28
День неторопливо клонился к вечеру, а Логан, сидя в своем офисе на третьем этаже, корпел над книгами тайных знаний, отчетами о паранормальных явлениях и писаниями знаменитых оккультистов и мистиков: Елены Блаватской, Алистера Кроули и Эдгара Кейси. Полностью отвлечься от шокирующих событий, свидетелем которых ему довелось стать утром, не получалось. Он даже не спустился на ланч, который с учетом обстоятельств организовали в нескольких конференц-залах: учитывая публичный характер случившегося, можно было не сомневаться, что ни о чем другом говорить не будут. Уилкокс занимал апартаменты по соседству. Общались они немного, но историограф произвел на Логана впечатление человека грубовато-добродушного, искреннего и совершенно вменяемого.
«Вон из моей головы, – кричал Уилкокс. – Пожалуйста, уйдите из моей головы». Логан припомнил слова Стрейчи: «Оно преследует меня повсюду. Оно во мне. В темноте». Слова разные и в то же время, в некотором жутком смысле, похожие.
Логан отложил книгу. А не сделать ли паузу и не навестить ли Уилкокса? Пожалуй, нет. Уилкокса, в состоянии стабильном, но тяжелом, доставили в ньюпортскую больницу, где он, страдая от химических и электрических ожогов, нес какой-то бред и никак не реагировал на вопросы врачей и психиатров. Пока лучше, не теряя времени, продолжить текущее расследование. Если удастся выяснить, что стоит за нервным срывом Стрейчи, то и случившееся с Уилкоксом – и в меньшей степени с некоторыми другими резидентами «Люкса» – возможно, получит свое объяснение.
Логан вернулся к книге, вышедшей в 1914 году под названием «Хроники восставших».
Минут через пятнадцать он наткнулся на пассаж, заставивший его остановиться.
Логан перечитал его несколько раз.
Дух, вызванный посредством сложных ритуалов, описывать которые я здесь не стану, был, без сомнения, злобным. Присутствовавшие (меня среди них не было) говорили об ужасной вони, странном, словно в барокамере, сгущении атмосферы и весьма заметном ощущении зловредного присутствия враждебной сущности, рассерженной тем, что ее потревожили, и не желающей ничего иного, как только причинить вред нарушившим ее покой. Один из членов группы тут же лишился чувств; другой принялся невнятно кричать, и его пришлось связать. Но самое примечательное заключалось в том, что сущность, будучи пробуждена, не рассеялась, но как будто осталась в помещении, где впервые появилась. И действительно, даже теперь, через тридцать лет после описанного события, о ее присутствии свидетельствовали все, кто посещал комнату (лишь некоторые делали это по собственной воле). Среди последних был и я, и данный труд есть подтверждение того, что сущность и поныне пребывает – по неведомым нам причинам – в том помещении, где ее и вызвали впервые.
Логан отодвинул книгу. Он знал по собственному опыту, что определенные места – дома, кладбища, покинутые монастыри – могут служить приютом зловредных сущностей: теней людей или вещей, обитавших там прежде. Чем больше зла в человеке, тем дольше сохраняется после смерти его аура. Некоторые считали такие места посещаемыми привидениями; самому Логану термин не нравился. Но и отрицать тревожное, даже пугающее ощущение опасности, пережитое при первом посещении забытой комнаты, ощущение, сохранившееся и проявлявшееся потом в той или иной степени, он не мог. Даже сейчас, находясь далеко от Западного крыла, энигматолог испытывал не свойственные ему беспокойство и раздражительность.
Он сказал Ким Миколос, что генератор электромагнитного поля, встроенный в то странное устройство, возможно, является механизмом для обнаружения паранормальных явлений. Привидений. Прийти к такому заключению ему помог отчет о научном исследовании, обнаруженный в архивах «Люкса». Поскольку похожее на радиатор приспособление на боковой стороне устройства оказалось ЭГФ-регистратором, возможно ли, что ученые «Люкса» в 1930-х годах попытались вызвать потусторонний дух и… преуспели?
Логан поднялся из-за стола и медленно прошелся по комнате. В «Хрониках восставших» и десятках других подобных книг приводились примеры того, как эти сущности вызывались из потустороннего мира против их воли и потом оставались в непосредственной близости от места, где их вызвали, – злобные, рассерженные, нежелающие или неспособные вернуться в бездну, из которой пришли.
Не это ли случилось с «Проектом Син»?
Если предположение верно, если ученые добились успеха и получили больше, чем рассчитывали, то многое становится ясным: внезапное прекращение работ, герметизация комнаты, тщательная сортировка архивов «Люкса».
Что же тогда случилось с доктором Стрейчи? Если зловредная сущность пребывала все эти годы в забытой комнате, то он своим вторжением, образно говоря, потревожил невидимое осиное гнездо. Возможно ли, что все дело именно в этом?
И еще одна мысль. Он обнаружил комнату уже вскрытой, уже после того, как ее взломали. Когда? Неизвестно. Но, судя по состоянию запечатавшей дыру штукатурки, недавно. Затем последовала серия происшествий с другими; самое трагическое сегодня утром. Что, если забытая комната служила тюрьмой? Что, если после вторжения Стрейчи то, что содержалось в ней, сбежало и переселилось в особняк?
Раздумывая над поставленным вопросом, Логан подошел к окну офиса. И, подойдя, замер как вкопанный.
Там, за освинцованным стеклом, внизу, на лужайке, была его жена. В желтом летнем платье и широкополой соломенной шляпе, перевязанной банданой – она всегда так ее носила. Прищурившись от солнца, в характерной для нее позе – подбоченясь, упершись рукой в выставленное бедро, – которую он помнил так хорошо, она махала ему рукой. Ветер с океана трепал подол платья и дергал рукава.
– Кит, – прошептал Логан.
Во рту пересохло, и сердце сорвалось в галоп. Он моргнул, на секунду отвернулся, потом снова посмотрел в окно.
Его жена, Карен Дэвис Логан, все еще была там. Улыбалась, звала. Ее силуэт четко выделялся на фоне разбушевавшихся волн. Ее длинная тень под послеполуденным солнцем тянулась через зеленую лужайку. Вот она открыла рот, сложила рупором ладони, и он услышал – или подумал, что услышал – ее голос: «Джереми… Джереми…»
Логан отвернулся. Досчитал до шестидесяти. Медленно повернулся к окну.
Никого. Что и неудивительно, ведь Кит умерла более пяти лет назад.
Логан еще долго смотрел в окно. Потом вернулся к столу. Снова сел. Расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, он достал амулет, который всегда носил на шее, и, сам того не замечая, начал его поглаживать. С ним что-то происходило. Что-то, что он не хотел ни анализировать, ни даже признавать. И дело было не просто в нервах. Ту музыку, тихую, необычную, тревожащую – музыку из кабинета Стрейчи, музыку из забытой комнаты, – он слышал даже вдалеке от Западного крыла. Прошлой ночью Логан проснулся в полной уверенности, что кто-то шепчет ему на ухо, но так и не смог вспомнить, что именно ему шептали. С того времени, с самого пробуждения, ему было не по себе. И вот теперь…
Минут пять он сидел за столом, медленно дыша, дожидаясь, пока уймется сердце. Потом поднялся и вышел из апартаментов. Может быть, бодрящая прогулка поможет восстановить форму.
Оставалось только надеяться.
