ЭШВИН
Эшвин поднялся на нетвердых ногах, когда до него донесся крик Морган, словно эхом отозвавшийся в развалинах.
— Эш, что случилось? — Элиз снова потянула его за рукав.
— Они что-то нашли, — ответил Эшвин. Он освободился от нее и попытался разглядеть Эрика, Джеймса или Морган.
— Что, что они нашли?
— Откуда мне знать?
Он побежал к разрушенной внешней стене и дальше, балансируя на обломках. Нетерпение, внезапно захлестнувшее его, не позволило ему дождаться Элиз.
Он увидел троих друзей сидящими вокруг темной дыры в земле. Эрик светил внутрь дыры крошечным фонариком, который служил ему брелоком.
— Стойте! — закричал Эшвин. У них почему-то был виноватый вид, а он быстро приближался. — Остановитесь, — сказал он, задыхаясь. — Вам нельзя туда спускаться.
— Почему нельзя? — Руки Эрика были в земле, и он, видимо, отирал ими лицо, потому что на одной щеке темнел грязный след.
— Это опасно, — сказал Эшвин.
— Ты не можешь знать этого наверняка.
— Но я знаю. Не понимаю, откуда я это знаю, но это так. Мы должны оставить здесь все как есть.
Эрик закатил глаза:
— Если это из той же оперы, что и якобы нарисованные тобой развалины...
— «Якобы» тут совершенно неуместно, — оборвал его Эшвин. — Это действительно произошло. Это, черт дери, было. Я не могу объяснить, что здесь происходит, но я доверяю своей интуиции.
— Эшвин, успокойся, — сказал Джеймс. — Видишь, здесь ступени. Выглядят довольно надежными, и тебе не обязательно идти с нами, если ты не хочешь.
Эшвин присмотрелся к яме и увидел, что это на самом деле была потайная дверь. Грубые ступени, вытесанные в камне, вели в непроглядную тьму.
Эшвин глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Элиз снова стояла подле него, но он обратился к Эрику:
— Нет. Никому из нас не следует туда спускаться.
— Чушь, — сказал Эрик. — Я нашел вход в туннель, и я не позволю кому-то другому получить лавры первооткрывателя. Оставайся здесь, если хочешь, но я туда пойду.
Этот безудержно увлеченный Эрик был прямой противоположностью тому бесстрастному человеку, которого знал Эшвин.
Морган согласно кивнула, а Джеймс сказал:
— Эш, там может оказаться что-то ценное. Если там, ну... — Он пожал плечами. — Немного денег мне бы сейчас совсем не помешало. Мы можем хотя бы взглянуть.
— Это вы зря придумали. — Вся страсть ушла из голоса Эшвина. Спор он проиграл с самого начала. Он это понял сразу, как только узнал развалины. Будто кто-то заманил их сюда.
И все же он должен был попытаться.
— Откуда вы можете знать, что спускаться в туннель безопасно, что бы ни говорил Эрик?
— Эшвин прав, — согласилась с ним Элиз.
— Мы будем осторожны, — заверила их Морган. — И ни к чему не прикоснемся, пока не убедимся, что оно не опасно, хорошо? — Это предназначалось уже Эрику и Джеймсу.
— Конечно, конечно, — ответил Эрик, осторожно ступая на первую ступеньку, пробуя, выдержит ли она его вес.
— Погоди, — сказала Элиз. — У кого-нибудь на телефоне есть прием? Нам отсюда помощи не дозваться.
Они проверили свои телефоны, но ни один не был в зоне приема.
Эшвин снова представил, как чьи-то огромные руки держат в горсти эти развалины и баюкают их. Он содрогнулся.
Эрик начал спускаться вниз. Он продвигался медленно, пробуя ногой каждую ступеньку, прежде чем перенести на нее вес целиком, и высвечивая маленьким фонариком место для следующего шага. Остальные столпились у края ямы и смотрели за спуском, но лестница уходила так круто вниз, что скоро Эрик скрылся из виду.
— Я спустился до конца, — сказал снизу Эрик. Его голос эхом отозвался в туннеле. — Почва кажется достаточно твердой. Похоже, тут есть проход, который ведет к собору. Я пойду взгляну, что там.
— Эрик, подожди меня.
Джеймс стал спускаться вниз по ступеням, Морган — следом за ним. На них попадал лучик света, которым Эрик пытался снизу подсветить им ступени.
Элиз взяла Эшвина за руку и слегка ее сжала:
— Мы подождем здесь.
Это было заманчиво, но Эшвин не хотел бросать троицу первооткрывателей. Ему казалось, что так даже хуже.
— Пойдем.
Он первым пошел вниз, и его дурные предчувствия усугублялись с каждым шагом. Элиз шла за ним. Остальные переговаривались приглушенными голосами, а замкнутое пространство искажало звуки почти до неузнаваемости. Добравшись до подножия лестницы, Эшвин снова содрогнулся. Эрик посветил фонариком в их сторону, чтобы они могли присоединиться к остальным.
— Давайте держаться все вместе, хорошо? — сказала Элиз. — Никто не отбивается от группы. Никто ничего не трогает. Договорились?
Эшвин схватил Морган за руку, другой рукой продолжая держать Элиз.
— Договорились, — сказал Эрик.
Он обвел туннель фонариком, чтобы дать всем возможность оценить его размеры. Как и ступени, стены туннеля были грубыми и неровными. Но не пол — он был на удивление гладким. Туннель был достаточно широк для троих, но Джеймсу пришлось наклониться, чтобы уберечься от неровных выступов на потолке.
Эрик вел их единой группой, разгоняя тьму фонариком.
— Кому-то пришлось изрядно потрудиться, чтобы вырубить этот туннель, — прокомментировал он.
Они шли вперед, пока Эрик не остановился без предупреждения.
— Что случилось? — тихо спросила Морган.
— Там впереди что-то есть, — пробормотал Эрик. Он снова пошел вперед, прорезая мрак лучом фонарика.
— Эрик! — позвал Джеймс предупреждающе. Он попытался удержать Эрика, но не успел.
— Не волнуйтесь. Это всего лишь дверь, — отозвался из темноты Эрик.
Огонек плясал вокруг Эрика, пока тот изучал дверь, потом лучик замер.
— Посмотрите сюда! — воскликнул Эрик.
Эшвин и остальные пробрались к лучу, высветившему пентаграмму, вырезанную на массивной деревянной двери.
— Что я вам говорил? — сказал Эрик. — Капитулы никогда не бывают пятиугольными. Эта символика должна иметь важное значение.
— Я не уверена, что хочу увидеть, что там, за дверью, — тихо сказала Элиз. — Может, нам стоит вернуться обратно.
— Да, — согласился Эшвин. — Ты посмотрел, что здесь, теперь пойдемте.
Эрик не обратил внимания на их слова и склонился, чтобы осмотреть дверь.
— Эта кладка великолепна. Посмотрите на стыки: швы почти невидимы.
Свет фонарика обрисовал очертания двери, но не было ни единой щелки, чтобы понять, что по другую ее сторону.
— Ручки нет, — сказал Джеймс. — Как, интересно, предполагалось ее открывать?
Эрик толкнул дверь — и она распахнулась вовнутрь без единого звука.
— Я думал, мы договорились ничего не трогать, — запротестовал Эшвин.
— Что ты там видишь? — прошептала Морган.
— Всего лишь комнату, — ответил Эрик. — Пятиугольную, как капитул и символ на двери. Там... похоже, там пентаграмма на полу.
— Ты это видел? — спросил Джеймс напряженным голосом.
— Что видел? — Эрик повернулся к Джеймсу, случайно направив луч света прямо ему в глаза.
— Отдай! — Джеймс выхватил фонарик у Эрика и выключил его.
Хор недовольных голосов наполнил туннель.
— Тихо! — велел Джеймс. Звук эхом повторился в туннеле и вернулся странным отголоском. — Посмотрите на дальний конец комнаты.
В темноте Эшвин не смог бы рассмотреть свою руку, даже поднеся ее к самому носу, что уж говорить о дальнем конце комнаты.
— Вы это видите? — спросил Джеймс.
— Нет, — ответил Эшвин. — Ни черта я не вижу, Джеймс. Пойдем отсюда.
— И я не вижу, — сказал Эрик. — На что ты там смотришь? Джеймс включил фонарик и посветил лучом в дальний угол.
— Вот тут. Что-то светится в темноте. — Никто и слова не успел сказать, а он уже снова выключил фонарик и шагнул в темноту. — Это отпечаток руки. Он светится красным. Я не верю, что вы его не видите. Он горит ярче фонарика.
— Секундочку, — сказал Эрик. — Я вижу, но он не красный. Он синий.
Эрик проскользнул в комнату, а Эшвин не успел схватить его. Пытаясь дотянуться до Эрика, Эшвин разглядел что-то в комнате.
Оно было оранжевым.
Ярко-оранжевого цвета нечеткий отпечаток руки примерно на высоте плеча. Как он мог этого не заметить?
Эшвин даже не задумался, что делать. Он пошел к светящейся руке без промедления. Рядом с ним прошла Морган, за ней шла Элиз, но только Эшвин направлялся прямо к руке. Ему нужно было непременно прикоснуться к этим пальцам. Сейчас же.
Ничто больше не имело значения.
Осмотрительная сущность Эшвина оставалась за пределами его тела, она наблюдала, предупреждала. Эшвин не обращал ни на что внимания, он тянулся к свету... И он наконец прижал руку к оранжевому отпечатку. На ощупь он был прохладным, и кожу от прикосновения покалывало.
А потом отпечаток зашевелился.
Пальцы согнулись, переплелись с его пальцами и крепко сжали руку. То противоестественное спокойствие, которое владело Эшвином, улетучилось, остался только ужас. Он дернулся, изо всех сил стараясь вырвать руку, но не смог преодолеть удерживающую его силу. Голубые языки пламени выбились по краям комнаты, наполнив ее странными тенями. Наблюдатель внутри его отметил остальных четверых — каждого в своем углу, — пытающихся спрятаться от огня, танцующего возле их ног.
Пламя лизнуло ноги Эшвина и охватило тело целиком, коронуя его пылающим венцом. Остальные четверо тоже стояли горящими столпами, и, когда Эшвин закричал, из его уст также вырвалось пламя. Но никакой боли не было, огонь не обжигал. Голубой огонь побежал в центр, соединяя Эшвина с другими горящими фигурами, образуя пылающую пентаграмму.
Центр зала ярко вспыхнул, и огонь замерцал разными оттенками — голубым, зеленым, ультрамариновым, оранжевым, красным, — пока не сменился сверкающим серебром. Его сияние становилось все более невыносимым, оно едва не ослепило Эшвина. В зале прозвонил колокол, от которого задрожали стены.
Тишина.
Огонь словно ушел в землю, оставив только угли, едва тлеющие, словно янтарь. Нечто материализовалось в центре пентаграммы. Эшвин не хотел смотреть. Он не хотел этого признавать, но его тело больше не повиновалось приказам разума. Эшвин повернулся, чтобы посмотреть на это, по-прежнему прикованный к оранжевой руке.
Оно выглядело почти как человек. Голова имела форму сглаженного конуса сверху, где макушка, и снизу, у подбородка, а кожа была бледно-золотистой. Существо окружал нимб оранжевого света, из-за чего видение казалось размытым и нечетким. Раскосые, фиалкового цвета глаза, изучали его, в их немигающем взгляде светились проницательность и разум.
Эшвин оцепенел. Бояться он не мог — слишком далеко был сейчас от самого себя.
Видение двинулось к нему, сверху светясь золотым, а внизу соединяясь с синим пламенем пентаграммы. Оно остановилось перед Эшвином меньше чем в полуметре. Его рот не двинулся, но слова высвечивались внутри черепа.
«Я Габриэль, могущественный слуга Господа. Прими его — благословение Эль Шаддай».
Габриэль подался вперед и коснулся пупка Эшвина. Золотой перст проник сквозь одежду без сопротивления, коснувшись места глубоко внутри живота. Огонь занялся внутри, в животе Эшвина, и оранжевые языки пламени пронизали все его тело. Боль озарила каждый нерв, каждый орган, каждую вену, пока свет не взорвался внутри его глазниц и его не охватила геенна огненная, затмившая солнце.
