7
Америка
Только в Хеллоуин, единственную ночь в году, американские родители считают себя обязанными посылать детей во тьму, словно принося в жертву. Солнце только-только село. Начали появляться костюмы — национальный парад маленьких ночных кошмаров.
Слишком много масок этой ночью, и с наступлением утра отличить пропавших от мертвых будет еще труднее.
Отец — его звали Дэйв — шел за велосипедом, на котором восседала маленькая цыганка. Сегодня утром он снял с велосипеда дополнительные колесики, придававшие ему устойчивость. Растет. Слишком быстро.
— Помедленнее, Джен.
Разумеется, в ответ она налегла на педали. Торопилась на праздник.
Дальше тропинка поворачивала, и до нее уже не доставал свет газовых фонарей парка. Девочка оглянулась на отца. Улыбнулась. Папа тут. Боятся нечего. Она нырнула в темнеющий лес.
Оранжевая пластмассовая тыква на руле велосипеда исчезла из виду.
— Джен.
Тишина.
— Дженни! — Громче.
Полная тишина.
Дэйв встревожился. В голову тут же полезли мысли о чудовищах, бандитах, наркоманах, сексуальных маньяках и бездомных. Неизвестно, сколько их прячется в темноте. Имя им легион.
Он был не в лучшей форме. Слишком много летних вечеров, проведенных в закусочных «Дэйри куин». Да и в супермаркетах «Костко» нужно бывать пореже. «На заметку: притормози, Дэйв». Пыхтя и отдуваясь, он побежал по дорожке.
Пахло землей и гниющими между деревьев листьями. Вода журчала в невидимых жилах. Отовсюду наступали тени, нависала костистая паутина ветвей. Сверху смотрела бледная луна.
— Дженнифер, — снова позвал он. На сей раз строго. Нужно будет поговорить с ней. Для игр есть свое место и время — но только не в темном и опасном лесу. — Дженнифер!
Где-то рядом сновали животные. Шевелились листья. В душу стал заползать страх, но Дэйв ни на секунду не усомнился, что все в порядке. Он найдет ее за следующим поворотом. Им будет о чем рассказать. «Помнишь, тогда в парке…»
За покосившимся штакетником притаились четверо детей — два Человека-паука, один Джейсон, одна фея. Их целью был старый типовой дом в деревенском стиле. Свет внутри не горел. Он там никогда не горел. Лужайку не подстригали уже много лет. Объявление агентства недвижимости «Ремакс» полоскалось на ветру, давно забытое незадачливым риелтором.
Первый Человек-паук: Там их двое живет.
Второй Человек-паук: А я слышал, трое.
Джейсон: Мой папа говорит, что они лесбиянки. Или демократы.
Фея: Это отвратительно.
Джейсон: Страна должна быть сильной. Так говорит мой папа.
Второй Человек-паук: Они ведьмы — вот кто.
Первый Человек-паук: Вампиры.
Джейсон: Они никогда не выходят. У них нет детей. Папа говорит, что у них даже нет машины. Вегетарианские лесбиянские атеисты.
Первый Человек-паук: Нет машины? А что же они едят?
Джейсон: Домашних животных. Помните далматинца Браунов?
Второй Человек-паук: Ты этого не знаешь.
Джейсон: Животных, которых сбивают автомобили. И грибы.
Первый Человек-паук: Давай поломаем их деревья.
Фея: Да им наплевать. Посмотри на двор.
Джейсон: Тогда побьем окна.
Фея: Ты начинаешь психовать, Билли. Опять. Они всего лишь старые дамы.
Второй Человек-паук: Нэн права, приятель. Что они тебе сделали?
Джейсон: Они не такие. Этого хватит.
Фея: Они тебе в бабушки годятся.
Джейсон: Или тебе в матери.
Второй Человек-паук: Какая разница, Билли.
Фея: Я иду туда.
Джейсон: Даже не думай, Нэн.
Фея: Пойду и позвоню в дверь. И поздороваюсь.
Первый Человек-паук: Нет, ты туда не пойдешь.
Фея: Посмотрим.
Второй Человек-паук: Потрясающе! Она идет!
Первый Человек-паук: Нэн, вернись!
Второй Человек-паук: И что теперь?
Джейсон: А ты как думаешь? Она всем расскажет, что мы бабы. Мы должны идти с ней.
Первый Человек-паук: Я туда не пойду.
Джейсон: Баба!
Первый Человек-паук: Возьми свои слова обратно.
Джейсон: Или что?
Второй Человек-паук: Эй, смотрите! Дверь открывается.
Первый Человек-паук: Она машет.
Второй Человек-паук: Отлично, Нэн. Теперь они знают, что мы не прячемся в траве.
Джейсон: Пойдем, парни. Может, у них есть что-нибудь стоящее. Вроде ядовитых яблок.
Первый Человек-паук: Или супчика из глаз.
Второй Человек-паук: Или отбивных из далматинца.
Первый Человек-паук: Эй, Нэн ждет.
— Десять долларов с носа, — сказал преподобный Роббинс парочке.
— Но у меня есть купон.
Преподобный улыбнулся. Джо Квотербек пытается его перехитрить. Будто Роббинс вчера родился. Будто не может за секунду сбить этого придурка с ног. Сначала удар по коленке, потом по голове. В мгновение ока.
— Это прошлогодний купон, сынок, — сказал он.
— Тут нет срока годности. Написано, семь баксов. Значит, остается четырнадцать за меня и за нее.
— Двадцать долларов, дружок.
— У меня нет двадцати.
Девчонка потянула своего героя за рукав — типа того, лучше пойдем делать детей в родительском внедорожнике. И в этот момент из адской пасти раздался душераздирающий вопль. Роббинс не сдвинулся с места, загораживая вход в лабиринт. Он смотрел, какое впечатление произвел звук на двух юных клиентов. Заставил содрогнуться. Задуматься. Вызвал желание.
Девчонка уже не пыталась уйти. Она смотрела на вход в лабиринт. «Класс!» — светилось в ее глазах. Еще один крик — настоящий, и в этом-то вся прелесть, настоящий детский ужас, никаких записей, — и дело сделано.
— Пятнадцать долларов и двадцать центов, — сказал подающий надежды молодой человек. — Больше у меня нет.
Роббинс бросил взгляд на автостоянку. Приближались новые клиенты, все аккуратно одетые, похожие на членов «Общества Иисуса», парни в слаксах «Докере», девчонки в строгих платьях с длинными рукавами и глухой застежкой до горла, меленькие крестики на цепочках — ни дать ни взять трансильванские крестьяне или что-то в этом роде. Гормоны сегодня бурлят. Хотя и не так сильно, как на порношоу. По правде говоря, некоторых девчонок жаль. Но с другой стороны, святоши — это не наркотики, не бешеные глаза выходцев из трущоб, не ножи и пистолеты. Роббинсу не нужны проблемы. Только непрерывный поток зеленых бумажек.
— Пятнадцать, — сказал Роббинс. — Мелочь оставь себе. И не говори никому, что я сделал тебе скидку.
Джо Квотербек просиял. Он посмотрел на подружку, словно взял первый приз на соревнованиях.
Прошел час.
Роббинс собирал деньги и считал выручку, слушая, как отчаянно визжат дети. В этом году «дом ужасов» обошелся ему в дополнительные четырнадцать сотен — пиломатериалы, краска, оборудование. Деньги немалые, но нельзя отставать от конкурентов. В полутора часах езды по шоссе 1–25 два проповедника из Денвера — один исправившийся уголовник, как и Роббинс, — открыли собственные «дома ужасов».
Можно заработать неплохие деньги, пугая юных христиан и выбивая из них мирскую дурь, но это искусство каждый год требовало совершенствования. Совсем недавно хватало несколько красочных диорам с карами, которые ожидают наркоманов, токсикоманов, пьяниц, шлюх, гомиков, голливудских богохульников и других грешников, служащих топливом для евангелического пламени. Теперь же требовалось обставлять все, как у Сесила де Милля.
В этом году, к примеру, Роббинс привез со свалки кузов «тойоты» и подвесил в воздухе, словно машина падает с утеса… с пьяным водителем за рулем. Чуть дальше над озером целлофанового «огня» поджаривается, истекая жиром радикализма, восковая кукла кинорежиссера Майкла Мура. Неизменным успехом пользовался врач, делающий аборты, роль которого в этом году исполнял брат Роббинса Тед; он медленно отворачивался от гинекологического кресла (пара лошадиных подков, точечной сваркой прикрепленных к шестам), держа в руках окровавленный плод (кукла обмочившегося младенца с отключенным голосом). Потом врач-злодей — Роббинс старался идти в ногу со временем — продавал плод исследователю стволовых клеток. Другой популярный персонаж — парализованная женщина в исполнении жены Теда; она отчаянно умоляла сохранить ей жизнь, в то время как атеисты по очереди выдергивали трубки, которые тянулись от нее к медицинской аппаратуре. Еще дальше учитель колошматил ребенка за то, что тот читал Библию на уроке биологии.
Но настоящим гвоздем программы, приносившим в этом году самые большие деньги, был аттракцион «Ад». Слухи об этом шоу распространились довольно широко. Ребятишки приезжали даже из Шайенна, чтобы нырнуть в преисподнюю через пластиковый желоб, купленный в универсальном магазине «Таргет».
Роббинс очень старался, придумывая свой маленький шедевр. Там имелись озера тьмы, стробоскопические лампы, туман из сухого льда, а песня «Роллинг стоунз» «Сочувствие дьяволу» исполнялась на пределе громкости. Призрачные демоны возникали буквально из ниоткуда. Кроме братца Теда и его жены, еще несколько членов клана Роббинсов приехали сюда из Юджина, чтобы нарядиться злыми духами и выпрыгивать из темноты, хватать за волосы, бегать на четвереньках, стонать, выть и лаять, до полусмерти пугая грешников. Судя по душераздирающим крикам, команда Роббинсов прекрасно справлялась с работой.
Часов около девяти появился первый из беспокойных родителей. Они приезжали каждый год. Всегда останавливались в дальнем конце стоянки — именно так приказывали им стеснявшиеся сыновья и дочери. Они прибывали примерно в это время, переживая, куда запропастились их Джонни или Кори.
— Вы не видели тут девочку примерно такого роста? — спросила мамаша. — У нее светлые волосы и очки. Прошел уже почти час.
— Она внутри, — ответил Роббинс, указывая пальцем на вход в преисподнюю. — Никто еще не выходил. Молодые люди бродят там по кругу. Вообще-то предполагается, что они пройдут насквозь и выйдут. Но все застревают.
Пронзительный визг заглушил «Роллинг стоунз». Мамаша вздрогнула. Хорошенькие ножки. И обручального кольца нет. Роббинс покачал головой и прищелкнул языком.
— Они обожают пугаться.
Завопил какой-то парень. Львиный рык ярости и боли. Неплохо, малыш. Крик затих.
— Боже милосердный… — пробормотала мамаша.
— Дети, — сказал Роббинс.
Женщина смотрела не на него, а куда-то за спину.
— Салли?
Роббинс повернулся.
Там стояла девочка — одежда изодрана в клочья, лицо в «крови». Она не отвечала. Просто смотрела невидящим взглядом, не замечая их.
«Проклятье! — подумал Роббинс. — Я же говорил Теду и остальным: никакой краски. И никаких грубостей, черт возьми».
Вечная проблема с родственниками. С одной стороны, они работают бесплатно. С другой — их невозможно уволить. Теперь ему выставят счет за новую одежду. А на Салли было явно недешевое голубое платьице, что продают со скидкой в универмаге «Уол-Март».
— Салли? — повторила мамаша.
Девочка без чувств рухнула на землю.
— Дженнифер! — снова крикнул Дэйв.
Велосипед валялся у его ног. Ведерко в форме тыквы ярким оранжевым шаром лежало на подстилке из листьев. Дэйв огляделся, затем еще. Откуда начинать? Лунные тени словно исполосовали землю. Трещины в валунах напоминали разверзнутые пасти. Ни души. И сотовый телефон как назло сломался. — Дженнифер!
Этого просто не может быть. Сейчас с криком она выскочит из зарослей. Деревья скрипели и царапали ветвями, секунды превращались в минуты, и Дэйв наконец нарушил молчание и стал звать на помощь.
Первый Человек-паук: Нэн?
Мальчики осторожно вошли в дом; лучи фонариков прорезали тьму. Никакой мебели. И вонь. Даже для ко всему привычных мальчишечьих носов это было слишком.
Второй Человек-паук: Что это?
Первый Человек-паук: Дерьмо. Собачьи какашки.
Джейсон: На ковре?
Кучки были разбросаны по всему дому. Мальчики растерялись. Они приготовились к мертвым телам, вырванным глазам, черепам, крыльям летучих мышей — всему, что связано с ведьмами. Но дом не сильно отличался от остальных, и женщины использовали его как временное пристанище. Вроде берлоги зверя.
Первый Человек-паук: Нечего тут делать.
Второй Человек-паук: А как начет Нэн?
Джейсон: Посмотрите сюда, парни.
Это была хозяйская спальня — без кровати, без письменного стола, без зеркала. Костер, который разводили прямо в центре комнаты, насквозь прожег берберский ковер. Потолок почернел от копоти.
Первый Человек-паук: Никак кости?
Похоже на маленькие веточки. Черепа размером с клубнику.
Мальчики сгрудились вокруг кострища.
Второй Человек-паук: Белки.
Джейсон: Или мыши.
Первый Человек-паук: Круто!
Второй Человек-паук: А где Нэн?
Первый Человек-паук: Хватит нам мозги пудрить, Нэн.
На полу в кухне они нашли портфель. Среди бумаг обнаружился контракт на покупку дома с «галочками» в местах для подписи.
Первый Человек-паук: Откуда такая вонь?
Джейсон: Из духовки.
Из холодной духовки.
Второй Человек-паук: Не открывай, придурок.
Джейсон: Обана!
Первый Человек-паук: Что это?
Второй Человек-паук: Мясо.
Первый Человек-паук: Мясо?
Джейсон: Старое мясо. Вон какое серое. Фунтов сто, наверное.
Второй Человек-паук: Может, они подстрелили оленя?
Джейсон: Откуда тут олени?
Первый Человек-паук: А это не ноготь?
Джейсон: Быть такого не может.
Второй Человек-паук: Не трогай, тупица. Черт, теперь ты его уронил.
Они уставились на то, что лежало на полу.
Первый Человек-паук: Рука? Чья-то рука?
Духовка скалилась, словно разверзнутая пасть.
Второй Человек-паук: Там человек.
Первый Человек-паук: Я пошел.
Второй Человек-паук: А Нэн?
Первый Человек-паук: Пусть ее копы ищут.
Джейсон: Мы не можем уйти. Они нас арестуют.
Из двери в подвал донесся шум. Снизу поднимался запах сырой земли. «Нэн?» Опять какой-то звук.
Первый Человек-паук: Она внизу.
Второй Человек-паук: Я туда не пойду.
Первый Человек-паук: Мы должны.
Вооружившись острыми осколками костей и досками, оторванными от стен на дрова, мальчики начали спускаться по лестнице. Лучи фонариков выхватывали из темноты холмики грязи. Горы грязи.
Второй Человек-паук: Дикие собаки? В подвале?
Джейсон: Это кладбище, тупица. Старухи — серийные убийцы.
Вот оно, объяснение. Жуткое, но объяснение. Мальчики облегченно вздохнули.
Первый Человек-паук: «Молчание ягнят».
Второй Человек-паук: «Техасская резня бензопилой».
Джейсон: «Изгнанные дьяволом».
Первый Человек-паук: Ух ты!
Джейсон: Что это?
Они собрались у края дыры в дальнем углу. Вот он, источник всей грязи. Извилистый туннель нырял вниз, под бетонный фундамент, куда не доставали лучи фонарей.
Второй Человек-паук: Нэн?
Из дыры раздался звук, похожий на зевок.
Первый Человек-паук: Слышали?
Грязь в углу зашевелилась, послышалось слабое шипение.
Джейсон: Пора убираться отсюда.
Лучи фонарей скользнули по стенам. Лестница вдруг показалась такой далекой.
Джейсон: Бежим!
— Сэм? — позвала Ребекка с порога спальни.
Кровать девочки была пуста.
— Что за шутки, Сэм?
У Сэм не было привычки к таким играм. Кроме того, она болеет. В школе эпидемия, поэтому дети рано закончили традиционный для Хеллоуина обход домов. Ребекка опустилась на колени и заглянула под кровать. Игрушки и книга. «Мадлен». В углу светится ночник в виде диснеевской Русалочки. Бесполезная штука.
— Ладно, Сэм, теперь можешь выходить.
Ребекка распахнула дверь шкафа. Второпях она едва не пропустила дыру в углу под одеждой. Паркет был разобран.
— Джейк!
Он прибежал — босиком, с голой грудью, сжимая в руке фонарь «Мэглайт», словно дубинку. Бросив взгляд на дыру, Джейк принялся с остервенением отрывать доски, расширяя отверстие. Это еще больше испугало Ребекку.
— Что ты делаешь?
Джейк не ответил.
— Сэм! — крикнул он в дыру.
— Что это?
— Кажется, я знаю.
Ребекка попятилась, испугавшись его силы, его уверенности.
Джейк, не раздумывая, прыгнул вниз, ногами вперед. Наклонившись над сломанными досками, Ребекка с ужасом смотрела, как муж набросился на стену подвала, разбирая шлакобетонные блоки. Словно он разрушал их мир.
— Джейк?
Он не оглянулся. Не попрощался. Да и с какой стати? Просто прошел сквозь стену, покинул их безопасное убежище и вышел на улицу.
Ребекка резко повернулась и метнулась к окну. Похожий на сумасшедшего или оборотня из фильмов, в одних пижамных брюках, Джейк бежал к залитым лунным светом скалам над рекой. Пористые белые скалы. Испещренные норами.
Ребекка старалась не вдумываться в смысл сказанных им слов. «Кажется, я знаю». Теперь и она догадалась. Но этого просто не может быть. Джейк говорил Сэм, что чудовищ больше нет. Даже в шутку поклялся.
Нет, это немыслимо. Ребекка не желала видеть доказательства. Сознательно игнорировала разобранный пол, дыру, которая вела к другой дыре, а затем к туннелям в скалах. Сэм лунатик — вот в чем дело. Она ходит во сне, и Джейк ее найдет. Ему известны все укромные местечки, где может прятаться дочь.
А затем тени на улице ожили. Они словно клубились. Дуб, кусты терновника и навес для инструментов вдруг извергли из себя неясные фигуры, заполонившие двор. Смотревшая из окна Ребекка хотела закричать, предупредить Джейка, но стекло остановило ее — в этом она убедит себя позже. Непроницаемое стекло.
Она поразилась, как быстро сдался Джейк. Муж несколько раз ударил бледные, освещенные серебристым светом луны фигуры. Потом пнул ногой. Ребекка услышала его приглушенный крик, а затем он исчез под грудой животной ярости.
Ребекка отвернулась. Отошла от окна. Подняла с пола подушку, вдохнула детский запах. «Сэм, Сэм. Сэм».
Позже она заменит свою трусость чем-то другим. Но не теперь. Не в эту бесконечную ночь.
То, что обнаружили в «доме ужасов» преподобного Роббинса, затмило его примитивные шутки и интерактивные шоу. Тех, кто постарше, просто убили и бросили — за ненадобностью. К чести футболистов, несколько человек попробовали дать отпор. Их было легче всего опознать — по обрывкам курток с названием команды.
Остальных детей забрали.
Час за часом они приходили и платили деньги, чтобы заглянуть в ад.
И ад пришел за ними.
