Глава 21
Отказываясь лечь и отдохнуть, как советовала донья Терезита, Мэгги ходила взад и вперед по «Йерберии Гваделупе», ожидая, когда Адамо Морелли постучит в дверь черного хода. Она позвонила ему, не зная, что еще можно сделать. Чтобы избавиться от репортеров, Терезита не стала открывать ставни на фасаде.
Мэгги пришлось сесть в кресло-качалку, но о том, чтобы вернуться в постель после пропажи новорожденного, не могло быть и речи. Если она потеряет сознание на улице, Адамо ей поможет, но Мэгги не верила, что это случится. Роды в воде были быстрыми и легкими.
Мэгги смотрела в гипнотические глаза портрета Терезиты, народной святой. Донью Терезиту назвали в ее честь. Говорили, что та, первая Терезита обладала волшебной силой и умела видеть то, чего не видели другие. Мэгги жалела, что не знает ее тайны, потому все утро у нее было ощущение, что она тоже что-то видела. Просто не могла вспомнить, что именно.
Она услышала из переулка голос, певший «О, Sole mio!» и поняла, что это Адамо. Не в силах сдержать счастье, он выплескивал его пением. Он постучал в дверь черного хода «Йерберии Гваделупе», и Терезита впустила его.
— Mia cara! — Он протянул руки. — Ты стала матерью! Поздравляю! Но разве тебе не следует лежать в постели?
Мэгги расплакалась.
Он бросился к ней.
— В чем дело? Почему ты плачешь?
— Сэм убежал с моим младенцем, Адамо!
Адамо сжал кулаки.
— Что? Я убью его! — Он обнял ее. — Не тревожься, дорогая. Я здесь. Мы найдем твоего ребенка. Скажи мне, это мальчик или девочка?
Она прислонилась к нему.
— Мальчик, красивый мальчик. Я назвала его Питером.
— Питер… Да, он должен быть красивым с таким чудесным именем. Я видел твое интервью по телевизору. Ты была прекрасна, дорогая. Как могли эти глупые люди подумать, что Питер — сын Бога? Он просто младенец.
— Это моя вина, — застонала она.
— Нет. Ты замечательная. Где телефон? Мы позвоним в полицию.
Она схватила его за руку.
— Нельзя. Тогда все узнают, и так уже слишком многое известно всем. Мне придется искать Питера самой, а потом я должна его спрятать. — Она села.
— Да, конечно. — Адамо опустился на колени возле кресла-качалки, погладил ее руку и задумчиво взъерошил свои черные волосы. Они молча смотрели друг на друга. — Да, конечно, — повторил он. — Дорогая, где мы будем искать?
— Я не знаю! Я не знаю! Я пыталась догадаться, куда Сэм мог его отвезти.
— У него есть здесь друзья, или родные?
— Нет. Погоди, да! — воскликнула Мэгги. — Да, есть! У него друзья по всему Нью-Йорку. Он встречается с ними каждую неделю в баре под названием «Молли Мэлоунз».
При мысли о том, что надо идти туда, упало сердце. Дружкам Сэма в «Молли Мэлоунз» она покажется безумной нянькой в ее ставшем свободным белом платье для беременных и белых туфлях, а не сестрой из церкви. Она представила себе их лица. Будут ли они ей сочувствовать? Или встанут на сторону Сэма, их друга?
Адамо поднялся.
— Я пойду туда немедленно.
Мэгги решилась.
— Я тоже.
Адамо предостерегающе поднял палец.
— Ты будешь отдыхать здесь. Это не подлежит обсуждению. Оставь это мне.
Они услышали мелодичный голос Терезиты:
— Я пыталась заставить ее вернуться в постель.
Адамо поцеловал Мэгги в щеку и вышел. Когда он оглянулся назад, Мэгги шла за ним.
Ожидая, когда Корал вернется, Сэм проводил время, открывая для себя своего сына. До рождения он не думал об этом, как об «открытии», но эти часы были именно открытием. Сэм чувствовал себя новым человеком, рискнувшим войти в область, о которой прежде и не подозревал, и где не было ничего, кроме любви.
Меньше сорока восьми часов назад он назвал бы это «телячьими нежностями». Какой мужчина может по уши влюбиться в существо, не способное держать головку? Сэм не чувствовал, когда это приближалось, не знал, что он на такое способен.
После ухода Корал в его сердце взошло солнце, в голове зажегся прожектор. Источником был Питер, его сын.
Прежде всего, он — само совершенство. На его пропорциональном лице Сэм видел милые младенческие щечки, пуговку носа, пухлый, но обещающий стать квадратным подбородок и потрясающие глаза, похожие на материнские. Только у нее они были зеленые, а у младенца бирюзовые, как океан, и такие огромные, что Сэм невольно ахал, когда они открывались. У него много светлых волос, как и у Сэма, когда тот был младенцем. Они с Мэгги оба несли ответственность за цвет его кожи: лоно матери было Ривьерой, в которой загорал Питер. Его ушки не казались смешными, как в детстве у Сэма, поэтому Питера не будут дразнить, когда он пойдет в школу.
Хотя его рост составлял всего пятьдесят три сантиметра, все члены на месте и работали, как убедился Сэм.
Питер родился с весом три килограмма шестьсот грамм, но Сэм заподозрил, что он уже похудел, и запаниковал. Он включил компьютер Корал и обнаружил, что тот защищен паролем, — странно, так как она сказала, что здесь никого из чужих не бывает. Сэм воспользовался гостевым входом, чтобы открыть сайт о младенцах. Очевидно, они не ожидали, что на него зайдет мужчина, потому что все на нем было розового цвета, но Сэм упорствовал и узнал, что новорожденные теряют в весе в первые десять дней. До этого их желудки не могут удерживать достаточно пищи для набора веса.
Но для Сэма самым замечательным было то, что он почувствовал, как его малыш проснулся и смотрел на папу. Казалось, Питер понимает, кто такой Сэм. Поразительно.
Экспериментируя, Сэм определил, что сын видит его лицо на расстоянии примерно двадцати пяти сантиметров. Если придвинуться ближе, глаза малыша начинали скашиваться к переносице. Но держась на нужном расстоянии, отец видел в глазах сына узнавание. Он успокаивался. И радостно улыбался. Награждал Сэма взглядом, полным доверия, словно говорил: «Привет, папа. Спасибо, что ты здесь. Знаю, что я в безопасности, когда ты рядом».
Когда Сэм увидел это в первый раз, он понял, что пропал. Что может сравниться с этим? Ничто. Ни деньги, ни секс. В тот момент, видя улыбку сына, Сэм поклялся быть рядом до конца жизни этого малыша. Даже когда Питер потом наморщил лобик и навалил гигантскую кучку в подгузник, Сэм воскликнул: «Молодец!» — и пошел за свежим памперсом, влюбленный по уши.
Два или три часа Сэм открывал для себя сына, звеня ключами, издавал разные звуки, беседовал с ним, носил его на руках по комнате, давал ему еду и мыл его, поглощенный наблюдениями за тем, как Питер реагирует на мир, в который был рожден. Только через какое-то время Сэма поразила мысль, что Мэгги скучает по всему этому. Он гадал, опомнилась ли она, когда обнаружила исчезновение Питера. Если она снова стала самой собой и захочет вернуть сына, он не станет разлучать их. Когда возьмут анализ на ДНК, она сможет получить Питера обратно.
Сэм услышал, как дверь открыли ключом, и вошла Корал. Ее возвращение напомнило о другой дилемме. Когда Мэгги и Питер будут в безопасности, когда он убедится, что мир утратил к ним интерес, бросит ли он Корал?
— Привет, — сказала она таким страстным тоном, что по его телу пробежала дрожь. — Как мои мальчики справлялись, пока меня не было?
Ветер растрепал ее волосы, и большая часть губной помады стерлась, но Корал по-прежнему выглядела олицетворением самой женственности. Казалось несправедливым, что Бог поместил ее на одну Землю с другими женщинами. Стоило ей только поманить мизинчиком, и даже самые благонамеренные мужчины забыли бы своих подружек и жен.
Сэм, несомненно, забыл жену и не хотел придумывать себе оправдания. Если Мэгги захочет, чтобы он вернулся, и если она попросит, он расскажет ей обо всем. Правда — его единственный шанс. Но это будет завтра. Это будет после теста ДНК, когда он, Мэгги и Питер смогут вернуться к своей жизни.
А пока сама Афродита стояла совсем рядом, и Сэм перестал притворяться, будто не хочет Корал так же сильно, как он хотел Мэгги.
— Мы прекрасно справились, — ответил он. — Между прочим, ты знаешь, что этот малыш — принц?
— Догадываюсь, — согласилась она и сбросила с ног туфли. — Его отец — особа королевской крови.
Сэм усмехнулся.
— Сейчас вернусь, — пообещал он и понес Питера в колыбельку.
Когда вернулся, Корал стояла рядом с Фредом Астером и Джинджер Роджерс, а ее платье лежало на бордовом ковре.
— Ты знаешь, что прошло уже почти пять часов с тех пор, как мы занимались любовью? — промурлыкала она, и он удивился, как у нее это получается.
— Неужели?
— Угу. Я пойду в ванную освежиться. Надеюсь, ты уже будешь без одежды, когда я вернусь.
Сэм послушался. Он нашел одеяло и расстелил его на полу в студии танца, поставил «Спящую красавицу» Чайковского и был готов включить музыку.
— Нет, не на полу, — сказала она.
Обнаженная Корал села на одеяло и надела свои красные балетные туфельки, позволив ему насладиться видом, пока завязывала их ленты. К тому моменту, как она закончила, он уже не мог говорить. Смотрел, как она встала и подошла к поручню, который называла балетным станком, и начала делать разминку с мокрыми после душа волосами. Сэму движения ее тела открыли целое новое измерение в балете.
— Включи музыку, — попросила Корал. Сэм выполнил ее просьбу.
Стоя лицом к зеркалу, закинув одну ногу на поручень, Корал поманила его пальцем под взмывающую музыку. В последний раз, как чувствовал Сэм, он прошел по залу и обнял одну из двух женщин в своей жизни.
Луис решил, что если Франсиско еще раз спросит его, кто для Корал Сэм Даффи, он закричит. Они находились в библиотеке. Луис сидел, закинув ноги на американский ореховый письменный стол Теомунда Брауна, и составлял план действий на завтрашнее утро, а Франсиско со своими помощниками развалились на диванах и в креслах с бутылками пива в руках.
«Всадники» уже посетили Парк Гудзон, где жила Корал, и обследовали соседние районы. Теперь они окончательно определяли свои передвижения, рисуя линии и крестики на большой карте Манхэттена на стене.
В третий раз Франсиско извинился перед своими людьми и обратился к Луису:
— Мне нужно поговорить с тобой в другой комнате.
Луис снова поднялся и вышел вслед за Франсиско на террасу.
— Если этот Сэм Даффи — просто человек, который раньше работал на твоего сеньора Брауна, если он просто друг Корал, почему он снова ночует в ее квартире?
Луис вздохнул:
— Я говорил тебе, Франсиско. Он боится за сына. Он принес его туда, потому что больше ему некуда идти.
Франсиско прошелся по терракотовым плиткам, размахивая бутылкой пива.
— Некуда идти? Некуда идти? У этого человека нет матери? Нет отца?
— Нет, они оба умерли. В любом случае это не имеет никакого отношения к нашему плану, ни с какой стороны.
— Может, для тебя и не имеет. Я сам решу, что имеет отношение ко мне. Почему она просто не может оставить его у себя в квартире? Почему должна оставаться там всю ночь?
Чтобы скрыть раздражение, Луис подбросил ацтекский кинжал в ножнах, который носил с собой. Он понимал, что слишком привязался к этому кинжалу, потому что тот символизировал славное прошлое, которое, возможно, ему удастся отчасти возродить. Оставшись ночью один, он часто воображал себя Монтесумой — не погибающим в руках испанцев, а побеждающим их во имя выживания своего народа.
— Луис, ты меня слышал? — спросил Франсиско.
— Кто бросает собственный дом, когда к нему просятся на ночлег на одну ночь? — ответил Луис. Он не собирался сообщать о связи Корал с Сэмом.
Франсиско допил пиво, поставил бутылку и подошел к Луису. Он взял у него кинжал в ножнах, вытащил его и провел тыльной стороной по своей ладони.
— Я думаю, ты меня обманываешь, Луис.
Прошло уже много лет с тех пор, как они дрались. Луису было шестнадцать, Франсиско — четырнадцать лет, но он был крупным для своего возраста.
— Зачем мне тебя обманывать?
Франсиско вложил кинжал обратно в ножны и вернул его Луису.
— Это ты мне скажи.
Вместо того чтобы вернуться в библиотеку, пошел к салону.
— Зачем держать здесь их статуи? Зачем? Тебе следовало подождать Дня мертвых! Нехорошо, что духи твоей семьи всегда рядом.
Луис проворчал:
— Это мое дело.
Франсиско обернулся:
— А Корал — мое.
Луис поднял глаза к небу.
— Я не знаю, чего ты от меня хочешь.
— Наверное, Луис, ты не понимаешь чувств мужчины к женщине. Наверное, у тебя нет нормальных инстинктов, требующих защищать женщину. — Он сердито махнул рукой в сторону скульптур. — Иначе Синтия, твоя милая сестра, была бы жива.
«Только Корал могла ему рассказать. Каким он был глупцом, что доверял ей, что она ему нравилась!»
В ярости Луис налетел на Франсиско и прижал его к стене. Более крупный и более сильный Франсиско оттолкнул Луиса, который упал на пол рядом с замершей статуей Синтии. При виде ее лица Луиса охватил новый прилив горя. Он схватил ацтекский кинжал и метнул его в голову Франсиско. Кинжал пролетел в нескольких сантиметрах от щеки. В Несе он научился обращаться с ножом, чтобы не давать помыкать собой.
Франсиско взревел и двинулся к двоюродному брату. Потом остановился, застонал и опустил голову. В отчаянии он похлопал по скульптурам.
— Не вини Корал, Луис. Она рассказала мне только для того, чтобы убедить меня помочь тебе.
Луис ничего не ответил, но твердо решил отплатить Корал за ее предательство.
— Я прошу прощения, — сказал Франсиско и склонил голову. — «Por favor, perdoname no haber hecho ese comentario».
Это были слова, которые сказала Корал, прося прощения в ту первую ночь. Луис подслушивал за дверью. Франсиско ответил тогда, что ей нет нужды извиняться, потому что она — просто шлюха гринго. Как Франсиско забыл об этом? Как Луис забыл об этом? Как они позволили шлюхе гринго встать между ними?
Франсиско положил ладонь на плечо Луиса, и они вернулись к его людям в библиотеку.
В метро, на полпути к «Молли Мэлоунз», Мэгги чуть не потеряла сознание. Видя ее состояние, Адамо вывел ее из поезда и, когда она отказалась вернуться в «Йерберию Гваделупе», остановил такси. Оно довезло их до места.
Мэгги стояла на тротуаре под вывеской с зеленым трилистником, полная тревоги.
— Ты готова, моя дорогая? — спросил Адамо.
Она кивнула и прошла вслед за ним в паб.
Бармен Пэт сначала выглядел удивленным. Потом Мэгги увидела по его глазам, что он ее узнал.
— Так это Мэгги? Входи, девушка, входи. Ты ищешь Сэма?
Она с облегчением ответила:
— Да, Пэт. Вы знаете, где он?
— Снова плохо себя ведет? Я ему голову разобью за тебя, когда увижу, Мэгги, детка, но он здесь уже много дней не появлялся.
Чарли, дружок Сэма, сказал то же самое. Мэгги и Адамо ждали, расспрашивали всех, кто приходил в бар, и их надежда таяла. Они не видели Сэма. Они не знали, где он.
В конце концов Мэгги догадалась.
От Сэма пахло духами Корал, когда он вчера пришел в церковь. Вот куда он поехал! Он украл ребенка и отвез его к своей красивой шлюхе. Наверное, они уже много месяцев трахаются.
Мэгги не могла представить себе Сэма в объятиях Корал. Если бы ей это удалось, она бы сошла с ума, захотела достать пистолет и застрелить эту суку, как она того заслуживает. Это слово Мэгги не употребляла до того, как познакомилась с Корал. Как она могла сказать, что ей не нужен Питер? Бог карает ее за ужасные мысли. Она должна покаяться, но пока ей хотелось только найти сына, больше ничего.
К несчастью, Мэгги представления не имела, где живет Корал, и спросить не у кого. Она больше не работает на Теомунда Брауна, потому что он мертв — слава Богу за то, что в мире стало чуть меньше зла. Даже если бы он был жив, Мэгги, понимала, что он ничего бы ей не сказал о своей лучшей проститутке. Нет смысла смотреть в телефонной книге. Даже если Корал там числилась, Мэгги не знала ее фамилию.
До вчерашнего дня она считала, что Корал осталась в ее прошлом. Но нет. Ее соперница отняла все, что было дорого, ребенка и мужа.
Мэгги рыдала в комнате для игры в дартс, а Адамо пытался ее утешить. У нее было ощущение, что она должна что-то вспомнить. И не могла, что еще больше приводило ее в отчаяние.
— Уже поздно, — прошептал Адамо. — Вернись вместе со мной ко мне, mia cara. Там не будет репортеров. — Он гладил ее по спине, даже слишком нежно.
Мэгги подняла голову.
— Неужели жизнь такая, Адамо? Неужели такая? Никто не хранит верности никому? У людей нет ничего драгоценного? Мы просто играем в «музыкальные стулья» в постелях друг друга, а потом, однажды, мы умираем?
— Я люблю тебя, Мэгги, — сказал Адамо.
Она нахмурилась.
— За что? Я пыталась убить мужа в брачную ночь! Долгие месяцы я ненавидела собственного сына!
Адамо тоже нахмурился.
— Должно быть, Сэм спровоцировал тебя. Я не буду. Я люблю тебя.
— Но почему ты любишь меня, Адамо? Я некрасивая.
— Ты ошибаешься, mia cara.
Мэгги встала. Они приняла решение. Она вернется в «Йерберию Гваделупе» и проберется внутрь через черный ход, потому что нуждается в заботах доньи Терезиты. Потом она придумает способ найти своего ребенка. Что бы ни случилось, никогда больше Мэгги не поверит любовным клятвам мужчины.
