.
— Что случилось? — спросил Каиафа, замедляя шаг.
— Вы приказали известить вас, когда приговор будет приведен в исполнение, — тяжело дыша, ответил Малх.
— Значит, все кончено?
Казалось, Малха испугали слова первосвященника.
— Он умер в то самое мгновение, когда содрогнулась земля, — медленно произнес слуга.
Каиафа посмотрел в сторону северо-западной части храмового комплекса, где была крепость Антония и где казнили преступников. Вгляделся в пепельно-серое небо и снова посмотрел на Малха.
— Ты все видел своими глазами?
— Да, ваше превосходительство, — Малх как будто едва сдерживал слезы. — Сейчас его снимают с креста.
— Он не сопротивлялся?
Малх покачал головой.
— Нет?
— Нет.
— Просто позволил убить себя?
— Да. Как… жертвенный агнец.
— Как агнец, — резко вздохнув, повторил первосвященник.
Малх кивнул и… разрыдался.
— Иди, — сказал Каиафа.
Слезы Малха расстроили его еще больше. Он снова повернулся к Храму, вспомнив странные слова Погружающего, о которых рассказал ему Никодим. Когда это было? Три года назад? «Узрите Агнца Божия».
Над Храмом висело облако ароматного дыма от приносимых жертв. Каиафа уже был уверен, что совершил непоправимую ошибку. Ему давно следовало довериться своим ощущениям, что рабби из Галилеи послан Богом. Но сейчас было слишком поздно. Он почувствовал себя опустошенным как никогда.
