Никто не усомнился в третьем подарке Рии, в истинности видения, полученного в мире духов.

Выжившие люди Клана, в том числе жена Бонта с детьми, сбежали в лес на востоке, как раз в сторону пустынных холмов, покрытых лесами. Те места называли Вратами Рога. Надо было попытаться спасти их.

Ни одно племя не заявляло о своих правах на Врата, и, по давнему соглашению, охотиться там мог любой. Самый прямой путь туда из Тайного Места лежал через земли Клана, но это было слишком опасно, поскольку там хозяйничали тысячи воинов Иллимани. Другим вариантом было двинуться южнее, а потом свернуть на северо-восток, но при этом придется пройти через земли Мерел и Навин, племен, враждебных Клану и друг другу. Рия оценивала их как самых последних из кандидатов в союзники в борьбе с Сульпой. Но начинать собирать армию все равно придется, и нельзя терять времени. Кроме того, можно было не сомневаться в том, что Иллимани наводнят окрестные земли, убивая всех на своем пути и повсюду оставляя следы своего жестокого владычества, так что главной задачей было на них не наткнуться.

Рия решила, что Бриндл должен обязательно участвовать в этом походе. Вместе они прошли через многое, и она рассчитывала на него. И для нее стало настоящим ударом, когда, выходя вместе с ним из Пещеры Видений, она услышала, что на этот раз ее друг должен остаться.

— Да, думаю, ты прав, ты теперь вождь, у тебя есть и более важные дела, — произнесла Рия, стараясь скрыть обиду и недоумение.

— Нет, — возразил Бриндл, — не поэтому.

Он передал Рие образ синей женщины.

— Есть четвертый дар, — начал объяснять он. — Владычица Лесов вчера вечером одарила тебя тремя, а четвертый был получен мной. Поэтому я должен остаться. Она хочет, чтобы я сразу построил это, прямо здесь, в Тайном Месте. Это поможет нам бороться с Сульпой.

— Я не понимаю…

На мгновение Бриндл даже показался ей раздраженным.

— Четвертый дар — идея, — сказал он. — Образ, вложенный Владычицей Лесов мне в голову.

Одновременно с мыслеречью он передал ей образ, который с невероятной силой ворвался в голову Рии. Она ахнула, увидев красочную картину трех огромных кругов из внушительных камней. И все это она видела как бы с птичьего полета.

— Вот это я должен построить. Что скажешь?

Рия поняла, что может мысленно обойти нарисованную Бриндлом картину, чтобы оглядеть ее с разных сторон, так, будто она находилась прямо перед ней. Это было чрезвычайно странно и непривычно. Даже образ этого сооружения, казалось, излучал молчаливую грозную силу.

Рия насчитала тридцать серых камней во внешнем круге, огромных, в два человеческих роста, широких в основании и плотно вкопанных в землю. Форма у них была неправильная, они не были обработаны, несли на себе следы воды и ветров и были покрыты лишайником, как обычные скалы. Но то, что они были поставлены в правильный круг в сто шагов в поперечнике, явно служило какой-то цели. Второй круг, из двадцати черных камней ростом с Рию, находился точно внутри первого и был пятьдесят шагов в поперечнике. В центре был третий круг, его размер достигал двадцати шагов, и состоял он из восьми гигантских белых конусообразных валунов в четыре человеческих роста.

— Прекрасно, — сказала Рия, когда поразивший ее образ исчез. — Я никогда ничего подобного не видела. Но как это поможет сражаться с Сульпой?

— Это каменные врата…

— В смысле?

— Владычица мне не сказала. Просто попросила их построить.

Для Рии вся эта загадочная задача выглядела невыполнимой и сверхъестественной. Где вообще найти столько больших камней, не говоря уже о том, чтобы притащить их сюда?

— Владычица сказала мне, где их найти, — ответил Бриндл на ее мысль. — Объяснила, как Уродцы смогут поднять и поставить их. И объяснила, где я должен все это построить.

— Где?

Бриндл обернулся, показывая на вход в огромную пещеру позади них.

— Внутри Пещеры Видений. Они должны быть именно там.

Бриндл хотел отправить с Рией сотню воинов, чтобы они помогли им найти и защитить беженцев, но Рия отказалась.

— Нам надо двигаться как можно незаметнее, — произнесла она. — Сотня воинов — слишком много для такого дела и слишком мало, если нам придется биться с врагами, Иллимани намного больше.

И, несмотря на все возражения Бриндла, она сумела доказать, что для успешного похода требуется лишь небольшая группа, и добавила, что уже знает, кого возьмет с собой.

— Дай мне только Грондина. Он будет мне опорой, — произнесла Рия. — Вместе с Джергатом и Оплимаром. Естественно, я возьму с собой Бонта и Лигара. И Дриффа. Всего получается семеро. Мы пойдем быстро, не оставляя следов, найдем спасшихся и вернемся назад как ни в чем не бывало.

— Хорошо, Рия, — ответил Бриндл. — Я уже привык, что ты все делаешь по-своему.

И решил сменить тему.

— Ты теперь доверяешь Дриффу? — спросил он.

Рия задумалась лишь на минуту.

— Видимо, да. Но я его до сих пор не понимаю. Что ты с ним сделал? Как ты убедил его предать свой народ?

В глазах Бриндла мелькнуло выражение легкой досады.

— Дрифф — первый из Иллимани, начавший поступать правильно. Это не значит, что он предатель. Возможно, он просто герой. Все, что я сделал, — помог ему увидеть истину.

— Было бы здорово, если бы таких стало побольше, тогда осталось бы меньше тех, кого придется убить.

Бриндл обдумал ее слова, а потом попытался объяснить.

— Помнишь, я обрел связь с Дриффом? Тогда он считал тебя безумной женщиной, обуреваемой единственным желанием — убить его. Я встал на его сторону, защитив от тебя. Он понял, что я веду себя как друг. Так я смог пробиться к нему, а потом и поговорить. Договориться так с другими Иллимани будет сложно. Если мы не можем общаться с ними, то и связи возникнуть не может.

Внезапно смутившись, Рия обняла Бриндла.

— Хорошо, делайте эти каменные круги, для чего бы они там ни были нужны. — А потом, спрятав улыбку, нарочито строго приказала другу: — Хочу, чтобы они были готовы, когда я вернусь.

После ночи, проведенной в Пещере Видений, Бонт и Лигар обрели способность к мыслеречи и начали понемногу общаться с Уродцами. Возможно, этот способ общения был одним из эффектов действия «Маленьких Учителей», или же потому, что синяя женщина сделала все, как и обещала, вставив кристалл в голову Рии, но девушка вскоре смогла обмениваться образами с Дриффом, а потом и просто разговаривать. Когда подходило к концу первое утро их похода, они уже могли свободно беседовать при помощи мыслеречи, иногда спонтанно переходя на обычный разговор. К удивлению окружающих, Рия использовала гортанный язык Дриффа, чужой, непонятный и даже пугающий для всех остальных. Но девушку это нисколько не волновало, а вскоре она перестала обращать внимание и на то, как странно это выглядит со стороны, и начала вовсю пользоваться своим новым даром, чтобы побольше узнать о врагах.

Как рассказал Дрифф, до появления Сульпы Иллимани были воинственными кочевниками, рассматривающими остальных людей как добычу, которую следовало заполучить силой или обманом. Они забирали у других все, что им нужно — женщин, рабов, вещи, — и двигались дальше. Так было испокон веков. Когда Дриффу два года назад исполнилось шестнадцать лет, среди них появился Сульпа.

— В смысле, просто так вот пришел в ваше стойбище? — спросила Рия.

— Нет, не так.

Воин Иллимани по имени Бече, известный своей красотой и силой, был смертельно ранен во время набега на соседнее племя. Его принесли в стойбище, и ночью он умер. На рассвете, по обычаю Иллимани, его тело положили на погребальный костер, но прежде чем загорелись дрова, он внезапно открыл глаза. Кожа его все так же была бледна, зрачки глаз закатились, ноги дергались так, как будто это была лишь кукла в руках шамана. Но уже через секунду раны затянулись, на щеках появился румянец.

— Бече больше не существует, — проревел он, так и не сойдя с кучи хвороста. — Теперь вы будете звать меня Сульпа.

Дрифф своими глазами видел это и все то, что произошло потом.

Бече спрыгнул с кучи хвороста. Но он уже не был прежним человеком, будто кто-то переделал его на свой лад. И хотя Бече внешне не изменился, свидетели его воскрешения отметили его новую невероятную силу и мощь. Он вытянул вверх руку, и прямо из воздуха появился огромный черный меч из обсидиана. Бече, если, конечно, это был он, с легкостью крутанул его над головой, прошел пять шагов к тому месту, где стоял вождь племени, и одним ударом разрубил его пополам.

— Теперь я ваш вождь, — крикнул он толпе Иллимани, не обращая никакого внимания на поток теплой крови, оросившей его ноги. Трое сыновей вождя, могучие воины, попытались было оспорить его право, но в рукопашном бою он убил их всех, и больше никто не осмелился ему перечить.

После этого набеги на другие племена стали другими. Раньше убивали лишь воинов, Иллимани забирали имущество поверженных врагов и оставляли в живых женщин, детей и рабов. Теперь уничтожали всех подряд. Убийство, прежде служившее лишь для устрашения врагов, теперь стало основной целью. И смерть для Иллимани обрела новые лица. Все без исключения, кто попадался им на пути, кого они могли поймать, умерщвлялись. Истреблялись целые племена, причем по возможности наиболее мучительными и долгими способами. Любой из Иллимани, не угодивший Сульпе, точно так же подвергался медленной мучительной казни.

— Он Пожиратель Душ, — закончил свой рассказ Дрифф. — Он питается болью и смертью.

С того дня, как Сульпа завладел телом Бече, он постоянно говорил о новой цели, приведшей Иллимани в земли Клана. Обещал воинам, что создаст из них могущественную армию, обещал, что они будут сильнее любого другого племени, поскольку боги возложили на их плечи священную обязанность. Им выпала честь стереть с лица земли Свет на Западе. И теперь это долг всех Иллимани перед высшими силами.

Сульпа не объяснял им, что это за «Свет на Западе», но шли месяцы, и они поняли, что он ведет племя к западу, к ледяным пустыням и лежащим за ними неизведанным землям.

Перед тем как пересечь ледяные пустыни, племя Иллимани насчитывало почти тридцать тысяч мужчин, женщин и детей. Когда они закончили этот поход, их осталось чуть больше двадцати тысяч, из которых семь тысяч — опытные, закаленные в боях воины. Они набрасывались на мирных обитателей здешних долин, как хищные звери, уничтожая все на своем пути, захватывая земли и оставляя в стойбищах своих жен и детей.

«Свет на Западе» уже был близок, — так сказал им Сульпа, и поэтому отправил вперед армии разведчиков. Прошло еще месяца три, и он повел семь тысяч воинов в сторону земель Клана. Они убивали всех, кто попадался по пути. А ежедневные массовые жертвоприношения детей уже вошли в привычку воинов Иллимани. Сульпа сам убивал их длинным черным ножом из обсидиана, купался и пил кровь невинных жертв.

Рия ахнула от ужаса, вспомнив, как Иллимани оставили в живых детей, когда напали на стойбище Клана.

— Да, — сказал Дрифф, увидев пришедший ей в голову образ. — Так нас… — Он задумался. — Их… — Склонил голову. — Так нас учили. Не убивать детей на поле боя. Окружить и отвести к Сульпе, чтобы принести в жертву.

— Но зачем? — спросила Рия.

Девушка никак не могла понять смысла всего этого кровопролития. Как кто-то может опуститься до такой мерзости, чтобы убивать детей и пить их кровь?

— Он — Пожиратель Душ, — повторил Дрифф, так, будто это все объясняло. — Он убивает добрых и невинных, чтобы увеличить свою силу. Поэтому мы и оказались здесь… на земле твоего клана…

Дрифф оглянулся на товарищей-Уродцев, шедших рядом, — Грондина, Оплимара и Джергата.

— Он привел нас сюда, чтобы уничтожить их, — добавил он, чтобы у Рии не осталось никаких сомнений. — Мы должны убить всех Уродцев. Поскольку они и есть Свет на Западе. Это священный долг Иллимани.

К полудню они уже были на территории племени Навин и, продвигаясь вдоль горной реки по каменистому ущелью, неожиданно увидели впереди кружащих воронов и грифов.

Очень много воронов и грифов.

Вряд ли их привлекла простая туша оленя.

В воздухе висел запах дыма.

Как и большинство здешних племен, Навин жили охотой, рыбной ловлей и собирательством, кочуя небольшими, по двести-триста человек, группами из одного временного стойбища в другое. Напали на одно из таких, находившееся за ближайшим поворотом, — несколько конических типи, стоящих среди деревьев в узкой пойме, на берегу реки.

Многие типи уже догорали, оставшиеся шатры стояли как-то уж совсем неправильно, и даже чужаку было ясно, что их перенес кто-то неизвестный путникам. Дым подымался вверх, но Рия и ее товарищи не заметили ни единого человека, кругом царила тишина, казалось, что не только люди, но и птицы покинули это скорбное место. Никто не стоял в дозоре, не было слышно детского плача или глухого стука обрабатываемых кремней. Похоже, перед отрядом Рии было стойбище мертвых.

Но, лишь приблизившись, они с ужасом поняли истинный смысл этого слова. Судя по оставшимся на земле следам и ранам на погибших людях, захваченные здесь Навин — около двух сотен человек — сдались, не оказав сопротивления. Так и не нашлось ни одного боевого топора или сломанного лука. Но люди не погибли от стрел или удара боевого топора. Все, кого обнаружил отряд, были зверски замучены.

Одни были прибиты к деревьям, окружавшим небольшую поляну со стойбищем. Их руки и ступни были прибиты к стволам острыми длинными кусками кремня; остальных повесили на ветках, будто украшения сумасшедшего шамана. На одном из самых высоких деревьев Рия насчитала человек двадцать; их рты были открыты в безмолвном крике, а глаза уже выклевали вороны, и грифы отведали их плоти. Страшный лес человеческой боли и страдания. Друзья Рии обнаружили только троих чудом оставшихся в живых.

Даже Уродцам пришлось признать, что раны, полученные Навин, смертельны и они ничем не могут помочь этим несчастным. Если вытащить кремневые острия, то это причинит им нестерпимую боль, и они погибнут от потери крови. Было куда гуманнее просто избавить их от страданий.

Двоих мужчин, уже потерявших сознание, быстро добили Бонт и Дрифф. Женщина, прибитая к дереву вниз головой в центре стойбища, потерявшая один глаз, оказалась самой крепкой. Взгляд ее был полон безумием, а потрескавшиеся губы в кровавой пене все повторяли и повторяли одну и ту же фразу на языке Навин. Рия даже не удивилась, когда поняла, что именно она шепчет.

— Они забрали наших детей… Помогите нам, духи… Они забрали всех наших детей…

Рия попыталась расспросить женщину. Сколько воинов напали на них? Когда? Куда они ушли? Но женщина больше ничего не смогла ответить. Наконец девушка, нерешительно скривившись, достала нож, чтобы избавить ее от невыносимых страданий, но тут из-за дымящегося шатра раздался хриплый мужской голос:

— Тронь ее, и умрешь!

Лигар одним движением наложил стрелу и натянул лук, Бонт скинул с плеча боевой топор, и тут на них двинулась дюжина охотников-Навин, семеро — с натянутыми луками, остальные — с копьями и томагавками. Они окружили их со всех сторон, выйдя из-за деревьев.