Глава 27
Косово, наши дни
Палец Эбби соскользнул с кремня зажигалки. Пламя тотчас погасло, и в гробнице воцарилась темнота. Тогда она вновь чиркнула, еще раз, и еще. Она натерла палец, прежде чем язычок пламени заплясал снова.
Майкл так никуда и не исчез.
Интересно, что нужно говорить мертвецам? А ведь она разговаривала с ним вот уже несколько недель — спрашивала, умоляла, осыпала проклятьями. И вот теперь он стоял перед ней, а она не знала, что ему сказать.
— Я там снаружи уложил одного бандита, но вскоре могут прийти другие. И американцы.
— Я думала, ты мертв, — прошептала Эбби.
— Как сказал один писатель, слухи о моей кончине изрядно преувеличены, — Майкл обернулся через плечо. — Но у них еще есть время сбыться.
Эбби в растерянности смотрела на него.
— Но как?..
— Как я нашел тебя? Или как так получилось, что я до сих пор жив?
— Как нам отсюда выбраться?
— Как всегда, прагматична. Именно это мне и нравилось в тебе больше всего. — Он взял ее за руку и присел рядом. — Господи, Эбби, как мне тебя не хватало! Прости меня, я виноват перед тобой.
Его рука была холодной, но дыхание обдало ее щеку теплом. Несмотря на грязь и дым, она прильнула к нему, вдыхая его настоящий запах — терпкий и вместе с тем мягкий, как виски холодным зимним вечером. Именно этот запах, а не что-то другое, убедил ее, что Майкл жив.
— В соседней долине есть хижина. Драгович о ней не знает. Я жил в ней последние несколько дней.
Эбби в упор рассматривала его: радость, облегчение — все это, возможно, придет позже. В эту минуту она чувствовала себя живым трупом. Майкл взял в ладони ее лицо и заглянул ей в глаза.
— Я ждал тебя.
Они вышли из гробницы и как можно быстрее зашагали через лес. Майкл — впереди, Эбби, едва поспевая, следом за ним. В воздухе все еще висел стрекот вертолета, но самого его не было видно из-за деревьев. Время от времени по долине эхом отдавались автоматные очереди.
— Это косовская полиция, — пояснил Майкл. — Скорее всего, палят в никуда. Если они еще не уложили Драговина, то он уже в Сербии.
Преодолев горный кряж, густо поросший лесом, они начали спускаться по другому его склону. Звук перестрелки здесь не был слышен, в отличие от стрекота вертолета. Более того, с каждой минутой он становился все громче. Затем, обдав их каплями воды с мокрых листьев, вертолет пролетел прямо у них над головами и постепенно растворился вдали.
— Наконец-то мы одни, — сказал Майкл с нарочитым французским акцентом. Это была его коронная фраза, он не раз произносил ее в Приштине, после того как друзья уходили от него после долгого вечера за бутылкой вина. И вот сегодня, услышав ее снова, Эбби почувствовала, как что-то защемило, растревожило ее душу.
Они не стали останавливаться, наоборот, продолжили спуск в долину. Солнце спряталось за тучи, воздух стал холоднее. Эбби уже казалось, что она больше не в силах сделать очередной шаг, как они неожиданно вышли на поляну, посреди которой между двумя деревьями приютилась небольшая каменная хижина, неказистая на вид, но с очагом и крепкой крышей. Для Эбби в данный момент это было самое главное.
Майкл не осмелился развести огонь. В любом случае сухих дров им после дождя не найти. Вместо этого Эбби легла на раскладушку под изъеденное мышами одеяло. Майкл тем временем разогрел на газовой плитке банку бобов.
— Будь добр, расскажи мне, почему ты все еще жив?
— Здорово я тебя обманул, а? — впрочем, увидев в ее глазах злость, тотчас поспешил загладить оплошность. — Шутка. Я сам знаю, что это не смешно.
Не будь Эбби так измучена, она бы залепила ему пощечину.
— Это не игра.
— Верно, не игра.
Он вытащил пробку из бутылки и налил ее содержимое в стальной стакан. Жидкость была прозрачной, а ее запах ударил Эбби в нос даже с другого конца комнаты.
— Это сливовица. Местный самогон. Он тебя немного согреет.
Эбби сделала глоток и пожалела, что у нее нет сигарет. Впрочем, по телу тотчас разлилось приятное тепло.
— Рассказывай все как было, — велела она Майклу. — Почему мы оказались на вилле? Ты знал, что она принадлежит Драговичу?
Майкл помедлил с ответом. Единственным источником света в крошечном помещении было голубоватое пламя горелки. Силуэт Майкла темнел в углу на его фоне.
— Повторяю, мне нужна правда, — холодно произнесла Эбби. Сливовица обжигала горло, однако была бессильна растопить лед в ее сердце.
Майкл повернулся к ней.
— Да, я знал, что это его вилла. И я приехал туда, чтобы передать ему несколько вещей, которые он хотел заполучить.
— Из гробницы?
— Да. — Он на минуту задумался. — Я не знаю, что тебе удалось выяснить или о чем ты сама догадалась. Но вот тебе предшествующие события. Патруль американских миротворцев обнаружил теперь известную тебе пещеру и подал соответствующий рапорт. Тот дошел до Приштины и попал мне на стол. Можно сказать, судьба сама преподнесла мне подарок.
— И ты связался с Драговичем?
— Я знал, что он помешан на Древнем Риме. Я уже до этого пытался подобраться к нему поближе.
— Поближе?
— Да, хотел проникнуть в его круг, хотел уничтожить его, — Майкл замер как статуя. Эбби подумала, что он смотрит ей в глаза. Впрочем, в темноте она не могла поручиться, что это так.
— То есть ты не работал на него?
— Так вот, значит, что тебе сказали? — он подался вперед и положил руку ей на плечо. Эбби тотчас отстранилась. К таким жестам она была не готова. — Боже мой, Эбби, и ты им поверила?
— Я думала, что тебя застрелили.
Кастрюля на плите забулькала, грозя выкипеть.
— Мне не нужно объяснять тебе, кто такой Драговин. Ты все знаешь сама. Это самый страшный зверь на Балканах, и его просто так не возьмешь. Требуется время.
Майкл подкрутил ручку на плите, регулируя пламя.
— Ты помнишь Ирину?
Эбби кивнула. Для нее Ирина — это черно-белая фотография на полке в квартире Майкла. Блестящие темные волосы, бледная кожа, темные глаза, которые как будто следили за происходящим в комнате. Это фото чем-то напоминало ей портреты пропавших без вести, клейкой лентой прикрепленные к зданию администрации в Приштине.
Помнится, про это фото она спросила Майкла только раз, полагая, что это бывшая жена или сестра. Она погибла на этой войне, ответил Майкл и поспешил сменить тему.
— Ирина была одной из жертв Драговича в войне девяносто девятого года. Не хочу рассказывать тебе, что он с ней сделал. Но ты сама читала отчеты. Так что напряги воображение.
Его слова тотчас остудили ее гнев. Да, она читала отчеты. Самые страшные, самые изощренные пытки, какие только мог придумать извращенный человеческий ум, — все они нашли себе применение в Косове во время той войны. Поговаривали, что пленных, как скот, перегоняли через границу в Албанию, где у них вырезали внутренние органы, которые затем продавали богатым заказчикам на Западе.
— Драгович — именно из-за него я и вернулся на Балканы. А когда вдруг подвернулась эта находка, я подумал, что с ее помощью сумею подобраться к нему. В общем, я нацепил на крючок наживку, и он на нее клюнул.
— Наша разведка считает, что ты продался.
— Приходилось постоянно быть начеку. Ты ведь знаешь, как обстоят дела с МКР.
МКР. «Мониторинг, Консультирование, Рекомендации» — официальная миссия EULEX в независимом Косове. На деле это означало сотрудничество с местными властями с тем, чтобы ненавязчиво, но упорно подталкивать их к некому подобию честной работы. Разумеется, задача была не из легких.
— Половина косовских чиновников отчитываются перед Дра-говичем. МКР означает, что они видят все. Все, что так или иначе — на бумаге или в электронном виде — проходит через их кабинеты и оказывается на столе у Драговича еще до того, как дойдет до их собственного начальства. Так что сделай я это официально… — Майкл вздохнул. — Прости, Эбби, я поступил опрометчиво, взяв тебя с собой, и теперь очень сожалею об этом.
— Но зачем тебе понадобилось брать меня с собой?
— Я просто не подумал. Я знал, что EULEX следит за мной, ведь, по их мнению, я продался Драговичу. Что ж, в этом есть доля истины. В свою очередь, люди Драговича вынюхивали, не веду ли я двойную игру, так что внутреннее расследование было мне только на руку. Хотя и усложняло жизнь. Мне меньше всего хотелось, чтобы представители EULEX ворвались на виллу как раз в тот момент, когда я наконец сдвинулся с места в своем расследовании. Сама знаешь, если чего в Евросоюзе не любят, так это работать по выходным. И я подумал, что если возьму тебя с собой, они решат, что мы просто хотим отдохнуть вместе, и оставят нас в покое.
С этими словами он положил в тарелку бобы и протянул ее Эбби.
— К сожалению, только одна тарелка. Я не был готов к приему гостей.
Эбби оттолкнула тарелку — аппетита не было, но Майкл настоял на своем.
— Когда ты в последний раз ела?
Он не стал ждать, что она скажет в ответ.
— Давай ешь. Потому что времени у нас в обрез.
Эбби нехотя взяла тарелку. И как только положила в рот первую ложку, поняла, что голодна, как волк.
— Все пошло наперекосяк, — продолжал тем временем Майкл. Он сел на бревно и теперь покачивался взад-вперед. — По идее, никакой опасности не было. Драгович собирался прислать своего человека. — его звали Слоба, — чтобы тот забрал мои находки. И на этом все должно было закончиться. Мы с тобой провели бы прекрасный уик-энд, а я приблизился бы к Драговичу еще на один шаг.
— Но все вышло совсем не так.
— Слоба с самого начала повел себя подозрительно. Думаю, он прибыл на встречу с заданием меня убить. Не знаю точно, но, когда ты вышла на террасу, он почему-то решил, что это подстава.
— И потому сбросил тебя с утеса, — напомнила ему Эбби.
— Даже Золтан Драгович должен время от времени чистить свой бассейн. Под утесом, несколькими футами ниже, оказались небольшие мостки. На них я и приземлился.
— Повезло.
— К тому моменту, когда я вновь вскарабкался на виллу, Слоба уже занялся тобой. — Майкл умолк, глядя куда-то в темноту. — Я убил его. Это ужасная вещь, скажу я тебе. И в тот момент. И потом…
На пару минут в хижине воцарилось молчание. Когда же Майкл заговорил снова, голос его уже был не таким бесстрастным.
— Я вызвал «Скорую». После чего сбросил тело Слобы с утеса, причем так, чтобы он приземлился не на мостки. Затем увидел, как к вилле едет машина «Скорой помощи». И тогда я побежал. Наверно, это было самое трудное для меня в этой жизни, Эбби, бросить тебя. Труднее даже, чем убить человека.
— А как же тело? Твоя сестра Дженни сказала, что это ты. Она знала правду?
— Я не надеялся, что Слобу примут за меня. Ты была в коме, возле тебя дежурила полиция. Я позвонил Дженни. Она единственная, кому на тот момент можно было доверять. Она сказала мне, что местная полиция просит ее опознать тело. Я сказал ей, чтобы она это сделала. Избежать неудобных вопросов куда проще, когда все считают, что тебя уже нет в живых.
— Проще? — внезапно Эбби почувствовала, что внутри нее все клокочет: и обида, и шок, и злость. В следующее мгновение гремучая смесь прорвалась наружу. — Проще бросить меня, чтобы я думала, что ты мертв? Проще, чтобы я потом скиталась по Европе, не понимая, почему кто-то хочет меня убить? И ты называешь это «проще»?
Майкл закрыл лицо руками.
— Прости.
— Разве я просила тебя делать это со мной?
— Знаю, и должен перед тобой извиниться. Или хотя бы попытаться объяснить, — он приподнял голову и умоляюще заглянул ей в глаза. — Драгович преследовал тебя. Он понимал, что здесь что-то не так. Начнем с того, что тело Слобы бесследно исчезло. Наверняка до него дошли слухи, что меня кто-то где-то видел. В этой части мира нет ничего, что можно было бы от него утаить. И он догадался, что я что-то от него утаил.
Майкл подождал, что она скажет в ответ. Эбби знала, что лучше помолчать — стоит ей открыть рот, как она выплеснет на него все, что накопилось внутри — и все же спросила.
— Свиток?
Глаза Майкла тотчас загорелись.
— Ты нашла его?
— Я даже съездила в Трир. К доктору Груберу.
— И он его расшифровал?
— Лишь несколько слов. — Эбби попыталась вспомнить, но тотчас же поняла, что в этом нет необходимости. Она похлопала себя по карману джинсов. Листок бумаги, который вручил ей Грубер, прилип к бедру и размок там, где в швы просочились капли дождя.
Вытащив, она разъединила слипшиеся складки и, расправив листок, прочла стихотворную строчку: Чтобы достичь живых, плыви средь мертвых. Слова отозвались в ее душе странным эхом. Еще вчера она пыталась найти свой путь в мире, в котором Майкл был мертв, и вот теперь он снова жив — сидит перед ней во плоти и крови.
— Ты можешь сказать, что это значит?
— Понятия не имею, — ответил Майкл. — Но мне не хотелось, чтобы такая вещь была потеряна навсегда, оказавшись в лапах Драговича. К тому же, чтобы предпринять вторую попытку, мне требовалось что-то ценное. Я нашел доктора Грубера через Интернет и в один прекрасный день пришел к нему домой. Ведь даже если в конце концов мне и пришлось бы расстаться со свитком, хотелось бы, чтобы написанное на нем сохранилось. Что бы ни было спрятано в той гробнице, это нечто явно представляет для Драговина немалую ценность. И он уверен, что за этим кроется нечто большее.
Эбби передала Майклу пустую тарелку и сделала еще один глоток сливовицы. Напиток обжег ей язык, но, по крайней мере, вкус вернул ее к реальности.
— И что ты теперь намерен делать?
— Думаю, Драговича можно обмануть. Я не знаю, что ему нужно, но в поисках этого нечто он поставил на уши пол-Европы. Мне кажется, он сам не знает, что творит.
Как и ты, подумала Эбби.
— Он нарушает собственные же правила, выставляет себя напоказ, делает себя уязвимым. И если мы раздобудем это нечто — что бы это ни было — раньше него…
— Он убьет тебя.
— Нет, при условии, что мы будем соблюдать осторожность.
Мы. Майкл обронил это «мы» уже во второй раз. Причем так легко, так естественно, как будто по-другому и быть не может.
— Ты, — твердо поправила его Эбби. — Однажды ты уже умер и едва не отправил на тот свет меня. Если ты задумал отомстить Драговичу, что ж, давай действуй, но только без меня.
Майкл кивнул.
— Разумеется. Я не подумал. Прости. Но куда ты теперь пойдешь?
Такой невинный вопрос, но он моментально смыл наносной слой потрясения и злости, оставив после себя лишь голый животный ужас. Куда мне идти? Может, вернуться в холодную квартирку в Клэпеме, где все провоняло неудачным браком? Или на канцелярскую работу в министерство иностранных дел, если, конечно, ее примут назад после этой темной истории?
И Эбби поняла: идти ей некуда. Майкл прочел это по ее лицу.
— Ты не можешь оставаться на Балканах. У Драговича глаза на каждом углу от Вены до Стамбула. Он сожрет тебя заживо.
— Ты хочешь сказать, что мне светит прожить остаток жизни, вечно оглядываясь?
— Кто защитит тебя? Или ты надеешься, что всякий раз за тобой будут присылать натовский вертолет? Евросоюз? Британское правительство?
В голове всплыла картина: мертвый Джессоп, лежащий в грязи среди леса.
— Что заставило тебя угробить десять лет жизни, скитаясь по пустыням и джунглям? Неужели все это ради того, чтобы победить негодяев вроде Драговина?
Эбби посмотрела на свои руки.
— Нет, я давно уже не пытаюсь спасти этот мир.
— Ты и не можешь его спасти, — Майкл подался вперед, темный силуэт на фоне сумерек. — Кстати, этот римлянин в гробнице. Тебе известно, что он делал в этом богом забытом месте? Охранял границы, оберегал цивилизацию от варваров. Мы делаем то же самое. Потому что если не уничтожить варваров, они сокрушат и раздавят нас прежде, чем мы поймем, что происходит. Посмотри на Югославию, посмотри на Руанду, на Германию тридцатых годов. Еще секунду назад вы жили в милой, цивилизованной стране, мыли по воскресеньям свою машину. А в следующую — вы уже режете на куски собственного соседа или накачиваете его отравляющими веществами.
— Что ты хочешь этим сказать? Что ты борец с чем-то вроде нацизма?
— Нет, я лишь прошу тебя помочь мне. Вот и все. Ради меня, ради Ирины, ради всех тех, кто пострадал лишь потому, что такой подонок, как Драгович, возомнил себя богом. Уверовал, что никто не рискнет его остановить. А также ради себя самой. Тебе негде скрыться, пока этот монстр бродит по земле.
Майкл поскреб ложкой по дну миски, выбирая последние капли соуса. Со стороны могло показаться, будто он точит нож.
Ей требовалось время. В голове вертелись самые разные варианты, с самыми разными последствиями, но только не ответы. Словно в тумане, Эбби мысленно вернулась в самые заурядные, ничем не примечательные места, где ей довелось побывать: склад в Боснии, техническое училище в Руанде. Места, которые международное сообщество в свое время сочло образцом безопасности. И тысячи людей устремились туда — доверчиво, моля Бога сохранить им жизнь, цепляясь за последнюю надежду, пока, увы, не стало слишком поздно. Единственным спокойным местом для этих несчастных стало молчание братской могилы.
— И куда ты теперь? — спросила она, чтобы оттянуть время.
— В Белграде есть один человек, который разбирается в таких вещах, — ответил Майкл. — Я сделал несколько фотографий гробницы. Интересно узнать, что он скажет.
Не успел он это сказать, как Эбби поняла, что поедет в Белград. Да куда угодно, в любое место, куда приведет ее эта безумная гонка. Нет, не для того, чтобы спасти мир, и даже не ради Майкла, и не ради мести, а потому что выбор у нее невелик: или ждать, или пуститься в бега. Ждать она устала.
Майкл повернул на плите вентиль, и горелка погасла.
