Она наблюдала, как растворился след Иззи, став черным пятном на желтовато-зеленой спутниковой картинке. Никто не мог сказать наверняка, были ли это на самом деле он и Натан Ли там, внизу. Сквозь завесу вьюги и ночи все, что могло пробиться на картинку монитора с высоким разрешением, — это их тепловые сигнатуры. Но Миранда знала, что Натан Ли прикроет друга от ветра и будет держаться до конца.

С дюжину разнообразных изображений с этого и других спутников мерцали на расставленных по комнате мониторах. Картинки с разрешением среднего качества использовали масштаб в одном дюйме миля и показывали сгустки тепла многочисленных человеческих тел, выглядевших неподвижными. Но, скомпилировав изображения за последние двенадцать часов и прогнав их на высокой скорости, эксперты ASTER смогли выявить начало массового исхода. Обширные бесформенные очертания — сотни тысяч людей — удалялись от эпицентра. Структура толпы менялась наиболее активно перед закатом. А потом люди, словно в трясине, увязли во тьме, резко упавшей температуре и разгулявшейся метели.

Большинство из них, не одолев и полумили, встали на ночлег. Впрочем, главное было ясно: пилигримы уходили или пытались сделать это. Осада снята. Город им больше не нужен. В Лос-Аламосе не сумели дать этому точное объяснение, однако уход паломников совпал с появлением в долине Натана Ли. Может быть, именно он уговорил Окса отправить паломников домой. Или предостерег от ужасных последствий, или предложил себя в качестве заложника, или указал им новое направление движения. В общем, что-то в этом лагере произошло.

По всему Лос-Аламосу люди праздновали, будто окончилась большая война. Вечером в Центре Оппенгеймера прошла межрелигиозная служба, транслировавшаяся по телевидению для тех, кто не смог прийти. Миранда краешком глаза ухватила несколько фрагментов. На фоне снятого со спутника отступления паломников городские священники, пасторы, муллы, раввины и буддийские монахи возносили хвалу в связи с избавлением горожан. Они молились за тех бедных людей, что попали во власть снежной бури, разгулявшейся в долине. Было легко думать и говорить о враге с состраданием — теперь, когда он умирал у их ног.

Странное дело: недовольными остались лишь генералы. Город был спасен, но они упорно отказывались признать это.

— Сейчас все стало хуже, чем прежде, — заявил один из них Миранде. — Этот болван поломал нам всю картину.

Болван, надо думать, — Натан Ли. Миранда взвилась:

— Чего вы еще хотите? Мы спасены. Просто он опередил вас, в этом все дело?

— У нас приказы, — ответил ей генерал.

— Чьи приказы? — Но она уже догадалась. Ее отца, повелителя земных недр. Они верили в Эббота и его несокрушимую соляную крепость. — И какую же вашу великую стратегию поломал Натан Ли? Они уходят!

— Вот именно, — недовольно процедил генерал.

Это был максимум информации, которую Миранда сумела получить от военных. Но каким образом отход паломников мог разрушить стратегию генералов? Она попыталась отыскать доводы против. В какой мере приход пилигримов способствовал их стратегии? Миранда бросила гадать. Очевидно, нечто большее было приведено в движение, и Натан Ли сорвал им все планы. Или почти разрушил их. Генерал был раздосадован, но не сломлен. События дня: атака Натана Ли, падение креста с Иззи, массовый исход — случились некстати и причинили беспокойство. Она видела, как генералы в срочном порядке адаптируются к изменившейся ситуации. Их план был еще жив.

— Хотите войны, — догадалась Миранда.

— Мы хотим максимальной безопасности.

— Теперь она есть, — сказала Миранда. — Завтра к этому времени паломники уйдут. Можете вложить мечи в ножны.

— Это обманный маневр, — сказал генерал. — Они отходят в леса. В свои туннели. Занимают позиции.

— Какие леса? Какие туннели? — потребовала объяснений Миранда.

Она была поражена. Критерием вояк оставался Вьетнам. А может быть, Афганистан или галлы. Варвары ведь тоже были дикарями.

— Они ведь собрались в одном месте — все разом, последние выжившие, — сказал генерал. — А теперь где их искать? Они уходят.

— Дайте им убраться восвояси, — приказала Миранда. — Зато мы теперь можем спокойно жить в городе.

Генералы отбыли, но их подчиненные офицеры остались: кружили по комнате, склонялись над мониторами, регистрировали координаты, что-то записывали. То и дело кто-то из них выходил позвонить. На фоне всеобщего ликования с физиономий военных не сходило выражение безысходности, словно Судный день уже наступил. Остальные воспринимали происходящее как праздничную вечеринку в офисе: счастливые лица, маленькая сосенка с бумажными украшениями, нити гирлянд с лампочками в форме красных перчиков на стене.

Миранда тихонько сидела в своем углу. Ей не хотелось портить людям праздник. Отступление было тем, о чем они не смели даже мечтать. Теперь можно было выбираться на воздух, наслаждаться солнечным светом, продолжать исследования, заботиться о выживших, искать вакцину. Их домом был город, а не подземелье ее отца.

Ей хотелось разделить с ними радость, но все знали, какое у нее горе. Улыбки гасли, когда люди смотрели на нее. Миранда слышала их глубокие вздохи. Если б не монитор под номером восемь, она бы ушла домой печалиться в одиночку. В каком-то смысле горевать было рано. Внизу, в долине, он был еще жив. Но он убил себя. Это показал монитор с задержкой от реального времени на пару секунд, за которые сигнал поступил из долины в космос и оттуда вниз, в ее комнату.

Светящаяся на экране голова Натана Ли с ввалившимися глазами повернулась в сторону, затем вновь склонилась над Иззи. Миранда коснулась монитора. Если б она только знала, о чем он думает! Она бы стиснула Натана Ли в объятиях и никуда не отпустила, окружила своей любовью, в конце концов, приказала бы его арестовать. Но, спасая его, она обрекла бы на гибель город. Он дал ей то, чего она хотела.

Лос-Аламос знал о его жертве. Что бы он там, в лагере, ни совершил — Натан Ли сделал это для них. Никто не располагал точной информацией, что произошло, но люди верили в его самоотречение. Натан Ли от их имени поставил веху в эпицентре, совершив акт своего рода картографической доблести. Мерилом их новой надежды был внешний мир с точкой отсчета в том месте, где он сейчас сидел.

Миранда поставила свое кресло боком к монитору — так, чтобы оставаться к комнате спиной. Она села рядом с ним, в нескольких дюймах от экрана. Разрешение картинки выставили на максимум, и все равно он выглядел таким крохотным. Его череп был в несколько пикселей. Сидя здесь, она прикрыла Натана Ли кончиком пальца. Изображение пульсировало.

Он не стал вводить себе «Серум-III». Миранда проверила морозильную камеру: все образцы на месте. Она поняла: через сорок восемь часов после ухода Натана Ли Иззи должен был испустить дух, Окс — отдать приказ о наступлении, а генералы — ответить. Отправившись в лагерь без промедления, Натан Ли упредил грядущие события, по крайней мере некоторые из них.

Иззи умер. Миранда не была уверена, что Натан Ли знал об этом. Несколько часов она наблюдала, как чернота расползается по телу Иззи. И сейчас он не более чем тень на коленях друга.

На соседнем мониторе экранная заставка показывала стремительный полет облаков мимо Маттерхорна. Затем скринсейвер сменил картинку: возник облитый зарей Гранд-Каньон. Водопад на Гавайях. Поля красных маков. Эверест в закатных лучах. Коробка, полная грез. Наконец до нее дошло: ни единой души не было запечатлено на фоне этих красот природы. Компьютер показывал ей Рай до сотворения человека. Она протянула руку и выключила его.

Припасов в городе оставалось еще на десяток лет. При бережливом потреблении хватит на веки вечные. Если чума вновь подступит, они всегда могут использовать «Серум-III». Три года, спорил с ней Натан Ли. Целая жизнь.

Она повернулась к монитору, к своему призрачному возлюбленному. «Сколько же ты будешь сидеть там?» Его руки уже почти не светились. Миранда видела: он замерзал. Ее это возмущало: он ведь знал, как позаботиться о себе. Если уж смог перебраться через Тибет в разгар зимы, этот холод для него — сущий пустяк. Но он все сидел и сидел…

Наконец безучастное наблюдение стало ей невмоготу. Она поднялась. Сжала крепко челюсти. Она решилась.

Натан Ли к этому времени уже наверняка заразился, но она наденет биозащитный костюм. Дороги заметены снегом, но она возьмет армейский грузовик с цепями на колесах. Ради такого случая можно и пешком прогуляться. Всего-то двенадцать миль. Снег не такой глубокий.

У двери ее перехватил капитан. Она даже не заметила, что он был рядом.

— Забудь, — сказал капитан. — Одной жертвы достаточно.

— Я еду за ним, — тоном приказа ответила Миранда. — Он может провести остаток дней в Южном секторе.

— Только это не то, чего он хотел.

— Он вам так сказал?

— У меня есть глаза.

— В любом случае, я его не брошу.

— Миранда, ты нужна нам здесь.

— Тогда отправьте за ним своих ребят.

— Не стоит все портить, — сказал капитан.

Миранде показалось, будто с нее живьем сдирают кожу, настолько она сейчас была ранима.

— Портить? — закричала она. На них оглянулись. Она понизила голос. — Он ведь гибнет сейчас ни за что.

— Ты же знаешь, что это не так.

Капитан опустил ей руку на плечи.

Она решила, что это знак сочувствия.

— Вот только жалеть меня не надо, — проговорила она.

Но он одним движением развернул ее лицом к стене — так непослушного ребенка ставят в угол. И прижал голову к ее виску.

— Мужчина занят своим делом, — прошептал он ей в ухо. Ни капли жалости не чувствовалось в его словах. — А ты займись своим.

Услышав такой выговор, она едва не задохнулась. Капитан не закончил. Он положил руку ей на живот. На утробу матери.

Миранда зарделась. Он узнал ее тайну.

— Он сказал вам перед уходом, — прошептала она.

— Нет, — ответил капитан. — Я же сказал: у меня есть глаза. Моя жена уже давно знает, что ты беременна, а я сомневался. Теперь убедился.

Она боролась и со своей радостью, и с горем — как определить, что есть что?

— Тебе надо подумать хорошенько, — говорил капитан. — Что ты скажешь городу утром? Они захотят узнать, как им жить дальше, чего ждать…

Это Миранде не приходило в голову. Ей надо выйти к людям с чем-то. Победу обязательно надо было провозгласить.

— Да что ж я им скажу? — пробормотала она.

— Расскажи сказку. О будущем. Присочини. Обновленная земля. Новая жизнь, какой видишь ее ты.

Он снял руку с ее плеча, и Миранде показалось, будто она летит кувырком в открытый космос. Уперев ладони в стену, она восстановила равновесие. Затем прижала к жесткой поверхности лоб и выдохнула. Щеки обожгли горячие слезы. Ее била дрожь. Вот теперь пришло время капитану проявить сочувствие. Но он не стал. Никакой жалости. Он просто стоял рядом, охраняя ее слезы.

И тут почему-то взвыли сирены.

Вытирая щеки, Миранда оглянулась и обвела взглядом комнату. Все оторвались от мониторов и нерешительно поднялись с мест, надеясь, что жуткий звук вот-вот стихнет. Но он продолжал звучать.

— Что происходит? — спросила Миранда. — Нас атакуют?

Она поискала глазам штабных офицеров. Может, они объяснят. Но их и след простыл.

Мужчины и женщины заглядывали друг к другу в экраны: никто ничего не понимал.

— Наверное, ложное срабатывание, — предположил кто-то. — В долине никакого движения.

Тем не менее люди потянулись к выходу, неохотно оставляя рабочие места, но все же влекомые сиренами. Они не знали, чему верить.

В коридоре мужчины и женщины устремились к выходам, пожимая плечами и недовольно ворча. Миранда проталкивалась в их потоке к лестнице на крышу. Капитан не отставал. Она взлетела наверх, перепрыгивая через ступеньки.

Крышу заливал свет прожекторов. Снег бриллиантово искрился. Его навалило по колено — больше, чем она предполагала. В бешеной пляске кружились тяжелые белые хлопья. Вдалеке, на краю черного леса, сосны-призраки появлялись и тотчас прятались в клубах метели.

Миранда подошла к краю и посмотрела на город. Он был такой нарядный — весь в праздничных огнях. Трудились мощные снегоочистители с синими проблесковыми маячками. Колонны солдат шли по улицам. Сирены воздушной тревоги поднимали людей из постелей, рвали душу, казалось, они способны разбудить даже мертвых.

Генералы, подумала Миранда. Не наигрались.

Натан Ли поднял голову. Он услышал песню. И открыл глаза.

Мир был черным как смоль. Наверное, он почти достиг дна. Гипотермия была его личной сферой обитания. Будто, медленно всплывая, он обретал сознание.

Кто же это поет? Так красиво…

Долгую минуту Натан Ли вспоминал, где он. Он не видел снега. Не чувствовал тяжести тела. Руки окаменели. Он будто пустил корни в землю. Древний, как святые мощи.

«Ослеп», — подумал он. Потом еще чуть приподнял голову и увидел слабый отсвет далеко на горизонте. «Заря», — улыбнулся он. Ночь отступала.

Песня была без слов. Он прислушался. И понял: «Так это ангелы».

И был свет.