Звонок раздался в одиннадцать ноль-ноль. Мелоди, хотя и предвидела его, так и подскочила, когда в тиши пустой лаборатории вдруг ожил телефон. Нервы у нее были на пределе.

– Мелоди, как продвигается исследование?

– Превосходно, доктор Корвус, просто превосходно. – Она проглотила слюну, сознавая, что тяжело дышит прямо в трубку.

– Все еще трудитесь?

– Да, да, разумеется.

– И как, результаты есть?

– Да. Они... невероятные.

– Расскажите мне все о них.

– Образец содержит большое количество иридия – именно такого, каким изобилуют отложения на границе между третичным и меловым периодами. Даже более того – образец просто изобилует иридием.

– Какая именно разновидность иридия? Какова его концентрация в миллиардных долях?

– Здесь иридий включен в разнообразные изометрические сорокавосьмигранные образования, их общая формула – R0,5Os0,3Ru0,1. Концентрация иридия – свыше 18 миллиардных долей. Соединения именно этого типа, как вам известно, обнаружены в районе падения астероида Чиксулуб.

Мелоди подождала ответа, однако Корвус молчал. Она несмело заговорила вновь:

– Данная окаменелость... Она, случайно, найдена не на границе третичных и меловых отложений?

– Возможно.

Снова повисло долгое молчание. Мелоди продолжала:

– Во внешней цементирующей породе я обнаружила огромное количество микроскопических частиц сажи – такая образуется при лесных пожарах. А в одной из последних статей в «Журнале геофизических исследований» говорится, что после падения астероида Чиксулуб на Земле выгорело более трети лесного покрова.

– Я знаю, о чем там пишут, – негромко проговорил Корвус.

– В таком случае вам известно, что на границе между третичными и меловыми отложениями есть два пласта: первый – оставшиеся после падения астероида и насыщенные иридием обломки пород, а второй – слой сажи, образовавшейся во время лесных пожаров, которые бушевали повсеместно. – Мелоди остановилась, снова ожидая какой бы то ни было реакции, но в трубке опять надолго замолчали. Корвус будто не понимал ее... Или все же понимал?

– Мне кажется... – Она примолкла, чуть ли не пугаясь продолжать. – Вернее, я могу сделать вывод, что этот динозавр погиб именно в момент падения астероида, или, точнее, в результате последующей экологической катастрофы.

Сенсационный вывод канул в пустоту. Корвус по-прежнему молчал.

– Я бы еще предположила, что время гибели динозавра объясняет прекрасную сохранность окаменелости.

– Каким образом это возможно? – осторожно спросил ее собеседник.

– Когда я читала статью, мне пришло в голову, что падение астероида, пожары и разогрев атмосферы создали уникальные условия для образования окаменелостей. Во-первых, не стало животных, питающихся падалью, которые могли бы разорвать в клочки тушу и растащить кости. После падения астероида потепление началось на всей территории Земли, воздух сделался горячим, как в пустыне Сахара, и во многих районах температура в конечном счете достигла ста, даже двухсот градусов – возникли прекрасные условия для термического высушивания мертвого животного. Кроме того, поднявшаяся пыль стала причиной одинаковой погоды на гигантских территориях, а сильные наводнения наверняка быстро затопили останки динозавра...

Мелоди перевела дыхание, дожидаясь реакции – волнения, изумления, скептического замечания. И опять ничего.

– Еще что-нибудь? – только и спросил Корвус.

– Ну, еще имеются «венерины зеркальца».

– «Венерины зеркальца»?

– Я назвала так черные частицы, помните, вы их заметили. Просто под микроскопом они напоминают символ Венеры – кружок и под ним крестик. Женский символ, знаете?

– Женский символ, – механически повторил Корвус.

– Я провела с ними несколько опытов. Они не являются мелкокристаллическими и возникли, по-видимому, не в результате образования окаменелости. Каждая частица представляет собой сферу из неорганического угля, от сферы отходит ответвление, а внутри ее содержится набор микроэлементов, которые я пока не исследовала.

– Понятно.

– Все «зеркальца» имеют одинаковую форму и не отличаются по размеру, что, возможно, предполагает их биологическое происхождение. Похоже, они присутствовали в организме динозавра в момент его гибели и оставались там, не претерпевая никаких изменений на протяжении шестидесяти пяти миллионов лет. Они... очень необычные. Мне придется проделать большую работу, чтобы с ними разобраться. Как бы это не оказались микроорганизмы – носители некой инфекции.

В трубке царило все то же странное молчание. Когда Корвус наконец заговорил, голос его звучал тихо и в нем слышалось беспокойство:

– Что-нибудь еще, Мелоди?

– Это все.

Как будто этого мало! Что такое произошло с Корвусом? Неужели он не верит ей?

Корвус опять прервал молчание. От спокойствия его тона делалось почти жутко.

– Мелоди, вы прекрасно поработали. Хвалю. Теперь слушайте внимательно. Вот чем вам следует заняться: нужно, чтобы вы собрали все компакт-диски, все фрагменты окаменелости, вообще все, связанное с данным исследованием, и убрали это в надежное место, в шкаф для хранения образцов. Шкаф непременно заприте. Если какая-либо информация осталась в компьютере, удалите ее с помощью программы, которая полностью стирает файлы с жесткого диска. Потом идите домой и поспите.

Мелоди не верила своим ушам. «Поспите»? И больше он ничего не может сказать?

– Это ведь возможно, Мелоди? – мягко спрашивал голос. – Все под замок, компьютер очистите и идите домой, поспите, поешьте как следует. Утром еще поговорим.

– Ладно.

– Хорошо. – Пауза. – До завтра.

Положив трубку, Мелоди так и осталась сидеть, ошеломленная, в пустой лаборатории. После всей проделанной ею работы, после ее необычайных открытий Корвус вел себя так, будто его это абсолютно не волнует или будто он даже не верит Мелоди. «Хвалю». Ей было обидно. Тишина лаборатории казалась гнетущей. Здесь Мелоди совершила одно из важнейших открытий за всю историю палеонтологии, а он только и может ее похвалить? И сказать, чтобы она шла спать?

Мелоди подняла глаза на часы. Клац – минутная стрелка передвинулась. Одиннадцать пятнадцать. Она посмотрела на свое плечо, на запястье – там поблескивал браслет, на жалкую маленькую грудь, на неприглядные худые руки в веснушках, на обкусанные ногти. Вот она, Мелоди Крукшенк. Тридцати трех лет, до сих пор ассистент без перспективы получить постоянную штатную должность, никто в научном мире. В ней поднялось жгучее возмущение. Она вспомнила своего строгого отца, университетского профессора, цель которого, часто им высказываемая, заключалась в следующем: дочь не должна превратиться в «заурядную бабенку вроде всех остальных». Мелоди подумала: до чего же она старалась ему угодить! Еще подумала о матери, с негодованием отвергавшей карьеру домохозяйки и желавшей нажиться на успехах дочери. Ведь и ее Мелоди старалась радовать. Она вспомнила всех своих учителей, которых стремилась не подвести, всех преподавателей, научного руководителя.

И вот теперь – Корвуса.

Так куда же ее привела эта покладистость и услужливость? Мелоди обвела взглядом лабораторию – подвальное помещение без окон.

Она впервые задумалась над тем, как же именно Корвус планировал распорядиться их открытием. Да, оно и в самом деле их – у него одного ничего бы не вышло. Корвус толком не умеет обращаться с оборудованием, практически не разбирается в компьютере, и всего-то он навсего несчастный минералог. Мелоди провела исследование, выведав у окаменелости нужные секреты. Мелоди установила связи, экстраполированные на основании полученных данных, развила теории.

Постепенно ей становилось ясно, почему Корвус хотел сохранить все результаты под большим секретом. Подобное открытие наверняка вызовет интриги, волну соперничества, начнется лихорадочная охота за остальными частями окаменелости. Тогда Корвус может легко упустить открытие, а значит, лишиться влияния. Доктор знает, насколько оно ценно – влияние. Влияние в научном мире на вес золота. Вообще, если задуматься, влияние – довольно непростое понятие...

Разум Мелоди словно прояснился впервые за многие месяцы, а может, и годы. Вероятно, это произошло от усталости – она ведь устала угождать, устала работать на других, устала от лаборатории, похожей на склеп. Взгляд Мелоди упал на сапфировый браслет. Она сняла его, покачала перед глазами: камешки чарующе засверкали. Корвус заключил одну из выгоднейших за всю свою карьеру сделок – подарил ей украшеньице, думая купить ее молчание и робкую, чисто женскую покладистость. Мелоди с отвращением засунула браслет в карман.

Теперь она начала понимать, почему Корвус так прореагировал на ее отчет, почему он держался настолько угрюмо и даже нервничал, когда говорил с ней по телефону. Мелоди выполнила поручение слишком хорошо. Корвуса тревожило, что она чересчур многое выяснила и может утверждать, будто все открытия принадлежат ей.

На Мелоди Крукшенк будто снизошло озарение. Теперь она знала, как нужно поступить.