Глава 9

В баптистской церкви оставались только стоячие места. Все скамьи, все проходы, кроме центрального, заполнили люди. Мужчины были одеты в воскресные костюмы, головы женщин украшали экстравагантные шляпки с цветами, перьями и лентами. Мэгги в подвенечном платье стояла рядом с Шарминой и с удивлением выглядывала из-за внутренней двери церкви. Чтобы попасть внутрь, шестерым шаферам пришлось расчищать путь, потому что половина Гарлема собралась на улице под неоновым крестом церкви.

Шармина шепотом сказала:

— Если бы сегодня тут проводили конкурс шляпок, Мэг, мы бы проиграли!

— Откуда они все взялись? — тоже шепотом спросила Мэгги.

Подруга наклонилась поправить шлейф Мэгги, так как сыну и дочери священника — мальчику, который несет кольца, и девочке, разбрасывающей цветы, — не стоялось на месте.

— Наверное, они прослышали о свадьбе, — ответила она. — Большинство жителей Гарлема знает, кто вы, и мы все гордимся вами, мэм.

Шармина встала и подняла вуаль Мэгги, чтобы освежить ее губную помаду.

— А почему они мной гордятся? — растерявшись из-за появления Адамо, Мэгги забыла поклясться на Библии, что она не беременна еще одним клоном.

Шар опустила вуаль, дернула вниз длинные белые рукава Мэгги с жемчужинами и бусинами у манжет, чтобы расправить их, поправила вырез платья.

— Что за вопрос! Вы единственная женщина, которая считает, что вынашивание клона Иисуса не имеет большого значения.

Мэгги в ужасе посмотрела на ее лицо.

— Боже мой! Ты никому об этом не говорила, правда? Я же тебе сказала, что это ребенок Сэма.

— Ну, не совсем. Они просто знают, что вы были матерью клона Христа, пусть даже сейчас это не так.

— Но все считают, что Джесс умер при рождении, верно? Феликс напечатал так в газетах. Они не знают, что он прожил десять лет. Они не знают, что он был чудным…

Мэгги замолчала, твердо решив бросить вызов смерти. Этому зверю, который крался за ней по жизни и выхватывал тех, кого она обожала: отца, сдавшегося из-за потери фермы; мать, ушедшую следом; Джесса… С нее хватит. Она выйдет замуж за Сэма, так как должна это сделать, но он никогда к ней не прикоснется, ни в брачную ночь, ни потом.

Только она не ожидала, что это превратится в цирк.

Мэгги без сил опустилась на ту же деревянную скамью, где сидели ее родители, когда приехали в Нью-Йорк из Макона, штат Джорджия, тридцать лет назад, после того как их землю отняли и отец разорился. Баптистская церковь стала их убежищем. Она позаботилась о Мэгги после смерти родителей. Несмотря на это столпотворение, ее свадьба не могла состояться ни в какой другой церкви. Из-за Сэма ей пришлось обещать воспитать ребенка католиком, но это не имело значения, так как она вовсе не собиралась того делать. Ее глаза наполнились слезами. Если бы эта свадьба была настоящей, ей бы хотелось, чтобы родители присутствовали здесь.

— Ни в коем случае, — Шармина снова приподняла вуаль Мэгги и промокнула ей глаза. — Вы погубите макияж. Кроме того, вы не хуже меня знаете, что чернокожие не верят в то, что пишут газеты.

— Но откуда всем в Гарлеме известно, что я здесь, Шармина? Ты ведь помнишь, предполагалось, что я тоже умерла.

У Шармины был виноватый вид.

— Ну, наверное, это жена священника или жена дьякона. Кто угодно мог начать распространять слухи, что вы живы и вернулись в Гарлем, и собираетесь выйти замуж за мужчину, который вас спас. Некоторые из них думают, что вашего сына распяли, и теперь вы выходите замуж за своего Иосифа, как когда-то Мария.

Мэгги в отчаянии покачала головой.

Заиграл орган, возвещая начало процессии. Мэгги говорила, что не выносит звуков труб, но еще больше — мелодию «Вот идет невеста». Неужели хор не мог спеть «Пойдем по воде»? Шармина отменила ее распоряжение, доказывая, что это свадьба, а не поминки. В конце концов Мэгги решила, что она пойдет по главному проходу под музыку «Отче наш».

— Ну, ну, — утешала ее Шармина. — Последний взгляд?

Она достала из своей розовой сумочки большое зеркало с ручкой. Мэгги в последний раз увидела себя в подвенечном платье, в белой вуали вместо черной. Если бы она любила Сэма, она бы почувствовала себя виноватой, что он приложил такие усилия, чтобы ее свадебное платье было не менее великолепным, чем траурное, повез ее так далеко, в главный магазин «Фелин Бейсмент». Он так гордился тем, что сам оплатит свадебную церемонию, полный решимости жениться на матери своего ребенка и, может быть, загладить вину за изнасилование.

— Думаю, я готова, — сказала Мэгги.

Шармина одернула платье.

— Я тоже готова. Вот идут невеста и Фокси-мама в розовом.

К ним на цыпочках подошла служительница церкви, распоряжающаяся церемонией.

— Пора.

Она открыла деревянную дверь и широко улыбнулась Мэгги.

Сначала вперед двинулась девочка с цветами, потом мальчик с кольцами. Шармина шагнула в дверной проем и исчезла. Когда орган заиграл «Отче наш», Мэгги услышала шорох и поскрипывание — люди, заполнившие церковь, повернулись, чтобы посмотреть на невесту, всю в белом.

Мэгги казалось неправильным делать это без Джесса, но когда служительница подала знак, она шагнула в дверной проем, и все в церкви замолчали.

Они постелили белую атласную дорожку по красному ковру. Она заканчивалась у алтаря, где ждал Сэм, стоя рядом с Чарли, своим шафером и приятелем из «Молли Мэлоунз». Оба они были одеты в смокинги. Когда Сэм увидел ее в платье, он выпятил вперед ирландскую грудь и заплакал. Мэгги всего второй раз видела, как плачет Сэм, и если бы она его любила, это растрогало бы ее.

Хотелось настоящей свадьбы, чтобы был жив отец, на которого можно опереться, чтобы Джесс стоял рядом… Мэгги услышала, как кто-то икнул, и в заднем ряду заметила Адамо. Он не вернулся обратно в Италию. Кажется, снова пьян. Мэгги стало жаль его.

«Отче нас, сущий на небесах, — начал солист, — да святится имя твое…»

Как на любой свадьбе, все присутствующие встали, когда невеста пошла вперед по проходу. Священник. Гости. Хор и участники свадебной церемонии. Так много людей пришло со стороны невесты и так мало со стороны жениха, что их не стали рассаживать по разным сторонам. Феликс стоял рядом с женой, Аделиной, одевшейся просто, чтобы не затмить Мэгги в ее знаменательный день. Но Аделина все равно была похожа на ангела, здесь, в церкви. Стоящая рядом с ней Фрэнсис, сестра Феликса, одетая в бежевый костюм, одобрительно улыбалась. Все дружки Сэма из «Молли Мэлоунз» замахали руками вслед за барменом Пэтом, увидев ее. Они выглядели белыми пятнышками в этой толпе черных лиц, и все смотрели на Мэгги, медленно идущую по проходу.

Вскоре низкие мужские голоса присоединились к солисту, вместе с тамбуринами и барабанами. Пространство заполнила восторженная песнь, а люди начали хлопать в ладоши, отчего вся церковь содрогалась.

«Да святится имя твое… да будет воля твоя на земле, как на небе…»

Музыка захлестнула Мэгги. Она качнулась ей навстречу в своем подвенечном платье, слегка покачала головой, бросая вызов смерти и готовясь произнести брачные обеты. Сэм взглядом звал ее с другого конца прохода: «Иди, Мэгги, ты уже идешь ко мне. Будь храброй, я здесь». Да, конечно.

Мэгги прошла уже половину пути, и тут, к ее смущению, некоторые из собравшихся начали опускаться на колени, когда она проходила мимо. Какая-то женщина дотронулась до ее платья. Девочка прикоснулась к ее руке. Когда кто-то оторвал лепесток от ее цветов и поцеловал его, она в испуге сделала шаг назад.

Сэм начал было спускаться со ступенек алтаря, чтобы защитить будущую жену, но Мэгги поймала его взгляд и покачала головой. Она была одна, когда потеряла сына. У нее не было отца, который повел бы ее к алтарю. И этот путь она пройдет одна.

«Да придет царствие твое… царствие твое… Да будет воля твоя… Отче наш… на земле… как на небе…» — пели люди в церкви Мэгги, падая на колени, хотя здесь не было Джесса, ее цветка лилии и розы.

«Да святится… да святится… имя твое… имя твое».

Когда Мэгги подошла к алтарю, ее так переполняли противоречивые чувства, что казалось, она сейчас потеряет сознание, но там был Сэм, и он ее поддержал. Шармина взяла цветы. Служительница шагнула вперед и стала энергично обмахивать Мэгги, приговаривая:

— Держись, дитя мое, держись.

Церемония должна начаться с ее клятв и закончиться его клятвами. Мэгги слышала молитвы, но не понимала их. Она только знала, что стоит рядом с Сэмом, а Джесса здесь нет. Но она все равно улыбалась. Пел хор. Она механически повторяла слова священника. Слышала ирландскую клятву, которую произнес Сэм:

«По воле Христа и небес, ты будешь любить меня. Как солнце идет своим путем, так и ты пойдешь за мной. Как свет для глаза, как хлеб для голодного, как радость для сердца, так и ты будешь для меня, возлюбленная моя, пока смерть не разлучит нас».

Когда священник объявил их мужем и женой и Сэм поцеловал ее, приглашенный солист встал и нежно запел ирландскую свадебную песнь, как они и планировали.

Они под руку вышли из церкви под звуки ирландских волынок, шестеро шаферов пытались оттеснить аплодирующих зрителей.

— Благослови нас, Мать, — крикнул кто-то.

У подножия лестницы Мэгги бросила свой букет, и болтушка-Шармина жадно поймала его. Банкета не будет, потому что Джесса нет.

Мэгги собиралась сказать Сэму, что между ними все кончено, в отеле, но выражение влюбленности на его лице вызвало желание вернуться обратно, снять платье и переночевать у Шармины. Однако лестница была забита людьми.

Какой-то старик, напугав ее, выскочил из толпы и поцеловал подол платья.

— Отец, оставь ее в покое! — приказал Сэм. Он отстранил старика, и пока Шармина застенчиво махала им вслед, поспешно усадил новобрачную в поджидающий «Роллс-Ройс».

— Черт возьми, что все это значит? — спросил Сэм, когда дверца захлопнулась. Он схватил ее за руку, потом поцеловал. — Ты выглядишь замечательно в этом платье, но я боялся, что они разорвут тебя на кусочки.

Мэгги не могла сказать ему о разводе здесь, в машине. Водитель услышал бы. Ей придется сказать ему в отеле, в конце концов.

— Ты когда-нибудь присутствовал на церковной службе, где все прихожане — чернокожие?

— Не могу этого утверждать.

Мэгги отвела глаза, думая о Джессе и о евангельских гимнах, которые они однажды пели вместе с Джессом на вилле на озере Маджоре.

— Не пытайся убедить меня, что так бывает всегда, Мэгги. За кого они тебя принимают?

Она сняла вуаль, откинулась на спинку и вздохнула.

— Понимаешь, они знают, что я была матерью Джесса.

Сэм хлопнул ладонью по сиденью.

— Мы не должны были возвращаться в Нью-Йорк!

— Нет, должны. — Мэгги огляделась вокруг и сделала вид, что удивлена. — Сэм, ты взял напрокат «роллс»! О, не надо было.

— Это организовали парни из «Молли Мэлоунз». Их свадебный подарок. Я знаю, что уже говорил это, Мэгги, но в ближайшем будущем могу действительно затоптать Феликса Росси насмерть за то, что он с тобой сделал. — Он выглянул в окно. — Посмотри на это безобразие.

— Все уже закончилось. — Мэгги окинула взглядом полный людей тротуар, в то время как «роллс» медленно тронулся с места. — Все закончилось. Джесса нет.

Сэм взял ее за манжету, расшитую бусами.

— Я знаю, что ты чувствуешь, но поверь мне. Твоя жизнь только начинается. Между прочим, ты очень красивая. Очень красивая. Сказать тебе, куда мы едем, Мэгги, моя девочка?

— Скажи. — Она уже знала.

— В отель «Плаза». На это ушло все, что у нас есть, но не беспокойся, я еще заработаю.

Сэм начал дело, внес первый взнос за дом и выложил последний десятицентовик на эту свадьбу, отказавшись от помощи Феликса. Ночью, когда она спала, он ускользал из дома, чтобы заниматься своей детективной работой. Мэгги позволяла ему выбиваться из сил. Сэм не знал, что все это ни к чему.

— «Плаза»? Боже мой, — произнесла она.

Когда лимузин отъехал, Сэм обнял ее. Мэгги не сопротивлялась, потому что то, что она увидела в боковое окно, было еще хуже — какая-то женщина тянула к машине сжатые ладони и во весь голос вопила: «Аллилуйя!»