Грей ежился от холода на краю обледенелого причала паромной переправы. Безоблачное небо было усыпано звездами, но вокруг стояла кромешная темнота. По сравнению с Улан-Батором, оставшимся в трехстах с лишним милях к югу, здесь было гораздо холоднее. Все закутались в теплые куртки с отороченными мехом капюшонами, став неотличимыми от единственного местного жителя, который также собирался переправиться на остров Ольхон в этот поздний час.

В теплое время года крохотный поселок Сахюрта, расположенный на берегу озера, с Ольхоном связывал паром, пересекавший пролив шириной чуть больше мили, отделяющий остров от материка. Но зимой единственным способом добраться до Ольхона, как это ни странно, был рейсовый автобус. Хотя возведенного моста через пролив не было. Автобус поедет прямо по льду. Судя по всему, зимой глубокий пролив промерзал настолько, что лед выдерживал тяжелые машины. Дункан даже различил чернеющую дорогу, припорошенную тонким слоем сухого снега, наметенного ветром.

Рейчел с опаской окинула взглядом предстоящую переправу. Всех остальных также мучили сомнения. Даже Ковальски был как никогда мрачен.

– В своей жизни я уже достаточно попутешествовал по льду, – проворчал великан. – Вы когда-нибудь слышали о гренделях?

Пирс не обращал на него внимания. Как только все снаряжение было загружено, он подал знак садиться в автобус. Когда пассажиры расселись в салоне, водитель закрыл дверь, включил передачу и выехал на лед. Поскольку зима только началась, Грей оттер замерзшее стекло и с беспокойством смотрел по сторонам. К январю обширное озеро полностью замерзнет, и местные жители смогут переправляться по толстому льду на противоположный берег.

Однако пока что морозы были не настолько сильными. Грей разглядел вдалеке чернеющую чистую воду, покрытую белыми барашками волн. Он уже успел прочитать много информации о Байкале и знал, что это самое настоящее геологическое чудо, самое глубокое озеро на планете, которое образовалось, когда вода заполнила трещину между тектоническими плитами. Плиты и по сей день продолжают медленно расползаться, увеличивая размеры озера, так что когда-нибудь оно превратится в новый океан.

Если, конечно, Земля к тому времени еще будет существовать.

Пирс взглянул на часы. Пейнтер устроил так, чтобы самолет доставил группу Грея из Улан-Батора в Иркутск и там коммандер узнал о новых, более жестких сроках. К настоящему времени на поиски последней реликвии оставалось всего около двенадцати часов. Грей подумал о своем друге. Как раз сейчас Монк вылетел из Улан-Батора, возвращаясь в Калифорнию вместе с доктором Шоу и Дунканом. Джада должна была исследовать гироскоп «Глаза» в своей лаборатории, в то время как Грей собирался искать здесь крест. Быть может, ей удастся самостоятельно найти какое-то решение, но ему, Пирсу, предстояло выполнить функцию «запасного парашюта» – разумеется, при условии, что он сможет разыскать священную реликвию.

Но и у него, и у доктора Шоу времени оставалось в обрез. Джаде предстоял семи– или восьмичасовой перелет в Штаты, пожирающий драгоценные часы. Положение Грея было не лучше.

Пирс не имел возможности начать поиски до восхода солнца. Сейчас было еще слишком темно, и, что гораздо хуже, никто не представлял себе, с чего начинать. Ольхон протянулся в длину на сорок четыре мили при ширине тринадцать миль. Восточную его половину занимали крутые горы, заросшие тайгой, которые венчал пик Жима, самая высокая точка острова. Остальное представляло собой песчаные дюны, степи и рощи лиственниц.

Даже при свете дня обыскать такое обширное пространство будет невозможно, особенно если не иметь понятия, где начинать поиски. Поэтому Вигор предложил другой путь.

«А почему бы не спросить у кого-нибудь?»

На острове проживало около полутора тысяч жителей, преимущественно бурятов, далеких потомков монгольских первопоселенцев.

Воспользовавшись своими связями в Ватикане, Вигор совершил немыслимое – устроил встречу с верховным шаманом. Если кому-то и были известны тайны Ольхона, то в первую очередь жрецам этой загадочной религии, представляющей собой смесь буддизма и языческих верований. Буряты крайне подозрительно относятся к чужакам. Женщинам закрыта дорога в их святилища. Простая встреча с шаманом уже будет чем-то из ряда вон выходящим.

Но как его разговорить?

Грей предложил выложить на стол все карты – или в данном случае показать все реликвии Чингисхана. Он надеялся, что этот ключ поможет открыть тайны Ольхона, которые хранит народ.

В конце концов шаман согласился встретиться, но только после того, как рассветет, потребовав, чтобы пришельцы очистились первыми лучами нового солнца, прежде чем он будет с ними говорить. И никакие уговоры не смогли заставить его изменить свое решение.

И все же Грей вынужден был признать, что все его спутники с ног валились от усталости и нуждались в сне и отдыхе. К тому времени, как они встретятся с шаманом, Монк со своими товарищами как раз прибудет в Калифорнию. То есть у обеих групп останется около четырех часов на то, чтобы найти какое-то решение и устранить угрозу, нависшую над планетой.

Автобус тряхнуло на ледяном торосе, и Ковальски вздрогнул. Стиснув поручень переднего сиденья с такой силой, что побелели костяшки пальцев, он сидел, расплющив нос о стекло.

– Что это там было, рядом с полыньей?

Посмотрев в ту сторону, Грей увидел, как гибкая черная тень соскользнула со льда и скрылась в воде, напуганная автобусом.

– Успокойся. Это всего-навсего нерпа.

– Все хотят нас в этом убедить, – пробормотал Ковальски. – Никто не знает, что может скрываться подо льдом.

Очевидно, у великана были какие-то неприятные воспоминания, связанные со льдом и полыньями. Грей не стал его разубеждать. К тому же автобус уже подъезжал к Ольхону.

Пройдя по салону, Вигор подсел к Грею.

– Взгляните на эту выступающую каменную глыбу, – указав в окно на темнеющую впереди громаду острова, сказал он. – На бурятском языке она называется Хорин-Ирги, что означает «лошадиная голова». Видите, как скала напоминает лошадь, пьющую из озера? Есть предание о том, что монгольские воины времен Чингисхана приходили сюда и поклонялись этому месту, считая, что утес как-то связан с их вождем.

Грей присмотрелся к темному силуэту внимательнее. Он знал, что монголы очень высоко ценили своих лошадей. И прекрасно помнил, как Вигор описал подземный проход на Аральском море, который привел к лодке, сделанной из костей. Тот проход также имел форму лошадиной головы.

– Вы полагаете, что нам нужно начинать поиски отсюда? – спросил он.

– Сомневаюсь, – возразил Вигор. – Этот мыс – одно из самых оживленных мест на всем острове. Если бы здесь что-то было, кто-нибудь уже давно обязательно бы это нашел. Я просто хотел сказать, что на этом острове со многими местами связаны легенды о Чингисхане. И нам нужно определить, в каком из них находится его могила.

– И, возможно, шаман ответит на этот вопрос.

– Если ему действительно что-либо известно, в таком случае профессиональная солидарность побудит его поделиться своими знаниями с другим священнослужителем. – Вигор устало улыбнулся. – Не теряйте веры, коммандер Пирс. Если крест здесь, мы его обязательно найдем.

– Да, но успеем ли мы найти его вовремя?

По-отцовски потрепав его по колену, монсеньор Верона вернулся на свое место и обнял за плечо племянницу, с тревогой следившую за ним.

Хорошенько подпрыгнув, автобус вскарабкался с ледовой дороги на твердую землю. Поднявшись по крутой набережной, он выехал на неширокое шоссе, идущее вдоль узкого, длинного острова. Отряду Грея предстояло проехать по нему приблизительно до середины, до самого большого поселка на Ольхоне. С шаманом они встретятся в находящемся неподалеку священном месте.

После сорока пяти минут тряски по ухабистой дороге, петляющей по голым безлесым полям вдоль западного берега острова, автобус вкатил в живописный сонный поселок Хужир, маленькую аккуратную деревушку с бревенчатыми избами под массивными крышами и ярко выкрашенными заборами из штакетника, огораживающими небольшие дворики и загоны для овец. Поселок, вытянувшийся вдоль берега маленькой бухты на западном берегу, мог предложить лишь два места для размещения гостей.

Грей выбрал из них то, что поменьше. Поскольку туристический сезон уже закончился, он арендовал целиком всю гостиницу, в которой было всего-то лишь двенадцать номеров.

Автобус остановился прямо перед дверями гостиницы. Это было двухэтажное бревенчатое здание с видом на живописную бухту. За домом располагалась конюшня, а вдоль одной его стены выстроились квадроциклы, судя по всему, предназначенные для того, чтобы их брали напрокат туристы, желающие ознакомиться с достопримечательностями острова.

Выгрузив свое снаряжение из автобуса, все направились в дом. Хозяева, пожилая русская пара, не переставая кланяться и обильно жестикулируя, чтобы восполнить слабое знание английского языка, проводили гостей в маленький зал – уютное помещение с деревянными половицами, мягкими креслами и длинным обеденным столом посредине. В заранее растопленной каменной печи весело потрескивали поленья.

После долгой дороги на морозе первые минуты жаркий воздух помещений казался душным, но когда все разместились по номерам, Грей подсел к камину, протягивая к огню озябшие руки.

Вигор тяжело опустился в кресло.

– Думаю, мне будет хорошо вот здесь.

– В койку! – только и сказал Ковальски, топая вверх по лестнице и растирая кулаками глаза, словно ребенок, засидевшийся допоздна.

Грей выразил согласие с планами Ковальски, широко зевнув сам.

– Прошу прощения. Полагаю, всем нужно хоть немного поспать. Надо будет встать за час-два до рассвета, чтобы встретиться с шаманом для ритуала очищения.

– Ну, ребята, встречаться с ним предстоит вам, не мне, – с сожалением произнесла Сейхан.

Это была еще одна уступка, на которую пришлось пойти, чтобы удовлетворить требования шамана. Никаких женщин. Определенно, во всем, что касалось бурятских святилищ, речь шла о закрытом мужском клубе.

– В таком случае мы с Сейхан устроим день отдыха и отправимся в баню, – сказала Рейчел. – Ну, а вы тем временем слоняйтесь по холоду.

Однако в ее голосе не было веселья. Она с беспокойством бросила украдкой взгляд на своего дядю. Ей не хотелось выпускать его из виду. Она даже опустилась с соседнее кресло у печки.

Обменявшись прощальными напутствиями, все стали готовиться ко сну.

Поднимаясь по скрипящей деревянной лестнице, Пирс не мог избавиться от гнетущего предчувствия. В окно наверху проникал свет кометы. Но Грей чувствовал, что опасность гораздо ближе. Ему казалось, кто-то наступает на его могилу.

Или на чью-то чужую могилу.

Сейхан поднялась следом за ним. Под ее ногой не скрипнула ни одна ступенька.

Рейчел проснулась от звука выстрела.

Постепенно до нее дошло, что она задремала в кресле у огня. Еще один громкий треск полена в камине успокоил ее. Молодая женщина вспомнила, где находится. Она взглянула на часы, определяя, сколько времени, – и в ужасе уселась прямо.

– Дядя Вигор, почему вы до сих пор не легли? Уже три часа ночи, а всего через несколько часов вам нужно будет снова вставать.

Сидящий напротив монсеньор держал на коленях раскрытый путеводитель. Пламя отражалось в стеклах его очков.

– Я поспал в самолете, прикорнул в автобусе. – Вигор небрежно махнул рукой, прогоняя беспокойство племянницы. – Еще пара часов сна – и я буду как огурчик.

Рейчел понимала, что все эти утверждения – ложь от начала и до конца. Всю дорогу она постоянно наблюдала за дядей. Тот ни разу не сомкнул глаз. От Рейчел не укрылось, что даже сейчас лоб у него покрыт испариной, не имеющей никакого отношения к жаркому огню в камине. И болезненная бледность его лица только подтверждала ее опасения.

Бессонница Вигора объяснялась не преклонным возрастом. И даже не увлекательным путеводителем у него на коленях. Это была боль.

Встав с кресла, Рейчел опустилась на колени перед дядей, обхватив его ноги.

– Просто скажите мне правду, – сказала она, понимая, что Вигор и без дополнительных слов поймет, что она имеет в виду.

Тот тяжело вздохнул, в уголках глаз появились морщинки. Отложив брошюру, монсеньор уставился на огонь.

– Рак поджелудочной железы, – прошептал он, словно стесняясь – не своей болезни, а того, что молчал о ней.

– Как долго?

– Окончательный диагноз мне поставили три месяца назад.

Рейчел смотрела ему в лицо, показывая, что на самом деле спросила другое.

– Как долго? – повторила она.

– Мне осталось еще два, максимум три месяца.

Услышав страшную правду, Рейчел испытала облегчение и вместе с тем ужас. После долгой неизвестности она хотела знать правду, ей была нужна правда, чтобы знать, чего она боялась все это время. Но теперь, когда все открылось, Рейчел больше не могла прятаться за ложными надеждами. На ее глаза навернулись слезы.

Протянув руку, Вигор смахнул их.

– Никаких слез. Вот почему я не хотел никому ничего говорить. Я прожил хорошую жизнь.

– Мне бы вы могли сказать…

– Я хотел… – Вигор снова вздохнул. – Какое-то время мне было нужно побыть с этим наедине.

Он тряхнул головой, злясь на себя за то, что не может объяснить лучше.

Но Рейчел, все поняв, стиснула ему колени. Дядя хотел свыкнуться со своей смертью, с ее неизбежностью, прежде чем поделиться правдой с окружающими.

Вигор заговорил снова, выкладывая подробности. Как это часто бывает с раком поджелудочной железы, поначалу болезнь протекала тихо, незаметно. Когда его начали мучить боли, он какое-то время списывал это на проблемы с пищеварением. А потом уже было слишком поздно. Метастазы распространились на всю брюшную полость и поразили легкие. Вигор выбрал паллиативное лечение: только лекарства, приглушающие боль.

– Маленьким утешением можно считать то, – сказал он, находя хоть какую-то светлую полоску в сплошном мраке, – что я почти до самого конца сохраню жизненные силы.

Рейчел сглотнула подкативший к горлу комок, внезапно бесконечно радуясь тому, что не помешала дяде отправиться в это путешествие, скорее всего, последнее для него.

– Я всегда буду рядом с тобой, – пообещала она.

– Конечно, это замечательно, но не забывай жить для себя. – Вигор махнул рукой, указывая на свое тело. – Все это только временное – небольшой дар, который, хочется надеяться, ведет к большей славе. Но не надо растрачивать этот дар впустую, не надо класть его на полку, чтобы воспользоваться когда-нибудь потом; нужно хватать его обеими руками и жить сейчас, каждый день.

Проиграв борьбу со своим горем, Рейчел опустила щеку на дядины колени. Тот положил ей руку на голову и тихо произнес:

– Я люблю тебя, Рейчел. Ты моя дочь. Ты всегда была для меня дочерью. Я благодарен судьбе за то, что разделил свою жизнь с тобой.

Рейчел обхватила его за ноги, не желая никуда отпускать, – но сознавая, что вскоре это неминуемо произойдет.

«Я тоже тебя люблю».

Закрыв глаза рукой, Сейхан лежала в кровати, из последних сил сдерживая слезы. Она слышала все, что было сказано внизу. Ее номер находился прямо над залом. До нее доходил малейший шепот, усиленный акустической камерой, которой являлось бревенчатое здание гостиницы.

Сейхан не собиралась подслушивать, но голоса разбудили ее.

В скупых словах священника она услышала искреннюю любовь.

«Ты моя дочь».

Правда пронзила ее насквозь – хотя Вигор определенно не мог быть биологическим отцом Рейчел, между ними установились крепкие родственные отношения.

Слушая доносящиеся снизу простые слова, Сейхан видела лицо своей матери, ставшей теперь совершенно чужим для нее человеком: их разделяла бездонная пропасть времени и горя. Быть может, вместо того, чтобы пытаться снова взять на себя роли матери и дочери, им лучше выковать что-нибудь новое, начав как двое чужих друг другу людей, объединенных утраченной мечтой, оставшейся в далеком прошлом? Смогут ли они раздуть эти угасающие угольки в пламя?

Сейхан чувствовала искру надежды.

Она сбросила ноги с кровати, понимая, что не сможет заснуть. В ушах у нее звучал совет Вигора: «…Не надо растрачивать этот дар впустую, не надо класть его на полку, чтобы воспользоваться когда-нибудь потом; нужно хватать его обеими руками и жить сейчас…»

Встав, Сейхан накинула на обнаженное тело свободную рубашку. Выйдя босиком из номера, она прошла по холодному коридору. Дверь оказалась не заперта, и Сейхан бесшумно проскользнула в теплоту за ней.

В крошечном камине светились угольки.

Сейхан подошла к его кровати, такой же, как у нее в номере, покрытой толстым стеганым одеялом, с мягкими перьевыми подушками. Приподняв уголок одеяла, она забралась под него, вытянулась вдоль его тела, только сейчас разбудив его.

Вздрогнув от неожиданности, он среагировал мгновенно: стальные пальцы стиснули запястье Сейхан с такой силой, что наверняка оставили синяки. Узнав, кто это, он ослабил хватку, не выпуская ее руку. В его глазах блеснуло отражение тлеющих углей.

– Сей…

Она остановила его, приложив палец к его губам. С нее было довольно разговоров, попыток выразить словами то, что чувствует она, что чувствует он.

– Что ты?..

Сейхан ответила на его вопрос, заменив палец своими губами.