«Геркулес»
Геркулес — романизированное имя греческого героя Геракла, сына Зевса и Алкмены. В наказание за убийство жены, Мегары, и детей, совершенное в приступе насланного Герой безумия, ему было предписано совершить двенадцать подвигов. Геркулес убил Лернейскую гидру, похитил пояс царицы амазонок Ипполиты, поймал бешеного Критского быка и добыл золотые яблоки в саду Гесперид на краю света. В римской мифологии этот могучий, харизматичный герой избавлял людей от опасности.
В армии Соединенных Штатов все обстояло наоборот — он нес их. навстречу опасности.
Ричард Скотт стоял у иллюминатора в хвостовой части самолета и растерянно рассматривал ремни и застежки опутывавшей его сбруи.
Давайте все-таки кое-что уточним, — негромко сказал он — Вы собираетесь выбросить меня из самолета на высоте всего лишь тысяча футов над землей?
— Вы будете не один, — перекрикивая рев двигателей, объяснял Гэнт. — И вы, и все остальные. Прыжки вдвоем — совершенно обычное дело. Ваш напарник лейтенант Ройбэк. Он позаботится о том, чтобы парашют открылся. Все, что от вас требуется, это пристегнуться к нему — иначе могут быть неприятности.
— Ну, не знаю, — простонал Скотт, как будто у него еще оставался какой-то выбор. — Тысяча футов? Это ведь чертовски низко, верно?
— Такова минимальная высота, требуемая для раскрытия парашюта, — уверенно заявил Ройбэк. — С такой высоты прыгают начинающие. Ну, знаете, те придурки, которые любят бросаться с крыш. Не беспокойтесь, профессор. В воздухе вы пробудете недолго. Все закончится через десять секунд. Не успеете и глазом моргнуть, как окажетесь на земле.
— Этого-то я и боюсь.
— Запомните главное, — продолжал Ройбэк, беря лингвиста за руку и отводя в сторону для инструктажа, пока Гэнт представлял напарника Саре. — При ударе согните ноги. Не держите их выпрямленными — можете что-нибудь сломать. И не разводите в стороны. Вот так, видите? Потом сложитесь и откатитесь.
— В какую сторону?
— Это я вам скажу уже на месте. При ударе я вас освобожу. Вы падаете на бок и перекатываетесь. Когда захотите остановиться, выбрасывайте в стороны руки. Знаете, что такое перенос энергии, да? Больно почти не будет.
— Вы слишком часто повторяете слово «удар», — пожаловался Скотт.
Стоящий у соседнего иллюминатора Мейтсон молча наблюдал за уходящими ледовыми полями — самолет развернулся и уходил теперь в глубь материка. Всего пару недель назад он видел только донный лед, хаотично движущиеся кристаллы, образующиеся в бурной воде, сбивающиеся вместе в длинные полосы, похожие на нефтяную пленку. Сегодня картина была другая: блинчатый лед быстро сбивался в ледниковый щит. Блинчатый лед формировался в области неспокойных вод; некоторые пласты его достигали десяти футов в поперечнике и походили на гигантские ледяные кувшинки для гигантских Ледяных лягушек. По мере приближения зимы эти пласты сбивались вместе и в конце концов смерзались, образуя бескрайние поля.
Но сейчас это все уходило, удалялось, сменяясь голыми, негостеприимными снежными равнинами, обдуваемыми жестокими ветрами, порывы которых время от времени устремлялись вверх и злобно встряхивали самолет.
Впереди скоро должен был показаться хребет Трансантарктических гор. Между ними лежали Сухие долины, места столь засушливые, что там никогда не идет снег, потому что любая попадающая в воздух влага моментально застывает, и умершие существа подвергаются сублимационной сушке. Температура здесь периодически падает до минус 52 градусов по Цельсию, и земля промерзает на глубину в полмили. Природно-климатические условия настолько экстремальны, что НАСА регулярно тестирует здесь свои роботы-зонды перед отправкой их на Марс.
Место это вселяло в Ральфа Мейтсона ужас. В Антарктике жизнь человеческая не просто ничего не значит, она совершенно неуместна.
Кто-то сунул ему в руку чашку горячего чая. Морские пехотинцы раздавали дымящийся кофе и батончики «Марс».
— Пейте как можно больше горячего. Это поможет сохранить тепло. Но за час до выброски рекомендую посетить туалет. В ближайшее время такого комфорта вам никто не предложит. Если захотите сделать пи-пи на земле, то помните, что жидкость там замерзает на лету. И если не поступит других распоряжений, вам придется подбирать отходы своей жизнедеятельности и таскать с собой. В Антарктике не мусорят. Ешьте высококалорийную пищу. Путешествие по снегу требует больших затрат энергии — вы к такому не привыкли. Батончики «Марс» хороши, потому что в них много глюкозы. Имейте в виду, что там, внизу, у вас будет только то, что вы возьмете с собой и что мы сможем раздобыть у китайцев.
Десять морских пехотинцев, в полном снаряжении и готовые к выброске, спокойно поглощали шоколадки и пили горячий кофе, болтая о мелочах и даже подшучивая друг над другом, как будто их ожидала легкая прогулка, а не рискованная операция на чужой территории.
— Мы окажемся в потенциальной зоне боевых действий, — негромко продолжал Ройбэк. — Забудьте про «есть, сэр», про начищенные сапоги — мы не на смотровом плацу. Скажу откровенно, мне чертовски страшно. И если мне не будет странно, это должно вас насторожить. Желания стрелять в кого-то у меня не больше, чем у вас, но разница между нами в том, что такова моя работа.
Прежде чем проглотить горячий, сладкий напиток, Мейтсон вдохнул поднимающийся над кружкой теплый пар.
— Ладно, — сказал он, поднимая стоящий у ног ноутбук. — Нам предстоит провести еще три часа в этой жестянке. Давайте поработаем.
Первая стадия восстановления
— Вы это пытаетесь расшифровать?
Скотт поднял голову и буркнул что-то неразборчивое. Он сидел у подрагивающей зеленой переборки, вцепившись одной рукой в волосы и сжимая в другой фотографии с символами из Атлантиды.
— Извините, — сказал Ройбэк, отступая в сторону и разворачивая еще один батончик «Марса». — Наверное, вам лучше не мешать.
Скотт заставил себя встряхнуться и, пригласив молодого офицера сесть рядом, протянул ему один из снимков.
— Взгляните, если хотите, — предложил он и, оглядевшись, спросил: — Кому-нибудь из вас есть за тридцать?
Ройбэк ухмыльнулся.
— Военные выбирают себе молоденьких, сэр.
Странные иероглифы вовсе не смутили лейтенанта, что немного удивило Скотта. А очевидное внимание, с которым лейтенант принялся рассматривать загадочные письмена, даже оживило отчаявшегося лингвиста.
— Те самые, верно? — спросил Ройбэк, указав на пришпиленный к фотографии листок с изображением трех горизонтальных линий, средняя из которых состояла из символов.
— Верно.
— А что это за цифры вверху?
— Когда стараешься прочитать язык, то сначала присваиваешь каждому знаку какое-то число, по своему усмотрению. Потом сводишь текст к серии чисел и пытаешься найти в них модель, — объяснил Скотт. — Мы называем это первой стадией) восстановления. Здесь строка текста, сведенная до чисел. Дальше я не продвинулся.
— А цифры внизу? Тоже какой-то текст?
— Нет, — сказал Скотт и коротко объяснил, какую надпись они обнаружили внутри кристалла.
— Понятно, — кивнул Ройбэк. — Теперь мне ясно, что вы сделали. Превратили текст в числовую последовательность. Но при этом никакие комбинации не дали совпадения с числовой последовательностью.
— Именно так. Вы что-нибудь здесь видите? Знакомы с дешифровкой?
— Ну, вроде как…— признался Ройбэк. — Помните, мы поддерживали с вами связь, когда вы были в Женеве? Я был тогда на проводе. Как раз перед Рождеством пришлось заниматься на курсах по шифровке и расшифровке информации.
Вон оно что, подумал Скотт и снисходительно кивнул.
— Ага, компьютерные коды. Да, не хотелось бы вас огорчать, но здесь совсем другое — это язык. Не код, а язык.
— Что в некоторых отношениях лишь облегчает нашу проблему, сэр, — бесстрастно ответил лейтенант, даже не заметив, что только что нанес серьезный удар по репутации лингвиста в глазах его коллег. Сара и Новэмбер прыснули от смеха. Ройбэк бросил на них смущенный взгляд. — Если мне, конечно, позволительно так сказать, сэр. Не обижайтесь.
— Я и не обижаюсь. — Скотт распечатал батончик и, откусив добрую треть, продолжал уже с набитым ртом: — Итак, расскажите, почему, по-вашему, с языком иметь дело легче.
— Ну, прежде всего, логично предположить, что никто не пытался скрыть информацию. Вероятнее всего, в тексте содержится некое предупреждение из прошлого, и в таком случае авторы его должны были оставить ключи, чтобы облегчить расшифровку.
Казалось бы, мысль совершенно элементарная, но Скотт знал — в том, что говорит лейтенант, есть смысл. Может быть, ему давно было нужно изменить подход к проблеме, не orpa— ничивать анализ только лингвистикой.
— Криптография, — добавил Ройбэк, — это шифровка и расшифровка. Значит, вам нужен ключ. Вполне вероятно, они qo— знавали, что время само по себе, естественным образом зашифрует текст, что оригинальный язык изменится, а поэтому взяли в качестве ключа что-то неподвластное времени.
— Вы очень проницательны, лейтенант, — с воодушевлением перебил его Хаккетт. — Жаль, что растрачиваете свой талант в армии. — Он повернулся к остальным. — Частью фундамента теории комплексности является представление о стреле времени. Некоторые законы физики подчиняются ей, другие нет. Энтропия есть количество беспорядка в системе. Действует она только в одном направлении. Если повернуть время вспять, разбитые чашки снова становились бы целыми. Однако такие вещи, как гравитация, неизменны вне зависимости от направления хода времени.
Ройбэк пожал плечами.
— Разумно.
— Итак, у вас есть какая-нибудь идейка относительно того, что может быть ключом к нашей маленькой, хм, проблеме?
— Черт возьми, профессор, я не знаю, — усмехнулся лейтенант. — Это уж ваше дело. Ключом может быть закон физики или математики. Некая константа. Или физическое явление. Я мало чего знаю о шифровании. В семидесятые, это еще до меня, существовал информационный шифровальный стандарт, ИШФ, шифровальная машина, использовавшая шестнадцать перестановочных и подстановочных дисков.
— Что?
— В принципе, для того, чтобы зашифровать или расшифровать текст, требовался чип ИШФ. Или некая невероятная компьютерная программа. Но ключ был всего один, и без него расшифровка не получалась. Стоило ключу попасть в чужие руки, как вся система становилась непригодной для употребления секретными службами. К девяностым появилась асимметричная, двухключевая криптосистема. При этом система шифрования открыта для публичного использования, но второй ключ, ключ к расшифровке, сохраняется в тайне. Все это делается на компьютере. В основе — некий алгоритм, который и шифрует и расшифровывает. Возможно, данная числовая последовательность и есть алгоритм, нечто вроде ключа.
— Только не алгоритм, — сказал Хаккетт. — Можете мне поверить, я пробовал.
— То, что это не алгоритм, не означает, что это не ключ, — ответил Ройбэк. — Числа должны иметь какое-то значение, иначе зачем было их писать?
— Не хотите ли вы сказать, — пробормотал, приподнимаясь и беря ручку, Скотт, — что ключей может быть несколько?
— Ну да, а почему бы и нет? — сухо заметил лейтенант. — Если они хотели предупредить людей будущего, если хотели установить контакт с технически развитой цивилизацией, то могли попытаться сделать это на нескольких уровнях. По крайней мере, я на их месте так бы и поступил.
— Возможно, они попробовали создать универсальный язык для преодоления временных и расовых границ. Возможно, они даже его изобрели. Черт возьми, не исключено, что ключ это нечто совершенно простое, вроде формы здания. Скрытая здесь модель рассчитана на способность человеческого глаза различать модели. Похоже, для них особенно важны спираль и дуга.
Все вдруг сошлось. Сразу. Изобретенный язык. Скотт задумался. Почему он не пошел по этому пути дальше?
Мейтсон поднялся. Неужели сходится? Он прошелся и снова сел, поставив рядом ноутбук.
— Что, если Ройбэк прав? Что, если те мегалитические сооружения созданы, чтобы передать нам какое-то сообщение?
— План здания в качестве ключа? — спросила Сара.
— В Гизе расположение пирамид и сфинкса соответствует картине неба в десять тысяч пятисотом году до новой эры. Как бы зеркальное отражение. Это примерно время первого потопа. Думаю, что тамошние туннели тоже могут нести какое-то послание.
Скотт кивнул.
— Как гласит египетское герметическое изречение, «что вверху, то и внизу». Но послание, скрытое в плане здания?
Мейтсон вытащил из кармана ручку и блокнот.
— Эти люди — мастера звука, верно? — Остальные закивали? — Как выглядит звуковая волна? — Он начертил на бумаге извилистую линию.
— А как будет выглядеть туннель в Гизе, если посмотреть на него сбоку? Спираль, помните? Сара, вы стояли в выложенной в камне звуковой волне.
— Подождите. — Сара скептически покачала головой. — Минутку. Звуковая волна… Вы уверены? Какова длина слышимых звуковых волн?
— Она может быть любой, от двух сантиметров до двадцати метров, — автоматически, почти не думая, ответил Хаккетт.
— А как измеряется длина волны? — поинтересовалась Новэмбер.
— Каждая волна имеет гребень и подошву, пик и впадину, высшую и низшую точку, — объяснил Мейтсон. — Как и настоящая океанская волна. Длина ее измеряется расстоянием между двумя пиками.
— Волна в туннеле не может являться идентичным отображением световой волны?
— Ни в коем случае. — Хаккетт решительно покачал головой. — Длина видимой световой волны составляет 0, 00000055 метра. То есть она очень, очень мала. Примерно такую же длину имеют и радиоволны.
— Не все, — поправил его Ройбэк.
Сара подалась вперед.
— Ладно, в таком случае какова длина волны спирали в туннеле?
— Ровно десять метров, — ответил Мейтсон, — согласно нашей информации. Такой результат можно получить, если разделить самую длинную на самую короткую: двадцать метров на два. Средняя длина для слышимых звуковых волн. И атлантические знаки появляются только на спиральном отрезке углерода-60, который, как нам известно, может производить стоячие волны в жидкостях, так как квазикристаллы… Господи, вот оно! Вот оно! — Он принялся что-то рисовать. — Вот как работает сеть! Вот как связаны эти пять объектов. Выходящие из них туннели спускаются до уровня подземных вод. Если они имеют выход к побережью, то тогда все пять объектов связаны между собой через океаны.
Звук распространяется в воздухе со скоростью триста сорок метров в секунду, а в воде его скорость достигает тысячи пятисот метров в секунду. Давление и температура различаются на разных глубинах. Этим, в частности, пользуются киты, общающиеся друг с другом на огромных расстояниях с невероятной быстротой. С увеличением давления возрастает и скорость звука. В плотном слое звуку просто ничего не остается, как проходить большое расстояние.
— Почему?
Мейтсон повернулся к Ройбэку.
— Извините?
— Почему? — повторил вопрос лейтенант. — То есть я, конечно, не сомневаюсь в вашей правоте. Наши субмарины регулярно ловят в океанах акустические сигналы, которые невозможно объяснить. Уверен, что упомянутая вами сеть действительно существует. Единственный вопрос: почему она существует?
Мейтсон опустился на корточки и обвел взглядом остальных членов группы.
— Лейтенант, — сказала Сара, — вы задаете вопрос, который мы сами задаем себе с самого начала.
— Лейтенант Ройбэк, — осторожно начала Новэмбер, — мы ведь не соблюдаем сейчас радиомолчание?
— Нет, — ответил офицер. — Командование хочет, чтобы китайцы знали, где мы находимся.
— Что, если Ральф даст вам карту, на которой отмечено местонахождение пяти объектов, а вы свяжетесь с несколькими подводными лодками? Может быть, им удастся обнаружить существование этой сети?
— Новэмбер, — укоризненно заметил Мейтсон. — Мы ведь еще не знаем, где находятся два оставшихся объекта. Надо дождаться подтверждения от Гэнта.
— Вы же умный парень, Ральф, — улыбнулась молодая женщина. — Постарайтесь угадать.
Сложив руки на груди, Гэнт слушал объяснения склонившегося над расстеленными под лампой картами Ройбэка.
— Итак, «Коннектикут» и «Джимми Картер» находятся сейчас в Северной Атлантике.
— Лодки класса «Морской волк»?
— Э… да, сэр. Джексон говорит, что предоставит в наше распоряжение «Вирджинию». На два часа. Она в Южной Атлантике.
— И это все, о чем они просят?
Ройбэк смущенно кивнул. Поддержав предложенный учеными план, он и сам взял на себя огромную ответственность. Снять на два часа с боевого патрулирования одновременно несколько субмарин было невероятным риском.
— «Луисвилль», «Олимпия» и «Джефферсон-Сити» несут дежурство где-то в Тихом океане. Где именно, командующий флотом не говорит, но уверяет, что им вполне по силам покрыть весь названный Ральфом район. Тамошние субмарины постарее, класса «Лос-Анджелес». А в Индийском океане можно задействовать «Трепанг».
— «Трепанг»? Это ведь тренировочная подлодка, верно? Старушка класса «Осетр»?
— Так точно, сэр.
— Черт, я и сам помню эту лодку. Ей ведь сейчас должно быть около сорока, если не все пятьдесят.
— Говорят, все готовы к работе. У нас есть также «Кентукки». И «Дельфин» в случае чего поможет.
Подводная лодка «Дельфин» была исследовательским судном, используемым как Военно-морским флотом США, так и различными гражданскими службами. Главным ее достоинством считалась способность опускаться на рекордную для оперативных субмарин глубину. В данный момент «Дельфин» находился подо льдами Арктики, к юго-западу от Северного полюса, где занимался поисками давно затонувшего объекта. Он мог легко переключиться на выполнение другого задания.
— Десять кораблей, — подытожил Гэнт. — Это много. Дауэру будет нелегко получить разрешение на такую акцию. Ладно, я с ним свяжусь.
— Мне нужно сообщить им, сэр, когда можно ожидать ответ.
— Через два часа, — ответил майор. — А это означает, что мы будем уже на земле.
Лейтенант хотел повернуться, чтобы идти, когда один из пилотов позвал майора, обращая его внимание на расстилающийся за иллюминаторами плотный слой серых облаков.
— Похоже, погодка там не самая лучшая. Если хотите, можем попытаться обойти.
— Нет, — со вздохом отозвался Гэнт, передавая составленный Ройбэком запрос инженеру-связисту Джо Додсону. — У нас нет времени.
— Понятно.
Додсон пробежал взглядом по листку. Старая фотография какого-то странного сооружения. Несколько рядов цифр и знакомые волнистые линии внизу. Нацарапанные ручкой координаты, глубины, акустические частоты. Все это следовало передать на десять подлодок, которым и предстояло заняться поисками.
— Э… майор? — с невинным видом спросил Додсон, прерывая обсуждение метеоусловий. — Вы хотите, чтобы я перевел это в волновые файлы и отправил вместе со всем остальным?
Гэнт прослушал, что сказал связист, и попросил повторить.
— Эти маленькие волны. Вы хотите, чтобы я прогнал их через компьютер и передал на субмарины их частоты?
Майор ничего не сказал. Он просто схватил молодого человека за шиворот и рывком поднял на ноги.
— Скажите им то же самое, что сказали мне.
Скотт поднял голову — перед ним, вытирая нос, как нашкодивший ученик перед строгим учителем, стоял паренек в военной форме.
— Я только сказал, что эти маленькие значки похожи на волновые файлы, и спросил, хочет ли он, чтобы я определил частоты и передал информацию на подлодки. Думал, что это важно.
Гэнт выставил палец в направлении Скотта. Получилось довольно угрожающе.
— Это вам поможет?
Все, на что оказался способен лингвист, это открыть и закрыть рот. Беззвучно. Как рыба.
— Что вы имеете в виду под волновыми файлами? — спросил вместо него Хаккетт.
— Записывая на компьютер аудиосигнал, — с некоторым раздражением пояснил Додсон, — вы можете отобразить его несколькими способами. Например, в виде волнистой линии. Или как серию пиков. Скажем, один клик создает очень маленький волновой файл, потому что сам звук очень короткий. Вот и все.
Скотт снова схватил одну из фотографий. Присмотрелся. Боже! Может ли такое быть? К нему подошла Сара. Они переглянулись. Все замерли в ожидании ответа лингвиста. Решения принимал он. Скотт вдруг вскочил, словно его подбросило пружиной.
— Кто-нибудь, принесите компьютер с микрофоном. Быстро! Это не фонетические символы! Эти знаки не изображают звуки! Это — сами звуки! — Он повернулся к Додсону. — Парень, ты гений, черт бы тебя побрал. Дай пожать руку. Как тебя зовут?
— Э… Джо, — растерянно ответил застигнутый врасплох связист. — Джо Додсон.
— Джо? Рад познакомиться с тобой, Джо. Это ведь сокращение… а полное имя?
— М-м-м… Джозеф.
Скотт рассмеялся, и раскрывший ноутбук Мейтсон удивленно посмотрел на коллегу.
— Что смешного?
— Джозеф, — сказал Скотт. — Вот что смешно. В Ветхом Завете Иосиф стал визирем при фараоне и получил имя Цафнаф-панеах! — Додсон непонимающе уставился на ученого. — На древнееврейском это означает «расшифровщик»!
Назад: 3.14 ночи
Дальше: Вторая стадия восстановления
