12
Как и обещал Дерлаген, справа от двери они обнаружили небольшую панель. Финн сунула в отверстие узкий конец чипа, и красный мигающий огонек превратился в зеленый. На дисплее появилась надпись: «Для активации — повторить».
— Закрой дверь, — попросила Финн.
Билли подчинился, и она опять нажала на медиатор. Огонек стал красным, а надпись сообщила: «Сигнализация активирована».
— Ну что, пошли на экскурсию?
— У меня такое чувство, будто мы вломились в чужой дом, — пожаловался Билли.
Финн кивнула. Она тоже испытывала странную неловкость, хоть и помнила, что дом отныне принадлежит им. Ей очень хотелось распахнуть окна: воздух здесь был застоявшимся и каким-то неживым.
Прямо перед собой они видели вытянутый холл с дверями по обе стороны. На белых крашеных стенах висело несколько картин, все современные. Холл производил впечатление как будто нарочитой безликости — точно Питер Богарт, обставляя его, старался скрыть свои истинные вкусы и пристрастия.
В передней части дома, направо и налево от холла, они обнаружили две просторные светлые комнаты с окнами, выходящими на улицу. Та, что справа, походила на офис. За ними располагались еще две комнаты: большая прямоугольная гостиная с богато украшенным камином слева и такая же большая столовая — справа. Одна узкая лестница вела отсюда наверх, а другая — вниз, на цокольный этаж. Заканчивался холл небольшой уютной комнатой, выходящей в крошечный садик позади дома. Возможно, когда-то там была комната для завтрака или старомодный музыкальный салон.
— А где же кухня? — удивилась Финн.
— Если судить по Англии, то в таком старом доме кухня должна быть внизу.
— Знаешь, я ожидала чего-то совсем другого, — призналась Финн.
— Я тоже. Думал, нам достался викторианский особняк, забитый старой мебелью. Неудобные диванчики из конского волоса, портреты предков по стенам и все такое.
На самом деле дом оказался полной противоположностью нарисованной им картине. Стены во всех комнатах, как и в холле, были выкрашены в белый цвет и увешаны большими цветными фотографиями экзотических пейзажей и современными картинами — яркими и абстрактными. Мебель выглядела так, словно всю ее закупили в одном магазине — какой-нибудь дорогой голландской версии «Икеи». Узкие доски пола из розового дерева были отполированы до блеска.
Они вернулись к лестнице, поднялись на второй этаж и обнаружили там четыре спальни, одну большую ванную и отдельный туалет. Только та спальня, что находилась в передней части дома, казалась обитаемой. Опять белые стены и современная простая мебель. Два больших шкафа: в одном — дорогие костюмы, в другом — повседневная одежда. На тумбочке у кровати — стопка книг на голландском: судя по обложкам, почти все исторические. Среди них Финн отыскала и одну английскую: «Земля под ветрами», автор — Аньес Ньютон Кейт, издана в Лондоне в тысяча девятьсот тридцать девятом году. Она открыла первую страницу:
— «Приключения в Сандакане». — Перевернула еще одну и обнаружила карту. — Похоже, это провинция в Северном Борнео.
— Там, где в последний раз видели Богарта? — заинтересовался Билли. — Вряд ли это простое совпадение.
Финн перелистала еще несколько страниц.
— Тут многое подчеркнуто, и есть заметки на полях, — сообщила она.
— Надо будет рассмотреть поподробнее, — сказал Билли, и она положила книгу в сумку.
Они поднялись и на третий этаж, но там оказалось только полдюжины совершенно пустых комнаток, покрытых слоем пыли.
— Для слуг, — объяснил Билли.
В мансарде новые хозяева нашли две кладовки, а в них — несколько разрозненных предметов мебели, старой, но не антикварной. Они не поленились выдвинуть все ящики, но не обнаружили в них никаких личных вещей — ни бумаг, ни старых записных книжек, ни писем.
— Такое впечатление, что он здесь совсем не жил, — заметила Финн.
— А может, так оно и есть? — предположил Билли. — Что, если он использовал этот дом только как… есть какое-то специальное выражение… только как pied-à-terre — место, где он вешал шляпу, когда приезжал в Амстердам, а жил на самом деле совсем в другом месте?
— Мы даже не заглянули в его лондонскую квартиру, — с сожалением вспомнила Финн.
Они снова спустились вниз и осмотрели даже кухню. В ней было все необходимое, кроме еды. В большом и пустом холодильнике стояли только шесть бутылок какого-то напитка под названием «Налу». Финн открутила крышечку и отхлебнула светло-зеленую жидкость.
— Неплохо, — прокомментировала она. — По вкусу похоже на манговый сок.
Захватив по бутылке «Налу», они вернулись на первый этаж, и Билли вдруг замер, нахмурившись.
— В чем дело? — полюбопытствовала Финн.
— Да просто пытаюсь понять… — Он по очереди заглянул в обе передние комнаты и опять вернулся в коридор. — Нет, это не здесь.
— Что не здесь? — не поняла Финн.
— Помнишь картину, которую открыл твой приятель Шнеегартен? Опиши-ка ее.
— Портрет Вильгельма ван Богарта в костюме бюргера. Рядом с ним — столик с навигационными инструментами, сзади — бархатная драпировка. — Финн ненадолго задумалась. — Пол из розового дерева. — Она посмотрела под ноги. — Точно такой, как этот.
— А откуда падает свет?
— Слева. — Финн закрыла глаза, пытаясь представить себе картину. — Там слева узкое окно с витражом. А что тебя смущает? На восьмидесяти процентах картин старых голландских мастеров свет падает слева: и у Вермеера, и у Герарда Доу, и у Франса Хальса, и у Ван Дейка — да почти у всех!
— В окне был витраж с гербом ван Богартов. Таким же, как над крыльцом. И полы из розового дерева.
— Выходит, портрет был написан здесь? — догадалась Финн.
— Вот именно! Только я не понимаю, где именно. — Он взмахом руки обвел холл и комнаты. — Представь себе: если Вильгельм ван Богарт стоит справа, а свет падает из окна слева, то где это могло быть? На каждом этаже есть по два таких места: передняя левая комната или задняя правая. Но витража ни в одной из них нет. Окна выглядят так, будто их триста лет не открывали и, уж разумеется, не меняли. Да и в любом случае они все чересчур широкие.
— Значит, мы ошибаемся и картина была написана в каком-то другом месте, — пожала плечами Финн. — А может, вся обстановка — это фантазия художника. В студии Рембрандта слева было огромное окно. Практически все заказные портреты он писал там.
— Тогда почему витраж?
— Потому что так захотел Вильгельм ван Богарт.
— А почему такая мысль вообще пришла ему в голову, если портрет писался в другом месте?
— Притормози, а то я за тобой не поспеваю.
— Я хочу сказать, что портрет был написан именно здесь. Или, по крайней мере, его идея возникла именно в этом доме. И витража никто не придумывал. Он на самом деле существовал.
— И где же он?
— Не здесь.
— Но ты сказал, что он должен быть здесь.
— Мы ходим кругами, а разгадка должна быть где-то рядом.
— Выходит, мы что-то проглядели. Давай пройдемся по дому еще раз, — предложила Финн.
Они во второй раз обошли все этажи, молча и сосредоточенно, задерживаясь в каждой комнате и тщательно озираясь. Ни в одном из окон не было ни цветного стекла, ни какого-нибудь признака, что оно когда-то существовало. Финн мысленно проверила теорию Билли и решила, что он совершенно прав. В самом деле, в таком положении относительно окна Вильгельм ван Богарт мог позировать только в одной из названных Билли комнат: передней левой или задней правой на любом из трех этажей.
С другой стороны, Рембрандт нередко писал картины и по памяти, а фон и вообще мог быть плодом его воображения. Тогда бесполезно искать это место в доме. Она попыталась припомнить известные картины великого голландца.
За свою жизнь он написал сотни портретов и множество автопортретов, и на большинстве проработка заднего плана не отличалась особой тщательностью. Художника интересовал человек, а не мертвые предметы, и исключение из этого правила составляли только несколько исторических картин, таких как «Вирсавия с письмом царя Давида» или «Аристотель перед бюстом Гомера».
Но на портрете Вильгельма ван Богарта тщательно выписан витраж с изображением герба и очень специфический пол из дорогого розового дерева. Финн видела множество современных фотографий студии Рембрандта, да и на его знаменитой картине «Художник в своей мастерской» хорошо видно, что пол там сделан из очень широких золотистых досок — вероятно, сосновых или дубовых. Совершенно не похожих на те красноватые узкие доски, на которых они стоят сейчас.
— Ерунда какая-то, — с досадой сказала Финн, когда они вернулись на первый этаж. — Это место должно быть здесь!
— И все-таки комнаты с картины не существует, — отозвался Билли, явно огорченный.
— Что же это за комната, которая вовсе и не комната? — задумчиво протянула Финн и вдруг, точно о чем-то догадавшись, быстро сказала: — Зайдем-ка в комнату, выходящую в сад.
Вместе они прошли в небольшую, залитую солнцем гостиную. Стол и четыре стула. Еще один небольшой столик у стены, на нем — простая синяя ваза с сухими цветами. Желтые хризантемы. Справа и слева окна, а посредине — стеклянная дверь, ведущая наружу.
Маленький садик совсем зарос и превратился в настоящие джунгли. Траву и розовые кусты требовалось срочно подстричь. Высокая стена, отделяющая владения Питера Богарта от соседнего дома, совершенно скрылась под диким виноградом. Отовсюду лезли сорняки, а чугунная садовая скамейка была покрыта рыжими пятнами ржавчины.
Финн протянула Билли чип:
— Будь добр, отключи сигнализацию.
Он ушел и через минуту вернулся.
— Готово.
Финн нажала вниз ручку стеклянной двери, и та легко отворилась. Они шагнули в сад. Там пахло цветами, травой и сырой землей. Солнце грело, как летом. Тишину нарушала только негромкая песенка сверчка да жужжание пчел, кружащих над красными и кремовыми розами.
— Как хорошо, — вздохнула Финн.
— А что мы тут ищем? — осведомился Билли.
Не отвечая, Финн отошла к дальней стене садика, повернулась и посмотрела на дом.
— Вот что, — сказала она, указывая пальцем наверх.
— Черт! — прошептал Билли, взглянув туда же.
Сзади дом представлял собой высокий прямоугольник с небольшим выступом посредине, в котором и помещалась маленькая гостиная. Прямо над ней, на уровне второго этажа, были видны два высоких узких окна. Правое из них — с витражом.
— Ты видишь?! — возбужденно воскликнула Финн. — Из окон второго этажа этого выступа не увидишь. Его можно заметить, только если высунешься по пояс. А эта труба наверняка фальшивая, потому что никакого камина под ней нет. Вместо камина там потайная комната!
— Блестяще! — одобрил Билли.
Они вернулись в дом, и, перед тем как подняться наверх, Финн тщательно измерила шагами расстояние от двери до начала лестницы.
— Двадцать пять футов.
На втором этаже она проделала то же количество шагов в обратном направлении и оказалась перед монументальным резным шкафом, стоящим у задней стены коридора.
— Читала в детстве Клайва Льюиса? — поинтересовался Билли.
— Ты имеешь в виду «Лев, колдунья и платяной шкаф»? Конечно читала.
Он открыл дверцу, и они обнаружили, что в шкафу висят тяжелые зимние пальто — точно так же, как в книге. Билли отодвинул их в сторону и принялся ощупывать заднюю стенку.
— Тут должен быть какой-то секрет, — пробормотал он, и в то же мгновение его пальцы натолкнулись на выступ в правом верхнем углу.
Билли с силой нажал на него, раздался громкий щелчок, и задняя стенка шкафа отодвинулась. Продравшись через пальто, они шагнули в узкую, пыльную комнатку.
Финн огляделась, и по спине у нее пробежал холодок. Слева она увидела высокое окно с витражом, изображающим уже знакомый герб Богартов. Через цветные стекла в комнатку светило солнце, и в золотых лучах плясали шарики потревоженной пыли, толстым слоем покрывающей старый пол из розового дерева. Она стояла на том самом месте, где триста лет назад установил свой мольберт Рембрандт ван Рейн. Ощущение присутствия художника и его модели было настолько сильным, что Финн на секунду увидела их обоих: Рембрандта с его кистями и палитрой и Вильгельма ван Богарта, высокого и надменного, гордо стоящего у дальней стены. Золотые солнечные лучи падали на их плечи словно благословение. Видение тут же растаяло, но Финн твердо знала, что призрак Рембрандта, подобно бледной тени, еще присутствует здесь.
— Взгляни на эту дверь, — негромко окликнул ее Билли.
В десяти футах от них в противоположной стене комнатки действительно имелась тяжелая дверь из темного дуба с массивными петлями и витой ручкой.
— На картине она скрыта за драпировкой, — сообразила Финн. — Наверное, ван Богарт не хотел, чтобы о ней знали.
Она шагнула вперед и повернула ручку вниз. Дверь, скрипнув, отворилась, и Финн заглянула в потайную комнату.
— Бог мой! — прошептала она.
