Последним нечеловеческим усилием Безумов втянул себя на вершину Великой пирамиды — площадку примерно семь на семь ярдов. Ветер рвал одежду и норовил сбросить пришельца вниз. Он заполз за угол, уйдя таким образом с линии стреляющих снизу, под защиту миллионов тонн камня, и расхохотался.

— Ага, все, не достанете! Я на месте! Теперь я всему миру докажу, насколько был прав!

Безумов выпрямился во весь рост, держа в руках перед собой камень Бенбен как бесценный бриллиант. Напряженным взглядом он впился в горизонт в поисках краешка солнечной сферы — занимающейся зари, но штормовое небо было так плотно укутано тучами, что это ему не удалось. И тут вдруг раздался страшный шум, перекрывший даже рев бури, — будто одновременно стартовала тысяча реактивных двигателей. В растерянности Безумов начал озираться, прижав камень к груди. Лицо его исказила паника, удары ветра и непроницаемая ночная тьма не давали сориентироваться. Но затем он увидел: в каких-то десяти футах от него из темноты выплыл большой черный самолет и завис прямо напротив, словно чудовищных размеров ископаемое насекомое. Его огромный округлый приплюснутый фюзеляж был в диаметре около двадцати ярдов, а две антенны в носовой части будто копья нацелились на русского. Между антеннами виднелось черное стекло колпака кабины. Безумов только раз взглянул на самолет — и тут же обратил лицо к востоку. Там, разжижая ночную темень, явно затеплилась заря. Крутанувшись на пятках, Безумов крикнул в угасающую ночь:

— Черта с два! Теперь ничто не остановит меня! Опоздали!

Он твердо поставил ноги в центре площадки и воздел к темному небу руки с зажатым в них камнем. Словно она только и ждала этого мгновения, грянула гроза. Буквально отовсюду, пронзая облака, во всех направлениях полетели голубые молнии — как божественный огонь.

Хотя Кэтрин и Рутерфорд находились в сотнях метров от пирамиды, они невольно попятились в тот момент, когда все полыхавшие в небе молнии будто по команде устремились к Великой пирамиде, чтобы обрушиться на нее в едином ослепительном сполохе. Раздался оглушительный удар грома, а затем — вспышка мощного взрыва, в сотни раз ярче, чем недавно выпущенные осветительные ракеты. Кэтрин и Рутерфорд попытались отвернуться, однако мощная взрывная волна сбила их с ног. За первым взрывом последовал второй, еще громче первого. Это взорвался тот странный самолет: по-видимому, его ударил поток молний и он вспыхнул в одно мгновение. На сотни метров во всех направлениях полетели металлические обломки. Кэтрин свернулась в клубок, а Рутерфорд обнял ее, заслонив собой и молясь, чтобы ни один из раскаленных кусков не задел их.

Последние осколки ударились о землю. Стало тихо. Даже буря как будто улеглась, унесенная могучим взрывом. Кэтрин отважилась на осторожный взгляд сквозь пальцы прижатых к лицу ладоней. Пирамида была на месте. За ее могучим силуэтом таяла ночь — вставало солнце. Занималось утро дня весеннего равноденствия, и, казалось, все вокруг оставалось таким же, как и в любой день прошедших десяти тысяч лет: величие пирамид пребывало безмолвным свидетелем неосмотрительности человечества. Кэтрин поползла на гребень дюны. Беспорядочно разбросанные, горели на песке обломки фюзеляжа. Ближе к пирамиде в свете нарождающейся зари она смогла разглядеть на земле несколько неподвижных тел. Подполз на гребень и Рутерфорд; в состоянии полного шока оба смотрели на до странности тихую картину и не находили слов. Затем стали прибывать автомобили египетской полиции: испуганные полицейские осторожно выбирались из машин и с опаской пинали еще дымящиеся у подножия пирамиды обломки. И тут Рутерфорд заметил что-то блестящее в песке ярдах в двадцати впереди.

— О, смотри, что это?

— Господи, не может быть… — ахнула Кэтрин.

Скатившись по склону дюны, она обернулась и крикнула Джеймсу:

— Он! Камень Бенбен!

Рутерфорд догнал ее, и оба на четвереньках осторожно приблизились к камню: абсолютно невредимые, его идеально гладкие золотые грани тепло светились в ночи, а алмаз сверкал, как звезда. Кэтрин потянулась, чтобы подобрать его.

— Поразительно. Да как же ему удалось сохраниться? Ой! — Едва взяв в руки, она выронила камень. — Горячий какой!

Рутерфорд оторвал рукав от своей все еще мокрой рубашки и натянул его на вершину сверкающей находки. Затем осторожно поднял ее и обернул рукав вокруг металла, полностью укрыв.

— Порядок. — Он бросил взгляд через плато в сторону пандуса — туда, где находился вход в колодец. Там суетились и кричали полицейские.

— Кэтрин, смотри: они, наверное, нашли труп охранника. И это хорошо: теперь они точно спустятся в колодец и найдут Поимандреса. — Он внимательно оглядел плато, ища путь к скрытному отступлению.

Противным визгом наполнили воздух полицейские сирены, заметались лучи прожекторов, обычно используемых для «son et lumiere», помогая просыпающемуся солнцу освещать все четыре грани пирамиды и выплескивая на песок отраженный свет. Рутерфорд схватил руку Кэтрин:

— Вот самый подходящий для нас момент. Бежим.

Они повернулись и побежали обратно к дюнам, в спасительный покой пустыни.