Часть первая
Два года назад

Коттон Малоун шагнул к окошечку паспортного контроля аэропорта Хитроу и предъявил два паспорта – на себя и своего сына Гэри. При этом между ним и застекленной стойкой стояла проблема. Пятнадцатилетний Иэн Данн.

– Этому паспорт не нужен, – пояснил Малоун сотруднику, а затем объяснил, кто он такой и чем занимается.

Короткий звонок кому-то привел к устному одобрению: да, Иэну Данну разрешается ступить обратно на территорию страны.

Малоуна это не удивило.

Поскольку возвращения юноши в Англию добивалось Центральное разведывательное управление, все необходимые процедуры были предварительно проведены. Между тем рейс выдался долгим и утомительным (несколько часов дремы на борту не в счет). Колено все еще побаливало от пинка, который он получил от этого самого Иэна, когда тот попытался дать деру в аэропорту. Хорошо, что Гэри – тоже пятнадцатилетка – проворно накинулся и смял сорванца-шотландца, иначе тот точно удрал бы из зала вылета.

Ох уж эти услуги друзьям… Всегдашняя проблема.

Эта, в частности, для Стефани Нелл, бывшей начальницы Малоуна по «Магеллану».

«ЦРУ, – односложно пояснила она. – Прямой звонок из Лэнгли». Какими-то неисповедимыми путями они узнали, что Малоун находится в Джорджии, и возжелали, чтобы он сопроводил паренька обратно в Лондон и передал в руки городской полиции. А затем можно уже свободно лететь с Гэри в Копенгаген. Домой, в Данию. Причем не просто так, а уже VIP-классом (услуга за услугу).

Неплохо. Не то что изначально заказанным «экономом».

В Штаты четыре дня назад Коттон полетел по двум причинам. Во-первых, адвокатура Джорджии затребовала для всех своих лицензированных юристов двенадцатичасового образовательного курса. А Малоун, хотя и уволился из «Магеллана», а до этого распрощался с флотом, по-прежнему держал адвокатскую практику, а значит, должен был ежегодно посещать курсы повышения квалификации. В прошлом году это было специально организованное мероприятие в Брюсселе (трехдневный курс по правам многонациональной собственности). В этом Коттон выбрал двухдневный семинар по международному законодательству в Атланте. Повестка не сказать чтобы волнительная, но он не для того налегал на учебу, чтобы вот так запросто отказаться от своего билета.

Вторая причина была личная.

К нему на осенние каникулы запросился Гэри. Школа ко Дню благодарения закрывалась, и его бывшей жене Пэм показалось, что зарубежная поездка для сына – неплохая идея. Причина ее скрытности при разговоре выяснилась на прошлой неделе, когда Пэм снова позвонила ему в Копенгаген. Прямо в его букинистический магазинчик.

– Гэри сердится, – сказала она. – Задает тьму вопросов.

– На которые ты не хочешь отвечать?

– На которые отвечать мне будет проблемно.

Разговор обретал подтекст. С полгода назад, во время очередного звонка из Джорджии в Данию, Пэм раскрыла своему бывшему мужу нелицеприятную правду. Оказывается, Гэри был зачат не от него. А во время какого-то романа шестнадцатилетней давности. Ни больше ни меньше.

Теперь она рассказала об этом сыну, и он был не сказать чтобы счастлив. Скорее наоборот. Малоун от этой новости, помнится, тоже был не на седьмом небе, но можно лишь представить, как на нее мог отреагировать Гэри.

– В святости, Коттон, нельзя упрекнуть ни тебя, ни меня. Особенно в ту пору.

Ей нравилось напоминать ему о той реальности – как будто бы у него каким-то образом стерлось из памяти, что их брак, предположительно, разрушился из-за его ляпов.

– Гэри хочет знать о своем биологическом отце.

– Да и я бы не против.

О том молодце Пэм ни разу не рассказывала, уходя от любых вопросов.

– Он здесь никаким боком, – был стандартный ответ. – Человек, абсолютно посторонний всем нам. Точно так же, как и все твои женщины, – я же тебя о них не расспрашиваю. И совершенно не хочу раскапывать эту тему. Ни сейчас, ни потом. Никогда.

– Но зачем ты раскрыла это Гэри? Мы же договаривались сделать это вместе, когда придет время?

– Да знаю, знаю… Моя оплошность. Но так было надо.

– Зачем?

Пэм не ответила. Но причину можно себе представить. Ей нравилось заправлять. Всем. А вот здесь она была не наверху. Скорее наоборот. Да и кто был, если разобраться?

– Он меня ненавидит, – посетовала она. – Я это вижу по его глазам.

– Ты перевернула парню жизнь. С ног на голову.

– Сегодня он мне сказал, что, возможно, захочет жить у тебя.

– Ты знаешь: я на этом настаивать никогда не буду, – единственное, что смог ответить Коттон.

– Знаю. Это всё моя вина. Не твоя. Он так зол… Может, за неделю, что он пробудет у тебя, все более-менее рассосется?

За то, что Гэри не носит его генов, любви к нему у Малоуна не убавилось ни на йоту. Но говорить, что этот факт ему до лампочки, значит лгать самому себе. Прошло полгода, а эта правда все еще саднит. Почему? Точно и не сказать. В годы своей флотской службы верностью жене он особо похвастаться не мог. Был молод, глуп, всякое такое… Но теперь ему было известно, что у нее тоже был роман, о котором она в то время ни разу не обмолвилась. Ну а если б он ей не изменял, пошла бы на измену она?

Сомнительно. Пэм не из тех.

Так что чувствовать себя безвинным в текущей неразберихе ему не приходилось.

В разводе с Пэм они пробыли больше года, но помирились только в октябре. То, что произошло с Александрийской библиотекой, повлияло на их отношения и многое между ними изменило.

К лучшему.

И вот теперь это…

Один из мальчишек пребывал в сердитом смятении. Второй выглядел – а может, и был – несовершеннолетним преступником.

На этот счет кое-что сообщила Стефани. Иэн Данн родился в Шотландии. Отец неизвестен. Мать бросила его еще в младенчестве. Жить мальчика отправили в Лондон к тетке, и он мотался то туда, то сюда, пока наконец не сбежал. Успел он нажить и досье, типичное для подростка с криминальными наклонностями: мелкая кража, хулиганство, бродяжничество. ЦРУ он понадобился из-за того, что с месяц назад одного из их людей кто-то столкнул (а может, он сам спикировал) на рельсы подъезжающего поезда метро. Как раз в тот момент на станции «Оксфорд Сёркус» находился и Данн. По показаниям свидетелей, он даже успел что-то стибрить (ого!) у покойника. Поэтому с ним собирались составить разговор.

Что и говорить, нехорошо. Хотя наша ли это забота…

Через несколько минут услуга Стефани Нелл будет считаться оказанной, а они с Гэри сядут на стыковочный рейс в Копенгаген, навстречу недельному блаженству (в зависимости, понятно, от того, насколько неудобными окажутся вопросы, ответы на которые потребует сын). Пока минус только в том, что самолет на Копенгаген вылетает не из Хитроу, а из Гатвика – еще одного главного аэропорта Лондона, – что в часе езды на восток. А впрочем, вылет еще через несколько часов, так что это не проблема. Надо только обменять какую-то сумму долларов на фунты и взять такси.

Из зоны паспортного контроля они втроем направились на выдачу багажа. Малоун и Гэри путешествовали, можно сказать, налегке.

– Меня чё, полиция заберет? – спросил Иэн.

– Ну да. Похоже на то.

– А что с ним будет? – поинтересовался Гэри.

– Сложно сказать, – пожал плечами Коттон.

В самом деле. Особенно когда дело касается ЦРУ.

Вскинув сумку на плечо, Малоун повел мальчиков на выход.

– А мои вещи? – забеспокоился Иэн.

В Атланте Коттону, помимо сопровождаемого, вручили еще пластиковый пакет, где лежали швейцарский нож, цепочка с образком какого-то святого, игрушечных размеров косметичка, серебряные ножнички, а также пара книг с содранными обложками – «Айвенго» и «Смерть Артура».

Побуревшие уголки у обеих были потрепаны, грязно-белые швы нитяных переплетов имели вид шрамов. Оба издания тридцатилетней, если не больше, давности. На титульном листе, как у большинства старых книг, штампик с каким-то адресом на Пикадилли. У себя в магазинчике Малоун штамповал их подобным же образом. На штампе скупо значилось: «Коттон Малоун, букинист, Хойбро Плас, Копенгаген». Все предметы в пакете принадлежали Иэну, а до этого их у него в международном аэропорту Майами конфисковала таможня, когда он был задержан за попытку нелегального въезда в страну.

– Это уже дело полиции, – ответил пареньку Малоун. – А мне всего лишь сказано сдать им тебя на руки вместе с пакетом.

Пакет он запихал в свою сумку, откуда тот при передаче должен будет перекочевать в руки лондонских «бобби». Нельзя было сбрасывать со счетов того, что Иэн попробует дать деру, так что Коттон оставался начеку. Он заметил шагающих навстречу двоих мужчин в темных костюмах. Когда они приблизились, тот, что справа – коренастый крепыш с золотисто-каштановыми волосами, – коротко представился: «Инспектор Норс», и протянул для пожатия руку.

– А это инспектор Девейн, – кивнул он на своего коллегу. – Мы оба из городской полиции. С указанием препроводить этого парня. Подкинем вас в Гатвик, а затем уже займемся мистером Данном.

– Подкинуть – это хорошо. А то на такси выходит дороговато.

– Все, чем можем… Машина снаружи, близко. Одна из привилегий работы в полиции: паркуемся где захотим.

Скривив губы в улыбке, он мотнул головой в сторону выхода: дескать, идем.

От Малоуна не укрылось, что инспектор Девейн занял место за спиной у Иэна. Молодец. Предусмотрительно.

– Это вы так сработали, что его в страну пустили без паспорта?

– Мы, – кивнул Норс. – А еще кое-кто из тех, что с нами взаимодействуют. Думаю, вы о них знаете.

Что верно, то верно.

Из терминала они вышли на бодрящий утренний воздух. Мутная облачная пелена придавала небу сумрачный, оловянный оттенок. У бордюра ждал приземистый синий «Мерседес». Открыв заднюю дверцу, Норс взмахом велел забраться в машину вначале Гэри, затем Иэну и уже после них Малоуну. Все это время инспектор бдительно стоял рядом, а затем снаружи замкнул дверцу. Сам он сел спереди возле Девейна, который повел машину. На скорости выехали из Хитроу, откуда свернули на М4. Маршрут был Малоуну известен, как, собственно, и сам Лондон. Какой-то период времени – несколько лет назад – он подолгу бывал в Англии с затяжными командировками. А однажды, еще в бытность свою во флоте, провел здесь целый год.

По мере продвижения на восток через городские предместья поток транспорта становился все гуще.

– Ничего, если мы перед поворотом на Гатвик сделаем остановочку? – повернул голову Норс.

– Да пожалуйста. Времени до рейса еще много. Будем считать, компенсация за бесплатный проезд.

Малоун тайком поглядывал на Иэна, который сейчас безучастно глазел в окно. Что же с ним все-таки будет? Оценка Стефани звучала нелестно. Дитя улиц, ни родных, ни близких, всецело сам по себе. В отличие от смугловатого темноволосого Гэри Иэн был белокурым, с нежной светлой кожей. Так-то парень вроде ничего. Просто жизнь не складывается. Но, во всяком случае, он молод, а молодость дает шансы, которые, в свою очередь, ведут к возможностям. Какой контраст с Гэри, у которого жизнь упорядочена, защищена… Уже одна мысль о том, что сын вот так очутился бы на улице – беспризорный, один-одинешенек, – саднила сердце.

Движение было плавное, по салону под заунывное гудение мотора гулял теплый воздух; брала свое и резкая смена часовых поясов. В общем, через какое-то время Малоун начал поклевывать носом. А когда очнулся и глянул на стрелки часов, оказалось, что продремал с четверть часа. Ого… Пора взбодриться. Коттон встряхнулся. Гэри с Иэном сидели все так же тихо. А по небу между тем ползли свинцовые тучи: на город надвигалась непогода. Малоун с удвоенной внимательностью оглядел салон машины, впервые обратив внимание, что внутри здесь нет ни рации, ни каких-либо иных средств спецсвязи. А также что коврики и обивка чистенькие, в безупречном порядке. Чего в полицейских машинах безусловно не бывает – во всяком случае, в которых доводилось ездить ему. А их не счесть.

Тогда он пригляделся к Норсу. Довольно густые каштановые волосы подстрижены ниже ушей. Не растрепанные, но никак не аккуратная полицейская стрижка. Чисто выбрит, комплекция полноватая. Одет строго – костюм и галстук, а у самого на мочке левого уха след от серьги. Видно, снял, но прокол-то виден.

– Кстати, инспектор. Тысяча извинений, но можно мне взглянуть на ваше удостоверение? Надо было, конечно, в аэропорту спросить…

Норс не ответил. От этого вопроса зашевелился Иэн, с любопытством покосившись на Коттона.

– Вы меня слышите, Норс? Дайте посмотреть на ваше удостоверение.

– Да бросьте вы, Малоун. Наслаждайтесь поездкой.

Не удовольствовавшись этой небрежной отговоркой, Коттон подался вперед, уже не скрывая своей решимости.

Там его встретило дуло ствола, уставленного над спинкой сиденья.

– Этого удостоверения хватит? – спросил Норс.

– Мне бы то, что с картинкой, – вежливо отводя ствол, сказал Малоун. – И кстати, с каких пор лондонской полиции стали выдавать «глоки»?

В ответ молчок.

– Вы кто?

– За ним вон смотрю, – ствол качнулся в сторону Иэна.

Паренек, проворно перегнувшись через Гэри, дернул вверх-вниз хромированную ручку, но дверца не открылась.

– Прекрасная штука детские замки, – усмехнулся Норс. – Чтоб ссыкунки с сиденья наружу не вываливались.

– Ну а ты, малый, можешь мне сказать, что происходит? – спросил Малоун. Иэн упрямо молчал. – А то эти дяди, похоже, на многое пошли, чтоб составить с тобой знакомство…

– Сиди не дергайся, Малоун, – уже резко сказал Норс. – Не суй нос не в свое дело.

– На том и сойдемся. – Коттон, пожав плечами, откинулся на сиденье.

Правда, было одно «но»: в машине сейчас ехал его сын.

Норс по-прежнему сидел, обернувшись к ним лицом, взгляд свой и ствол не сводя с Малоуна.

Между тем машина все так же плыла в утреннем потоке транспорта.

Вобрав, что можно, из текущего снаружи мира, Коттон попытался освежить в памяти топографию Северного Лондона. Так. Мост, который они только что проехали, это над Риджент-Ченнел – извилистым водным коридором, что змеится через весь город и в итоге впадает в Темзу. Те осанистые деревья тянутся вдоль четырехполосного променада (транспортный поток какой плотный). Вон проглянул знаменитый лондонский стадион для крикета, названный в честь Томаса Лорда. В нескольких кварталах оттуда находится Бейкер-стрит мифического Шерлока Холмса. А оттуда уже рукой подать до Маленькой Венеции.

Вот они снова пересекли канал, и взгляду открылись ярко раскрашенные семейные кораблики – так называемые «домашние лодки» – точками на воде. На всей протяженности канала виднелись разноцветные скорлупки прогулочных судов – длиной не больше десяти футов и с плоскими крышами, специально чтобы проходить под невысокими мостами. А вдоль бульвара рядами тянулись георгианские дома и таунхаусы в обрамлении высоких, неравномерно подстриженных деревьев.

«Мерседес», перестроившись, съехал на более узкую окольную дорогу. Мимо все так же проплывали дома. Вообще все это чем-то напоминало Атланту, где у Малоуна когда-то был дом. После трех поворотов машина въехала на внутренний двор, окруженный с трех сторон высокой живой изгородью, и остановилась возле надворной постройки из пастельного цвета камней.

Норс проворно вылез из машины. За ним выбрался и Девейн.

Замки на обеих задних дверцах щелкнули снаружи.

– Выходим, – скомандовал Норс.

Малоун ступил на булыжную площадку с изумрудными крапинами мха. Из другой дверцы вылезли Гэри и Иэн. Последний попытался задать стрекача, но его быстренько остановили и швырнули обратно к машине.

– Не надо, – сказал пареньку Малоун. – Делай как он говорит. Гэри, и ты тоже.

Норс уткнул ствол Иэну в шею:

– Дернись еще у меня. – И, приперев паренька к машине, спросил: – Где флэшка?

– Что еще за флэшка? – переспросил Коттон.

– Заткни его, – бросил Норс.

Девейн въехал Малоуну кулаком под дых.

– Папа! – выкрикнул Гэри.

Малоун в согбенной позе ловил ртом воздух, взмахом руки показывая: со мною, мол, всё в порядке.

– Флэшка, – требовательно повторил Норс. – Где она?

Коттон медленно разогнулся, обнимая руками живот. Девейн снова отвел для удара руку, но тут получил ногой в пах, а спустя секунду – кулаком по челюсти.

Малоун, хоть отставной и квелый от джетлага, оказался не таким уж и беспомощным. Он крутнулся в тот момент, когда Норс навел на него ствол. Выстрел стеганул спустя мгновение после того, как Коттон кинулся на булыжники, и пулю в себя приняла изгородь. Взгляд снизу через пассажирский салон показывал, что Норс сейчас стоит с той стороны машины возле полуоткрытой дверцы. Малоун вскочил и, проскользнув через тесное пространство салона, ударил изнутри ногами по дальней дверце, которая, с силой распахнувшись, отбросила Норса к стене постройки.

Иэн уже уносился со двора в сторону улицы.

Малоун встретился взглядом с Гэри.

– Беги с ним! Оба дуйте отсюда!

В этот момент его сбил удар сзади. Малоун ударился лбом о влажный камень. Мозг прошила боль.

Он-то думал, Девейн нейтрализован, а оно вон как… Ошибочка вышла.

Сзади за горло схватила рука. Попытке сорвать удушающую хватку мешало ограниченное пространство. Девейн под неестественным углом выгибал ему позвоночник. Строения вокруг то появлялись, то исчезали из виду. Со лба в глаз стекала струйка крови.

Последнее, что Малоун успел увидеть перед тем, как его окутала тьма, это Иэн и Гэри, исчезающие за углом.

В число обожателей дерзких женщин Блейк Антрим не входил. Он их терпел (что поделать, если в Центральном разведывательном управлении этих мудробедрых особ пруд пруди). Но это не означает, что ты обязан сносить их еще и вне рабочего графика. Правда, у тим-лидера, под которым значатся девять агентов, разбросанных по Англии и Европе, досуга как такового не бывает.

Дениз Жерар была фламандской француженкой – помесь, сочетающая в себе рослость, стройность и восхитительные темные волосы. Ее лицо неумолимо влекло к себе взгляд, а тело просто-таки жаждало объятий. Знакомство Антрима и Жерар состоялось в Брюссельском городском музее, где у них обоих обнаружилась симпатия к старинным картам, архитектурным памятникам и живописи. С той поры они много времени проводили вместе, несколько раз выезжали из Брюсселя на увеселительные прогулки, а один раз так и в Париж (та поездка оказалась весьма памятной).

Несмотря на внешнюю сдержанность, эта женщина на поверку оказалась чувственна и, как бы это сказать, без ложных комплексов. Сочетание просто идеальное.

Но до определенной поры. Ведь ничто не вечно.

– Что я сделала не так? – чуть томно, с легким недоумением в голосе спросила она. – Почему мы сейчас расстаемся?

В словах не было ни потрясенности, ни печали – все сказано ровным, будничным тоном человека, внутренне уже принявшего решение. А это раздражало еще сильней.

На ней было шелковое струящееся платье выше колена, одновременно подчеркивающее гордую упругую грудь и длинные ноги. Плоский живот Дениз неизменно вызывал у Блейка тайный, с толикой недоумения восторг: интересно, это от фитнеса или от хирургии? На вид никаких косметических шрамов, карамельного цвета кожа гладкая, как фарфор. Без единой трещинки. Кроме той, что снизу.

А запах… Запах Дениз. Сладковатый лимон с розмарином…

Она была как-то связана с парфюмерной отраслью, причем занимала в ней достаточно высокий пост. О своей работе Дениз однажды поведала за кофе возле Гран-Плас. Впрочем, Блейк тогда слушал вполуха: все мысли занимала операция, пошедшая под откос в Западной Германии.

Что-то последнее время эти сходы участились. Один срыв за другим.

Блейк Антрим значился координатором спецопераций на европейском театре контрразведки. Звучит несколько по-военному – ну а разве вокруг не идет война? Идет, да еще как. Та самая, необъявленная, с терроризмом. И не надо подсмеиваться. Вызовы и угрозы здесь определенно существовали и исходили как будто не столько от врагов Америки, сколько от ее союзников.

Что и подразумевало предназначение и цели команды Блейка Антрима. Специальные контроперации.

– Блейк, подскажи, как мне исправиться. Мне бы хотелось по-прежнему с тобой встречаться.

Сказано не от души, это очевидно. Она с ним играет.

Сейчас они сидели у нее в квартире – изысканно роскошной, с видом на Брюссельский парк: строгий прямоугольник зелени, умещенный между Пале Рояль и Пале де ля Насьон. В открытые двери террасы третьего этажа виднелась визитная карточка города: псевдоклассические статуи на ажурном фоне деревьев. Орды офисных служащих, бегуны трусцой, семьи на отдыхе – все это на сегодня уже рассосалось. Такие апартаменты наверняка обходятся в несколько тысяч евро в месяц. Снимать нечто подобное на госзарплату и думать не моги. Нелестное совпадение: в большинстве своем те женщины, с которыми Блейк был связан, зарабатывали больше его. Видно, тянет его к этим бизнес-леди.

Все как одна лгуньи. Вроде Дениз.

– Я тут вчера ошивался, – сказал он, – возле Гран-Плас. Слышал, что «Писающего мальчика» нарядили шарманщиком.

Знаменитая статуя – двухфутовая бронзовая скульптура голенького мальчика, пускающего струйку в чашу фонтана, – располагалась невдалеке от городской ратуши. За этим своим занятием, отсчет которому ведется с 1618 года, бесстыжий шалун успел стать национальным символом. Несколько раз в неделю бронзового мальчика обряжали в костюм, всякий раз во что-нибудь оригинальное. Здесь рядом Блейк назначил встречу со своим связным, успев с ним накоротке перемолвиться.

И увидел Дениз. С другим мужчиной.

Они шли держась за руки и наслаждались погожим деньком, временами останавливаясь для неторопливого поцелуя. Со своим новым спутником Дениз держалась точно так же, как с Блейком: сама непринужденность. Оставалось лишь гадать (что Блейк сейчас и делал), сколько вокруг нее вьется хахалей.

– На французском мы его называем le petit Julien, – сказала она. – «Малыш Жюльен». Я видела его в разных нарядах, но шарманщиком – еще ни разу. Правда, он восхитителен?

Блейк давал ей шанс сказать правду, но, как видно, бесчестность была еще одной чертой, которой обладали влекущие его женщины.

А ведь он предлагал ей единственный, последний шанс.

– Так то вчерашнее переодевание ты пропустила? – с деланым удивлением спросил он.

– Я выезжала из города по работе. Может, его еще снова так оденут…

Блейк поднялся уходить. Со своего кресла встала и она.

– Может, ты задержишься еще немного?

Дверь в спальню была открыта. Намек прозрачен.

Сейчас, после этого? Ну уж нет. Он подпустил ее поближе.

– Мне жаль, что мы больше не увидимся, – вздохнула она.

Ее ложь вызвала всплеск уже знакомой ярости. Блейк попытался обуздать ее, но не сумел; правая рука, метнувшись вверх, схватила Дениз за горло. Приподняв стройную легкокостную фигуру над полом, он кинул ее на стену и, плотнее сжав горло, впился ей взглядом в глаза.

– Ты лживая шлюха!

– Нет, Блейк, – сдавленным голосом выдохнула Дениз, глядя без всякого страха. – Лгун – это ты. Я видела тебя вчера.

– Кто он? – процедил Блейк, ослабляя хватку ровно настолько, чтобы она могла говорить.

– Тебя это не касается.

– Я. Считаю. Иначе. – Он сказал четко, с расстановкой.

– Тогда, – произнесла Дениз, – тебе придется пересмотреть свое поведение. Простые девушки за любовь вынуждены платить благодарностью. Ну а те из нас, что не так просты, берут гораздо дороже.

Правда ее слов злила еще сильней.

– Ты просто не предлагаешь достаточно для того, – вкрадчиво улыбнулась она, – чтобы кто-то ради тебя поступился всеми остальными.

– Что-то раньше я от тебя таких жалоб не слышал.

Их губы были близки. Чувствовалось тепло ее дыхания, нежная сладость кожи.

– У меня много мужчин, Блейк. Ты – просто один из них.

С его слов Дениз знала, что он работает на Госдеп и сюда, в Бельгию, прислан по линии американского посольства.

– Но ведь и я не из простых, – угрожающе пропел он, все так же держа ее рукой за горло. – Что-нибудь да значу.

– Но не настолько, чтобы распоряжаться мною единолично.

Ее храбрость достойна была восхищения.

Глупо. Но все равно достойно.

Он убрал хватку и крепко припал к ее губам поцелуем.

Она отозвалась, жарким сплетением языка давая понять, что не все еще потеряно. Отнюдь не все.

Блейк разомкнул объятие. И двинул ей коленом в живот.

Шумно поперхнувшись дыханием, Дениз согнулась пополам, обхватив живот руками. От накатившей тошноты ее пробил надрывный кашель.

Упав на колени, она начала блевать на медовый лак паркета. Самообладание явно покинуло ее.

Блейк полыхал возбуждением.

– Пустой, никчемный человечишка, – выдавила Дениз вместе со рвотой.

Впрочем, ее мнение уже не играло никакой роли.

И Блейк ушел.

Спустя полчаса он вошел в свой офис на территории американского посольства, расположенного на восточной стороне Брюссельского парка. Из квартиры Дениз он шел с удовлетворенным, но несколько смешанным чувством. Интересно, подключит ли она к этому делу полицию. Пожалуй, все-таки нет. Во-первых, ссора произошла без свидетелей (заурядное «а он ей», «а она ему»), а во-вторых, поступить так ей ни за что не позволит гордость. К тому же он не оставил следов.

Женщины ее склада все молча проглатывают и идут дальше. Однако теперь ее уверенность будет уже не столь безоглядной. Перед тем как выкинуть очередной фортель, она всегда будет прикидывать: «Могу ли я этим мужчиной играть? Или же видна ему насквозь?» Как, скажем, Блейку.

Эти ее сомнения сладко тешили самолюбие.

А вот коленом в живот – это, пожалуй, уже лишнее. И как она вызвала всплеск негатива, что толкнул его на это? Водить за нос – само по себе нехорошо. А откровенная, в глаза, ложь все это только усугубляет. В общем, сама напросилась. Но все равно завтра надо будет послать ей цветы. Голубые гвоздики. Ее любимые.

Блейк включил компьютер и ввел код доступа. С середины дня информации прибыло не сказать чтобы много, но глаз зацепило экспресс-оповещение из Лэнгли. Постсиндром 9/11. Куда удобней разбрасывать оповещение по всей сети, чем держать у себя и, чуть что, брать потом на свои плечи все бремя ответственности. Большинство оповещений Блейка впрямую не касалось. Его областью были специальные контроперации – узкопрофильные задания, по определению выходящие, так сказать, за рамки. Все как одно с особой спецификой и подотчетностью исключительно директору контропераций. Пять заданий сейчас находились в активной фазе, еще два – в разработке. Однако данное оповещение адресовалось именно Блейку и было автоматически дешифровано его компьютером:

Не сказать, чтобы это было полной неожиданностью.

Что-то не так шло в Англии. Прогресс наметился буквально несколько дней назад.

Требовалось уточнить информацию, и Блейк потянулся к стационарному телефону. Человек в Лондоне отозвался на втором гудке.

– Иэн Данн с Коттоном Малоуном приземлились в Хитроу, – прозвучало в трубке.

Блейк не мог сдержать улыбки.

Что ни говори, а семнадцать лет в ЦРУ научили работать на результат. Коттон Малоун в Лондоне, с Иэном Данном под мышкой, – наглядное тому подтверждение. Все получилось.

Малоун был в свое время высококлассным агентом в отделе юстиции «Магеллан Биллет», где отслужил двенадцать лет, подав в отставку после памятной перестрелки в Мехико. Нынче проживал в Копенгагене, где держал букинистический магазин, но по-прежнему поддерживал связь со Стефани Нелл, давней главой того самого «Магеллана». Именно ее Блейк задействовал для привлечения Малоуна в Англию. Звонок в Лэнгли аукнулся звонком в генпрокуратуру, что привело в действие Стефани Нелл, которая и вышла на Малоуна.

Блейк снова улыбнулся. Хоть что-то за сегодня сложилось как подобает.

Внутри Виндзорского замка Кэтлин Ричардс не бывала ни разу – для урожденной британки вещь прямо-таки непростительная. Но, по крайней мере, она знала о его прошлом. Изначально возведенный в XI веке для обороны Темзы и защиты норманнского владычества на подступах к растущему, постепенно крепнущему Лондону, королевской резиденцией он служил еще со времен Вильгельма Завоевателя. Некогда обнесенная частоколом деревянная крепость, ныне – массивная цитадель из камня. В 1215 году этот замок выстоял первую баронскую войну; перенес гражданскую войну Англии 1600-х, обе мировые войны XX века, а в 1992 году – губительный пожар, так что свое почетное звание самого большого в мире населенного замка он заслуженно оправдывал.

Все тридцать километров езды от Лондона на шоссе лило как из ведра – что делать, конец осени. Сквозь косые веревки дождя горной грядой серел замок – хмурые, в накипи лишайника камни стен зубчатых башен; тринадцать акров фортификационной застройки, смутно различимые сквозь предвечернюю непогодь.

С час назад раздался звонок от начальства с приказом срочно сюда прибыть. Черт знает что.

Уже три недели Кэтлин находилась в подвешенном состоянии, без жалованья, в мучительном ожидании, как все дальше сложится. Операция по перехвату незаконного ввоза оружия в Северную Ирландию, развернувшаяся в Ливерпуле, приняла скверный оборот, когда трое ключевых подозреваемых задумали бежать. Она организовала за ними погоню, и те вроде как уже попали в клещи, но тут местные дороги взорвались хаосом. Кончилось тем, что в массовую аварию попало восемнадцать единиц транспорта. Кое-кто пострадал – в том числе серьезно, – хотя, по счастью, без летальных исходов. Была ли в том ее вина? По мнению самой Кэтлин, никакой. Однако начальство рассуждало по-своему.

И прессинг на АБОП оказался нешуточным.

Агентство по борьбе с организованной преступностью (английский аналог ФБР) занималось делами о наркотиках, отмывании денег, мошенничестве, киберпреступности, торговле людьми и незаконном обороте оружия. В агентстве Кэтлин служила уже десять лет, дослужилась до офицерского звания. Помнится, при поступлении ей сказали, что хорошему новобранцу нужны четыре качества: коммуникабельность, нацеленность на результат, лидерство и нешаблонность мышления. По крайне мере с тремя из них она, по собственному мнению, была вполне в ладах. Погоду портила лишь пресловутая «коммуникабельность». Не потому, что Кэтлин чуралась людей, вовсе нет, а просто предпочитала работать в одиночку. Свою работу она, к счастью, делала безукоризненно, и ее послужной список был сугубо похвальным. Даже с тремя благодарностями. Но вот мятежность характера (ну куда от нее деться, раз она такая) постоянно вставляла ей палки в колеса, навлекая всевозможные неприятности.

И за это Кэтлин себя жестоко корила. Можно сказать, ненавидела. Особенно последние двадцать дней, что она безвылазно проторчала у себя в квартире, гадая, ставить ей крест на своей службе в агентстве или все-таки нет.

Работа у нее была что надо. Карьера. Ежегодно месячный отпуск, пенсия, обучение с возможностями роста, щедрые пособия по уходу за ребенком, бесплатные ясли и детсад. В последних она, правда, вряд ли нуждалась. Да и замужество как-то не для нее. Ходить за мужем, что ли? О чем-то с ним договариваться, подлаживаться под него? Ну уж увольте.

Так зачем ее вызвали? Что ей делать здесь, на осененных веками надворных плитах Виндзорского замка, по которым ее сейчас под дождем ведут куда-то в сторону часовни Святого Георгия, построенной в XV столетии королем Эдуардом IV? Здесь, внутри, захоронены десять английских монархов. А Кэтлин даже не потрудились объяснить, зачем она здесь понадобилась, а сама Ричардс и не спросила: таков, видно, элемент неожиданности в службе агента АБОП.

Стряхнув с плеч капли дождя, Кэтлин ступила в часовню, с невольным восхищением озирая высокий сводчатый неф, витражи стрельчатых окон, резные деревянные капеллы, защищающие с обеих сторон длинные хоры. Над каждой скамьей для паствы здесь, формируя два внушительных ряда, с узорных консолей и балок свисали потемневшие полотнища золотого шитья, а также цветастые штандарты рыцарей Подвязки. Эмалированные медные таблички указывали имена нынешних и ушедших орденских кавалеров, которым здесь отводились те или иные места. Шахматный мраморный пол образовывал центральный, отполированный до матового блеска проход, который сейчас был испорчен безобразной дырой, зияющей возле одиннадцатой капеллы. У этой бреши сгрудились четверо человек – один из них директор, непосредственный начальник Кэтлин, который при виде нее выпрямился и, подойдя, за локоток отвел от остальных.

– Тут вот какое дело, – сообщил он негромко. – Часовня сегодня на весь день заперта. Прошлой ночью здесь произошел инцидент. Повреждена одна из королевских усыпальниц. Вандалы использовали «липучку», чтобы с ее помощью раздробить пол и обеспечить себе доступ.

Ах вон оно что: пластид… Направленный взрыв, с небольшим сотрясением и минимальным шумом. Характерный для этой взрывчатки резкий углеродистый запах Кэтлин уловила уже на входе в часовню. Такую штуку в магазине не купишь, она только в войсках и у спецслужб. Сразу же вопрос: у кого мог быть доступ к такому типу взрывчатых веществ?

– Кэтлин, тебе известно, что ты в шаге от увольнения?

Она понимала, но от внезапности вопроса сердце все равно замерло.

– А ведь тебя предупреждали, – сказал шеф укоризненно. – Говорили держать себя в узде. Результаты у тебя, с божьей помощью, чудесные, но вот как ты их достигаешь, это уже совсем другая тема.

Личное дело Кэтлин изобиловало происшествиями, аналогичными ливерпульскому. С сорока килограммами кокаина была успешно взята смена коррумпированных докеров, при этом в ходе операции утонули две моторки. Для того чтобы выкурить из дорогого особняка банду наркотрафикеров, Кэтлин устроила пожар – в результате сгорел ценный объект недвижимости, за который при конфискации можно было бы выручить миллионы. Была остановлена шайка интернет-пиратов, при задержании которой четверо оказались застрелены. Но хуже всего обернулось с группой частных детективов, которые незаконно собирали конфиденциальную информацию, а затем продавали ее корпоративным клиентам. Один из подозреваемых уставил на Кэтлин ствол, а она в него за это шмальнула. И хотя это сошло за самооборону (обстоятельства позволяли), Кэтлин вменили посещать психолога, который заключил, что рисковые поступки – это ее способ управляться с нереализованной жизнью. Что это означает, чудила-доктор так и не объяснил. И после шести назначенных визитов Кэтлин к нему уже не возвращалась.

– У меня в подчинении еще четырнадцать агентов, – сказал ей шеф. – Но таких, как ты, головняков они мне не делают. Результаты у них, между прочим, тоже есть, но почему-то без таких вот побочных эффектов. Почему, как ты считаешь?

– Я не приказывала тем типам в Ливерпуле бежать. Они сами на это пошли. Я лишь решила их остановить, а боеприпасы, которые они контрабандой протаскивали, того риска стоили.

– На том шоссе пострадали люди. Ни в чем не повинные люди в своих автомобилях. То, что с ними произошло, Кэтлин, нельзя оправдать ничем.

Укоров в свой адрес за время отстранения от должности она наслышалась предостаточно.

– Зачем меня сюда вызвали? – спросила она.

– Кое на что посмотреть. Идем со мной.

Они подошли к месту, где стояли трое сотрудников. Справа от темной расселины в полу лежала черная каменная плита, аккуратно расколотая на три части, теперь снова сложенная воедино.

На мраморе было высечено:

Один из сотрудников – видимо, здешний хранитель – просветил насчет желания Генриха VIII, чтобы здесь, в часовне Святого Георгия, был поставлен величественный памятник, который затмил бы усыпальницу его отца в Вестминстере. Уже была отлита металлическая статуя и канделябры, однако Генрих скончался прежде, чем его надгробие было завершено. Ну а следом наступила эпоха радикального протестантизма – времена, когда церковные памятники не воздвигались, а, наоборот, свергались. Затем его дочь Мария ненадолго возвратилась в лоно католицизма, и само упоминание короля протестантов Генриха VIII стало небезопасным. Наконец изваяние пустил на переплавку Кромвель, а канделябры пошли на продажу. Кости же венценосного Генриха просто поместили под полом, под единственной мраморной плитой, пометившей место погребения.

Кэтлин смотрела на зияющую в полу черную брешь, из которой несло холодом и сыростью. По полу змеился шнур наружной подсветки, исчезая где-то внизу.

– Прежде эта крипта вскрывалась всего лишь раз, – подал голос еще один из служащих.

Шеф представил его как главного хранителя часовни.

– Первого апреля тысяча восемьсот тринадцатого года, – уточнил тот. – В то время никому не было известно, где нашел упокоение обезглавленный Карл I. Ну а поскольку бытовало мнение, что его останки могли поместить к Генриху VIII с его третьей женой Джейн Сеймур, то эту гробницу вскрыли.

И вот теперь, судя по всему, ее распечатали повторно – только уже пластидом…

– Джентльмены, – обратился к служителям шеф. – Прошу извинить: нельзя ли нам с инспектором Ричардс побыть наедине? Буквально минуту-другую.

Служители часовни понимающе кивнули и отдалились метров на двадцать к главным дверям.

Слышать свое звание – инспектор – Кэтлин было приятно. Столько сил положено, чтобы его удостоиться, – не хватало его теперь лишиться.

– Кэтлин, – вполголоса сказал шеф. – Умоляю, помолчи хоть раз и внимательно меня выслушай.

Она кивнула.

– С полгода назад в Хэтфилд-хаус произошла кража архивов. Было вынесено несколько ценных томов. Спустя месяц аналогичный инцидент случился в национальном архиве Йорка. Затем на протяжении нескольких недель кражи исторических документов прокатились по хранилищам всей страны. Месяц назад на фотографировании страниц был пойман какой-то тип в Британской библиотеке, но ему удалось благополучно улизнуть. А теперь вот это…

Опасения Кэтлин рассеивались, вытесняясь любопытством.

– С этим происшествием, – продолжал шеф, – все только усугубляется. Вломиться в это священное место… По сути, королевский дворец… – Он помолчал. – У этих воров была четкая цель.

Кэтрин присела возле бреши.

– Давай, – одобрил начальник, – загляни. Может, мысли какие появятся.

Тревожить мощи венценосных особ, живших во тьме веков, казалось чем-то святотатственным. Пусть боссы по АБОП и считали Кэтлин бесцеремонной и отвязной, кое-что в этой жизни она очень даже чтила. Скажем, уважение к мертвым. Но сейчас это было не что иное, как место преступления, поэтому она легла на плитчатый пол и сунула голову вниз, под пролом.

Тесный свод усыпальницы подпирала кирпичная арка шириной метра два – два с половиной, три метра длиной и полтора глубиной. Под ней в общей сложности стояли четыре гроба. В крышке одного – свинцового, с надписью «Король Карл. 1648» – виднелся ровный квадратный пропил. Два гроба поменьше оставались нетронуты. Самым крупным был четвертый – саркофаг больше двух метров. Внешняя оболочка из дерева рассыпалась от ветхости; из-под нее проглядывал свинцовый гроб, тоже старый-престарый, а в средней части продолбленный ударами.

Внутри смутно серели кости, понятно чьи. Генриха VIII.

– Нераскрытые, – послышался голос шефа, – это гроб Джейн Сеймур, которую как королеву поместили рядом с мужем, и инфанта королевы Анны, умершего намного позже.

Кэтлин помнилось, что Джейн была у Генриха третьей женой по счету – единственной давшей королю законного наследника, Эдуарда, который впоследствии стал королем и правил шесть лет, чуть-чуть не дожив до своего шестнадцатилетия.

– Похоже, в останках Генриха порылись, – сказал за спиной шеф, – и порылись достаточно бесцеремонно. Надпил в гробу Карла был проделан двести лет назад. Его гроб, а также два других, интереса у воров, судя по всему, не вызвали.

При жизни, как известно, Генрих VIII считался высоченным – под метр девяносто, – но под конец разбух от жира. Здесь, в этом гробу, покоились останки короля, что в свое время воевал с Францией, Испанией и Священной Римской империей; превратил Англию из острова на окраине Европы в стремительно растущую, крепнущую державу, прообраз будущей Британской империи. Этот монарх отверг власть папства – более того, ему хватило смелости провозгласить в своей стране собственную религию, которая процветала и пять столетий спустя.

Вот это храбрость так храбрость.

Женщина поднялась, молча отряхнулась.

– Тут дело серьезное, Кэтлин. – Шеф протянул ей одну из своих визиток, на обратной стороне которой был ручкой написан адрес. – Поезжай туда, – распорядился он.

Место вроде как знакомое.

– Почему вы мне не расскажете, в чем тут дело? – спросила Кэтлин. – Напрямую, без утайки?

– Потому что не мною оно задумано, – элегантно выкрутился шеф, возвращая ей жетон АБОП и служебное удостоверение, изъятые три недели назад. – Я сказал, что ты в шаге от увольнения. Я же не сказал «уволена».

– Так зачем я вообще понадобилась? – озадаченно посмотрела Кэтлин.

– Потому что руководство приказало прислать именно тебя.

О своем местонахождении Иэн знал в точности. Здесь неподалеку жила его тетка, а сам он много раз бродил по Маленькой Венеции, особенно предвечерьем по выходным, когда на улицы высыпает народ. После того как Иэн в конечном счете удрал на волю, помпезные особняки и современные многоэтажные кварталы предстали перед ним, давая первые уроки вольного житья, где ты предоставлен целиком самому себе. Сюда стаями слетались туристы – побродить по живописным, стилизованным под старину улочкам, постоять на ажурных синих мостиках, посидеть в пабах и ресторанчиках, которых здесь пруд пруди. Отсюда до самого зоосада бурые воды каналов бороздят прогулочные лодки и увеселительные водные трамвайчики, настраивая на беспечный лад, который в самый раз годится для экскурсий по карманам этих самых туристов. Сейчас же, в данную минуту, отвлечение Иэну было необходимо для того, чтобы стряхнуть с хвоста Норса и Девейна, которые, безусловно, пустятся за ним сразу после того, как управятся с Коттоном Малоуном.

Может, приткнуться на время в квартире тетки? Хотя нет, от одной мысли появиться на пороге этой жирной дуры воротит. Что бы ему сейчас ни грозило – лучше уж это, чем выслушивать ее причитания и нотации. К тому же если те, кто сейчас идут по его следу, в курсе о дне и даже о времени его возвращения, то уж о тетушке они знают и подавно.

И Иэн продолжал нестись по тротуару в направлении, противоположном ее месту жительства, к проспекту, что в полусотне метров впереди.

– Эй, послушай, – приостановившись, запыхавшимся голосом сказал Гэри. – Нам надо вернуться.

– Тебе отец что сказал? Делать ноги! Это знаешь что за твари? Я-то знаю…

– Откуда?

– Они пытались меня грохнуть. Не эти два кренделя. Другие.

– Потому нам и надо вернуться.

– Вернемся. Только сначала надо удрать подальше.

Этот америкос понятия не имел, что такое улицы Лондона. Здесь нельзя стоять и ждать на свою жопу приключений, а уж тем более самому на них напрашиваться.

Иэн углядел красно-бело-синюю эмблему метро, но у него с собой не было ни проездного, ни денег, ни времени по-быстрому ими разжиться, так что с этим вариантом не выгорало. Вообще-то приятно, что Гэри Малоун сейчас такой приспущенный. Вся та бравада в аэропорту Атланты, когда он примял его, Иэна, при попытке к бегству, сошла с него без следа.

Теперь это мир Иэна. Где правила известны только ему. Поэтому бежал впереди и указывал дорогу он, а не этот Гэри.

Впереди показалась искусственная заводь Маленькой Венеции с флотилией пришвартованных «домашних лодок» и разномастной галереей прибрежных магазинчиков. Слева важничали своим видом стильные многоэтажки. Огибающий серо-бурую заводь транспортный поток был для вечера пятницы достаточно умеренным. Большинство магазинов вдоль улицы было все еще открыто. Возле пришвартованных красавиц возился кое-кто из их хозяев, моя и холя их лакированные бока. Один при этом что-то вполголоса напевал. Сверху заводь освещал искристый пунктир огней.

Вот она, возможность. Надо попробовать.

Иэн по наклонной лестнице спустился с улицы вниз, к воде. Хозяин лодки – охватистый брюнет – все так же прерывисто, с натужной сипотцой напевая, окатывал струей из шланга тиковый корпус. Его красавица, как и большинство пришвартованных здесь, имела форму раздутой сигары.

– Вы случайно не в сторону зоосада едете? – поинтересовался Иэн.

Хозяин на минуту прервал свое занятие.

– Да вообще-то нет. Может, погодя… А что?

– Да вот думал, кто б нас попутно подбросил.

Здешние лодочники славились эдакой беспечной отзывчивостью и, случалось, катали незнакомых людей, в том числе туристов, по водным маршрутам абсолютно за просто так. Неподалеку у причала стояли два водных трамвайчика, промышляющие извозом пассажиров (сейчас они пустовали: пик загрузки планировался на выходные, когда здесь, бывает, яблоку негде упасть). Иэн прикинулся тем, за кого его наверняка принял этот лодочник: дружелюбным озорником, у которого душа стонет по приключениям.

– Вы-то сами, наверное, на выходные прицеливаетесь? – хихикнул он.

Человек плеснул себе из шланга на макушку и пригладил ладонью темные волосы.

– Да я на субботу-воскресенье вообще думаю отсюда уехать. Народу понавалит, опять не протолкнуться. Мне тут от многолюдства тесно. Думаю, не податься ли на юг по Темзе.

А что, действительно мысль…

– Компания вам не нужна? – играючи полюбопытствовал Иэн.

– Мы не можем ехать! – прошипел вполголоса Гэри.

Иэн его проигнорировал.

– А что такое стряслось, ребятки? – улыбаясь, полюбопытствовал лодочник. – В переделку, что ли, угодили? Родители-то ваши где?

Надо же, проницательный какой.

– Да нет, всё в порядке… Не волнуйтесь. Просто подумал, прикольно было бы прокатиться.

Он оглянулся назад на улицу.

– Ишь ты, какой непоседливый… Вам куда надо-то?

Всё, на расспросы отвечать хватит.

– Да я так, – как бы нехотя отмахнулся Иэн, уже отходя вдоль тропки бечёвника.

– Чего ж вам дома-то не сидится? – окликнул следом лодочник, в то время как ребята озабоченно набирали ход.

– Не оглядывайся, – буркнул на ходу Иэн.

Они шли, торопливо похрустывая по гравию. Справа от себя, на уровне улицы, Иэн заприметил, как по сгибу дороги повернул синий «мерс». Надежда, что это какая-то другая машина, канула, когда наружу торопливо выбрался Норс. Вот это действительно засада… Их теперешнее положение внизу у канала было откровенно проигрышным. Пути к бегству оставались только спереди и сзади: справа текла река, а слева возвышалась каменная стена.

Это, видно, понял и Гэри.

Бежать оставалось единственно по узкой тропке, а затем – вдоль канала, где Норс с Девейном их безусловно перехватят. На отходе от заводи им останется только крутой скос берегов канала: от домов и участков его сплошняком отгораживает забор. Иэн, перескакивая через две ступеньки, кинулся вверх по лестнице, а там – резко направо, через железный мостик, дугой идущий через канал. Пустой пролет моста был узкий, только для пешеходов. А с другой стороны к нему уже, визжа тормозами, подлетал «мерс», из которого выскочил Девейн и заспешил навстречу.

Пришлось на полпути повернуть обратно, но там в десяти метрах уже бдительно топтался Норс. Преследователи оказались прозорливы и как будто заранее просчитали ходы беглецов.

– Эй, – примирительно крикнул им Норс. – Давайте-ка перестанем глупить. Малый, ты знаешь, что мне нужно. Отдай сюда флэшку.

– Я ее выкинул.

– Дай сюда. Не зли меня.

– Где мой отец? – с вызовом спросил Гэри.

– Да, отец его где? – злорадно ухватился Иэн.

– Тот янки – не твоя проблема. Мы – твоя проблема.

Норс с Девейном постепенно сближались. Мостик был узкий – только двоим и разойтись, – а концы его надежно блокированы.

Расстояние между преследователями все сокращалось и теперь не превышало десяти метров.

А между тем слева тот зараза-лодочник уже запустил мотор и сейчас выводил свою посудину с места швартовки. Видно, захотел отбыть к Темзе загодя, еще с вечера. Нос лодки пошел влево, направляясь как раз к мосту. Надо потянуть время. Иэн резким движением запустил руку в куртку, а сам метнулся к железным перильцам.

– Ни шагу ближе! – выкрикнул он, проворно опуская руку за перильце. – Иначе то, что вам надо, сейчас булькнет, и с концами.

Норс с Девейном сразу замерли.

– Да ладно тебе, ладно, – Норс шутливо поднял руки. – Чего ты кипишь? Зачем? Дай нам эту штуку, и разойдемся с миром.

Иэн облегченно перевел дух. Минута отыграна. Из этих двоих никто не заметил, что его сжатый кулак пуст. Руку он держал опустив за перильце, под углом, делающим задуманную им хитрость незаметной.

– Как насчет полусотни? – не мытьем, так катаньем подступался Норс. – Пятьдесят фунтарей за флэшку, и гуляйте себе на здоровье? А?

Пыхтение движка становилось все слышней; вот уже нос лодки нырнул под ту сторону мостика.

Так. Уже близко. Совсем.

– Не-а! – мотнул он головой. – Только за сотню!

Норс полез в карман.

– Сейчас сигаешь через край, – шепнул Иэн Гэри. – Прямо на лодку. Она уже вон где.

У Норса в руке показался ком купюр.

– На, – поманил он. – Бери, язва.

– Давай, – выдохнул Иэн.

В момент, когда Норс определялся с решением, как удачно провернуть дельце, а Девейн ловил от старшего сигнал, Иэн схватился за перильце и перемахнул через ограду мостика.

Три метра вниз в слепой надежде, что лодка все еще проплывает внизу. Ноги ударили о крышу каюты, но из-за силы инерции Иэн потерял равновесие и едва успел ухватиться за поручень, когда его снесло за борт. Подошвы ботинок взбурлили воду, но он сумел, подтянувшись, вскарабкаться на борт как раз в тот момент, когда лодка разминулась с мостом и заскользила по каналу дальше.

Хозяин лодки сейчас стоял на корме, управляясь с рулем.

– Я тут подумал: вам помощники не нужны?

Глянув назад, Иэн увидел, как его прыжок точно так же, перекинувшись с трехметровой высоты через мост, попытался повторить Норс. Он упал было на корму, но хозяин ударом локтя в грудь сшиб фальшивого инспектора в воду.

Норс всплыл уже изрядно позади и, мокрый, выбрался из канала на берег.

От декоративного мостика лодку отделяло уже добрых полсотни метров. А там он и вовсе исчез за резким поворотом канала.

Последнее, что Иэн видел, это Гэри Малоуна, который извивался в хватке Девейна. Нет, надо тикать и отсюда.

Взглядом он проследил траекторию движения и заприметил впереди еще один освещенный мост – гораздо шире, массивней, из кирпича. Сверху туда-сюда катились автомобили. Приблизившись к нему, Иэн с лодки прыжком сиганул на травянистый берег. Приземляясь на узкую тропку, сзади он услышал оклик своего спасителя:

– Ты куда? Или кататься уже раздумал?

Вместо ответа Иэн, распрямившись, помахал рукой и заспешил к металлической лесенке, ведущей вверх к улице. Здесь в оба направления с шумом несся транспорт. Пройдя через дорогу, беглец нашел прибежище в дверях закрытого на ночь паба. От транспорта нишу загораживали два растения в кадках.

Под их сенью Иэн присел на землю и собрался с мыслями.

Влажноватый, прилипчивый запах Лондона щекотал ноздри. Глаза пристально высматривали синий «мерс», но Норс с Девейном наверняка решили, что Иэн из этой округи смотался, после такого-то дерзкого побега. Ниже по улице, судя по запаху, находилась пекарня, откуда зазывно пахло свежим хлебом. В голове мутилось от голода. Последнее, что он сегодня проглотил, это незатейливый ланч в самолете, но когда это было… Мимо по тротуару проходили нечастые прохожие, но на сидящего у дверей паба бродяжку внимания никто не обращал. Ни сейчас, ни когда-либо. А если б он был, скажем, особенный? Или даже, как его там… уникальный? Остается лишь воображать. Школу Иэн бросил рано, хотя читать и писать все-таки выучился. И это здорово. Чтение составляло одно из его немногих удовольствий.

Он невольно вспомнил о пластиковом пакете, который нес Коттон Малоун. С его вещами. Не мешало бы найти их и вернуть.

С этой мыслью Иэн покинул альков.

Такси пронеслось по глубокой луже и, взметнув на щербатой брусчатке фонтан брызг, подчалило к бордюру. Из задней дверцы в туманный сумрак осторожно выбрался Блейк Антрим. C час назад налетела непогода, обернув город в свое сырое мглистое одеяло. Впереди высился округлый купол собора Святого Павла. Хорошо, если непогодь распугала обычные для этой поры скопища туристов.

Блейк рассчитался с таксистом, после чего по широким бетонным ступеням поднялся ко входу в собор и вошел; медленно сомкнулись за спиной величественные бронзовые двери. Гонгом прозвенел удар Большого Тома – часов на южной башне, возвестивших наступление очередного получаса.

Прибыл Блейк сразу же после разговора со своим полевым агентом, для перелета из Брюсселя в Лондон воспользовавшись госдеповским джетом. За непродолжительное время на борту он еще на раз ознакомился с отчетами по «Лжи короля», по-новой входя во все детали операции.

Ситуация была внешне проста.

Шотландия вознамерилась освободить Абдель Бассета аль-Меграхи – бывшего офицера ливийской разведки, в 1988 году обвиненного в гибели двухсот семидесяти человек, погибших при взрыве рейса № 103 «Пан Американ» над шотландским Локерби. В 2001 году аль-Меграхи дали пожизненный срок – как вдруг, после всего нескольких лет отсидки, у него обнаружился рак. И по так называемым «гуманитарным причинам» шотландцы теперь собирались дать Меграхи спокойно умереть у себя на родине, в Ливии. Официального решения о выходе пока не было: сверхсекретные переговоры все еще продолжались. ЦРУ о тайной договоренности прознало всего с год назад, и Вашингтон сразу же резко выступил против, настаивая, чтобы Даунинг-стрит немедленно ее отменил. Но англичане неожиданно заупрямились: дескать, это внутреннее дело Шотландии, в которое они вмешиваться не могут.

«С каких, извините, пор?» – изумились дипломаты.

В политику Эдинбурга Лондон вмешивается вот уже тысячу лет. А то, что две нации уживаются под общей мантией Соединенного Королевства Великобритании, все только облегчает.

И тем не менее последовал отказ.

Отбытие Меграхи домой в Ливию было просто пощечиной перед лицом ста восьмидесяти девяти убитых американцев. У ЦРУ тринадцать лет ушло на то, чтобы уличить обвиняемого, задержать его, провести дознание и вынести вердикт виновности.

А теперь что, просто отпустить его на волю?

Ливийский лидер Каддафи мог со смаком втереть этот факт в физиономию Вашингтону, лишь усилив свое влияние среди арабских правителей. Террористы по всему миру вновь могли воспрянуть духом, ощутить свою силу, глумясь над слабой Америкой, неспособной отговорить даже своего друга и союзника от того, чтобы дать убийце свободу.

Расстегивая на ходу мокрое от дождя пальто, Блейк приблизился к главному престолу, миновав боковой придел храма, где медовым цветом отливали в красных стаканчиках свечи. Его агент выбрал для встречи именно это место, где он в поисках дополнительной информации копался весь день в соборных архивах (по фальшивому журналистскому удостоверению).

По южному проходу подойдя к подножию винтовой лестницы, Блейк еще раз огляделся. Надежды на то, что непогода сработает, похоже, оправдывались.

Людей здесь толклось немного. Пока, по счастью, операция «Ложь короля» не вызывала у британской стороны особого интереса.

Через арочный проход он ступил на лестницу, штопором уходящую вверх. Время подъема Блейк коротал за подсчитыванием. Двести пятьдесят девять ступеней прошелестели под подошвами, прежде чем он добрался до Галереи шепотов.

Здесь его дожидался сутулый, белесый человек с бледно-нефритовыми глазами и плешью в бурых старческих крапинах. Впрочем, изъяны его внешности компенсировались опытом – у Антрима он был лучшим историческим аналитиком, чего как раз и требовала операция.

Из прохода Блейк попал в узкую круговую галерею. От падения вниз, на мраморный пол нефа, с тридцатиметровой высоты здесь страховали единственно поручни из шлифованного железа. Сверху взгляд ухватывал напольный узор – похожую на компас эмблему, обнесенную медной решеткой. Именно под нею в каменной гробнице покоится прах Кристофера Рена – архитектора, без малого четыреста лет назад возведшего свое детище, собор Святого Павла. А вкруг этой своеобразной звезды выложена надпись на латыни, посвященная Рену: «Читающий, ищешь ему памятник – оглядись вокруг».

Блейк Антрим так и поступил. Недурственно, совсем недурственно.

Проход между поручнями и галерейным сводом составлял чуть больше метра; обычно здесь тесно от увешанных фототехникой туристов. По счастью, этим вечером здесь, кроме них двоих, никого не было.

– Под каким именем ты работаешь? – спросил Блейк вполголоса.

– Гай Даймонд.

Блейк позволил себе на секунду отвлечься и пройтись взглядом по собору. На него строго взирали подсвеченные фрески, описывающие житие святого Павла.

Глухой шум дождя по куполу все учащался.

– В данный момент Коттона Малоуна с Иэном Данном транспортируют в машине, – сообщил Даймонд. – Надеюсь, что мальчик оставил при себе съемный носитель. Если это так, то игра все еще может стоить свеч.

Голос его звучал как-то не очень уверенно.

– Пазл, который мы пытаемся сложить, – продолжал он, – насчитывает пять веков. Фрагменты его были тщательно сокрыты. Разыскать их непросто, хотя подвижки есть. К сожалению, могила Генриха VIII не раскрыла ничего.

Этот рискованный ход он утвердил из-за того, что безвременная кончина Фэрроу Керри отбросила их в поиске назад, так что надо было использовать любой шанс. До этого захоронение проверялось лишь однажды, в 1813 году. Тогда это происходило в присутствии самого монарха, короля Вильгельма IV, а процедура была тщательно запротоколирована. Однако о вскрытии гроба венценосного Генриха там не было ни слова. Из чего можно было сделать вывод, что останки лежат там нетронутые с 1548 года. И была надежда, что старый толстяк Тюдор забрал секрет с собой в могилу.

Но там на поверку не оказалось ничего, кроме костей.

Опять неудача. Которая может дорого обойтись.

– К сожалению, – вздохнул агент, – бритты теперь будут начеку. Мы осквернили их королевскую усыпальницу…

– Но там все чисто – и снаружи, и внутри. Свидетелей нет. Нас ни в чем не заподозрят.

– Что-нибудь еще всплыло о том, как умер Керри?

Прошел уже месяц после того, как Фэрроу Керри упал (то ли сам, то ли с чьей-то помощью) на рельсы подъезжающего поезда метро. Там находился и Иэн Данн, который запустил руку Керри в карман. Свидетели видели, как он, перед тем как сбежать со станции, держал в руке флэшку. И вот теперь надо было выслушать, что скажет юный воришка, а также заполучить ту флэшку.

Дождь снаружи все шумел.

– Хотя все это может быть и чистой воды вымыслом, – флегматично усомнился Даймонд. – Выдумкой от начала до конца.

– Так что там нашел Керри? Отчего был так взволнован?

Действительно, Фэрроу Керри буквально за несколько часов до смерти позвонил и сообщил о прорыве в деле. В ЦРУ он значился аналитиком с функциями шифровальщика и занимался непосредственно «Ложью короля». Но за отсутствием на протяжении нескольких месяцев сколь-либо заметного прогресса Антрим подумывал его сместить. И тут вдруг звонок, который менял все на корню. К Керри был срочно послан связной на «Оксфорд Сёркус», чтобы в паре с ним расследовать, что там за находку сделал Керри. Но их встреча так и не состоялась. Что это было – ликвидация? Самоубийство? Нелепая случайность? Никто не знал. Даст ли на это ответы флэшка, которую якобы заметили у Иэна Данна?

Оставалось на это надеяться. А что еще?

– С этого момента я буду находиться здесь, в городе, – объявил Блейк Даймонду.

Сегодня он отправится в один из своих любимых ресторанов. Кулинарные навыки у Блейка исчерпывались прочтением инструкций по разморозке ланчей, поэтому обедал и ужинал он где-нибудь на выезде. Если повезет, то, может, сегодня там дежурит та самая официантка, с которой у него завязалось знакомство… Если нет, надо будет ей позвонить. В прошлом у них несколько раз, помнится, все получалось очень даже неплохо. К обоюдному удовольствию.

– Я хотел спросить, – повернулся Даймонд, – зачем вовлекать во все это Коттона Малоуна? Мне кажется, необязательно.

– Нам нужна всякая помощь, какую мы только можем привлечь.

– Но он отставник. Я не вижу, каким образом он может пригодиться.

– Ничего, может.

Главное – дать задел.

В нескольких шагах приоткрылась дверь, из которой Блейк попал на галерею. На той стороне стоял кто-то, тоже в пальто.

– Оставайся здесь, пока я не уйду. Незачем, чтобы нас вдвоем видели внизу.

Припадая к сужающимся стенам верхнего яруса, Блейк по кругу прошел на дальнюю сторону. Даймонд теперь смотрел на него с тридцатиметровой дистанции через пространство нефа. Плакат возле выхода извещал, что если тихим голосом говорить в стену, слова окажутся слышны на другой стороне. Отсюда и название: «Галерея шепотов».

А ну-ка попробуем… Стоя лицом к серому каменному своду, Блейк пробормотал:

– Не вздумайте облажаться с Малоуном и Данном.

Даймонд с той стороны помахал – стало быть, понял. И исчез под аркой.

То же самое думал сделать и Антрим, но тут в безмолвном воздухе что-то негромко хлопнуло. А спустя мгновение с той стороны раздался вскрик. Еще один тугой хлопок. Крик захлебнулся, перешел в стон.

Блейк бегом побежал обратно; выглянул за дверь, ничего не увидел и осторожно ступил вперед. Ниже по проходу на каменных ступенях он наткнулся на Даймонда – тот лежал лицом вниз, из двух ран темными дорожками струилась кровь. Перевернув агента к себе лицом, в его светло-нефритовых глазах Антрим увидел лишь застывшее изумление.

Даймонд приоткрыл рот, силясь что-то произнести.

– Держись, – сказал ему Блейк. – Я за помощью.

Рука Даймонда цепко ухватила его за рукав пальто.

– Надо же… Этого не должно было случиться.

Тело обмякло. Пульса не было.

«Что за черт!» – досадливо и бессмысленно мелькнуло в голове ошарашенного Блейка Антрима.

Внизу слышались затихающие шаги. Надо же, и оружия-то при себе нет. Все настолько неожиданно… Откуда, каким образом? Блейк начал спуск по лестнице в двести пятьдесят девять ступеней, опасливо гадая, не притаился ли за следующим поворотом убийца. Дойдя наконец до низа, он осторожно выглянул в пространство нефа, где маячила всего горстка посетителей. А вон там, в дальнем трансепте, к выходу быстрым шагом шла фигура. Мужчина.

Вот он приостановился, обернулся и прицелился. Блейк Антрим нырнул на пол. Но выстрела не последовало.

Вскочив на ноги, Блейк увидел, как стрелок припустил к дверям выхода. Тогда он бросился вдогонку и с налету, толчком открыл тяжеленное бронзовое полотно.

Валом накатила тьма.

С прежней заунывностью продолжал лить дождь.

Вон он – уже сбежал с лестницы собора и сейчас неторопливо трусит в сторону Флит-стрит…

Гэри Малоуна, скрутив, умяли в «Мерседес». Руки, понятное дело, за спину, на голову шерстяную маску-кулек.

Его пробирал страх. А кого бы, спрашивается, нет? Но еще сильнее он переживал за отца и за то, что могло произойти в том гараже. Эх, не надо было бежать… но отец сам приказал. Надо было оставаться с ним рядом, а на Иэна наплевать. А тот тоже хорош: сиганул с моста… Его, понятное дело, тоже предупредил. Но кто в здравом уме на такое пойдет? Норс вон прыгнул, и что? Здоровенный мужик, а вылез весь мокрый и дрожал как цуцик; сидел потом рычал всю дорогу, пока ехали.

Иэн Данн – парень с нутром, надо отдать ему должное.

Ну так и он должен быть. Нечего раскисать.

Вчера дома Гэри паковался, а у самого ум блуждал. Вернее, метался. Две недели назад мать рассказала, что человек, которого Гэри всю свою жизнь называет папой, на самом деле ему не отец. Отец, но не биологический. Объяснила, что произошло до его рождения – роман, беременность; призналась в своей ошибке, извинялась. Он вначале как-то все воспринял не задумываясь – какая, действительно, разница? Папа, он все равно папа и есть. А затем, и довольно быстро, пошли мысли. Вопросы пошли, да такие, с подковыркой…

Разница, оказывается, есть, да еще какая.

Кто он, Гэри, такой на самом деле? Откуда взялся? Где ему место?

Жить с матерью, но при этом зваться Малоуном? Или кем-то другим?

Поди пойми.

Он не знал. Но знать это надо.

До школы оставалось еще десять дней, и ужас как хотелось на День благодарения оказаться в Копенгагене, за тысячи миль от Джорджии. Уехать, улететь как можно дальше. Хотя бы на время.

Внутри клубился сонм горьких чувств, с которыми Гэри становилось все труднее совладать. К матери он всегда относился с уважением, слушался, не доставлял ей огорчений, но вот теперь над душой тяготела ее ложь. От Гэри она требовала, чтобы он все время говорил правду. А сама…

– Ты как, готов? – спросила мать по дороге в аэропорт. – Я слышала, у вас посадка в Англии?

Отец говорил, что они сначала сделают остановку в Лондоне, передадут на руки полиции парня по имени Иэн Данн, а затем стыковочным рейсом улетят в Копенгаген.

Гэри заметил, что глаза у матери припухшие, покрасневшие.

– Ты что, плакала?

Та кивнула.

– Я не люблю, когда ты уезжаешь. Скучаю.

– Так я ж всего на неделю.

– Да уж надеюсь, что не больше.

Гэри понимал, о чем она. В разговоре на прошлой неделе он впервые фразу бросил, что не прочь пожить где-нибудь в другом месте. Не дома.

– Ничего, Гэри, – вздохнула мать. – Все образуется.

– Скажи, кто мой настоящий отец. Биологический.

Мать качнула головой:

– Не могу.

– Да нет. Ты не не можешь, а не хочешь. Вот в чем разница.

– Я дала себе зарок. Этот человек никогда не войдет в нашу жизнь. Не станет ее частью. Я совершила ошибку тем, что была с ним, но исправила ее тем, что у меня есть ты.

Эти ее словеса он уже слышал. Проблема в том, что их все сложнее разделить. И те и другие основаны на лжи.

– Даже если ты узнаешь, кто этот человек, это уже ничего не изменит, – каким-то странным, плоским голосом сказала мать.

– Но я хочу знать. Ты всю жизнь говорила мне неправду. Правду ты знала, но никому не рассказывала, даже папе. Он, я знаю, тоже не всегда поступал хорошо. У него бывали другие женщины, ты мне рассказывала. Но он мне не лгал.

Ее глаза заискрились слезами. Мать была адвокатом, выступала от имени людей в суде. Однажды он видел ее в деле о защите чести, и – своими глазами, своими ушами – с тайной гордостью убедился, какая она на самом деле может быть твердая, гибкая и решительная. Может, он когда-нибудь тоже станет, как она, юристом…

– Мне пятнадцать лет, – сказал он ей. – Я не ребенок. И имею право все знать. А если ты не можешь рассказать… откуда я произошел, то у нас с тобою может возникнуть проблема.

– То есть ты думаешь уехать и жить в Дании? – спросила она.

Гэри решил: пусть не расслабляется.

– А что? Может быть.

Мать поглядела на него сквозь слезы.

– Я понимаю, Гэри, что вела себя не так. Это моя вина. И я от нее не уклоняюсь.

Вина Гэри не интересовала. Он хотел лишь покончить с болезненной неуверенностью, что день ото дня точила его все ощутимей. Не хотелось и расстраивать мать – он любил ее, она была ему родная, – но она ведь сама все так осложнила.

– Погости у папы, – сказала мать, утирая слезы. – Поживи в свое удовольствие.

Да, именно этим он и займется. Сколько можно переживать…

Родители у него развелись больше года назад, сразу перед тем, как отец ушел из юстиции и переехал в другую страну. С той поры мать с кем-то встречалась, но так, нечасто. Вот тоже: что значит «часто», «не часто»? Может, лучше сказать: «серьезно», «несерьезно»? Но это тема, которую с матерью так просто не обсудишь.

Это вроде как ее дело, а не его.

Жили они с матерью в красивом доме, в симпатичном районе. Ходил он в прекрасную школу. Учился не сказать чтобы на «отлично», но успевал вполне себе ничего. Играл в бейсбол, баскетбол. Сигареты и наркотики как-то не пробовал, хотя возможность всегда была. А вот с пивком, винцом и кое-чем покрепче ознакомиться успел, но не сказать чтобы это пришлось ему по вкусу.

Пацаном он был неплохим. Во всяком случае, на это надеялся.

Так отчего в голову лезет всякое? Да еще такое, от чего просто башню рвет?

Сейчас Гэри лежал на диванчике со связанными за спиной руками и головой в шерстяном колпаке, натянутом до рта. Поездка в «Мерседесе» длилась примерно полчаса. Гэри предупредили, что если он хотя бы пикнет, рот ему заткнут кляпом.

И он молчал. Так, кстати, лучше для нервов.

Слышалось движение, но без голосов, только раз где-то в отдалении раздался бой часов.

Вот рядом послышался хрусткий шелест, как будто разорвали пластиковую упаковку, а следом – мощные, с причавкиванием, жевки.

Гэри и сам был бы не прочь что-нибудь съесть.

Запах такой щекочущий, аппетитный… Что-то с солодкой. Гэри ее обожал.

– А мне немножко можно? – попросил он.

– А ты вообще засохни, соплезвон. Благодари бога, что жив еще.

Очнулся Малоун от тупой пульсирующей боли в голове. Судя по всему, пустяковая услуга как-то переросла в нешуточную проблему.

Тяжело моргнув, он с усилием приподнял голову.

Пальцы на лбу бережно ощупали кровяную коросту (судя по толщине, крови вылилось изрядно). Шею ломило от удара – судя по всему, Девейна. Их с Гэри дорожные сумки были раскрыты и выпотрошены, шмотье раскидано по этому не то стойлу, не то амбару. Там же валялся и пластиковый пакет Иэна Данна с вытряхнутым наружу содержимым.

В слепом порыве паники Малоун толкнулся вверх на занемелых, затекших ногах.

Где Гэри?!

Кто-то – уж чего ему это стоило – принял меры к поимке и возвращению Иэна Данна. Судя по охвату информационной сети, кто-то с очень длинными руками. Более того, кто-то из официальных кругов: человек с улицы не отдаст приказ таможне пропустить человека без досмотра и даже без паспорта на территорию страны, а та при этом не возьмет под козырек. Норс со своим дружком, понятное дело, самозванцы; но кто тогда на самом деле тот человек или люди, что сумели вот так запросто обойти британское паспортное законодательство?

Норс требовал от Иэна какую-то флэшку…

Надо разыскать Гэри. Ребятам он велел бежать, но они, дай бог, где-то здесь поблизости, пережидают, пока все уляжется и можно будет вернуться.

Только вот где они?

Малоун глянул на часы. Сколько он здесь – минут двадцать? Больше? Вон среди одежды его мобильник. Позвонить в полицию? Или может, Стефани Нелл в «Магеллан Биллет»? Нет. В заваруху попал он, ему с нею и разбираться. И уж точно кому он звонить не будет, так это Пэм. Не хватало еще, чтобы о происшедшем узнала его жена, пускай и бывшая. Сам влип, сам и выкарабкивайся – знал, на что шел.

Но втягивать сюда еще и Гэри? Это непростительно.

Малоун оглядел постройку: дворово-садовый инвентарь, пара канистр, верстак. Короче, мастерская или бытовка. За открытой дверью с козырьком шелестел дождь. Мокрая подъездная дорожка вливалась в обсаженный деревьями проулок. Может, ребята вскорости все-таки появятся…

А пока надо бы собрать одежду.

К делу придется подключить городскую полицию. Да, пожалуй, так будет разумней всего.

Внимание привлек шум где-то в изгороди, отделяющей постройку от соседнего участка.

Как будто кто-то сквозь нее продирался.

Ребята?

Из предосторожности Малоун решил опять лечь. Он приник щекой к холодным булыжникам и смежил веки, оставив щелочку для наблюдения.

Иэн крадучись прошелся по окольным улочкам и задворкам, используя непогоду, деревья и заборы ухоженных дворов как прикрытие. Считаные минуты ушли у него на то, чтобы отыскать двор, куда вначале вкатил тот «мерс». Дверь в хибару там была открыта, а машины не было. Уехала.

Иэн проворно огляделся. В близлежащих домах вроде никого не было.

Он подобрался к открытому гаражу, где по полу было раскидано барахло из сумок обоих Малоунов. А вон там у стены, кажется, растянулся сам Малоун. Иэн бочком подошел и опустился рядом на корточки; до слуха донеслось затрудненное дыхание. Первой мыслью было потормошить его, спросить, всё ли с ним в порядке, но вскоре Иэн раздумал. Встревать куда бы то ни было он этого мужика не просил, а делать это сейчас не надо тем более. Хлопот не оберешься.

Он взялся искать то, за чем пришел, – и нашел свой пакет под скомканной рубашкой. Видно, мешок эти козлы бросили тут за ненадобностью. Действительно, зачем он им? Они-то разыскивали флэшку. А книги, перочинный ножик и всякая мелочь для них – ничего не значащий мусор.

Покидав все в пакет, Иэн снова поглядел на Коттона Малоуна. Вообще, мужик вроде нормальный. Может, его отец чем-то на него похож… Правда, благодаря своей непутевой мамаше кто его отец, он никогда не узнает. В глазах Малоуна, когда тот раскусил, что Норс не из Скотленд-Ярда, Иэн заметил неподдельную тревогу. Страх за обоих своих юных попутчиков. От того, что Малоун был рядом в машине, Иэн чувствовал себя даже немного лучше. Как-то уверенней. Вообще до него по жизни немногим когда-либо было дело, а ему, соответственно, – до остальных.

Ну а теперь уж чего начинать… Теперь уже поздно. Жизнь – штука крутая, и такой, как Малоун, это поймет.

Во всяком случае, это внушал себе Иэн Данн, готовясь дать отсюда деру.

– Где Гэри?! – рявкнул, внезапно вскакивая, Малоун.

Иэн в ужасе отшатнулся, но на лице у него быстро проступило облегчение.

– Тьфу ты, гадство! Я-то думал, ты в отрубе.

– Видел я, как ты переживал… Только за своими пожитками и вернулся.

Дерзость вернулась на лицо паренька:

– Я тебя во все это соваться не просил. Не втягивал. Я тут вообще не при делах – твоих. А ты – моих.

А у самого вид малость сконфуженный; эдакая сердитая попытка оправдаться. Надо бы попытать снова…

– Так где Гэри?

– Те копы его взяли.

Малоун дернулся так резко, что в голове поплыло.

– Что?! Они никакая не полиция, и ты это знаешь. Почему они его взяли, а тебя – нет? Ведь им только ты и был нужен.

– Я сумел сделать ноги. Он – нет.

Ухватив в броске Иэна за плечи, Коттон приблизил к нему свое лицо:

– Ты его оставил?

– Я ему сказал «прыгай со мной», а он не стал.

«Прыгай»?

Малоун выслушал про то, что случилось в Маленькой Венеции, как Иэн сиганул с моста.

– Так что Гэри остался у тех гадов, – закончил рассказ паренек.

Неожиданно Коттон вырвал у него из руки пакет.

– Где та флэшка, которой они домогаются?

Иэн не ответил. А впрочем, чего от него ожидать? Это всего лишь шпанец, усвоивший нехитрое уличное правило: хочешь уцелеть – держи язык за зубами.

– Вот что я тебе скажу, – обратился к нему Малоун. – Тобой займется полиция: я это обеспечу. Тогда я смогу найти Гэри. – Он железной хваткой впился Иэну в левое предплечье. – Только дернись у меня: сделаю так, что в глазах заискрит.

Говорил он вполне серьезно.

Малоун был не просто разгневан – он был взбешен. На этого выродка, на себя… И ярость его была взрывоопасной смесью отчаянья и страха. Из-за этого шпанца его самого чуть не пристрелили, а его сын сейчас находится в опасности.

Тем не менее мысленно Малоун велел себе остыть.

– Что ты думаешь со мною делать? – спросил паренек запальчиво.

– Считай, что я взял тебя в оборот.

– Я не твой.

– Вот и хорошо. Потому как иначе разговор у нас имел бы куда более прикладной характер, чисто физически.

Судя по глазам, намек Иэн понял.

– Итак, даю тебе один шанс, последний, – с нажимом сказал Малоун. – Почему эти люди тебя преследуют?

– Потому что я был на «Оксфорд Сёркус» месяц назад, в тот день, когда убился тот парень.

Иэн чутко бдел в конце зала, где знак «Выход в город», и зондировал глазами людную посадочную платформу.

Кто следующий?

Взгляд уцепил ухоженную бабульку – серое твидовое пальто, иссиня-седые букли, – которая сновала, прихрамывая и от этого слегка подскакивая, как будто ее блохи кусали. На сгибе руки она держала сумочку-«лягушку», золоченая застежка которой была отомкнута, отчего «лягушонка» как будто позевывала. Соблазн просто неотразимый – такой, что невольно закрадывается подозрение, не приманка ли это. Полиция такие подлянки на станциях иногда устраивала. Однако минута зоркого наблюдения показала: цель чиста. И Иэн осмотрительно двинулся к ней, пробираясь сквозь лавину часа пик.

«Оксфорд Сёркус» была одним из его излюбленных мест охоты. «Бейкерлу», «Центральная», «Виктория» – все основные линии метро сливались тут воедино. Ежесуточно по утрам и вечерам поезда подземки выметывали из себя и поглощали икринки пассажиров – десятки тысяч, – изрядная часть которых здесь ответвлялась и вытекала наружу, в модные магазины и трендовые салоны, расположенные вдоль Оксфорд- и Бонд-стрит, в двадцати метрах над этим гудящим подземельем. А затем на спуске многих из них, как и эту вот денежного вида бабульку, отягощали фирменные пакеты и мешки – ну прямо-таки опознавательный знак для промысловиков вроде Иэна, у которого из пятнадцати лет, что он прожил на свете, пять прошли в неустанной практике здесь, дав недюжинный опыт.

На руку было и то, что мало кто усматривал в нем угрозу. Росту Иэн был невысокого, на вид субтильный, с густыми блондинистыми волосами, которые он регулярно подравнивал себе ножницами (прошлогодней своей добычей из «Хэрродс»). К этому занятию у него, кстати, был подлинный талант, и он даже иной раз подумывал когда-нибудь – когда наскучит улица – заделаться парикмахером. Ну а пока эти задатки помогали ему поддерживать имидж обаяшки, к которому незнакомые люди проникаются симпатией, а вместе с тем – доверием. Хорошо и то, что в отделах благотворительности можно было задаром – или почти – разжиться шмотками. У Иэна в фаворе были вельветовые штаны и рубашки с воротниками на пуговках. Было в этом неформальном антураже что-то от его любимого литературного героя, Оливера Твиста. Образ по сути идеальный для хитрого на выдумки воришки.

Шотландка-мать нарекла его Иэном (единственный от нее подарок, помимо самой жизни). А когда ему было три месяца, она исчезла, и ее заместила тетушка-англичанка, от которой Иэн получил фамилию Данн. Ту свою тетушку он не видел уже три года – с того самого дня, как из окна второго этажа выскользнул и растворился средь улиц Лондона, где выживал все это время за счет людской благотворительности и своего воровства.

Полиции он был известен. Несколько раз попадался и оказывался в участке, один раз даже на Трафальгарской площади. Но в тюряге не оказывался ни разу, все время выходил сухим из воды. Сменил три семейных приюта с попытками его исправить, остепенить, но каждый раз дело заканчивалось побегом. Возраст пока работал на него, а также бедственное положение. Жалостью можно научиться легко манипулировать, и Иэн в этом преуспел.

К бабульке он подобрался под прикрытием толпы – метод, отработанный за годы успешной практики. Все аккуратно и просто: для начала легонько, как бы невзначай, натолкнуться.

– Ой, извините, – со стеснительной улыбкой пробормотал он.

Бабуля тут же потеплела и дружелюбно отмахнулась:

– Не стоит извинений, молодой человек.

Тех секунд, что прошли впритирку с объектом охоты, Иэну вполне хватило для того, чтобы нырнуть к ней в сумочку и выгрести то, что попало под ладонь. Рука моментально юркнула обратно под куртку, а сам охотник скользнул поглубже в толпу. Брошенный украдкой взгляд подтвердил, что старушка ничего не заметила. Тогда Иэн взял курс наискось через толпу, мимоходом посмотрев, что у него в ладони.

Оказалось, малиновый цилиндрик с черным пластмассовым колпачком.

Вначале подумалось, что это зажигалка или еще что-нибудь, что можно заложить или продать. А оказалось, баллончик перечного газа. Такая добыча ему уже разок-другой попадалась. Презрительно покривившись, Иэн прикарманил трофей.

Между тем взгляд выхватил из толпы еще один объект.

Мужчина лет пятидесяти, в элегантном замшевом пиджаке. Карманы с клапанами, причем в правом что-то определенно есть. А значит, есть и возможность. Самую вкусную поживу Иэн вытягивал именно из карманов таких вот щеголеватых. Эта мишень была долговязой, слегка угловатой, с крючковатым носом. Мужчина стоял лицом к рельсам и при этом попременно смотрел то на часы, то на электронное табло, где уже высветилась надпись о прибытии – значит, поезд будет уже вот-вот.

И действительно: из черного зева туннеля мощно дохнуло сухим воздухом, и послышался нарастающий ураганный гул. Под остерегающий голос громкоговорителя людская волна, готовясь хлынуть в вагоны, подступила к краю платформы.

Мишень Иэна примкнула к толпе, пробравшись через нее, чтобы быть в числе первых. Вот он, момент максимального отвлечения.

Все устали, всем не терпится домой. Внимание снижено, защита тоже.

От первой попытки разжиться досталось хрен да маленько. Будем надеяться, что во второй раз удача улыбнется.

Он присоседился к щеголю и без промедления запустил ему руку в боковой карман. Толкотня тел давала идеальную маскировку. Пальцы легли на какую-то прямоугольную пластмассовую штучку, и руку Иэн вынул как раз в тот момент, когда на станцию с железным грохотом влетел поезд.

И тут из густой чащи тел на мгновение выпростались две руки и спихнули щеголя с платформы прямо под поезд.

Станция, словно набрав в грудь воздуха, многоголосо ахнула, и в следующую секунду ее огласили визги и вопли.

Как до небес, взвился сухой скрежет тормозов.

Змеей шипела гидравлика, перекрывая пестрый изумленный гам, крики, шум.

Иэн вдруг понял, что стоит сейчас с тем, что выхватил из кармана теперь уже покойника; стоит у всех на виду. Но внимания на него никто не обращал – никто, кроме высокого типа с кучерявой седоватой шевелюрой и седыми усами.

И тут до него дошло. Руки, что столкнули щеголя с платформы, принадлежали именно этому типу.

Их взгляды встретились.

Кучерявый потянулся за тем, что держал сейчас Иэн, а тот, повинуясь безотчетному инстинкту, отдернул руку и повернулся бежать.

Сзади его сграбастали две крепких руки. Но Иэн был тоже не подарок: что было силы вдарил каблуком по пальцам ступни в мягких туфлях.

Кучерявый, охнув, ослабил хватку, и Иэн, расталкивая встречных, по-заячьи дал стрекача.

Никто его не останавливал. Внимание толпы было сосредоточено на поезде и человеке на рельсах. Двери вагонов раскрылись, и из них на платформу выкатывался встречный людской вал.

Иэн продолжал рваться вперед. Гонится ли за ним этот мужик, он не знал. Отчаянно хотелось одного: смыться отсюда, чтобы никто не нашел. Надо же, какое столпотворение вокруг… Вот тебе и сходил на дело.

Кое-как он добрался до выхода с «Оксфорд Сёркус» и припустил вверх по облицованному плиткой переходу.

Здесь народа было немного, основная масса все еще толклась внизу на платформе. Впереди послышались свербящие трели свистков, и Иэн едва успел посторониться, пропуская двоих «бобби», озабоченно спешащих к месту происшествия. Он еще, кстати, даже не успел взглянуть, что именно выудил из кармана у того летуна с платформы. А ну-ка посмотрим…

Флэшка от компа.

Иэн сокрушенно покачал головой. Всего эта фигня? Значит, ужин нынче придется клянчить на бесплатной раздаче при ночлежке. А так хотелось наскрести на ломтик пиццы…

Флэшку он сунул в карман и помчался к эскалатору. Наверху по проездному, подрезанному недавно где-то в Челси, прошел через турникет и через замызганные стеклянные двери вышел под занудно моросящий дождь на тротуар. Промозглый воздух заставил застегнуть молнию на куртке и сунуть руки поглубже в карманы. Свои перчатки он пару дней назад посеял где-то на Ист-Энде. Протолкнувшись через запруженный тротуар, Иэн свернул за угол, минуя газетные-сигаретные киоски. Глаза он не отрывал от неровной, замусоренной брусчатки.

– Вот ты где, – послышался любезный голос. – А я тебя жду, жду…

Иэн вскинул глаза. Кудрявый непринужденно обвил его рукой за плечи и рывком развернул к припаркованной у бордюра машине. Из-под куртки у него мелькнул кончик ножа и больно уперся в уязвимую плоть бедра.

– А теперь тихонько, легонько, – проворковал кудрявый вполголоса. – Иначе кровушкой изойдешь.

Три шага, и они уже у открытой задней дверцы темного «Бентли». Запихав Иэна внутрь, мужик обошел машину спереди и сел на сиденье.

Защелкнулись дверные замки, и машина тронулась с места.

Иэн сидел неподвижно, засунув руки в карманы.

Его внимание было приковано к человеку, что сидел рядом с кудрявым. Выглядел он старше, а одет был в темно-серый костюм с жилетом. Спина прямая, а в жестком взгляде зеленых, с карими крапинками глаз читалось: к непослушанию он не привык.

– У тебя есть нечто, что нужно мне, – отводя с морщинистого лба густую седую прядь, произнес он низким, с хрипотцой голосом. Дикция была безупречна.

– Я не имею дела с теми, кого не знаю.

– Надо же, – холодный, отстраненный взгляд аристократа перешел в снисходительную усмешку. – А я не имею дела с шалопаями-беспризорниками. Дай сюда флэшку.

– А что в ней такого важного?

– Этого я не считаю нужным объяснять.

По спине скатилась капелька холодного пота. Что-то при виде этих двоих повергало в неизъяснимое отчаяние.

Это Иэну не нравилось.

И он соврал:

– Я ее выкинул.

– Мелкие воришки вроде тебя ничего не выкидывают.

– Я мусора не держу.

– Убей его, – запросто сказал старший.

Кудрявый выхватил нож и приготовился к удару.

– Да ладно, ладно, – пошел на попятную Иэн. – У меня она.

Старший жестом пресек намерение кудрявого.

«Бентли» в транспортном потоке замедлил ход.

За сероватыми тонированными, в каплях дождя стеклами было видно, как машины вокруг замедляются: видно, где-то впереди загорелся красный свет. Час пик, тут супротив не попрешь. Иэн проворно взвесил шансы: получалось негусто. Кудрявый по-прежнему держал нож и не спускал с него глаз. Старший тоже смотрел внимательно, а салон машины стеснял свободу действий.

Иэн вынул левую руку и обнажил флэшку.

– Вам это, что ли, надо?

– Умница, – похвалил старший.

Иэн пошевелил правой рукой и едва сдержал улыбку.

Пальцы сжали газовый баллончик. Он чуть не выбросил его, считая бесполезным. Дурень: да ему сейчас цены нет…

Старший потянулся за флэшкой.

Выхватив правую руку, Иэн пустил густую аэрозольную струю – в лицо и ему, и кудрявому.

Оба взвыли, по-медвежьи огребая ладонями лица. Глаза им, судя по всему, жгло что надо.

– Кончай его! – натужно просипел старший.

Кудрявый, из глаз которого катились слезы, бросил нож и, не открывая глаз, на ощупь полез под пальто.

Наружу показался ствол.

Иэн дал еще одну струю, от которой кудрявый взвизгнул, ловко отомкнул ближний дверной замок и выскользнул на мокрый асфальт меж двумя соседними машинами, урчащими на холостом ходу. Прежде чем захлопнуть дверцу, он даже успел нагнуться и подхватить с коврика нож.

Женщина в соседней машине посмотрела на него как-то странно.

Ну и пусть.

Лавируя среди скопища машин, Иэн выбрался на тротуар и затерялся в мокром вечернем сумраке.