2

Мара решительным шагом пересекла конференц-зал и, выйдя, хлопнула дверью, словно поставила в конце предложения восклицательный знак. Клиенты, Республика Кипр и знаменитый музей Маллори, должны были понять: ее последнее предложение является именно таковым — последним.

Она выдвинула свой ультиматум с напускной храбростью, рассыпав по столу обличительные фотографии. Но теперь, направляясь по длинному коридору в свой кабинет, она чувствовала, как смелость улетучивается. Мара начала сомневаться, что выбрала правильную тактику для переговоров. Она рассуждала о перспективах судебного процесса с музеем, если стороны не договорятся, но на самом деле ей хотелось, чтобы они пришли к соглашению и не затевали тяжбы. Она больше не верила, что судебная система способна установить справедливость для какой-то стороны. Для любой из сторон.

Мара кивнула своей помощнице Пегги и прошла в кабинет, плотно прикрыв за собою дверь. Она подсела к столу, засекла время и решила подождать ровно полчаса, прежде чем вернуться в конференц-зал. У посла Кипра, главы Киприотской церкви и директора музея Маллори, будет достаточно времени, чтобы рассмотреть ее предложение. А она за этот промежуток успеет сформулировать следующий шаг на случай, если они не договорятся.

В дверь постучали. Это Джо — больше некому. Любой другой рисковал разгневать Мару, если бы потревожил ее до завершения переговоров. Она не допускала, чтобы кто-нибудь разглядел сомнения за фасадом уверенности. Но у Джо не было причин беспокоиться, он видел ее всякой.

В комнату ввалился бывший агент ФБР, неся впереди себя сытое брюшко, выпиравшее из мятого серого пиджака.

— Как там дела?

По неуклюжему виду и добродушному нраву толстяка нельзя было догадаться о характере его предыдущей профессии. Именно этого Джо и добивался. Он всячески поощрял подобное ложное восприятие, усыплявшее у клиента бдительность, а сам тем временем расставлял смертоносные силки.

— Как ты и предполагал, — ответила Мара.

— Сделала им последнее предложение, которое мы придумали вчера вечером? — спросил Джо с заметным нью-йоркским акцентом — бруклинский говор, как неизменно уточнял он.

— Да. Видел бы ты их лица в ту минуту. Сидели как громом пораженные. Мне пришлось выйти, чтобы они все переварили.

— Ничего, проглотят. Думаешь, известному музею хочется быть уподобленным какому-нибудь расхитителю гробниц? Еще чего.

Он хмыкнул, по-видимому представляя, как августейший музей Маллори запятнает свою репутацию дискредитирующей тяжбой.

Мара промолчала. Вместо ответа она запустила пятерню в свежую стрижку, продумывая стратегию. По привычке пальцы скользнули к плечам, до которых еще недавно доходили волосы. Джо поднял свое грузное тело из кресла.

— Ты прекрасно справишься, — сказал он, закрывая за собой дверь.

Мара развернулась на стуле лицом к окну, из которого открывался захватывающий вид на Центральный парк. Она хотела сосредоточиться на текущем деле, а папки других клиентов — аукционных домов, дилеров, коллекционеров и правительств, желающих, чтобы Мара разрешила их конфликты, — ее отвлекали. Республике Кипр и музею Маллори было необходимо втайне урегулировать спор относительно неких киприотских икон четырнадцатого века, поступивших в музейное собрание от одного арт-дилера, арестованного в настоящее время правительством Кипра. Обе стороны полагали, что смогут достичь соглашения ко всеобщему удовлетворению, если переговоры пройдут скрытно и эффективно; поэтому они решили прибегнуть к услугам Мары Койн и ее фирмы, практикующей не совсем обычные методы.

В дверь снова постучали — на этот раз робко. Мара решила, что у Джо, как всегда, нашелся еще один совет напоследок.

— Входи же, — крикнула она, не поворачиваясь к двери.

— Мара, тебе звонят.

Мара обернулась, даже не пытаясь скрыть раздражения, что Пегги, вопреки правилам, ее потревожила.

— Тебе ведь известно, пока стороны не пришли к соглашению, я не отвечаю на телефонные звонки.

— Тебе тоже известно, что я не стала бы сюда лезть, если бы не крайний случай.

Пегги никогда за словом в карман не лезла, за что и нравилась Маре. В обычные дни.

— Звонит Ричард Тобиас.

— Кто? — Мара думала только о кипрском деле, и это имя ей ничего не говорило. Она собралась было приказать Пегги записать сообщение, когда вдруг до нее дошло, кто это такой: Ричард Тобиас — легендарная личность среди консерваторов, влиятельнейшее лицо, распределяющее высокие посты.

Она схватила телефонную трубку:

— Добрый день, мистер Тобиас. Это Мара Койн. Чем могу быть полезна?

— Я нуждаюсь в ваших услугах.