50
— Наружный люк задраен, — прогудел голос в динамике. — Герметизация активирована. Сфера-три на старте. Расчетное время погружения до рабочего участка — девятнадцать минут тридцать секунд.
Питер Крейн в бессильной ярости смотрел из дальнего угла, как огромная механическая рука, уже свободная от груза, отъехала от шлюза и вернулась на свое место. Пока Сферу долго и тщательно закрывали и полировали, а потом опускали вниз, Крейн оглядывал персонал бурового комплекса, пытаясь поймать сочувствующий взгляд, ободряющий кивок — все, что могло бы указать на возможного союзника. Но ничего не увидел: инженеры, лаборанты, обслуживающий персонал уже возвращались к своим обычным обязанностям, требующим их полного внимания, пока внизу шла проходка. Кажется, никто и не замечал, что Крейн еще здесь.
Кроме двух охранников, стоявших у него за спиной. Прозвучал сигнал отбоя, и один из конвоиров подтолкнул его.
— Ну все, доктор, идем.
Они зашагали к дверям, ведущим в коридор первой палубы, и Крейна охватило ощущение нереальности происходящего. Конечно, это все сон. И логика у него такая же ненормальная, искаженная. Неужели и впрямь двое вооруженных военных ведут его на гауптвахту? Неужели Королис захватил управление станцией?
Королис…
— Не надо вам этого делать, — тихо сказал Крейн военным.
В ответ они распахнули створки двери и вывели его в коридор.
— Кто неспособен к командованию, так это не адмирал, — продолжал Крейн уже в коридоре, — а коммандер Королис.
Молчание.
— Вы видели, какого цвета у него лицо? У него гипергидроз, он жутко потеет. Он нездоров, и болезнь прогрессирует. Я врач, меня учили распознавать такие вещи.
Коридор впереди раздваивался. Один из конвоиров ткнул Крейна прикладом в плечо.
— Направо.
— Здесь, на станции, я уже видел много таких больных. У Королиса классический случай.
— Вы бы лучше помолчали, — буркнул конвоир.
Крейн посмотрел на светло-красные стены, на закрытые двери лабораторий. Мысленно он вернулся к другому своему марш-броску — тогда, со Спартаном, который провел его в закрытую зону и приказал пропустить через пост. Тогда Крейн не знал, куда они идут. В этот раз — знает. Ощущение нереальности стало еще сильнее.
— Я сам был военным, — снова заговорил Крейн. — Вы тоже военные. Вы давали присягу служить своей стране. Королис — человек опасный и ненадежный. Исполняя его приказы, вы поступаете не лучше, чем…
Прикладом винтовки его снова ударили в плечо, на этот раз намного сильнее. Крейн упал на колени, голова его болезненно дернулась.
— Полегче, Хоскинс, — сурово сказал второй конвоир.
— Я устал от его болтовни, — ответил моряк по фамилии Хоскинс.
Крейн поднялся и вытер руки, вприщур глядя на Хоскинса. Лопатка ныла от удара. Хоскинс повел дулом винтовки.
— Вперед.
Они продолжили путь по коридору, свернули налево. Впереди располагались лифты. Крейна подвели к ним, Хоскинс нажал кнопку «наверх». Крейн открыл рот, собираясь препираться с ними и дальше, но передумал. Может быть, охрана гауптвахты его послушает…
С тихим звоном двери открылись.
В этот момент откуда-то сверху раздался жуткий грохот. Кажется, вся станция подпрыгнула. Свет потускнел, вспыхнул ярче и снова померк. Прозвучал новый взрыв, и станцию еще раз свирепо тряхнуло, словно крысу, которую треплет собака. От трубопровода на потолке оторвался кусок металлической обшивки и с режущим слух визгом полетел вниз, пригвоздив Хоскинса к полу.
Крейн действовал не размышляя. Он жестко и очень больно пнул второго морского пехотинца в колено, а сам кинулся в кабину лифта, нажав на кнопку. Его халат зацепился за решетку, закрепленный на клипсе телефон соскочил и поехал по полу.
Загорелись лампы аварийного освещения, и в их оранжевом свете было видно, как Хоскинс пытается сесть. Кровь из раны на голове текла у него по губам и носу, но он уже встал, и лицо его выражало мрачную решительность. Вдали завыли сирены, а Хоскинс поднял винтовку и прицелился. Крейн прижался к смыкающейся створке лифта, пуля просвистела мимо него… но тут двери закрылись, и кабина поехала вверх.