18

Байрон молча шел за отцом. По всей вероятности, этот разговор не предназначался для чужих ушей, иначе Уильям вряд ли бы ушел сейчас из дома Мэйлин… вернее, теперь уже из дома Ребекки. Когда он подошли к похоронному заведению, Уильям не задержался на жилой половине, а сразу же направился к двери, ведущей в служебную часть.

— Что у тебя с рукой? — спросил Байрон, но отец не ответил и прошел в дверь.

— Элейн, мы будем в подвале, — сообщил он своей секретарше и управляющей в одном лице. — Я оставил вам на столе список поручений.

— Я уже почти все сделала, — откликнулась та, выглядывая из кабинета.

— Я в этом и не сомневался. — Уильям остановился и с улыбкой посмотрел на нее. — Спасибо вам… за все.

— Кстати, ваш заказ доставили раньше. Я им займусь.

— Отлично.

Возле своего кабинета Уильям снова остановился, достал ключи и запер дверь. Затем он протянул ключи Байрону.

— Положи к себе, — сказал он сыну.

— Зачем? — спросил ошеломленный Байрон.

— Идем, — сказал отец, игнорируя и этот его вопрос.

Байрон словно прирос к месту. Список странностей в поведении отца, наблюдаемых им с момента убийства Мэйлин, постоянно увеличивался. Но сейчас Байрона больше всего тревожила отцовская рука, которую тот постоянно прижимал к груди.

— Что у тебя с рукой? — спросил Монтгомери-младший.

— Пустяки. Скоро пройдет. У нас с тобой есть дела поважнее, — ответил Монтгомери-старший.

Уильям открыл дверь, ведущую в подвал, щелкнул выключателем и стал спускаться.

Байрон запихнул отцовские ключи в карман.

— Отец, что вообще происходит?

— Закрой дверь, — велел ему Уильям.

Байрон захлопнул дверь.

— Теперь запри ее на ключ.

— Отец, я начинаю за тебя беспокоиться, — признался Байрон, запирая дверь изнутри. — Ты собираешься рассказать мне, что все это значит?

Уильям невесело рассмеялся.

— Я предпочел бы ничего тебе не рассказывать, но у меня больше нет времени скрывать это от тебя.

— Отец? Я тебя никогда таким не видел. Что у тебя с рукой? Почему ты прижимаешь ее к груди?

— Да перестань ты волноваться о моей руке.

— Я перестану, когда ты расскажешь, в чем дело, — упрямо произнес Байрон, глядя на посеревшее лицо Уильяма. — У тебя был сердечный приступ? Я так и думал.

— Не угадал, сынок. А теперь, если хочешь узнать, что к чему, слушай и постарайся не перебивать… Давным-давно основатели Клейсвилла заключили некое соглашение, и оно действует до сих пор. У него есть свои условия, а также обязанности, которые некоторым из нас приходится выполнять. И есть вопросы, задавать которые могут не все, а лишь немногие избранные. Остальным эти вопросы и в голову не придут либо тут же забудутся.

Уильям сошел с последней ступеньки и остановился, внимательно глядя на Байрона.

— Но эти избранные отвечают за спокойствие в городе. Они должны всеми силами оберегать покой и безопасность горожан. Они… точнее, мы — защитная стена между миром живым и миром мертвых. Я — один из них. В современном мире я называюсь владельцем бюро похоронных услуг. В договоре мое ремесло названо одним словом — более простым и правильным — Гробовщик. И я горжусь своим ремеслом. Быть Гробовщиком — это почетно, сынок.

— Та-ак, — протянул Байрон, настораживаясь еще сильнее.

Он просто не узнавал своего отца. «А вдруг у него случился инсульт?» — со страхом подумал Байрон. Только этим можно было объяснить внезапное помрачнение ума. Впрочем, медицинские познания Байрона находились почти на нуле. Их с отцом «пациенты» уже не нуждались во врачебной помощи. А вот отцу она очень даже нужна сейчас. Боль в руке вполне могла быть признаком инсульта, который он перенес на ногах.

— Давай поднимемся наверх. Я позвоню доктору Пефферману, пусть он тебя посмотрит.

Уильям и ухом не повел.

— Я рассказываю то, о чем тебе необходимо знать. Я понимаю, сынок: тебе непросто это слушать. Жаль, что у нас не будет возможности поговорить в более спокойной обстановке.

— Ты о чем?

Байрон был готов броситься наверх и вопреки протестам отца вызвать «Скорую помощь». Он не узнавал Уильяма. «Неужели отец обезумел от горя? Не желает смириться с тем, что Мэйлин больше нет? Может, это стало причиной сердечного приступа или, хуже того, инсульта?» Байрон попытался вспомнить, с чем еще может быть связана боль в руке, но мысли разбегались.

— Слушай, что я говорю. И внимательно слушай.

Уильям остановился напротив светло-голубого металлического шкафа, стоящего у стены.

— Внимательным? К чему? — не понял Байрон.

Монтгомери-старший надавил на бок шкафа. Тот со щелчком отъехал вбок, обнажив вход в туннель.

— Доверяй своей интуиции.

— Ого! Это что, твой личный вход в преисподнюю? — попытался пошутить Байрон, но Уильям так на него посмотрел, что тот прикусил язык.

— Такими вещами не шутят! Здесь изволь быть почтительным.

— Здесь? — переспросил Байрон, становясь рядом с отцом.

Из всех ответов, какие он надеялся получить, туннель в подвале, заставленный металлическим шкафом, не приснился бы ему и в страшном сне.

— Куда ведет этот туннель?

Уильям молча переступил порог и оказался в туннеле. Справа, в ржавой скобе, торчал факел, рукоятка которого была обмотала полуистлевшей тряпкой. Факел вспыхнул сам собой, словно включенный электрический фонарь. «Факелы сами собой не зажигаются». Тем не менее он собственными глазами видел, как факел вспыхнул, и чадящее пламя слабо осветило замшелые стенки туннеля. Насколько Байрон знал, никаких подземных каменоломен в окрестностях Клейсвилла не было, как и пещер естественного происхождения. В детстве он интересовался спелеологией и даже лазал с мальчишками по заброшенным шахтам… пока мать не пригрозила, что запрет его дома на замок.

— Это что, тайный подземный ход, оставшийся со времен войны за независимость? — спросил Байрон.

Уильям покачал головой.

— Тогда что? Ты уже ходил по нему? Какое отношение туннель имеет к твоей руке?

— Это вход в страну мертвых, — сказал Уильям.

— Что-о?

Разумеется, туннель имел вполне понятное объяснение, а отец сейчас просто… впал в помрачнение. От горя, сердечного приступа или чего еще. Его надо немедленно показать врачу.

— Пап, ну, пожалуйста, давай поднимемся наверх. Если не хочешь, я не буду вызывать врача. Ты просто выспишься. Потом поговорим.

— Байрон, мы напрасно теряем время. Ты думаешь, я спятил? Представь себе, нет. Идем, нас ждут. Мертвым некуда торопиться, но терпения у них ненамного больше, чем у живых. Идем со мной.

Байрон медлил. Если его отец не тронулся умом, то как тогда назвать эту странную игру? Зачем он накручивает столько мистики вокруг обычного подземного хода? Куда бы ни вел этот туннель, никаких входов в страну мертвых не существует.

Вскоре Байрон убедился, что в туннеле они не одни. В холодном, туманном воздухе замелькали какие-то лица. «Мне это только кажется. Это от перепада температур», — пытался убеждать себя Байрон. Вскоре встали видны очертания призрачных фигур. Они протягивали руки к его отцу. Байрон не понимал, то ли они приветствовали отца, то ли угрожали ему. Байрону сделалось жутко. Он вошел в туннель и встал перед отцом.

— Что все это значит?

Уильям наклонился к нему и почти крикнул ему в ухо:

— Держись рядом со мной. Они не всегда бывают такими.

Они?

Отец шагнул в темноту. Байрон последовал за ним, и сейчас же темнота окутала его. Он перестал видеть факел. Подул холодный ветер. Байрон пробовал звать отца, но слова тонули в завываниях ветра. Казалось, у ветра есть зубы и они больно впивались Байрону в кожу. Его шея стала холодной и липкой, и такая же противная вязкая влага появилась на губах.

Впереди мелькнул огонек. Отец успел отойти на несколько ярдов. Байрон бросился его догонять. В сумраке белели покрытые инеем стены.

Ветер стих столь же внезапно, как и начался. Голоса и призрачные руки тоже исчезли, и Байрон уже был готов убедить себя, что все это ему лишь показалось.

«Галлюцинация от перепада температур».

— Ты добивался ответов, — сказал ему Уильям, сопровождая каждое слово облачком пара. — Скоро ты их получишь. Не все, но на первых порах тебе хватит.

За спиной лязгнула закрывшаяся дверь. Байрон даже подпрыгнул. Он обернулся, но во тьме ничего не увидел. Зато впереди картина начала меняться. Появился свет; вначале тусклый, а затем яркий. Он шел оттуда, где туннель заканчивался.

— Иногда путь по туннелю длится долго, а иногда — как сегодня — бывает коротким, — сказал Уильям. — Короткий путь означает, что нас ждут и хотят с нами поговорить.

Рядом пронеслась тень и растворилась в конце туннеля.

— Они? — переспросил Байрон, хотя прекрасно понимал, о ком речь.

— Мертвые, сынок.

Возле выхода из туннеля виднелись смутные очертания каких-то зданий. На первых этажах поблескивали витрины магазинов.

— Это их мир, — продолжал Уильям. — Они давно ждали встречи с тобой.

— Мертвые?

Полукруглый выход по-прежнему ярко светился, но вокруг них с отцом вновь стало темно. Байрон силился разглядеть хоть что-нибудь. Бесполезно. Света факела не хватало даже на ближайшие к ним куски стены. Наверное, тут и прожектор не слишком бы помог. Это был переход между мирами, и в нем действовали свои законы.

— Значит, ты ведешь меня в гости к мертвым, которые хотят меня видеть? — настороженно спросил Байрон.

— Не всем, кто хотел бы тебя видеть, это доступно. Ты не увидишь там своей матери. Близких друзей тоже не увидишь и… прежних Гробовщиков.

— Страна мертвых, — растерянно повторил Байрон. — И этот… ад находится прямо под нашим домом?

Байрон старался говорить тихо, но каждое его слово туннель превращал в гулкое эхо.

— Это не ад и не рай, — возразил Уильям.

Он в основном смотрел себе под ноги, но несколько раз тоже оглядывался по сторонам. Значит, мелькавшие тени не были галлюцинацией Байрона.

— Мы почти не знаем страну мертвых. Наверное, в нее ведут и другие туннели. Но нам доступен только этот.

— Нам? — удивился Байрон.

— Да, Байрон. Следующим Гробовщиком станешь ты.

Уильям покрепче сжал рукоятку факела. Байрон заметил, что отцовское лицо покрыто капельками пота.

— Если бы я тебе просто рассказал о мире мертвых… сам понимаешь. Лучше один раз увидеть. Тебе это нужно было это увидеть, а потом… потом мы поговорим.

Уильям повернулся и пошел дальше, предоставляя Байрону право выбора: следовать за ним либо остаться в темноте.

«Мир мертвых, которым вдруг захотелось на меня посмотреть».

У него на языке вертелись отнюдь не почтительные слова. Байрон не знал, что сильнее его злит: незнакомец, к которому отец вел его побеседовать, или то, что от него долгие годы скрывали существование туннеля. Одно дело — «заначки» сигарет или виски. И совсем другое, когда отец скрывал от него целый мир.

Возле выхода из туннеля Уильям остановился. Он не стал оборачиваться, а лишь протянул руку назад и растопырил пальцы.

— Хочу тебя кое с кем познакомить, — сказал Уильям.

Байрон не узнавал отца. У Монтгомери-старшего впервые дрожал голос. Такого с ним не было, даже когда он узнал об убийстве Мэйлин. А тут, похоже, Уильям… боялся того, к кому вел сына на разговор.

Возле выхода в стене торчала такая же железная скоба. Уильям поставил туда факел, и тот мгновенно погас. Затем отец вышел из туннеля.

— Здравствуй, Чарли, — сказал Уильям.

Байрону показалось, что они попали в шахтерский город. Но человек, которого звали Чарли, выглядел здесь таким же чужаком, как и они. Он не имел ничего общего с невзрачными домами и убогими магазинами. Чарли был одет в костюм 30-х годов прошлого века. Из нагрудного кармана пиджака выглядывал аккуратный квадратик шелкового платочка. Рубашку украшал шелковый галстук. Голову Чарли прикрывала широкополая фетровая шляпа. И весь этот изыск был выдержан в оттенках серого. Наверное, в мире мертвых отсутствовали краски.

— Заждался я вас, — сказал Чарли. — Идемте. Все уже готово. Поторапливайся, молодой человек, — добавил он, обращаясь к Байрону.

Уильям открыл рот, собираясь что-то сказать, но тот опередил отца.

— Почему я должен поторапливаться?

Чарли остановился и улыбнулся.

— В противном случае тебя ждет то, что вряд ли тебе понравится. Надеюсь, ты уже знаешь, что миссия Гробовщика может перейти к тебе. Я говорю «может», а не «должна», поскольку он, — Чарли ткнул в сторону Уильяма концом незажженной сигары, — пока не окончил свой жизненный путь. Так что, если ты окажешься непригодным, у нас еще есть время найти более подходящую кандидатуру.

Уильям молча коснулся сыновнего плеча. Байрон обернулся. Из рукава отцовского костюма вытекали капельки крови. Кровь испугала Байрона сильнее, чем странный город и безапелляционный Чарли.

— Отец, что с тобой?

Уильям не ответил. Его взгляд был обращен к Чарли.

— Не волнуйся, Чарли. Я не задержусь на той стороне. Мы оба знаем, что настало время перемен.

Чарли слегка кивнул. На его лице мелькнуло что-то вроде сожаления, но прежде, чем Байрон успел присмотреться, лицо мертвеца приняло прежнее выражение. Чарли эффектно взмахнул рукой, в пальцах которой был зажата все та же незажженная сигара.

— Я заказал нам столик, — сказал он.

— Отец, откуда у тебя кровь?

Байрон закатал рукав отцовского пиджака и увидел на запястье неуклюже наложенную повязку. Она была вся в крови.

— Что с твоей рукой? Тебя нужно срочно везти в больницу.

Чарли тоже посмотрел на окровавленное запястье, затем поймал взгляд Уильяма.

— Тебе нужен врач?

— Нет, — сказал Уильям, осторожно высвобождая руку из пальцев Байрона. — Это может подождать.

Уильям и Чарли вновь обменялись только им понятными взглядами.

— Как хочешь, — пожал плечами Чарли.

Он повернулся и зашагал по серому городу. Уильям двинулся следом. Байрону хотелось силой увести отца отсюда, но это был эмоциональный порыв. В глубине души он понимал: все это не случайно, и своим упрямством он может лишь испортить дело.

Когда все вокруг состоит из оттенков серого, даже грязь и копоть воспринимаются по-иному. Байрон сделал это открытие, идя по улице города, который нельзя было назвать ни старинным, ни современным. Через какое-то время деревянные здания сменились кирпичными, а потом стали попадаться дома из бетона, стали и стекла. Коляски и телеги соседствовали с велосипедами, мотоциклами и автомобилями 50-х годов. Столь же пестрой была и одежда жителей города. Некоторые женщины носили платья девятнадцатого и даже восемнадцатого века, другие шли в демократичной и вполне современной одежде. В этом сосуществовании эпох была какая-то неестественная красота, словно какой-то художник объединил их на своей картине, идеализировав каждую сообразно своим представлениям. Но она не умиротворяла. В ней было что-то тревожное. А может, Байрону это только казалось.

Людей было очень много — буквально на каждом шагу. Они заполняли тротуары, магазины, ресторанчики. Байрон с удивлением заметил, что многие жители города вооружены, причем далеко не все револьверы находились в кобурах. Гораздо чаще они были заткнуты за пояс или выглядывали из карманов. Наверное, это считалось местной традицией, поскольку оружие никого не пугало. Матери преспокойно катили коляски и вели за руку маленьких детей. Но еще сильнее, чем откровенная демонстрация оружия, Байрона поразили пары, где мужчины и женщины, судя по одежде, принадлежали к разных эпохам. Впрочем, это ничуть не мешало им оживленно разговаривать, смеяться и оказывать друг другу знаки внимания.

— Давненько у нас не было туристов, — с явным удовлетворением проговорил Чарли.

— Байрон — не турист, — возразил Уильям. — Он здесь на законных основаниях, как я и все, кто был прежде меня.

— В этом еще надо убедиться.

Они подошли к перекрестку. Чарли остановился и замер, склонив голову. Сигара успела переместиться к нему в рот.

— Обождем здесь, — сказал он.

Через несколько секунд по перпендикулярной улице промчался поезд. Он двигался совершенно беззвучно и без всяких рельсов. Вскоре от него осталась лишь быстро удаляющаяся точка.

Чарли вынул из жилетки карманные часы, щелкнул крышкой. Байрон не успел разглядеть положение стрелок. Часы вернулись обратно в карман, а их хозяин ступил на людную улицу.

— Теперь путь свободен.

— Это потому что прошел поезд? — спросил Байрон.

Чарли смерил его взглядом.

— Паренек не блещет сообразительностью, — сказал он, обращаясь к Уильяму.

Тот улыбнулся, но улыбку вряд ли можно было назвать дружеской.

— А по-моему, он достаточно сообразителен и лучше, чем я, пригоден для работы. Если тебе нужна ссора, Чарльз, дождись, пока мы поговорим о главном.

Возникла пауза. Потом Чарли рассмеялся.

— Я всегда рад тебя видеть, старик. С удовольствием поболтал бы с тобой наедине. Может, задержишься в наших краях?

Уильям покачал головой.

— Я иду туда, где Энн. Сомневаюсь, чтобы моя жена была где-то здесь.

Они пересекли странную улицу, по которой без предупреждения ходили поезда. Пройдя еще немного, Чарли остановился перед стеклянной дверью с надписью: «Таверна „Тип-топ“. Собственность мистера С.». Дверной ручкой служил медный прут, вставленный в дверь. Чарли потянул за прут, открыл дверь, вошел первым и жестом радушного хозяина пригласил Уильяма и Байрона последовать за собой.

— Как насчет твоей Хранительницы? — негромко спросил он.

— Помолчи, — угрюмо отозвался Уильям и показал ему кулак.

— Полегче, старик.

Неприкрытая угроза Чарли сопровождалась все той же улыбкой и покачиванием сигары.

— С твоей Хранительницей все в порядке. Но показаться, пока ты здесь, она не сможет. Правила есть правила.

— Отец, кто такая Хранительница? — спросил Байрон.

Удивление на лице Чарли сменилось сомнением, а затем усмешкой.

— Ты что, до сих пор ничего не рассказал своему отпрыску? Ты меня поражаешь, Уильям.

Чарли вперился в него глазами.

— А девчонка? Такая же невинная?

Уильям разжал пальцы.

— Мы с Мэйлин решили, насколько возможно, держать их в стороне от… всего этого.

— Ты-то еще там, а Мэйлин уже здесь, — присвистнул Чарли.

У Байрона лопнуло терпение.

— Может, вы оба посвятите меня в смысл вашего разговора?

Чарли повернулся к нему.

— Знаешь, парень, я бы ни за какие сокровища мира не согласился бы оказаться сейчас в твоей шкуре. Но мне повезло: я попал к самому началу спектакля. Будет не грех заплатить за лучшее место, чтобы все видеть и слышать.

Он прошел мимо Байрона и углубился в зал. Невзирая на название, чувствовалось, что «тип-топ» этой таверны давно миновал. Стены покрывали выцветшие обои. В некоторых местах они были сильно порваны. По потолку тянулись какие-то трубы, а бархатные диванчики почти все были продавлены. Невдалеке от входа находилась невысокая сцена с ударной установкой и кабинетным роялем. В отличие от остальных деталей интерьера, музыкальные инструменты были совсем новые и блестящие. От сцены начинались ряды столиков, покрытых одинаковыми полотняными скатертями. Столики окружали стулья с высокими спинками. На каждом столике горела небольшая свеча. В дальнем углу зала Байрон увидел деревянную стойку и портьеру, скрывавшую еще одну дверь. Портьера, как и скатерти, была потертой и выгоревшей. Заведение, когда-то вполне элегантное, ныне сохраняло лишь налет элегантности. В отличие от других ресторанов, встретившихся им по дороге, таверна «Тип-топ» пустовала. Кроме официантки и бармена, в зале никого не было.

— А вот и наш столик, — сообщил Чарли, подведя их к столику возле сцены.

На нем лежал прямоугольник белого картона с каллиграфической надписью, сделанной от руки: ЗАРЕЗЕРВИРОВАНО ДЛЯ МИСТЕРА С. И ГОСТЕЙ.

К столику уже направлялась официантка.

— Три порции шотландского виски, — сказал ей Чарли.

— Да, мистер С.

Официантка почему-то продолжала стоять возле столика и вопросительно смотреть на Чарли.

Значит, он и есть хозяин этого обветшалого заведения? К чему тогда эта комедия с резервированием столика, если зал и так пуст?

— Виски из моих специальных запасов, — сказал Чарли.

Официантка повернулась и неслышно удалилась исполнять заказ.

— И пусть они пошевелятся! — крикнул ей вслед Чарли.

Он похлопал Байрона по плечу.

— Думаю, тебе здесь понравится, парень.