Глава 25
Пол Джозеф с нетерпением ждал начала встречи. Очевидно, Ватенде пригласил старосту соседней деревни, которой тоже требовался колодец. Но тот не пришел. Джозеф слонялся по владениям Ватенде, тревожно посматривая на свои суахильские часы, на которых двенадцать часов и шесть поменялись местами. Час дня на таких часах означал наших семь часов. Он полагал, что это имело больше смысла на экваторе, где день и ночь всегда практически равны.
Ватенде сказал, что соседний староста появится «асубухи» – утром. Сейчас был почти полдень, шесть часов по суахильскому времени, но он не появился.
– Это из-за облачности, – предположил благородный Махфуру, вытирая лоб.
Живя в городе, среди кондиционеров, он явно не привык к такой жаре.
Пол Джозеф кивнул. В сельской Африке люди определяли время практически безошибочно по своей тени на земле – если только небо не было облачным, как сегодня.
– Donder бритобает сюда, когда захочет, как и все они, – сказал Гивн.
Полу не нравилось, что он говорит будто с набитым ртом. Гивн то и дело называл людей donder или bliksem, что теоретически означало «гром» и «молния», но в Южной Африке это было все равно что обозвать человека ублюдком.
Стив Харрис позировал рядом с Зенией для мистера Нзури, вновь появившегося репортера. Стив в своем костюме дипломата-на-сафари, Зения – в костюме сафари от кутюр, как она называла свой наряд, хотя Пол был уверен, что джунгли никогда еще не видели такого сексуального комбинезона, как этот. Мать Ватенде приводила и уводила деревенских детей, чтобы они тоже позировали. Она наставляла их, чтобы они смотрели на Зению снизу вверх с умоляющими лицами. На других фотографиях Зения обнимала малышей.
Все обливались по́том, кроме местных и Гивна, который был горным инженером и проводил много времени на открытом воздухе. Солнце как будто сожгло его кожу, навсегда придав ей неровный коричневый цвет.
Пол Джозеф коротал время, восхищаясь тем, как длинные черные волосы Зении ниспадают на ее тонкий, свободный пепельный комбинезон и на вырез, который она демонстрировала объективу. Прошлой ночью и нынче утром ему хотелось увести ее на то секретное место, но она держалась отчужденно.
Когда вчера Зения вернулась в свой дом, ее щеки горели, как будто кто-то надавал ей пощечин или она плакала. Только потом Пол понял, что никогда еще не видел, чтобы Зения Данлоп проливала слезы. Он видел ее вожделеющей, яростной, нетерпеливой, но не плачущей. Джозеф не сомневался – если бы не их тайные встречи, бог счел бы ее достойным членом общества, одним из самых чистых людей Библии. Ему было стыдно, что он сбивает ее с пути истинного, но такова уж слабость смертных мужчин. По правде говоря, он не мог дождаться, когда они повторят недавнее.
– Шикамбу! – услышал он.
Все повернулись и увидели мужчину, одетого в национальный наряд, – он приближался к обиталищу Ватенде с тростью в руке.
– Марахаба! – окликнул Бабу и пошел навстречу этому человеку.
Они обнялись и начали длинный традиционный танзанийский церемониал приветствий – каждый спрашивал другого о его здоровье, о родственниках и посевах, прежде чем перейти к делам.
Следующим приветствовал гостя Ватенде и, когда со вступлением было покончено, пригласил всех вернуться в его владения. Он остановился перед рядом больших разноцветных ведер, полных воды. Пол Джозеф узнал зеленое ведро по вмятине на боку. Это было ведро Киломо и Коко. Ватенде был их отцом.
Ватенде кивнул Бабу, приглашая начать разговор. Старик явно понял, кто есть кто, потому что обратился к Кевину-Гивну из «Амер-кан»:
– Так мы чистим нашу воду. Издалека дети приносят три ведра.
Он снял с одного из ведер хлопчатобумажную ткань.
– Вода не чистая. Мы должны налить ее через ткань. Она должна постоять три дня. Потом мы кипятим одно ведро.
Он показал на железный котел.
– И используем эту воду. А дети после заново наполняют ведро.
– То есть у вас либит – ведро в день?
Бабу кивнул.
– Если только у вас нет еще детей и еще ведер? – вмешалась Зения.
Никто и слова не успел промолвить – без сомнения, потому что все были шокированы ее выпадом, – как она повернулась от Бабу к Ватенде, деревенскому старосте.
– Просто ужасно, что детям каждый божий день приходится издалека таскать тяжелые ведра с водой, – сказала она обвиняющим тоном. – Киломо и Коко – ваши дети?
Ватенде поднял свою военную дубинку, потом оперся на нее обеими руками и бесстрастно уставился на Зению, как будто у него потребовало объяснений пустое место.
Зато негодующе ответила мать Ватенде:
– Они мои внуки.
– Ну, тогда почему бы вам не сказать ему, сильному мужчине, чтобы он сам носил воду, вместо того чтобы позволять этим бедным детям…
Пол Джозеф пришел в такой ужас, что только спустя минуту смог заговорить:
– Зения, прошу тебя. Это моя миссия, если ты забыла!
Ее глаза пылали, но она закрыла рот и негодующе зашагала прочь от ведер с водой.
Все последовали за ней, вернувшись в центр владений Ватенде, – глаза шторма, притянутые внезапно поднявшимися ветрами. Пол увидел, как пот сочится с живота Зении под небрежно застегнутой пряжкой ремня на комбинезон цвета светлой глины, как ветер треплет ткань. Он знал – пока он не отвернется от греха, чего он не хотел делать, он будет идти прямой дорогой в ад из-за Зении Данлоп. То, что она может разрушить его земные амбиции, раньше как-то не приходило ему в голову.
Все мгновение глазели на нее. Потом Ватенде показал на стоящие кружком самодельные табуреты перед самой большой из его хижин. Один за другим все уселись. Мать Ватенде раздала бумажные стаканчики с тем, что смахивало на воду. Зения подозрительно рассматривала свой стаканчик до тех пор, пока Пол Джозеф не посмотрел на нее, нахмурясь, взглядом настойчиво веля ей выпить. Ради этого совещания они и явились в Африку.
Зения ответила ему таким же пристальным взглядом, после чего вылила содержимое стаканчика на землю.
Пол не мог о ней молиться. Он не мог искать помощи Господа нечистыми руками. Он представил себе, как Зения заявляет, что с его руками все в полном порядке – нечистые части его тела располагаются ниже. Да что с ним такое? Что такое с ней?
Он сосредоточился на совещании. Тут собрались важные люди – староста Ватенде и его мать, соседний вождь, Бабу – мганга ва пепо с сертификатом, дающим дозволение лечить, внучка Бабу – Сума. Поскольку Бабу вернул себе доверие деревни, доказательством чего служил священный круг, который они не собирали годами, его мнение теперь могло быть важным. И жизненно важным был Махфуру из правительства, Стив Харрис из консульства и, конечно, Гивн. Пол Джозеф, как христианский пастор деревни, говорил от имени Господа.
Благородный Махфуру тем временем заканчивал свое вступление:
– …изучали ситуацию в Удугу и получили рекомендации. Преподобный Джозеф объяснит.
– Это мистер ван дер Линден из компании под названием «Амер-кан», – начал Пол Джозеф.
Гивн снял шляпу и любезно кивнул.
– У его компании есть замечательные новости. Они нашли возможные источники драгоценных камней на землях Удугу. Они желают взять на себя все издержки разработок в обмен на долю в нынешних и дальнейших продажах.
Пол Джозеф позволил себе проявить энтузиазм:
– Выкапывание для вас колодца, проведение ирригации на ваши поля – больше не проблема!
Он триумфально хлопнул себя по колену.
Молчание.
Ватенде высказался устами своей матери:
– В прошлом году долгие дожди оказались недолгими. Сухой сезон не был сухим. Мы больше не можем предсказывать погоду, поэтому не знаем, когда сеять.
– У нас дома мы зовем это глобальным потеплением, – вмешалась Зения.
Ватенде проигнорировал ее:
– Колодец и ирригация многое бы значили для Удугу.
Зения, которой явно не нравилось, когда ее игнорируют, повернулась к Гивну:
– А что насчет риска загрязнения окружающей среды? Вы наверняка хотите осветить этот аспект. Тогда Стив Харрис сможет рассказать в Белом доме, насколько это экологически безопасный проект. А я позабочусь о том, чтобы на всех страницах светской хроники была упомянута фирма «Амер-кан», сохраняющая природу.
Мистер Нзури, фотограф, сделал снимок.
Гивн, чьи глаза и губы выдавали неприкрытое желание придушить женщину, посмотрел на Джозефа.
– Я уверен, что все будет в полном порядке, Зения, – сказал Пол.
Бабу откашлялся:
– Просветите нас насчет отсутствия риска загрязнения окружающей среды, мистер ван дер Линден.
– Ну, э-э… Мы броведеб иссле-дования. Да, броведеб.
– Проведем исследования, – перевела Зения. – Они собираются провести исследования, чтобы убедиться, что они не отравят вас и ваши грунтовые воды.
Гивн вскочил на ноги:
– А теперь богоди-ка бинутку, девочка!
Бабу встал и вытащил из складок одежды очередную бумагу. Подошел к благородному Махфуру и вручил ее.
– Что это еще? – спросил Гивн.
Махфуру вздохнул:
– Это СПНЗ, сертификат права на землепользование.
– Это чего такое?
Махфуру снова вздохнул.
– Он касается всего Удугу, – сказал Бабу. – Его передал моему отцу его отец, который некогда был вождем.
Махфуру посмотрел на Бабу:
– Как ты знаешь, в 1995 году Земельное правление передало все наши земли президенту от имени танзанийцев.
Бабу ответил:
– Это верно, а четыре года спустя Земельный Акт выразил волю президента, согласно которой признавалось существование прав на землю, на длительное проживание на ней и ее использование.
Гивн обратился к Махфуру:
– Я думал, вы гарантировали нам право на землю и СПНЗ это подтверждает?
Махфуру вздрогнул.
Пол Джозеф начал переводить взгляд с одного на другого.
– Это невозможно, – сказал Бабу. – Наше обычное право на землю – бессрочное и может быть передано по наследству. Мой отец передал это право деревне Удугу, поэтому мы можем жить на нашей земле, как всегда жили. Только мы можем дать вам разрешение на разработки.
Гивн повернулся к Махфуру:
– Я думал, вы сказали, что Удугу – часть ваших блановых земель… Или как оно таб называется.
Бабу, его внучка, Ватенде, его мать и соседский вождь разом встали и, нахмурившись, уставились на Махфуру. Что бы ни означали слова «плановые земли», они явно не понравились всем пятерым. Без единого слова все местные участники совещания покинули круг, оставив в нем только иностранцев и Махфуру из правительства.
– Посботри, что ты натворила, сука! – заорал Гивн.
Зения Данлоп – олицетворение взбешенной женственности – бросилась прочь, в джунгли.
Пол Джозеф извинился перед Стивом Харрисом, благородным Махфуру, мистером Нзури, все еще щелкающим фотоаппаратом, и Кевином ван дер Линденом из «Амер-кан», совершенно правильно назвавшим сукой женщину, по которой изнывал преподобный.
