Книга: Черная башня
Назад: Глава 6 СЛУЧАЙ С ГВОЗДЕМ В БОТИНКЕ
Дальше: Глава 8 СО ШПИОНА СРЫВАЮТ МАСКУ
Глава 7
ИЗ МОГИЛЬНОГО МРАКА
Видок неторопливо наливает себе новый стакан. На этот раз — я слежу — выпивает до дна. Голосом святого он произносит:
— Похоже, твой мертвец был не настолько уж мертв.
— Угу, пару метров до цели не дотянул, — соглашается Пулен.
— За что он тебя схватил? За лодыжку?
— За обе. Ни за что бы не подумал, что у него хватит сил.
— Хмм.
— Чертовски неудобно.
— Уж думаю.
— И все время что-то бормотал.
Видок наполняет следующий стакан, но не пьет. Просто ставит на стол.
— Бормотал? А как же кляп?
— Я его вынул. Хотел посмотреть, нет ли золотых коронок.
— И что именно он бормотал?
— Господи, да откуда мне знать? Что-то вроде… — Глаза Пулена широко раскрываются. — «Он здесь». Он сказал, что кто-то там «здесь». Повторял это раз за разом, что твой попугай.
Молчание, неотъемлемая составляющая атмосферы питейной, заполняет помещение, как вода аквариум. Вот он, подумал я, момент, когда Видок умолкает. Потому что получил желаемое.
— И он не сказал тебе, кто именно «здесь»?
— Нет. А я не собирался торчать там и выспрашивать у него. Нет уж, увольте!
Видок кивает. Потом еще раз, медленнее.
— Отлично, Пулен. Значит, на тебе повисло тело. Что было дальше?
— Что дальше? Оторвал его и дал деру.
— А!
— А вы думаете, мне охота было, чтобы он запомнил меня? Святой Петр иной раз вышвыривает их обратно. Реши он спровадить этого, я сел бы в тюрягу.
Видок смотрит на потолок с таким выражением, будто вот-вот мертвое тело, проломив его, в ворохе щепок обрушится на стол.
— Деньги, — произносит он. — Из кошелька и те, что получил за часы. На что ты их истратил?
— Прошвырнулись с Агнес в «Матушку Бариоль». Приоделись.
И вдруг, под воздействием внезапной мысли, на его лице самопроизвольно проступает озарение.
— Надо было купить новые ботинки!
— А для ребенка ничего не купил? — осведомляется Видок.
— Больно жирно будет!
Видок открывает рот, чтобы ответить, но над ним уже нависает вдова Мальтез, на глазах разбухающая от гнева.
— Заканчивай свои дела, Видок. Или я позову жандармов.
Вот она: странная загадка, сопровождающая его повсюду. Он существует отдельно от всего — даже от формально нанявшей его префектуры.
Он ласково поглаживает ее по руке. Он нашептывает ей на ушко.
— Еще несколько минут, радость моя. О, я не забыл сказать, что телятина была — пальчики оближешь?
К этому моменту Пулен уже вошел в новый образ. Теперь он нищий у ворот Сен-Сюльпис.
— Послушайте, месье, — взывает он. — Я был с вами честен! Ответил на все вопросы. Разве я не заслуживаю снисхождения?
Что касается Видока, то он теперь официальный представитель Сен-Сюльпис, со скорбью осознающий свой тяжкий долг.
— Понимаю, о чем ты, Пулен, прекрасно понимаю. Но остается еще кража. У полумертвого. И твое бурное прошлое тоже не упрощает дело. Не знаю, как отнесется к этому месье Анри. — Он наливает вору еще один, последний, стакан. — Я, конечно, с ним поговорю. Расскажу, как ты помог следствию.
Пулен неотрывно смотрит на стакан, словно пытаясь разглядеть в нем свое будущее. И, по мере возможности сделав это, скребет подбородок, чешет в затылке и поднимает глаза. Зрачки у него расширены, губы сжаты.
— Трубку можно взять с собой?
— Разумеется, мой друг, разумеется. И вот что я скажу — по воскресеньям я буду присылать к тебе Агнес. Или Лизу. Она-то умеет развеселить в минуту грусти. И знаешь что еще? Я постараюсь присмотреть за Жанной Викторией и ребенком.
— Можешь оставить их себе, — усмехается Пулен. — Эта потаскуха невыносима.
Видок в упор смотрит на вора. В глазах у него мелькает недобрая искра.
— Она всегда хорошо отзывалась о тебе, Арно.
Почему вдруг я решаю, что в этот момент необходимо открыть рот — впервые, как мы пришли сюда?
— Ребенок, — говорю я. — Скажите имя ребенка.
Оскалившись, Пулен выплевывает имя, как шелуху от семечка.
— Арнадина.
Видя, как изменились наши лица, он оскаливается еще больше.
— Это была ее идея. Она не смогла родить мальчика, вот и придумала, что Арнадина поправит дело. В таких вещах, скажу я вам, у нее нежное сердце. Я всегда говорил: оно ее и погубит.
— Очень мудро, — замечает Видок.
Отодвинув стакан, он поднимается — и, прежде чем кто-нибудь успевает перевести дыхание, носком ноги опрокидывает стул Пулена.
Вор, привязанный за лодыжку, всем телом падает на пол. Придушенный вопль, дрожь непонимания. Видок, сама безмятежность, возвышается над ним.
— До чего черепа бывают мягкие, а, Пулен? Иной раз просто диву даешься.
И, перешагивая через распростертое тело вора, он одаряет меня улыбкой.
— На сегодня хватит, доктор.
