Глава 24

Майкл взбежал по склону холма, стараясь держаться в тени деревьев. Синтетическая сумка с инструментами висела на его правом плече и с каждым шагом ударяла по бедру. Он никогда не пользовался на суше черной герметичной сумкой, но решил, что она поможет ему: инструмент не подвергнется воздействию воды в водосборнике. На поясе висели нож и фонарик, а на спине — кожаный тубус, в который он собирался уложить добычу. Сент-Пьер проделал путь от железнодорожных путей, расположившихся выше дороги, которая огибала Золотой Рог, омываемый водами Босфора.

На вершине холма в ста пятидесяти футах возвышалась стена, которой дворец Топкапы был обнесен сзади. Она отбрасывала на него гигантскую тень, словно кидая ему грозный вызов. Сооруженная пять сотен лет назад, стена играла важную стратегическую роль в Константинополе — выходила на единственный проход в Черное море, защищала его и являла собой идеальную точку, позволяющую вести наблюдение за противоположным азиатским берегом и перемещениями вражеских сил, готовящихся к нападению.

Но после падения империи и конца правления султанов здесь больше не стало часовых, высматривающих, не появятся ли нарушители, — исчезли угрозы, исчезли враги, собирающиеся проникнуть в грандиозный дворец; только туристы днем наблюдали отсюда за проходящими судами.

— Пара часов — и все будет сделано, — сказал Майкл в миниатюрный микрофон, вделанный в гарнитуру, закрепленную у него на ухе. — Завтра твоя сестра и Симон выйдут на свободу. Как у тебя дела?

— Порядок. Должна сказать, ничего подобного я еще не делала. — Голос КК звучал в его наушнике ясно и четко. По ее тону слышно, что она сосредоточенна и бодра.

— Ты мне говорила, что много лет занималась такими вещами, — пошутил Майкл.

— Это меня черт попутал.

— Не делай меня своей совестью. — Сент-Пьер продолжал подниматься по склону.

— Ты, похоже, запыхался, — сказала КК. — Словно я опять выигрываю у тебя в баскетбол.

Буш рассмеялся.

— Ты никогда не говорил, что она выигрывала у тебя в баскетбол.

— А она и не выигрывала. — Майкл добрался до основания сорокафутовой стены, устремляющейся вверх из темноты. — Ладно, хватит болтать.

— Эй, это ты же начал брюзжать.

— Он становится таким чувствительным, когда проигрывает, — добавил Буш.

Майкл выключил рацию, посмотрел на возвышающуюся над ним сорокафутовую стену и начал подниматься.

КК прошла по вымощенной дорожке громадного сада с камерой, висевшей у нее на шее; она несла на плече трехфутовый синий рюкзак, в левой руке держала большущую черную сумку. На ней были стильные черные брюки в обтяжку и облегающая темная куртка. Светлые волосы расчесаны и отливали золотом в свете вечерних огней. Вид ее не вызывал никаких подозрений — обычная туристка. Время от времени Кэтрин останавливалась, чтобы сделать фотографию. Собор играл включенной вечерней подсветкой, четыре минарета словно стояли на страже вокруг древнего купольного сооружения.

На скамейке сидели молодожены, начинавшие новую жизнь; они целовались, забыв обо всем на свете. КК, проходя мимо, не могла отвести от них взгляд, хотя мысли о любви и браке были ей чужды. Она имела извинение в лице Синди, о которой должна заботиться, а потому не могла завязать устойчивые отношения. Кэтрин отвернулась от Майкла, сказала, что не видит своим сердцем возможности продолжать их отношения.

И, думая об этом, она понимала, что дело тут в страхе перед поступком, в страхе обрести любовь и счастье, и этот страх заставил ее сказать, что она не может заполнить пустоту в его жизни, образовавшуюся после смерти жены.

«Ладно, — сказала себе КК, — сеанс самоедства закончен». Когда закончится эта история, они решат, как быть дальше; еще ничего не закончено, и она придумает, как им остаться вместе. Но сначала нужно решить насущные проблемы.

В бывшей мечети — бывшем соборе — теперешнем музее охрана была сведена к минимуму. Будучи историческим зданием, оно не представляло интереса для кого-либо, кроме туристов, и все силы и средства охраны сосредотачивались во дворце Топкапы.

За целующимися новобрачными вблизи стены больше никого не было — все смотрели на другую сторону улицы, где богатые и влиятельные входили на крупное мероприятие, организованное Европейским союзом. Все, кроме Иблиса, — Кэтрин чувствовала, как его глаза сверлили ее спину.

Буш наблюдал с помощью бинокля за Иблисом, который, в свою очередь, не сводил глаз с КК, шедшей по парку с дальней стороны собора. Вор находился в сотне ярдов от нее в своем такси «Фиате». Служебный огонек на крыше, как обычно, демонстративно выключен.

Пол начал следовать за ним на значительном расстоянии, как только увидел его у отеля. КК появилась в восемь сорок пять со всем снаряжением, больше похожая на модель, чем на туристку, и пошла к расположенной неподалеку мечети-музею. Иблис завел машину и поехал следом, не заботясь о том, видит она его или нет. На самом деле, как понял Буш, он даже хотел, чтобы девушка знала о его присутствии. Он осуществлял давление и хотел знать каждый ее шаг.

Иблис объехал старую мечеть по периметру и, наконец, влился в густой поток машин, направляясь в ту сторону, где в Топкапы устраивались празднества. Поток машин полз, как черепаха, что облегчало задачу. По Бабихумайун-Каддеси и Кабасакал-Каддеси двигались в основном лимузины, а потому Пол мог потеряться среди них и не очень волноваться, что желтый «Фиат» выскочит из своего ряда и ускользнет.

Буш пообещал Майклу, что будет всеми средствами защищать КК, не позволит добраться до нее, даже близко не подпустит. Пол без малейшего сожаления был готов голыми руками размозжить маленькую головку вора.

Майкл побежал по крышам, слыша, как по мере его продвижения становятся громче звуки музыки, голосов и смеха. Торжества, устроенные Европейским союзом, были в полном разгаре, в небе мерцал яркий свет, освещавший второй двор Топкапы, — во дворце шло празднество, равного которому в этих стенах не знали на протяжении столетия.

Все двери музея заперты и поставлены на сигнализацию, а потому опасность похищений сведена к минимуму. Ни одно разумное существо не предприняло бы попытки ограбить музей — который, кстати, ни разу не был ограблен — в ночь, когда меры безопасности повышены. Кроме того, что никаких ограблений не ожидалось, Майкл успокаивал себя еще и тем, что миру даже не известно, что спрятано под знаменитым дворцом. Охранники сконцентрировались в месте торжеств, все их внимание занимали VIP-гости.

Добравшись до края крыши, выходящей в третий двор, в котором царила тишина, он осмотрел пространство перед собой и увидел двух охранников, которые стояли навытяжку в Воротах блаженства спиной к третьему двору.

Майкл глянул вниз, на котлован, окруженный конусами и ограждениями; ему показалось, что чернота этой дыры притягивает к себе. Данный участок двора располагался в тени, усиленной контрастирующим светом по другую сторону Ворот блаженства. Майкл спрыгнул на землю, быстро вытащил веревку из сумки и привязал ее к оси ближайшего экскаватора, потом взял лопату и для маскировки закидал веревку землей. Проверил, надежно ли пристегнуты ремни пустого кожаного тубуса, подтянул их потуже, закрыл водонепроницаемую сумку, ухватил веревку, перекинул ее через тело особым способом и соскользнул в темноту. Через пятнадцать футов, оказавшись у входа в старинную шахту, он остановился и повис в двадцати пяти футах над водой в широком стволе. Включил фонарик, посветил вокруг, глядя на камни, которые были гораздо старше Топкапы, уложенные сюда полторы тысячи лет назад, но все же сохранившиеся. Спланированное и созданное во времена, когда не существовало современных технологий, это сооружение выдержало проверку временем и оказалось прочнее многих сегодняшних творений, которых едва хватало на двадцать лет.

— КК? — сказал Майкл в микрофон.

— Да? — прошептала она. Ее голос едва слышался за помехами.

— Как у тебя дела?

— Порядок.

— Я выхожу из зоны действия радио, — сказал Майкл. — Так что…

— Ты где?

— Вишу пока тут. А ты?

— Наблюдаю за охранниками, засекаю время их обходов. Прячусь в темноте. Напомни мне еще раз, почему ты получаешь кайф от ограблений.

Майкл, вращаясь на веревке, оглядел ствол, посмотрел на темную воду.

— В следующий раз, когда ты будешь получать холодную ванну, непременно это сделаю.

— Договорились. Удачи.

Кэтрин, оставаясь в тени, перебежала через двор к восточной части собора. Она надела черную вязаную шапочку, подоткнув под нее светлые волосы, и проскользнула через служебные ворота в боковой части здания — чтобы открыть замок, ей понадобилось пять секунд. Охрана здесь была минимальной, что естественно для здания, из которого нечего украсть. Все принимаемые меры ориентированы на то, чтобы задержать вандалов и хулиганов, а потому невнимательный персонал скучал во время ночных дежурств.

Мир за пятнадцатифутовыми стенами собора безмолвствовал — по ночам он впадал в сон, резко контрастируя с кипучим миром снаружи, звуками машин и смеха, проникавшими внутрь и напоминавшими КК, что она все еще находится в реальности. Главная дорожка шла по центру двора от боковой двери музея мимо трех гробниц и заканчивалась у больших запертых ворот на парковочную площадку.

Кэтрин нырнула в тень, села за кипарисом спиной к каменной стене, окружающей древнюю мечеть, и посмотрела на наручные часы. Охранники делали обход каждые двадцать минут; оба раза, что она их видела, они разговаривали, глядя друг на друга и не особо утруждая себя внимательным осмотром окрестностей, поскольку вероятность чьего-то проникновения в склепы равнялась нулю.

КК наблюдала за движениями охранников в течение почти часа, и у нее было время подумать. Она с трудом заставляла себя сосредоточиться, прогнать мысли о Синди и Симоне, о грозящей им опасности, потому что понимала, что если будет отвлекаться, то ее ждет провал, а провал означал…

Кэтрин подавила эти жуткие мысли и сосредоточилась на входе в усыпальницу Селима на другой стороне двора.

Майкл всплыл во второй камере, пошарил лучом фонарика по водной поверхности, окинул взглядом это меньшее вместилище воды рядом с тем, большим, куда он спустился на веревке. Вода, как ему показалось, стала холоднее, словно тысячи маленьких иголок впивались в его тело.

Сент-Пьер вылез на карниз, опоясывающий камеру в восточной его части, и расстегнул сумку. Вытащил оттуда пачку светящихся палочек и разложил их на карнизе, осветив каменно-кирпичную камеру. Теперь она напоминала какой-то потерянный грот. Оранжевый свет посверкивал в прозрачной воде водосборника, на потолке плясали зайчики. Акустические особенности помещения усиливали дыхание и звуки капель воды, постоянно падающих со сферического потолка. Так легко было представить евнухов и девушек из гарема, идущих под этими сводами пять сотен лет назад. Может быть, подумал Майкл, эхо их голосов все еще звучит в этих каменных стенах.

Он встал и провел пальцами по стене. Здесь не только запечатали вход — построили совершенно новую перегородку из камня на строительном растворе. От карниза до потолка она имела пятнадцать футов, а в ширину — все сорок.

Сент-Пьер залез в водонепроницаемую сумку, вытащил детонационный шнур и эластичную взрывчатку пентрит, похожую на нейлоновый шнур. Пентрит, предназначенный для взрывных строительных работ, действовал с хирургической точностью, направленным взрывом разрушая породу или стальные фермы. Майкл взял четыре отрезка шнура по пять дюймов и затолкал их в заполненные строительным раствором щели между камнями на высоте около трех футов от карниза, разнеся закладки на интервалы в пять футов. Потом вставил тонкий металлический стержень (очень похожий на метку в гольфе) в середину каждого шнура. Каждый электронный взрыватель имел миниатюрный радиоприемник в виде сдвоенных висящих проводков, ожидающих сигнала.

Разнося заряды, Сент-Пьер собирался убрать лишь небольшую часть и не допустить обрушения всей стены, что могло не только привести к провалу, но и покончить с самим подрывником.

Майкл обошел водосборник по периметру, переступая через светящиеся палочки на пути, перепрыгнул через пятифутовый разрыв в карнизе в дальнем конце. В правой руке он держал герметически закупоренный радиодетонатор, гораздо более миниатюрный и удобный, чем прежние электродетонаторы плунжерного типа, столь любимые Йосемитом Сэмом. Не задумываясь, перевел предохранитель в боевое положение, нажал зеленую кнопку и нырнул под воду.

Четыре секции в стене взорвались одновременно, разбросав камни и скрепляющий материал по камере, четыре огненных шара взлетели вверх и принялись лизать округлые камни потолка. Приглушенный взрыв имел направленное действие, его кумулятивная сила выбила четыре трехфутовые секции, разнесенные по длине стены именно так, как этого и хотелось.

Майкл всплыл на поверхность и выбрался из воды. Он медленно шел по водосборнику, проверяя, прежде чем ступить ногой, не образовалось ли дыр в полу. Добравшись до стены, он обследовал первую пробоину и, как и предполагал, обнаружил, что за этой стеной есть еще одна. Этот фасад был пристроен к уже существующей стене. Майкл перешел к следующей бреши, скидывая в воду куски камня, и увидел там то же самое. И только в третьей пробоине нашел то, что искал. За трехфутовой дырой была не еще одна стена, а темная дыра. Майкл снял фонарик с пояса, посветил внутрь и улыбнулся.

Празднество, организованное Европейским союзом, было в полном разгаре. Прибывали всевозможные важные персоны и знаменитости; они выходили из лимузинов и шли по королевскому синему ковру, лежащему на дорожке, через Султанские ворота дворца Топкапы и присоединялись к празднующим. По другую сторону улицы стояли грузовики со спутниковым телевизионным оборудованием, работали видеокамеры, репортеры сообщали о том, как проходит празднество. Вспышки фотоаппаратов папарацци постоянным голубым мельканием высвечивали лица и окружающий антураж. Охранники в количестве десяти человек занимали заметное место у ворот — стояли, держа винтовки в положении «на плечо», давая понять, что Турция будет защищать Европейский союз с таким же рвением, с каким она защищает себя. После долгих лет противостояния, споров, риторики страну, оседлавшую два континента, общество, которое издавна было толерантно ко всем верованиям, наконец-то приняли в союз из двадцати семи европейских народов.

Пол сидел за рулем лимузина; ему были видны и Султанские ворота, и дворец Топкапы, в котором бурлила жизнь в четверти мили от него, и собор Софии, стоявший прямо по другую сторону улицы, безмятежный и тихий.

Желтый «Фиат» потерялся в море такси в двухстах футах впереди — тихо стоял на обочине дороги. На водительском сиденье расположился Иблис, сосредоточивший все внимание на соборе Софии, несомненно, болея за успех ученицы. Прошло уже двадцать минут, и ноги Пола стали затекать. Еще со времени работы в полиции он ненавидел засады и наблюдения. Долгие часы утомительного ожидания, слежки — кто появится, что случится… Однако в данной ситуации Буш, напротив, следил, чтобы ничего не случилось.

Но потом оно случилось. Из своей маленькой машины вышел Иблис, и Пол, поняв, что происходит, почувствовал, как учащенно забилось его сердце. Иблис не пошел к музею, а быстрой походкой направился к Султанским воротам; одет он был в новенький черный смокинг, в руке держал коричневый портфель. В этом-то и состоял план: он собирался в Топкапы — ему нужна карта.

Буш проверил пистолет и сунул его в кобуру, выключил двигатель, схватил рацию и небрежно вышел из машины. Потом пересек улицу и по тротуару направился к дворцу. Быстрым шагом сократил вдвое расстояние между ним и Иблисом и продолжал приближаться. Пол пока не знал, что будет делать; он действовал по наитию, надеясь, что его реакция в любом случае будет адекватной.

Иблис подошел к воротам и двинулся по синему ковру, но в этот момент охранник вышел из строя и остановил его. И тут неожиданно, к удивлению Буша, «объект» повернулся и посмотрел прямо на него, заглянул ему в глаза. Затем улыбнулся, кивнул, повернулся, вытащил карточку и показал охраннику, после чего тот отошел в сторону. Объект наблюдения исчез за стенами дворца Топкапы.

Майкл прополз через отверстие, осветил фонариком темное помещение — оно было маленьким, не больше двадцати квадратных футов. Тут имелись три ряда скамеек перед распятием, расположенным за маленьким алтарем, и открытое пространство, покрытое большим молельным ковром. На ковре изображена звезда внутри полумесяца в одном углу перед стеной, где восходящее солнце освещало город. В боковину второго алтаря вделана дарохранительница средних размеров, на ее маленькой деревянной дверце вырезана звезда Давида.

Сент-Пьер оказался в маленькой часовне, где представители разных религий могли молиться вместе по традициям предков. Помещение, куда они могли прийти и почувствовать свое единство, где те, кто был похищен из христианских или иудейских домов, могли тайно исполнять обряды, от которых отказались по принуждению.

Майкл смотрел на алтари, символы веры, на полумесяц со звездой, на крест и звезду Давида, восхищаясь мудростью человека, который построил эту часовню, и покладистостью тех, кто тайно пропускал верующих через ее двери. Ему хотелось, чтобы об их мудрости и толерантности узнал весь мир.

Миллионы людей были убиты во имя Бога теми, кто верил, что Всемогущий на их стороне. Любопытно, подумал Майкл, за кого болеет Господь — за «Янкис» или бостонский «Ред Сокс», сочувствует он капиталистам или коммунистам? Слышит ли молитвы солдат из двух враждующих армий, молящихся о победе, или же он устал от тех, кто сражается и убивает его именем, и перестал всех их слушать? Майкл тряхнул головой, прогоняя эти философские мысли. Какими бы ни были обстоятельства, мудрость тех, кто обустроил эту часовню, заставила их запечатать ее, спрятать от мира, а где-то в ней спрятать еще большую тайну.

Он прошел по комнате, разглядывая религиозные артефакты, пролежавшие здесь пять сотен лет, затейливо подробное настенное изображение древнего Константинополя, изысканную мозаику на дальней стене — но нигде не нашел ни какого-либо хранилища, ни камеры. Пол представлял собой сплошную породу, стены были из гранита. Это святилище вытесано в земле. Каждый алтарь — из монолитного камня, скамьи и стулья — из кипариса, ковры — шерсть плотного плетения, и все эти органические материалы хорошо сохранились, хотя им и было по полтысячи лет.

Майкл уставился на прекрасную мозаику, которой выложена большая часть задней стены святилища. На мозаике были три изображения — картины, проработанные до мельчайших деталей. На первой он увидел пышный сад, в центре которого росли два больших фруктовых дерева, мозаичные камушки передавали их зеленые листья с удивительной достоверностью. Вокруг деревьев за садом видны города, процветающие поселения прошлых времен. Ни машин, ни поездов — только трехмачтовые корабли, плывущие по морям необыкновенной голубизны; вдалеке виднелись египетские пирамиды, цветение вокруг Иерусалима, Мекка во всем ее величии, Рим до его падения. Здесь были изображены различные священные места древнего мира: образы пятисотлетней и тысячелетней давности, дохристианских времен, — и все это представлено как гигантское по времени полотно мира, омываемого морями, воды которых бороздят древние корабли.

Пока Майкл смотрел на этот мозаичный шедевр, голубые небеса над миром померкли и, наполненные звездами, уступили место тому, что можно описать разве что как рай — спокойный, безмятежный, безусловное обещание вечного спасения. Ангелы стояли вперемешку с мужчинами и женщинами. Над толпами плыли облака — над мирным собранием лучших представителей человечества, людей всех рас, всех верований, всех цветов кожи. Священники и имамы, раввины и монахи. Мусульмане, христиане и индусы. Буддисты, иудеи и кельты — все они собрались здесь, словно в безусловном понимании вечности. Созерцание этого наполнило Майкла оптимизмом. Он не знал почему, но тот факт, что видение мира этого художника, эта мозаика из исторического прошлого изображала некий, по мнению многих, идеал, наполнил его надеждой.

Но он забыл обо всем этом, когда его взор обратился к третьей, и последней, мозаике. Она располагалась под изображением человека, под городами и людьми. Она словно выходила из темной земли и являла собой средоточие ада, мир бесконечного зла, землю, наполненную людьми, которые страдают, рыдают, оплакивают мертвых. В сумерках мелькали темные существа, их желтые глаза смотрели из мрака. Мир невыносимого жара и убийственного холода, мучений и боли. Переломанные тела, оторванные и разбросанные повсюду конечности, горящие города, реки, в которых течет кровь, несущая всплывшие тела утопленников. Гиганты, держащие мечи, с которых капает кровь, подпоясанные ремнями с висящими на них отрубленными головами.

Майкл почувствовал, как тошнота подступает к горлу; он нагнулся, уперев руки в колени, и проглотил слюну, попытался выровнять дыхание. Ощущение такое, словно изображенное на мозаике зло внезапно захватило его разум и сердце. Что могло побудить художника создать нечто столь мрачное — этого Майкл не мог понять. И ужас увиденного вернул его к действительности.

Он вдруг понял, где может быть спрятана карта, и от этого у него защемило сердце. Поскольку то, что он должен сделать, явно было действием, направленным против бога, против воистину одного из лучших творений, которое пробуждало в человеке самые сокровенные его чувства. Произведение поразительных достоинств, увидеть которое не суждено человечеству.

Майкл вытащил из сумки десятидюймовое долото, молоток и подошел к мозаике. Приложил долото к центральной точке стены и, закрыв глаза, моля о прощении, со всей силы обрушил на нее молоток.

Иерусалим потрескался, по древним мирам прошла сеть трещин, словно сам Господь уничтожал человечество. Плитки посыпались на пол мелкими осколками. Сент-Пьер снова и снова молотил по шедевру, пока центральная часть мозаики не исчезла.

Поначалу он решил было, что проделал бесполезную работу, без нужды испортив произведение искусства, но потом, включив фонарик, увидел, что это не так. Поначалу он разглядел какие-то темные очертания, смешивающиеся с землистого цвета стеной. Затем разглядел какую-то темную, черную, смоляную субстанцию, водонепроницаемую и липкую, — таким веществом обрабатывают кровли и лодки. Майкл потрогал рукой сухую поверхность и почувствовал, что за ней пустота. Провел долотом по периметру. Перед ним была секция размером два на два фута, черное органическое вещество, образующее водонепроницаемое покрытие.

Майкл быстро соскоблил смолу, под которой обнаружился деревянный короб. При помощи ломика он сдвинул его, вытащил наружу и положил на пол. Короб из кипариса, обмазанный смолой, с медными петельками сзади. Замок выполнял чисто декоративную функцию — он легко открылся, стоило Майклу поддеть его долотом.

Затаив дыхание и сгорая от нетерпения, Сент-Пьер медленно поднял крышку, откинул ее, взял фонарик и посветил внутрь. Короб был сухой — его герметичная упаковка не подвела, сохранила в целости то, что он видел перед собой. Майкл протянул руку и вытащил горсть монет — золотых, серебряных, медных и оловянных. На него смотрели отчеканенные лица султанов и иных властителей. Он засунул руку еще раз и вытащил свернутую в трубку и перевязанную мягкую шкуру, перерезал связывающую ее веревку и развернул. Перед ним была карта. Большая, подробная, с примечаниями и объяснениями по краям. Майкл, наконец, вздохнул свободно.

Потом пригляделся — и сердце его упало. Это не вторая половина карты Пири Рейса. Не та, с помощью которой можно освободить сестру КК и спасти Симона, не цель его поиска. Здесь были изображены города и маршруты, Европа и Ближний Восток. По этой карте из разных уголков мира можно добраться к святым местам трех ведущих религий: Мекке, Иерусалиму и Вифлеему, Медине, горе Синай и Хеврону, до мест, которые располагались ближе всего к Богу, Аллаху, Иегове.

Майкл отпрянул, разочарованный неудачей. Он собрал информацию по крохам из записок Симона и расследований КК. Сент-Пьер не любил полагаться на других, и его упорное желание работать в одиночку и брать всю ответственность на себя никогда не подводило его, но теперь, не имея времени подтвердить информацию самостоятельно…

Майкл перевел свои мысли в другое русло; он не собирался сдаваться.

Посмотрел на мозаичный шедевр и без колебаний наставил долото на небеса. Посыпались куски мозаики с изображением ангелов и святых. Там, где только что находилось царство звезд, осталась только голая порода и выемка, покрытая смолой, где находился второй короб.

Не теряя времени на размышления, Сент-Пьер склонился над ним, сорвал замок, поднял крышку и заглянул внутрь. На сей раз все было еще хуже. Он смотрел на книги и свитки, извлек богато украшенную Библию, аккуратно выписанную в догуттенберговскую эпоху. Кожаная обложка украшена рубинами и сапфирами, латинский текст иллюминирован со всем тщанием. Был там и великолепный Коран с изящнейшей арабской вязью, и гигантский свиток Торы, завернутый в материю, скрепленную золочеными кнопками.

Майкл смотрел на них, и его охватывало смятение. Он не мог представить себе причину, по которой нужно было прятать эти священные книги. Да, они изящны и наверняка стоили немалых денег, но не являли собой что-либо уникальное. И карта при беглом просмотре не обещала ничего судьбоносного для человечества и, казалось, не скрывала каких-то великих тайн.

Но потом он вспомнил слова КК: «Карты. Путеводители». Священные книги показывали путь на небеса, и если следовать их указаниям, то можно получить высшее вознаграждение, искупление, жизнь вечную. Они и в самом деле представляли собой карты.

И Майкл неожиданно понял суть мозаичных полотен на стенах — почтительное изображение миров, путь к которым открывался с помощью путеводителей, спрятанных в стене.

И тут его осенило. Такого чувства боли и страха он еще не чувствовал в жизни. Теперь у него не осталось сомнений относительно того, где спрятана вторая половина карты Пири Рейса.

Майкл посмотрел на последнее изображение, последний здесь образец мозаичного искусства, находящегося под небом и землей. Он смотрел на изображение ада и думал: ах, если бы перед ним опять были те мозаики, что он только что уничтожил, если бы их священные изображения могли избавить его от кошмара, который будет преследовать его в течение долгих месяцев…