Глава 19
ПРЕДАТЕЛЬ
14 июля, 10 часов 34 минуты Бангкок, Таиланд
Неделю спустя Лиза стояла у окна своей палаты в частной клинике на окраине Бангкока. Высокие стены окружали небольшой двухэтажный лечебный корпус, расположенный посреди пышного сада с папайями, цветущим лотосом, искрящимися фонтанами, а также несколькими скромными изваяниями Будды, облаченного в оранжевые одежды, перед которыми поднимались тонкие струйки дыма от утренних молитвенных палочек.
Сегодня утром на рассвете Лиза тоже произнесла молитву.
В одиночестве.
Она молилась за Монка.
Окно было распахнуто настежь, шторы раздвинуты впервые за целую неделю. Карантин завершился. Лиза набрала полную грудь воздуха, вдыхая аромат жасмина и цветущего апельсина. Из-за стены доносился неспешный шум деревенской жизни: мычание волов, болтовня двух старух, проходящих мимо ворот, тяжелая поступь слона, тащившего бревно, и, самое приятное, невидимый, но полный кипучей энергии, словно солнечный свет, детский смех.
Жизнь.
И как они были близки к тому, чтобы потерять все это?
– Ты знаешь,- произнес голос у Лизы за спиной,- что, когда ты стоишь вот так, перед окном, солнце просвечивает сквозь больничный халат? Совсем ничего не оставляя воображению. Я, конечно, не жалуюсь.
Лиза обернулась, переполненная радостью.
В дверях стоял Пейнтер, прислонившись к косяку, с большим букетом желтых роз в руках – ее любимых. Он был в костюме без галстука, гладко выбритый, только что из душа. За неделю, проведенную в тропиках, за пределами подземного логова «Сигмы», его кожа покрылась мягким загаром, подчеркивающим блеск голубых глаз и черные волосы.
– А я думала, ты не вернешься до завтрашнего вечера,- сказала Лиза, отходя от окна.
Пейнтер прошел в палату. Здесь не придерживались стерильной белизны, как в большинстве больничных учреждений,- в этой частной клинике палаты были щедро отделаны тиком. Кроме того, повсюду стояли вазы с цветами и имелись даже два аквариума, в которых плавали крошечные золотые рыбки.
– Встреча с премьер-министром Камбоджи была перенесена на следующую неделю. И скорее всего, в ней уже нет никакой необходимости. Даже карантин здесь заканчивается через несколько дней.
Лиза кивнула. Самолеты сельскохозяйственной авиации развеяли над окружающей местностью слабый раствор дезинфицирующих средств. Развалины Ангкор-Тхома же были обработаны гораздо более тщательно. В карантинном лагере, куда поместили всех беженцев, были зафиксированы несколько случаев заболевания, но всем больным была своевременно оказана помощь.
Лекарство действовало.
Сьюзен находилась в другом крыле клиники, под строжайшей охраной, но даже это оказалось ненужной предосторожностью. Молодая женщина действительно принесла лекарство, в буквальном смысле пройдя ради этого через огонь. После этого в ней не осталось никаких следов вируса – ни в цис-, ни в транс-форме. Он исчез бесследно.
Оставив лекарство.
Как выяснилось, им были не антитела, не ферменты и да белые кровяные тельца. Лекарством были микроорганизмы. Те самые сине-зеленые водоросли, которые вызывали свечение тела Сьюзен.
Повторное воздействие токсинов снова видоизменило водоросли, развернув их жизненный цикл вспять. Подобно полезным молочнокислым бактериям, содержащимся в йогурте, сине-зеленые водоросли, попадая в пищеварительный тракт, начинали вырабатывать благотворные вещества, которые уничтожали все болезнетворные бактерии, образованные иудиным штаммом, и подбирали все следы самого вируса, расправляясь с ним.
Применение лекарства сопровождалось симптомами, напоминающими легкую форму гриппа, после чего вырабатывался стойкий иммунитет от последующих заражений. Кроме того, также выяснилось, что сине-зеленые водоросли можно использовать в качестве вакцины для прививки здоровых людей, у которых вырабатывался иммунитет к заболеванию,- это чем-то напоминало вакцину Солка против полиомиелита. Но что самое главное, этот микроорганизм оказалось очень просто культивировать. Образцы были распространены по лабораториям всего мира. Уже имелось значительное количество вакцины, способной остановить на самой ранней стадии распространение глобальной пандемии и защитить мир от новых вспышек заболевания.
Однако организации здравоохранения на всякий случай сохраняли бдительность.
– А что насчет острова Рождества, откуда все и началось? – спросила Лиза, присаживаясь на край кровати.
Пейнтер заменил увядшие цветы в одной из ваз своими розами.
– Вроде бы там все весьма неплохо. Кстати, я ознакомился с бумагами, которые твой приятель Джесси забрал с круизного лайнера, прежде чем тот затонул. Похоже, перед тем как покинуть остров Рождества, «Гильдия» разбросала в прибрежных водах с наветренной стороны несколько десятков тонн хлорки – для этой цели был подогнан специальный танкер. Разумеется, ни о каком альтруизме речи не шло. «Гильдия» просто стремилась уничтожить главный очаг заражения, чтобы сбить со следа возможных конкурентов.
– Ты полагаешь, это исключит возможность повторного возникновения токсичного пятна?
Пожав плечами, Пейнтер подошел к кровати и сел. Он взял Лизу за руку – не с какой-то целью, а просто повинуясь безотчетному рефлексу, за что, в частности, она его и любила так сильно.
– Трудно сказать,- ответил Пейнтер.- Над островом пронесся ураган. За тамошними водами наблюдает международная команда океанологов, которую возглавляет доктор Ричард Графф. После того как он помог нам с крабами… в общем, все сошлись во мнении, что он по праву заслуживает такое назначение.
Лиза сжала руку Пейнтера. Упоминание о Граффе заставило ее подумать о Монке. Вздохнув, Лиза уставилась на кружащихся золотых рыбок в аквариуме у изголовья кровати.
Отпустив ее руку, Пейнтер обнял ее за плечо, привлекая к себе. Вторая его рука снова нашла руку Лизы. Он почувствовал, где сейчас находится ее сердце. Его голос, лишившись веселой игривости, превратился в мягкий шепот.
– Тебе известно, что мы переговорили со всеми оставшимися в живых пассажирами «Владычицы морей»?
Вместо ответа Лиза обвила Пейнтера за талию. Она знала, что результаты были неутешительными.
На острове по-прежнему сохранялся карантин, который обеспечивали совместно Австралия и Соединенные Штаты. Австралийскому спецназу удалось эвакуировать большинство тех, кто находился на борту горящего и тонущего корабля. Основная часть работы «Гильдии» теперь проводилась на глубине тысячи футов под водой – новое дополнение к глубоководной обители хищных осьминогов. Именно эти кровожадные моллюски делали погружение к затонувшим останкам крайне опасным. Они были классифицированы как новый вид рода Taningia, получивший в честь мужа Сьюзен название Taningia tunis.
Вчера Лиза разговаривала по телефону с Хенриком Барнхардтом и Джесси, которые оставались в лагере беженцев на острове Пусат. Им удалось уцелеть в этом хаосе, при этом они с помощью туземцев-людоедов спасли большинство больных и сотрудников ВОЗ. Теперь всем оказывалась медицинская и психологическая помощь, и пока что дела обстояли неплохо. Единственное исключение составляли те, кто впал в полное безумство. Изменения в структуре головного мозга оказались необратимыми. Большая часть сумасшедших погибла во время катастрофы лайнера. Ни одному члену «Гильдии» не удалось покинуть корабль живым.
За исключением, быть может, одного.
Джесси рассказал Лизе про то, как проходила эвакуация. Он наткнулся на запертый трюм. Изнутри доносился детский плач. Джесси взломал дверь и освободил детей, и те поведали ему о странной женщине-ангеле, которая собрала их вместе и заперла, спасая от обезумевших людоедов. Затем она увела кровожадных больных из трюма, став для них приманкой.
Дети подробно описали женщину-ангела.
Длинные распущенные черные волосы, одетая в шелка, молчаливая словно могила.
Сурина.
Она бесследно исчезла.
Пейнтер продолжал:
– Мы допросили всех находящихся в лагере.
– Насчет Монка,- прошептала Лиза.
– Один из врачей Всемирной организации здравоохранения скрывался на палубе корабля. У него был бинокль. Он наблюдал за вашим бегством на борту «Морской стрелы». В бинокль врач видел, как Монк упал, как его накрыла сеть, увлекая под воду.- Остановившись, Пейнтер устало вздохнул.- На поверхности он больше так и не появился.
Лиза закрыла глаза. Ей показалось, внутри у нее что-то взорвалось, разливаясь по жилам обжигающей кислотой, лишившей ее сил. Какая-то ее часть по-прежнему верила… сохраняла крохотную надежду… Вот почему сегодня утром Лиза преклонила колени перед изваянием Будды.
Она молилась о том, чтобы Монк остался в живых.
– Его больше нет,- прошептала Лиза, наконец признаваясь себе в жуткой правде.
«О Монк…» Она крепче прижалась к Пейнтеру. Ее слезы промочили ему рубашку. Пальцы цеплялись за него, словно убеждаясь, что он действительно находится рядом.
– Ты уже сказал Кэт? – прошептала Лиза, прижавшись щекой к его груди.
Пейнтер молчал. Лиза ощутила дрожь и все поняла. Он сказал.
Оторвав его руку от своего плеча, она поцеловала ее в ладонь. Пейнтер хрипло прошептал:
– Никогда больше не покидай меня.
Лиза вспомнила, почему отправилась на это задание. Для того чтобы оценить свою жизнь вне тени Пейнтера. Чтобы получить представление о том, какой будет их совместная жизнь, как в личном, так и в профессиональном отношении.
Теперь у нее был ответ.
Она выдержала все, от нападения людоедов до страданий сумасшедших. Убедилась в том, что у нее хватит сил встретиться в одиночку с любой бедой. Но…
Подавшись вперед, Лиза поцеловала Пейнтера в губы и прошептала:
– Мое место здесь.
12 часов 2 минуты
Грей шел по дорожке сада, окружающего здание клиники. Он переоделся в джинсы и кроссовки, на рубашке навыпуск красовались тропические узоры. Как же приятно было сбросить больничную пижаму, снова надеть нормальную одежду! Не менее приятно было выйти на улицу, ощутить на себе лучи солнца, хотя в легких у него по-прежнему чувствовалась тяжесть, а яркий свет обжигал воспаленные глаза. Грей быстро шел на поправку, однако после недели взаперти его беспокойная энергия уже требовала выхода.
Его шаги участились, стали шире. Он обошел весь сад, раскинувшийся вокруг клиники. Ему не нужны были неприятные сюрпризы.
Грей обдумывал это на протяжении последних трех дней, и вот сейчас сроки пришлось сдвинуть. Впереди показались ворота.
Больным разрешалось выходить за пределы территории клиники, но только в соседнюю деревню.
Завернув за угол высокой живой изгороди, Грей оказался перед небольшим альковом, маленьким алтарем, в котором сидел толстенький Будда, облаченный в красные шелка. На земле валялись обгорелые курительные палочки, однако сейчас дым поднимался от другого источника.
Ковальски стоял, прислонившись к Будде, положив руку на каменную голову изваяния. Вынув сигару изо рта, он выпустил густое облачко дыма.
– Эх, жизнь…- недовольно простонал он.
– Где ты раздобыл… впрочем, это неважно.- Грей протянул руку.- Тебе удалось достать то, о чем я просил?
Ковальски загасил сигару о плечо Будды. Даже Грей поморщился от этого совершенного мимоходом святотатства.
– Да, но зачем вам все это? – спросил великан, доставая из-за спины бумажный сверток.- Я подмазал санитара, который делал мне массаж. Разумеется, это был мужчина. Что отняло весь кайф. Но он купил все, что вам было нужно.
Взяв сверток, Грей собрался уходить. Ковальски скрестил руки на груди. Разочарованно сдвинув брови, он даже позволил себе недовольно вздохнуть. Грей обернулся.
– В чем дело?
Ковальски открыл было рот, затем закрыл.
– Ну же? – настаивал Грей. Великан вскинул руки вверх:
– Во-первых… ну, в общем, за все это время, черт побери, мне не пришлось ни разу выстрелить. Ни из винтовки, ни из пистолета, ни даже из пугача! С тем же успехом я мог бы торчать на дежурстве дома, в Штатах. За все свои страдания я получил в награду лишь горсть игл, воткнутых в задницу.
Грей застыл на месте, не отрывая от него взгляда. За все время это был самый длинный монолог Ковальски. Несомненно, этот вопрос его очень мучил.
– Да я просто хотел сказать…- с досадой выпалил Ковальски.
Грей вздохнул.
– Пойдем со мной.
Он направился к воротам. Он действительно был в долгу перед великаном. Ковальски последовал за ним.
– Куда мы?
Грей подвел его к воротам. Дежурный охранник молча кивнул им. Сунув сверток под мышку, Грей достал бумажник и, вытащив одну купюру, протянул ее Ковальски. Они вышли за ворота.
– И что я должен делать с этими десятью долларами? – недоуменно спросил великан.
Пройдя чуть дальше, Грей указал на группу крестьян, работавших в тайском стиле: четыре человека с двумя животными.
– Смотри, слоны! – сказал Грей.
Ковальски посмотрел на крестьян, перевел взгляд на десятку в руке, снова посмотрел на крестьян. Его лицо растянулось в широченной улыбке. Он быстрым шагом двинулся было вперед, затем остановился, вернулся назад, тщетно стараясь выразить словами благодарность, потом снова устремился по пыльной дороге.- О да, сейчас я прокачусь на слоне! – Ковальски поднял руку.- Эй, ты! Гунга Дин!
Развернувшись, Грей направился обратно в клинику. Бедный слон…
12 часов 15 минут
Вигор лежал в кровати, водрузив на нос очки для чтения. На ночном столике, потеснив аквариум с золотыми рыбками, громоздилась стопка книг. С другой стороны кровати лежали ксерокопии статей: посвященных ангельскому письму, Марко Поло, истории кхмеров, развалинам Ангкора.
В настоящий момент прелат в четвертый раз перечитывал научный труд, упомянутый Греем, статью в журнале «Сайнс» за 1994 год, посвященную сравнительному анализу человеческого языка и кодов ДНК.
Поразительно…
Движение за открытой дверью привлекло внимание Вигора. Он оторвался от чтения статьи и увидел проходящего мимо Грея.
– Коммандер Пирс! – окликнул прелат. Остановившись в дверях, Грей посмотрел на часы, затем перевел взгляд на него:
– Да, монсиньор Верона?
Вигор удивился такому официальному обращению. Похоже, что-то вывело Грея из себя. Он махнул рукой, приглашая его пройти.
– Зайди на минутку.
– У меня есть ровно одна минута.- Он шагнул в палату.- Как вы себя чувствуете?
– Замечательно. – Вигор тотчас же перевел разговор на другую тему.- Я прочитал эту статью. Я даже понятия не имел, что лишь три процента человеческого генома активны. А целых девяносто семь процентов представляют собой генетический мусор, не содержащий никакой информации. Однако когда этот мусор пропустили через криптографическую программу, проверяющую лингвистические особенности, даже эти с виду случайные обрывки оказались элементами какого-то языка. Просто поразительно.- Вигор снял очки.- Грей, а что, если бы мы смогли понять этот язык? Грей кивнул:
– Возможно, определенные вещи навсегда останутся вне пределов нашего понимания.
Вигор мягко покачал головой:
– Ну а вот в это я уж точно не верю. Господь Бог снабдил нас таким большим головным мозгом, для того чтобы мы им пользовались. Мы рождены, чтобы задавать вопросы, чтобы искать, стремиться к более полному пониманию вселенной, как внешней, так и внутренней.
Грей снова сверился с часами, украдкой взглянув на запястье, чтобы не обидеть прелата.
Вигор решил не мучить более своего собеседника. Очевидно, того ждали неотложные дела.
– Перейду прямо к делу. Помнишь, в том склепе под Байоном я упомянул о том, что ангельское письмо – возможно, письменная форма этого неизвестного генетического языка – может представлять собой Слово Господа, обозначающее нечто большее в нас, вероятно погребенное в тех девяноста семи процентах генетического кода, которые считаются мусором. А что, если на самом деле это никакой не мусор? Не исключено, что нам предоставилась возможность мельком взглянуть на это большее, что заключено в нас.
– Что вы имеете в виду?
– Я говорю про эту женщину, Сьюзен. Быть может, ее превращение позволило на миг увидеть истинный смысл ангельского письма?
Увидев сомнение на лице Грея, Вигор поднял руку:
– Сегодня утром я говорил с Лизой. Она рассказала, как под действием прямого солнечного света сине-зеленые водоросли возбуждали головной мозг Сьюзен, пробуждая те его участки, которые в обычном состоянии дремлют. Я нахожу очень интересным то обстоятельство, что лишь крохотная частица нашего генетического кода является активной, и при этом мы используем лишь небольшую часть головного мозга. А тебе это не кажется странным? Грей равнодушно пожал плечами:
– Ну да, наверное. Вигор продолжал:
– А что, если ангельское письмо расписывает наш полный потенциал, который до сих пор остается скрыт от нас, в ожидании, когда его разбудят? Согласно Книге Бытия, Бог сотворил человека по своему образу и подобию. А что, если нам еще только предстоит полностью осознать этот образ, скрытый в ангельском письме и в наших мусорных ДНК? Быть может, в тех светящихся надписях, покрывавших стены склепа в основании Байона, древний автор пытался изложить свое понимание потенциала, скрытого в человеке? Ты сам говорил, что текст неполный, в нем отсутствуют фрагменты.
– Это действительно так,- вынужден был признать Грей.- Вы поднимаете весьма любопытные вопросы, которые заслуживают более тщательного исследования, и все же я сомневаюсь, узнаем ли мы когда-нибудь правду. Сьюзен полностью вернулась к нормальной жизни, а от Пейнтера я слышал, что бригаде спасателей удалось проникнуть в подземные помещения в фундаменте Байона. Были обнаружены уцелевшие участки стен, однако кислота из взрывчатки Насера полностью очистила все поверхности. От древних надписей ничего не осталось.
У Вигора внутри все оборвалось.
– Как жаль! И все же я не перестаю размышлять о том, что мы так и не нашли в пещере.
– Что именно?
– Твою черепаху,- сказал прелат.- Ты высказал предположение, что подземелье может содержать какую-то более глубокую тайну, имеющую отношение к воплощению бога Вишну.
– Возможно, это был иудин штамм. Светящееся озеро. Вы сами сказали, что древние кхмеры, наткнувшись на светящуюся пещеру, сочли ее обителью какого-то божества. Быть может, Вишну.
Вигор пристально посмотрел на него:
– А может быть, как раз Сьюзен позволила мельком взглянуть на эту глубокую тайну, на божественный, ангельский потенциал, заключенный в каждом из нас.
Грей снова пожал плечами, определенно готовый отмести все это. Но от Вигора не укрылось, как у его собеседника дернулись брови. В нем проснулось любопытство. Прелат хотел, чтобы Грей продолжал ломать голову над этой загадкой.
И все же Вигор видел, что в данный момент все мысли молодого человека заняты другим. Он махнул рукой, показывая, что разговор окончен.
Когда Грей переступал порог, Вигор окликнул его:
– Передавай от меня привет Сейхан.
Грей споткнулся, нахмурился, затем двинулся дальше. Вигор снова надел очки. «Ох уж эта молодость…»
12 часов 20 минут
Грей протянул стаканчик кофе часовому у дверей палаты Сейхан.
– Она пришла в себя?
Молодой светловолосый младший лейтенант, только что окончивший военно-морское училище, пожал плечами:
– Не знаю.
Грей толкнул дверь. Младший лейтенант откровенно томился от безделья. После второй операции Сейхан практически все время спала, находясь под воздействием успокоительного. В пещере у нее снова открылась огнестрельная рана, что привело к обильному внутреннему кровотечению.
И все это произошло потому, что она спасла Грею жизнь.
Он помнил прикосновение ее рук, тащивших его, ее опаленное лицо, искаженное от боли, заплывший глаз. Но он даже не подозревал о том, что Сейхан, вернувшись за ним, едва не погибла сама.
Грей прошел в палату.
Сейхан лежала в кровати, раскинув в стороны руки, прикованные наручниками к спинке. Она была в больничной пижаме, прикрытая чистым одеялом.
В палате, предназначенной для душевнобольных, было стерильно чисто и холодно. Вся обстановка состояла из кровати и столика на колесах, придвинутого к стене. Узкое окошко под самым потолком было забрано стальной решеткой.
Когда Грей вошел в палату, Сейхан зашевелилась. Повернула голову. Ее лицо напряглось, и она опустила взгляд, смущенная своей неподвижностью. Затем вспыхнувшая ярость сожгла дотла все прочие чувства. Сейхан дернула рукой, скованной наручниками.
Грей присел на кровать.
– Даже несмотря на то что мои родители живы,- сразу же перешел он к делу,- из этого не следует, что я тебя простил. И когда-либо смогу простить. Но я перед тобой в долгу. Я не допущу, чтобы ты умерла. Особенно вот так.
Достав из кармана ключи от наручников, Грей поднял руку Сейхан, чувствуя, как под его пальцами у нее участился пульс.
– Завтра утром тебя отправят на базу Гуантанамо,- сказал он.
– Знаю.
Как и Грей, Сейхан понимала, что это означает смертный приговор. Если даже ее не казнят немедленно, «Гильдия» расправится с ней, заставив замолчать, или же это сделает разведывательное ведомство одной из стран. Израильская разведка «Моссад» по-прежнему оставляла в силе свой приказ убить Сейхан на месте.
Вставив ключ в скважину, Грей отпер замок. Браслет раскрылся.
Сейхан уселась в кровати, подозрительно глядя на Грея. Она протянула руку, испытывая его.
Грей отдал ей ключ. Когда она расстегнула вторую пару наручников, Грей положил на кровать сверток, полученный от Ковальски.
– Здесь три комплекта одежды: халат медсестры, наряд местной крестьянки и форма военного образца. А также небольшая сумма в местной валюте. Документы я не смог достать – времени было слишком мало.
Щелкнул, раскрываясь, браслет второй пары наручников. Сейхан потерла запястья.
Из-за двери донесся мягкий стук тела, упавшего на пол.
– Да, и еще я усыпил часового.
Бросив взгляд на дверь, Сейхан снова посмотрела на Грея. У нее сверкнули глаза. Прежде чем Грей успел опомниться, она протянула руку, схватила его за воротник и привлекла к себе. Она страстно поцеловала его, раскрыв рот, пахнущий сладковатыми лекарствами.
Грей непроизвольно отпрянул назад. Он пришел сюда не для того, чтобы…
А, да пошло все к черту!…
Обняв Сейхан за спину, Грей крепко прижал ее к себе. Не выпуская его, она забралась на него. Ее ноги опустились на пол. Вздрогнув, Грей повалился на спину.
Послышался щелчок наручников, и Сейхан отстранилась от него.
Его правое запястье было приковано к спинке кровати.
Подняв взгляд, Грей успел увидеть, как Сейхан целится локтем ему в лицо. Его голова отлетела назад. Он ощутил во рту вкус крови.
Вскочив на него, Сейхан уселась на груди, прижимая его к кровати. Она снова занесла кулак. Грей поднял руку, чтобы отразить удар, но Сейхан насмешливо склонила голову набок.
– Это должно выглядеть убедительно, иначе ты сам отправишься в Гуантанамо за измену.
Она была права. Грей опустил руку. Сейхан сильно ударила его, разбив губу. Его голова наполнилась звоном. Сейхан тряхнула рукой, затем снова занесла кулак.
– А это за то, что не верил мне,- сказала она, еще раз нанося удар.
Из разбитого носа хлынула кровь. Грей поймал себя на том, что теряет сознание, затем снова пришел в себя. Сейхан склонилась к самому его уху:
– Помнишь то обещание, которое я дала в самом начале? Перевернувшись на бок, Грей сплюнул кровь.
– Это еще какое?
– Ну как же. Я обещала тебе открыть имя предателя, когда все будет кончено.
– Но никакого предателя нет.
– Ты в этом уверен?
Глаза Сейхан были в каких-то дюймах от его лица, и Грея внезапно охватили сомнения.
Выпрямившись, Сейхан взмахнула локтем, нанося удар вскользь в глаз.
– О господи!
– Отличный выйдет синяк.- Облизнув губы, Сейхан окинула его оценивающим взглядом, словно художник, осматривающий холст. Затем она сказала: – Предатель – это я, Грей.
– Что?..
– Это я предатель, внедренный в «Гильдию».
Она с силой обрушила кулак ему в другой глаз. На мгновение у Грея померкло сознание.
– Я – наш человек, Грей. Неужели ты это еще не понял? Грей лежал, оглушенный словами Сейхан, ее ударами.
– Двойной агент? – наконец выдавил он сквозь кашель, не в силах поверить в это.- Но ведь два года назад ты стреляла в меня! В упор, в грудь!
Сейхан снова занесла кулак.
– Я знала, что на тебе мягкий бронежилет. А ты не задумывался, почему на мне был такой же? Грей, открой наконец глаза!
Ее кулак опустился стальным молотом, отбросив голову Грея в сторону. Затем она схватила его пальцами за переносицу, видимо прикидывая, не сломать ли ее.
– Ну а бомба, начиненная бациллами сибирской язвы, – спросил Грей.- Которая должна была взорваться над Форт-Дитрихом?
– Бомба была уже стерилизована. Представляла собой безобидную хлопушку. А я собиралась свалить вину на ее конструктора.
– Но… но хранитель музея в Венеции? – выдохнул Грей.- Ты хладнокровно пристрелила его.
Сейхан вонзила ногти ему в левую щеку, вспахивая глубокие обжигающие борозды.
– Если бы я этого не сделала, зверская расправа ожидала бы не только его самого, но и всю его семью. В том числе жену и дочь.
Поморщившись, Грей посмотрел ей в глаза. У нее был готов ответ на все.
Откинувшись назад, Сейхан замахнулась, оценивающим взглядом изучая нос Грея.
– И меня никто не остановит… особенно теперь, после пяти долгих лет, когда я чертовски близка к тому, чтобы узнать, кто возглавляет «Гильдию».
Она нанесла удар, но на этот раз Грей перехватил ее запястье.
Сейхан навалилась на него всем своим весом, прижимая к кровати.
– Сейхан…
Она посмотрела на него. Мышцы ее лица напряглись, глаза вспыхнули огнем боли. Их взгляды встретились. Сейхан всмотрелась в его лицо, ища что-то. И похоже, не нашла. На какое-то мгновение Грей увидел у нее в глазах разочарование. А также сожаление… и, может быть, одиночество. И тотчас же все это исчезло.
Сейхан ударила его другим локтем в ухо, отчего у него из глаз брызнули искры. Он отпустил ее. Она отпрянула назад и слезла с него.- Так сойдет,- пробормотала Сейхан, отворачиваясь.
Подойдя к свертку с одеждой, она сняла больничную пижаму и быстро надела халат медсестры, дополнив наряд изящным платком из красного шелка, скрывшим ее заживающее лицо. Все это время она держалась к Грею спиной.
– Сейхан?
Закончив переодеваться, молодая женщина не сказала ни слова и шагнула к двери. Она не хотела даже поворачиваться и все-таки обратилась к Грею с последней, произнесенной еле слышно просьбой, бросив ему спасательную веревку:
– Верь мне, Грей. Хоть самую малость. Я это заслужила. Прежде чем он успел ответить, Сейхан вышла из палаты.
За ней захлопнулась дверь.
«Верь мне…»
«Да сохранит меня Господь, я ей верю».
Он приподнялся в кровати. Все лицо его ныло, один глаз уже заплыл.
Прошло пятнадцать минут. Достаточно для того, чтобы Сейхан успела бежать.
Наконец Пейнтер толкнул дверь и вошел в палату.
– Вы все записали? – спросил Грей.
– Микрофон не пропустил ни единого слова.
– Неужели Сейхан сказала правду? Нахмурившись, Пейнтер оглянулся на дверь:
– Она законченная лгунья.
– А может быть, ей не остается другого выхода. Если она хочет выжить в самом сердце «Гильдии».
Пейнтер расстегнул наручники.
– Так или иначе, пассивный датчик, имплантированный во время операции на животе, позволит нам отслеживать все ее передвижения.
– А что, если этот датчик обнаружит «Гильдия»?
– Он выполнен из полимерной пластмассы, невидим в рентгеновском излучении. Его невозможно обнаружить.
«Если только не разрезать Сейхан живот». Грей встал.
– Это большая ошибка. И вы сами это понимаете.
– Только при таком условии правительство согласилось отпустить эту террористку на свободу.
Грей вспомнил глаза Сейхан, смотрящие на него в упор.
Он понял две истины.
Сейхан не лгала.
И даже сейчас ей было еще очень далеко до свободы.
