17
Ехать от кладбища до дома Мэйлин было не более пяти минут. Хорошо, что Байрон молчал. Все разговоры сейчас увели бы их в сторону. Достаточно было разговора на кладбище. В Ребекке опять проснулось чувство вины перед Эллой. Она вспомнила, как часто в прошлом доводила себя чуть ли не до сумасшествия, представляя, что с одного рокового вечера, из-за одного поцелуя началась цепь трагических событий. Но ведь она любила сводную сестру и не собиралась ломать отношения Эллы с Байроном. Элла вовсе не «освободила ей дорогу». Знала бы она, как Ребекке тяжело было общаться с Байроном. Да, ее тянуло к нему; да, потом это превратилось в навязчивую идею. Но проклятое чувство вины перед Эллой портило все. Больше всего Ребекку мучило, что та умерла, зная о произошедшем. И иногда мысленно спрашивала себя: «Сколько так будет продолжаться? Даже если я напрочь перечеркну свою жизнь, это не вернет Эллу». Но разумные доводы и чувство вины находились словно в разных полушариях ее мозга и практически не пересекались.
Приехали. Байрон вылез из машины.
— Ты готова к поминальному обеду? — спросил он.
— Совсем не готова, — призналась Ребекка.
Она тоже вылезла из машины, сделала глубокий вдох и вслед за Байроном вошла на крыльцо дома Мэйлин. Отныне — ее дома. Поминальный обед — не место для вопросов. Но пусть не надеются, что она «проглотит» смерть Мэйлин и будет подыгрывать общей «молчанке». Поминальный обед — завершающая часть похоронной церемонии. А потом наступит черед вопросов: к Байрону, Уильяму и шерифу Мак-Инни.
Сисси сидела во главе стола, в кресле-качалке Мэйлин. Ее лицо ничуть не изменилось. По всему чувствовалось: скандал, который удалось погасить на кладбище, она решила перенести сюда. Увидев вошедших Ребекку и Байрона, она сразу впилась в них глазами. Картинно держа в одной руке чашку, а в другой — блюдце, Сисси повернулась в сторону вошедших и выплеснула первую порцию яда:
— Полагаю, Бекки, он все тебе уже рассказал?
Ребекка сжалась. Она ждала чего-то подобного, но не с первой минуты. Пусть Сисси ненавидит ее, Ребекку, и может же она помолчать хотя бы из уважения к памяти своей матери?
— Бекки, тебе трудно ответить на простой вопрос?
— Сисси, мы здесь не на обычном чаепитии, — сказала Ребекка.
— В этом ты права. Мою мать убили в ее собственном доме. В моем доме…
Сисси театрально прикрыла глаза, но уже через секунду метнула молнии в Ребекку.
— Ее нашли здесь, на этой кухне. Надеюсь, хоть об этом тебе известно?
— Сесилия! На поминках такие разговоры не ведут! — сказал вошедший Дэниел Грили.
Ребекка знала, что он входит в городской совет. Несколько раз она видела его у Мэйлин. И сейчас Ребекка была очень благодарна Дэниелу, взявшему на себя роль громоотвода.
— Дэн, откуда у вас всех такая трогательная забота об этой особе? Значит, я должна знать страшную правду. Мои дочери — тоже. А бедняжку Ребекку почему-то нужно оберегать.
Сисси резко встала. Кресло-качалка отлетела к стене.
— Ты ведь не имеешь никакого отношения к нашей семье! — почти выкрикнула Сисси. — Если ты не знаешь, как тебе поступить, я подскажу. Поблагодарить нас за то, что терпели твои приезды, сказать, что тебе ничего не нужно, и отправиться туда, откуда явилась. Как видишь, совсем немного.
Разговоры за столом смолкли. Те, кто мог, старались тихо покинуть гостиную. Остальные поворачивались спиной или делали вид, что ничего не слышали. Однако голос Сисси было трудно не услышать.
— Мама, успокойся, — сказала подошедшая к ней Лиз. — У тебя сегодня тяжелый день.
— Если б у нее существовали хоть какие-то принципы, она бы покинула дом и не тянула бы свои руки к тому, что принадлежит настоящей семье Мэйлин!
На какое-то время Ребекка оцепенела. У нее была тяжелая ночь и тяжелое утро, но логика продолжала работать. И ее логика подсказывала, что вся эта ненависть и враждебность Сисси по отношению к ней и Джулии не может быть вызвана одной лишь жадностью. Она возненавидела их с первого же дня, задолго до всех событий. Нет, что-то здесь не так.
— Уходи, — тихо сказала Ребекка. — Сейчас же.
— Что ты сказала?
— Я сказала, чтобы ты уходила отсюда.
Ребекка подошла к Сисси поближе, но не слишком близко. Она боялась поддаться искушению взять эту лицедейку и вышвырнуть из дома.
— Я не позволю тебе устраивать концерты в доме Мэйлин, да еще в такой день. Понимаю, я испортила тебе спектакль на похоронах, и ты решила повторить его здесь. На бис. Не выйдет! Я делаю то же, что всегда делала Мэйлин, когда твое фиглярство переходило всякие границы.
Двойняшки сгрудились вокруг мамочки. Тереза взяла Сисси за руку (наверное, боялась, как бы та не бросилась на Ребекку). Лиз стояла с другой стороны, скрестив руки на груди.
Ребекка застыла на месте.
— Не знаю, чем я вызывала и вызываю у тебя ненависть ко мне. Я перепробовала все способы наладить с тобой нормальные отношения. Больше я не стану напрасно тратить время. Мне абсолютно наплевать, как ты ко мне относишься. Я не прошу любить меня или даже просто терпеть. Но позорить Мэйлин в ее же доме я тебе не позволю. Одно из двух: или ты прекратишь свои выпады, или уберешься отсюда.
Сисси оттолкнула руку Лиз и направилась к Ребекке. До сих пор она говорила на высоких нотах, но теперь перешла на басы.
— Я вообще никогда не напомню тебе о своем существовании, если ты откажешься от претензий на материнское наследство. Просто уйди с нашей дороги, Ребекка. Ты здесь — чужой человек.
«Какие еще претензии на материнское наследство?» — мысленно удивилась Ребекка. Опять вопрос без ответа.
— Сисси, не пора бы тебе выйти на свежий воздух? — спросил подошедший к ней шериф.
Ребекке было все равно, как Сисси ответит на предложение Криса. Она повернулась и пошла на кухню. Там было полно гостей. Многих она знала, хотя встречались и незнакомые лица. Могло показаться странным, что Ребекка, бывавшая здесь наездами, успела перезнакомиться со столькими жителями Клейсвилла. Причиной тому была опять-таки Мэйлин. В каждый приезд Ребекки Мэйлин водила ее за собой повсюду. Вот и получалось, что в Клейсвилле у нее знакомых больше, чем в тех городах, где она жила.
— Уважаемые гости, вы не оставите нас на минутку одних? — спросил вошедший Байрон.
Никто и не подумал возражать. Собравшиеся (преимущественно женщины) послушно вышли из кухни.
— Это не слишком вежливо, — заметила Байрону Ребекка.
— Сегодня «слишком вежливо» не получается, — усмехнулся он. — Даже просто вежливо — и то с напрягом.
— Ты сам видел: я не хотела этой сцены. Но если Сисси не остановить…
— Это было понятно еще на кладбище.
— Я никак не могу понять почему? Вряд ли и ты знаешь.
Ребекка посмотрела на кухонный пол.
— Ковер исчез. Наверное, он был так перепачкан кровью, что его пришлось убрать. Как ты думаешь?
— Бекс, ну погоди ты немного с вопросами, — сказал Байрон, обнимая ее.
— Я бы погодила, но они сами лезут, — Ребекка положила голову ему на плечо. — Я не понимаю, зачем Сисси надо побольнее меня уколоть? Я не хочу знать, что Мэйлин…
Она прикрыла глаза.
— Я вообще не хочу говорить о ней в прошедшем времени!
— Здесь я бессилен тебе помочь, — сказал Байрон, обняв ее крепче. — Зато могу выгнать Сисси коленом под зад.
Ребекка засмеялась, хотя сейчас ей очень хотелось подняться в свою бывшую комнату, повалиться на кровать и плакать в тишине и одиночестве.
Через несколько минут в кухне появилась Эвелин. Она была всего несколькими годами старше Ребекки и Байрона, но в ней всегда ощущалась материнская, покровительственная жилка. Когда Байрон в гонках возле водохранилища угробил свой первый мотоцикл и серьезно покалечился сам, Эвелин кудахтала над ним, пока не приехал Крис и не убедил его ехать к больницу. Она взяла с Ребекки и Эллы обещание, что те поедут вместе с Байроном и будут через каждые сорок пять минут его будить и проверять, в каком он состоянии. Выйдя замуж за Криса и родив четверых детей, Эвелин лишь усилила свои материнско-покровительственные инстинкты.
— Сисси убедили-таки поехать домой и успокоиться, — сказала она.
— Спасибо тебе, Эвелин, — ответила Ребекка, заставив себя улыбнуться.
— Тут моей заслуги нет, — отмахнулась та. — У Кристофера большой опыт по части укрощения неуправляемых женщин. Сестры у него такие же, хотя до Сисси им, конечно, далеко.
— Тогда передай ему мою благодарность, — сказала Ребекка и невольно усмехнулась.
Из своего скудного опыта жизни в Клейсвилле, но больше — по рассказам Мэйлин, она знала, что семейство Мак-Инни считалось главными возмутителями спокойствия в городе. По этой же причине городской совет и назначил Криса шерифом: тот знал всех городских забияк и скандалистов или состоял с ними в прямом родстве…
— Погоди, Ребекка, все образуется, — сказала Эвелин, пододвигая ей стул. — А подкрепиться тебе обязательно надо. Горе истощает не только моральные силы, но и физические тоже. Сил на пустой желудок не бывает. Садись и поешь.
Ребекка послушно села, положила себе какого-то салата и принялась есть.
— Байрон, пойди взгляни, не подъехал ли твой отец. Сколько же можно переодеваться? Понимаю, что ему сейчас никого не хочется видеть. Но Мэйлин вряд ли понравилось бы, что его нет на поминальном обеде. Сходи, а я тут посижу с Бекс.
Байрон оглянулся на Ребекку. Та молча кивнула. С Эвелин было проще, чем с ним. Она обладала природной добротой, умела приходить на помощь раньше, чем люди об этом просили. Просто видела, что кому-то плохо, и делала все, что в ее силах.
Когда Ребекка доела салат, Эвелин предложила ей что-то еще. Все это сопровождалось легким, ни к чему не обязывающим разговором. Точно так же вела себя Мэйлин, когда Ребекка бывала чем-то расстроена.
Постепенно кухня стала опять наполняться гостями. Люди приходили, рассказывали какие-то истории, связанные с Мэйлин, вспоминали разговоры, которые велись на кухне. Потом они уходили, и их место занимали следующие. Ребекка с благодарностью слушала эти, похожие, в общем-то, истории. Они помогали ей отогнать тягостные мысли, что на этой же кухне ее бабушка нашла свой конец.
Так прошло около часа. Байрон почему-то не появлялся. Ребекка ничуть не удивилась бы, если б он поехал домой и там они с Уильямом в тишине своей кухни поминали Мэйлин. Затем мысли о Байроне вытеснило странное ощущение. Казалось, невидимая веревка тянет ее прочь из дома. Ребекка встала и, не дослушав очередную историю, пошла в гостиную. Чувство было ей совершенно незнакомым. Похоже, оно не имело никакого отношения к ее горю.
— Бекс, что с тобой? — спросила встретившаяся ей на пути Эмити.
Ребекка оставила ее вопрос без ответа и продолжала идти. Она открыла дверь и вышла на крыльцо. Она смутно сознавала, что ведет себя более чем странно. Вроде бы нужно хоть как-то объяснить свои действия. Но непонятная сила тянула ее все дальше и дальше.
— Ребекка, куда ты? — не отставала Эмити.
Видя, что та никак на нее не реагирует, Эмити бросилась обратно в дом.
— Шериф! Дэниел! Кто-нибудь! — закричала она.
На лужайке Ребекка увидела маленькую девочку. У ребенка была в нескольких местах ранена рука. Еще одна рана кровоточила на плече. Царапины на ногах свидетельствовали, что ее волокли по земле. Глаза девочки были закрыты, а голова — повернута набок.
Мозг Ребекки еще не успел дать оценку случившемуся, но сама она уже присела на корточки перед девочкой, взяла руку и стала прощупывать пульс. К счастью, пульс был, хотя и неровный. Ребекке стоило немалых усилий сосредоточиться на ребенке.
«Я ведь сейчас думаю не об этой несчастной малышке».
— Боже! Что с ней?
К Ребекке подбежала плачущая женщина — вероятно, мать девочки. Оттолкнув Ребекку, она подхватила ребенка на руки и крикнула прерывающимся от слез голосом:
— «Скорую»! Срочно! Позвоните!
Шериф Мак-Инни помог женщине подняться на крыльцо и принялся осматривать раны.
Отец Несс и местная ясновидящая, которую все звали не иначе, как леди Пенелопа, старались успокоить собравшихся. Кто-то, кажется, Эвелин, догадался принести кухонное полотенце, из которого соорудили импровизированную повязку на раненое плечо. Казалось, оснований для беспокойства больше не было, однако странное напряжение не оставляло Ребекку.
«Теперь это отдалилось».
Забыв о ней, все толпились на лужайке, куда в ожидании «Скорой» перенесли раненую девочку. За лужайкой начинался не то лесок, не то крупный кустарник. Но на нескольких ярдах перед кустарником росли деревья повыше. Они росли практически на голой земле; Мэйлин тщательно выпалывала траву и вырывала кустики поменьше. А дальше начинались заросли. Дикое животное, укусившее ребенка, скрылось там. Под деревьями было пусто. Ребекка остановилась и стала всматриваться в зеленую стену — не мелькнет ли пара глаз, кусочек меха или еще что.
«Но почему я на расстоянии почувствовала это животное?»
К ней подошел Байрон.
— «Скорая» уже едет. Эвелин вызвала ее сразу же, как услышала крики Эмити. Через пару минут приедут.
Ребекка словно не слышала его. Она продолжала вглядываться в тени между кустов.
— Бекс, очнись! Ты что-нибудь видишь?
— Нет.
— А раньше? — Байрон тоже стал вглядываться. — Может, это кугуар? Или одичавшая собака?
— Нет. Я ничего не видела.
Ребекку поразил звук собственного голоса. Он исходил не изнутри, а как будто извне.
Некоторое время они оба всматривались и прислушивались. Затем невидимое притяжение разом исчезло. Ребекка принялась растирать виски, прогоняя остатки неприятного ощущения.
— Я видела в доме и других детей. Они на месте? Я тут не всех знаю. Но пусть родители проверят. Хорошо?
Она говорила тихо, будто неведомая опасность затаилась в кустах и может подслушать.
— Байрон, скажи им, чтобы поискали детей… На всякий случай.
— Хорошо. Я скажу Крису. А ты…
— Я тут немного постою и приду.
«Сколько всего успело произойти за какие-то сутки. Вчера я была в Калифорнии, мучилась из-за поисков сюжета… А сегодня успела похоронить бабушку, посидеть на поминальном обеде и теперь стою, пытаюсь высмотреть дикое животное, напавшее на ребенка».
Горе имеет разные стадии. Возможно, в глазах собравшихся она вела себя более чем странно. Но внутри все было логично. Желание уткнуться головой в подушку и дать волю слезам прошло. Желание задавать вопросы — отодвинулось на задний план. Сейчас Ребекке хотелось выпроводить всех из дома, взять наверху старый дробовик Мэйлин и усесться на крыльце в ожидании злобной дикой кошки или бродячей собаки, напавшей на беззащитную малышку.
В это время к дому подкатила машина «Скорой помощи». Следом подъехала другая; в ней сидели Уильям Монтгомери и молодой раввин, поселившийся в Клейсвилле несколько лет назад. Уильям сразу же нашел глазами сына, а затем Ребекку.
Рабби прошел к матери пострадавшего ребенка. Уильям протиснулся сквозь небольшую толпу и подошел к Ребекке.
— Ты как? — спросил он.
— Я-то нормально. А вот ребенку досталось. Вышла во двор поиграть, и на нее напало… говорят, какое-то дикое животное.
Дэниел взялся оттеснять гостей от санитаров, чтобы не мешали укладывать ребенка на носилки и грузить в машину. Он огляделся по сторонам. Заметив в стороне Ребекку и Уильяма, Дэниел посмотрел на них почти что с упреком.
Ребекка невольно вздрогнула. Она не понимала, что еще от нее требуется. Она почувствовала опасность, нашла раненого ребенка, позвала на помощь. Что еще? Рану, как могли, перевязали. Больше она сейчас ничем помочь не может. Или она в очередной раз столкнулась с «местными особенностями»?
— Бекс, почему бы тебе не вернуться в дом? — предложил Уильям.
Совесть не позволяла ей отклонить его предложение. Спорить с ним Ребекке тоже не хотелось. Уильям — единственный, чья потеря сопоставима с ее.
Ребекка кивнула в знак согласия и пошла к Байрону, поймав по пути обрывок разговора.
— …как и Мэйлин, — тихо сказал Байрон, обращаясь к Крису. — Так что, Крис, нечего призывать меня успокоиться.
Ребекку передернуло. «Как Мэйлин»? Бессмыслица какая-то. Байрон говорил, что Мэйлин убили. Дикое животное могло покалечить Мэйлин, но не убило бы ее.
— Байрон! — позвала она.
Чувствовалось, он никак не ожидал увидеть ее именно здесь.
— Бекс? — Байрон смущенно поскреб подбородок. — Я думал ты там, со всеми…
Ребекка посмотрела на шерифа. Тот молча покачал головой. Потом она вновь перевела взгляд на Байрона. Неловкую ситуацию спасла леди Пенелопа. Она покровительственно обняла Ребекку за плечи. Тон ясновидящей был мягким, но настойчивым.
— Пойдем в дом. У тебя сегодня было слишком уж… насыщенное утро. Эвелин поставила чайник. Почему бы тебе не выпить травяного чая? Я принесла замечательные сборы. Они отлично успокаивают нервы.
Ребекка вежливо высвободилось из объятий леди Пенелопы.
— Вы идите. Я обязательно приду. Мне тут еще надо кое-что выяснить.
Подошел пастор Мак-Лендон и вопросительно поглядел на леди Пенелопу. Ребекка сделала вид, что ничего не заметила. Однако прекрасно видела, как ясновидящая мотнула головой.
— По-моему, нам здесь уже нечего делать, — вдруг сказал шериф Мак-Инни. — Идемте, пастор. Поможем Эвелин с чаем.
Шериф улыбнулся леди Пенелопе и приготовился увести Мак-Лендона. Ясновидящая, казалось, только того и ждала. Она снова обняла Ребекку и прошептала:
— Байрон — прекрасный человек. Ты можешь ему доверять, Ребекка… И себе тоже.
Затем Пенелопа повернулась к пастору и с невинной улыбкой спросила:
— Сесилия отбыла без дополнительных эксцессов?
— Обошлось. Благодарю за предостережение.
Они все дошли до крыльца, но на крыльце Байрон прикрыл дверь, давая понять, что разговор не окончен.
— Я понял: ты слышала наш разговор с Крисом. Попробую тебе объяснить…
— Нет. Не сейчас. Сегодня с меня и так достаточно.
Ребекка резко тряхнула головой.
— Прошу тебя, Байрон. Не надо.
Он молча обнял ее, и они оба смотрели, как санитары заносят раненую девочку в машину. Потом туда же забрались мать девочки и раввин.
Ребекка склонила голову на плечо Байрона.
Рабби высунулся из машины и что-то сказал Уильяму и отцу Нессу. Затем дверцы закрылись, и «Скорая» медленно отъехала со двора. Уильям зашагал к крыльцу. Он как-то странно держал левую руку. Вид у владельца похоронного заведения был крайне утомленный, и сам он выглядел лет на десять старше, чем утром, когда Ребекка только встретилась с ним. Подойдя к Ребекке, Уильям тепло улыбнулся ей.
— Ты замечательно держишься. Мэйлин гордилась бы тобой. В тебе больше сил, чем ты думаешь.
— Я бы этого не сказала. Пусть хоть внешне меня считают сильной.
— Не только внешне. Мэй чувствовала сильных людей и не была склонна к пустым комплиментам… Вы с ней обе похожи.
Уильям мельком взглянул на сына, затем извлек из кармана пиджака толстый конверт и подал Ребекке.
— Мэйлин просила передать тебе вот это.
Ребекка поблагодарила и взяла конверт.
К крыльцу подошел отец Несс.
— Уильям, дальше оттягивать нельзя. Скоро в это вмешается городской совет.
— Знаю.
Лицо Монтгомери-старшего болезненно вытянулось, а сам он напрягся.
— Я как раз собираюсь этим заняться.
Ребекка и Байрон недоуменно переглянулись. Ситуация начинала смахивать на плохой детективный фильм.
— Байрон, мне нужно с тобой поговорить. Дома.
— Как дома? — удивился Байрон. — Но Ребекка…
— Не беспокойся. Я уже более или менее пришла в себя. — Она подошла к Уильяму и поцеловала его в щеку. — Спасибо за все.
— Мэйлин была права насчет тебя. Ты выросла и стала прекрасной женщиной. Байрону повезло, что у него есть ты. — Уильям крепко обнял ее. — Теперь тебе будет легче. Обещаю.
Затем он молча посмотрел на Ребекку. У нее не хватило смелости сказать Уильяму, что между нею и Байроном фактически ничего нет. Но говорить это сейчас было бы жестоко.
— Спасибо, — только и сказала она и добавила, поворачиваясь к Уильяму: — До завтра.
Ребекка поспешно ушла внутрь, не увидев, как просияло лицо Байрона, когда он услышал о завтрашней встрече. О словах Уильяма она старалась не думать.
