ГЛАВА 64

Крис Андерсон потягивал мартини, под ногами расстилался белый песок пляжа. Теплый бриз ерошил листья пальм над головой, «Изольда» неторопливо покачивалась на волнах. Крис потянулся за газетой — «Таймс» трехдневной давности, от девятнадцатого января. Новости устарели, но Крис любил быть в курсе всего, что происходит дома, — хотя что там могло случиться за три дня?

Он пролистал страницы. Очередное убийство на Ближнем Востоке, шторм потрепал побережье Великобритании… Все как всегда. Крис потянулся, посмотрел на свою яхту в тихой голубой лагуне и, сам себе улыбаясь, пролистнул еще несколько страниц.

Взгляд зацепился за небольшой заголовок.

— Я так и знал… Вот ведь стерва! Обвела меня вокруг пальца.

«Оперная звезда вышла замуж».

Заметка была короткая, с маленькой фотографией. Свадьба состоялась неделю назад в Венеции, где невеста, мисс Ли Ллуэллин, принимает участие в репетициях новой постановки знаменитой оперы «Волшебная флейта». Крис долго всматривался в лицо жениха на расплывчатой черно-белой фотографии, перевел взгляд на имя в заметке, потом снова посмотрел на фото: майор Бенедикт Хоуп — чего и следовало ожидать.

— Вот ведь скотина, — пробормотал Крис.

С отвращением скомкав газету, он выбросил ее, сделал еще глоток мартини и отшвырнул бокал.

Все здесь было покрыто красным бархатом: кресло, в котором сидел Бен, стена за его спиной и перегородки по обеим сторонам ложи. Бен ослабил галстук и откинулся на спинку кресла. Большинство мужчин в зале были одеты в смокинги, но надевать смокинг второй раз за пять недель — это уж слишком; соблюдая минимум приличий, Бен надел темный костюм и синий галстук.

Из ложи открывался прекрасный вид на зал легендарного оперного театра. «Ла Фениче» в переводе с итальянского означает «феникс». Очень меткое название. Программка информировала, что театр часто горел: в последний раз пожар случился в 1996 году, а в 2003-м здание полностью восстановили во всем его великолепии.

«Великолепие» — это точно сказано. Бен огляделся. За свою жизнь он повидал немало роскошных интерьеров, но с этим они не шли ни в какое сравнение. Театр был так богато украшен, что казался собором, построенным в честь музыки.

Бен вздохнул. Ну вот, он в Венеции. Впервые слушает оперу. Ли здесь хорошо знают: многие пришли специально, чтобы ее увидеть, — примадонна пела партию Царицы ночи. Журналисты ей проходу не давали, а заодно и ее свежеиспеченному супругу.

Бен не привык к такому вниманию, первые столкновения с ордами журналистов и папарацци его порядком обескуражили. Пожалуй, он повел себя с ними чересчур грубовато. Особенно с тем настырным оператором, которого пригрозил утопить в Большом канале.

Ко многому придется привыкать. Интересно, сможет ли он полюбить оперу? Поживем — увидим. А пока Бен всего лишь хотел услышать Ли на сцене: он никогда не слышал, как она поет вживую, и ему не терпелось посмотреть на Ли в ее стихии.

Оркестр настраивал инструменты, зрители оживленно разговаривали, наполняя зал гомоном. Бен развалился в кресле, впитывая все происходящее, — пьянящее чувство. Пожалуй, теперь понятно, что именно привлекает исполнителей, которые посвящают всю жизнь выступлениям.

Разговоры стали затихать, в зале раздались громкие аплодисменты. В оркестровой яме появился дирижер: высокий мужчина с густой гривой черных волос над высоким лбом, одетый в черный смокинг и белый галстук. Он сдержанно и сосредоточенно поклонился — сначала сцене, потом зрителям — и встал за дирижерский пульт. В зале повисла мертвая тишина, которую разорвал первый аккорд увертюры — вступили все инструменты оркестра. Пауза в четыре такта и еще два аккорда, новая пауза, снова два аккорда — композитор использовал мощное средство привлечь внимание зрителей, и оно прекрасно сработало.

Увертюра закончилась, зрители захлопали, свет в зале погас — начинается. Тяжелый занавес легко раздвинулся, и Бен приготовился слушать оперу.

От декораций захватывало дух: развалины зданий, храмов, заросли и камни — совершенно дикая местность. Все выглядело настоящим, световые эффекты были не хуже, чем в любом фильме. Масонское влияние прослеживалось в египетской форме развалин и в пирамиде на заднем плане. Бен отмахнулся от навеянных ими воспоминаний: все позади.

На сцене появился бегущий юноша, за которым гналась огромная змея. Споткнувшись, беглец упал у подножия пирамиды. Пока юноша лежал без сознания, вышли три женщины в необычных костюмах и убили змею серебряными копьями. Бену все это показалось очень странным. Поражала громкость звука, хотя микрофонов не было. Он заглянул в либретто, пытаясь следовать за развитием сюжета, но скоро потерял нить: опера его не интересовала. Он хотел увидеть Ли, а она появится позже.

Бен рассеянно слушал и смотрел: зрелище было невероятное, впечатляющее и мастерски поставленное, однако лично его не увлекало — пока на сцену не вышла Царица ночи в длинном серебристо-черном платье, украшенном звездочками; в ее короне тоже блестели звезды.

Бен почувствовал, какое впечатление произвела на зрителей Ли, едва появившись. Под лучами прожекторов она прошла к середине сцены и уверенно завладела вниманием зала. Из ложи на противоположной стороне зала кто-то бросил красную розу — цветок пролетел над оркестровой ямой и упал на сцену.

Ли запела. Сила и глубина ее голоса поразили Бена до глубины души. Он не сводил глаз с Ли, едва ее узнавая. Казалось, что она не сама поет, а служит инструментом, передающим музыку из какого-то другого источника. Пение наполнило зал такой невероятной красотой, с которой Бен никогда раньше не встречался.

Так вот, значит, каково это. Бен внезапно осознал, кем была Ли на самом деле и в чем смысл ее жизни. Объяснению это не поддавалось, нужно было просто понять, почувствовать — а тот, кто не чувствовал, был бездушным мертвецом. У Бена мурашки поползли по коже.

Ария Ли закончилась слишком быстро. В зале послышались крики «браво!», на сцену полетели цветы. Опера продолжалась.

Из либретто Бен знал, что до следующего выхода Ли времени еще много: вполне хватит, чтобы пропустить стаканчик в баре. Он тихонько вышел из ложи в коридор с красным ковром на полу.

Примерно в это же время опоздавший зритель вошел в фойе театра и оглянулся. Билетная касса его не заинтересовала. Пригнув голову, он быстро направился к дверям с табличкой «Посторонним вход запрещен», открыл двери и пошел дальше.