Книга: Метка Каина
Назад: 24
Дальше: 26

25

К концу телефонного разговора у Саймона устала рука, потому что он непрерывно делал записи. Журналист поблагодарил Дэвида Мартинеса и отключился, после чего упал на кровать и его глаза загорелись от нахлынувших на него мыслей и идей.
Невероятно. Это было воистину невероятно! И это напряжение в голосе собеседника… Через что ему пришлось пройти? Что сейчас происходит там, в Пиренеях?
Как бы там ни было, этот телефонный разговор стал настоящим открытием. Прорывом… и это необходимо отпраздновать. Саймон чуть ли не бегом помчался вниз, на первый этаж. Ему необходимо поговорить с Сандерсоном, и ему необходимо выпить чашку кофе.
Засыпая в кофеварку темный колумбийский кофе, он набрал номер Нового Скотланд-Ярда. Одновременно ему пришло в голову, что Сандерсона может рассердить то, что журналист так упорно продолжает заниматься этой историей; но ему также пришло в голову и то, что инспектора может крайне заинтересовать новая информация.
Но до Сандерсона он не дозвонился. Его соединили с Томаски. Молодой детектив, похоже, слушал его с весьма лестным для журналиста интересом; а Саймон, рассказывая всю историю, чувствовал себя на седьмом небе от своего успеха. Это было нечто! Теперь у них имелось объяснение: синдактилия. Да.
Объясняя все это детективу, Саймон одновременно проклинал себя за то, что не сумел раньше самостоятельно установить эту связь, — как только Эмма Вайнард упомянула о каготах, ему следовало узнать о них все! А потом он мог и вытянуть всю цепочку: перепончатые пальцы, каготы, Пиренеи.
Но он хотя бы первым добрался до конца нити.
Кофе сварился, чашка наполнилась. Пришел черед говорить Томаски, а журналист пока прихлебывал кофе.
— Так значит, Саймон, — начал сержант, — вы утверждаете, что эти люди… какоты…
— Каготы. Ка-готы.
— Да, так. Так вы утверждаете, что эти ка… готы все страдают деформациями? Что у них у всех перепонки между пальцами на руках или ногах?
— Ничего подобного. Но именно это считалось одной из характеристик каготов. Еще со Средневековья. Именно поэтому их заставляли носить на одежде гусиную лапку! Как символ и обозначение их дефектности.
— Но почему? Почему у них такие перепонки?
— Генетика. Это ведь горный народ, у них в ходу близкородственные браки. Подобные уродства — обычное дело для изолированных поселений с недостаточно широким набором генов. От этого выявляются разные побочные признаки. Понятно?
— Вполне. — Томаски некоторое время молчал. Потом добавил: — И вы говорите, что наши жертвы — это… каготы? Кто-то убивает этих?..
— Похоже на то, Эндрю. Не знаю почему, но мы точно знаем, что некоторые из них — каготы и что тех, кто одновременно и кагот, и имеет какое-то уродство, пытали. И такие убийства происходят везде. Франция, Британия, Канада. — Саймон глубоко вздохнул. — И некоторые из них очень, очень стары, и они находились во время войны в оккупированной Франции, возможно, в том же концлагере в Гюрсе. Может, именно это и связывает их всех. И кое-кто из них имел очень большие деньги… — Саймону хотелось смеяться при упоминании этого изумительного факта, ведь это было доказательством! — Мне очень нужно поговорить с Бобом Сандерсоном. Он должен об этом узнать!
— Конечно. Я все понял. Я скажу старшему инспектору, как только его увижу.
— Отлично. Спасибо, Эндрю.
Саймон дал отбой и, положив телефон, уставился в окно. С полчаса он радовался своему открытию. Потом его внутренняя ликующая песнь счастья слилась со звуком дверного звонка. Журналист промчался через вестибюль и открыл дверь. За ней стоял Эндрю Томаски. Саймон вытаращил глаза.
— Привет, детектив. Я думал…
Полисмен ворвался в дом и резко захлопнул за собой дверь. Саймон отступил назад.
Назад: 24
Дальше: 26