Глава 18
В четверг Старику пришлось поехать в дом к дяде Арту, чтобы разыскать кое-какие юридические бумаги и Дьюан, несмотря на явное нежелание отца, увязался с ним.
Старик пребывал в раздраженном настроении, очевидно страдая от желания запить по-серьезному. Дьюан понимал, что сдерживается он только из-за любви к брату и нежелания уронить себя в глазах остальных членов семьи.
Частично тревога Старика проистекала еще из-за того, что он не знал, как поступить с прахом дяди Арта. Он пришел в ужас, когда люди из похоронного бюро вручили ему тяжелую декоративную урну с прахом, которая отправилась с ними в обратный путь из Пеории в качестве молчаливого и нежеланного пассажира.
После обеда в среду, еще до звонка Дейла, Дьюан пошел взглянуть на нее еще раз. Старик вошел в комнату следом за ним, держа трубку в руках.
– Белые камешки, которые похожи на кусочки разломанного мела, это кости, – сказал отец, пытаясь раскурить трубку.
Дьюан молча приподнял крышку.
– Когда они отправили тело в печь, температура в которой примерно равняется температуре на поверхности солнца, – продолжал Старик, – можно было ожидать, что не останется ничего, кроме золы и воспоминаний. Но кости, оказывается, упорная штука.
Дьюан сел на стул около камина, в который никто из них почти никогда не садился. Его ноги внезапно стали ватными и в то же время какими-то странно тяжелыми.
– Воспоминания тоже упорная штука, – произнес он, сам удивляясь этой избитой фразе. Такое было не в его вкусе.
Старик хмыкнул.
– Не имею ни малейшего понятия, куда это деть. Варварский, в сущности, обычай, как подумаешь.
Дьюан бросил взгляд на урну.
– Думаю, что прах полагается развеять над тем местом, которое имело большое значение в жизни данного человека, – тихо произнес он. – Место, где он был счастлив.
Старик еще раз хмыкнул.
– Ты знаешь, Дьюнни, Арт действительно оставил завещание. Но он ни единым словом не намекнул мне, где следует развеять его прах. В месте, где он был счастлив… – И Старик погрузился в размышления, попыхивая трубкой.
– Главный читальный зал библиотеки университета Бредли подошел бы лучше всего, – сказал Дьюан.
Старик рассмеялся.
– Да, Арту бы это тоже понравилось, – на минуту он отвел глаза в сторону. – Есть еще идеи?
– Еще он любил рыбачить на речке Спун. – Тут Дьюан почувствовал, как саднящая спазма горя снова сжала его горло и сердце. Он пошел на кухню за стаканом воды. Когда вернулся, трубка Старика уже не дымилась, и он старательно вколачивал из нее золу в камин. Зола. Прах.
– А ты прав, – сказал Старик неожиданно. – Возможно, там он был наиболее счастлив. Мы с ним ездили рыбачить на Спун Ривер даже тогда, когда он не переехал из Чикаго. И он часто брал тебя туда, помнишь?
Дьюан кивнул и сделал вид, что пьет, чтобы не отвечать. В эту минуту как раз зазвонил телефон, оказалось, что это Дейл, и когда Дьюан вернулся, Старик уже ушел в мастерскую возиться с обучающей машиной, которую назвал Марк V.
На реку они отправились сразу после восхода солнца, когда рыба всплывает к поверхности, чтобы подкормиться, и Дьюан пожалел, что не взял с собой удилище. Церемонии как таковой не было: Старик подержал мгновение вазу над водой, будто бы раздумав освобождать ее от содержимого, затем, когда первый луч солнца коснулся ветвей кипарисов и ивы под ними, внезапно опрокинул вазу над водой и постучал по дну, чтобы оттуда выпали последние остатки.
Кости упали с тихим всплеском, который привлек мальков и по меньшей мере одного окунька, которых Дьюан увидел на мелководье. Сначала прах образовал на воде легкую серую пленку, она поплыла вслед за течением и закружилась вокруг коряги, хорошо знакомой Дьюану по его рыболовецким подвигам. Затем более быстрое подводное течение понесло ее к мосту, и линия пленки распалась на части, ушла ко дну и смешалась с речной водой.
Дьюан зашвырнул в воду камешек, вспомнив те времена, когда, сопровождая взрослых на рыбную ловлю, сам скучал. Наверное, бросая камешки он распугивал рыбу, которую дядя Арт пытался поймать. Но дядя никогда не жаловался.
Дьюан встал, отряхнул руки и стал по тропинке взбираться на крутой берег к машине. В первый раз он обратил внимание на то, как похудел за последние недели его отец и какой темной и морщинистой стала его шея. Щеки серебрились серой щетиной и теперь Дьюан по-настоящему почувствовал, что его Старик и вправду стар.
Дом дяди Арта лишился запаха присутствия человека и сразу стал влажным и нежилым.
Когда Старик занялся ящиками и полкой с картотекой, Дьюан инстинктивно направился к старым блокнотам и корзине для бумаг. Дядя Арт был таким же маниакальным любителем посидеть с ручкой как и он сам.
Бах. Скомканный листок лежал в корзине под смятой пачкой из-под сигарет и остальным мусором. Возможно его выбросили в ночь на воскресенье, как раз накануне несчастного случая.
1. Проклятый Колокол или Стелла, или как его там, в конце концов остался целым и невредимым. Упоминание о нем имеется в разделе «Медичи» Книги Закона.
2. Шестьдесят лет, шесть месяцев, шесть дней. Допуская, что этот абсурд и невозможность стали реальностью, и принимая, что события, о которых говорил Дьюан, имели место из-за того, что эта штука «ожила» после всех этих веков молчания, нужно допустить, что на рубеже столетия произошло жертвоприношение. Вскоре после прибытия колокола из Нью-Йорка в 1900 году. Следует проверить в городе. Найти людей, которые могут помнить о случившемся. Ничего не говорить Дьюану, пока не получу ответов.
3. Краули утверждает, что Колокол, иначе Стелла, использует людей. И заключает словами о «посланцах Мира Тьмы», не уточняя, что именно он имеет в виду. Проверить сведения о «существах на улицах Рима» во времена Борджиа и Медичи.
4. Связаться с Эшли-Монтэгю. Заставить его говорить.
Дьюан перевел дыхание, свернул листок и сунул его в карман фланелевой рубашки, затем вышел на террасу. Трава на лужайке сильно разрослась. Какие-то насекомые громко жужжали у самых его ног, а в кронах деревьев оглушительно трещали цикады, доводя Дьюана до головокружения. Он уселся на металлический стул, задрал ноги на перила и уставился в никуда, размышляя. И только, когда Старик вышел на террасу и вдруг застыл у двери, только тогда Дьюан понял, кого он ему напомнил… На этом стуле, в этой позе. На кого он похож.
В руках у Старика были все нужные бумаги. Они заперли входную дверь, понимая, что пройдут, быть может, недели, а то и месяцы, пока они снова приедут сюда, чтобы навести порядок перед аукционом.
Дьюан не оглянулся, когда они на полной скорости проехали по аллее.
Выбор Дьюана пал на миссис Мун.
Матери библиотекарши было уже порядком за восемьдесят и она всю жизнь прожила в Элм Хэвене, причем с самой юности в доме на углу Депо Стрит и Второй Авеню, то есть прямо напротив Старого Централа. Дьюан знал ее лишь постольку, поскольку видел вместе с мисс Мун на прогулках, во время своих приездов в город.
Мисс Мун он знал хорошо. Дьюану было четыре года, когда дядя Арт привез его в город, чтобы записать в библиотеку.
Мисс Мун слегка нахмурилась и покачала головой, глядя на упитанного малыша, стоящего перед ее стойкой.
– Но у нас совсем немного книжек с картинками, мистер Макбрайд. Мы предпочитаем, чтобы родители… Э… Наших маленьких читателей пользовались своими абонементами, выбирая книги для малышей.
Дядя Арт ничего не ответил. Вместо этого он взял с полки ближайший том и вручил его четырехлетнему Дьюану. «Читай» велел он.
– Глава Первая… Я появляюсь на свет, – читал Дьюан. – Окажусь ли я героем моей собственной жизни, или этот статус будет удержан кем-нибудь еще, покажут страницы этой книги. Для того, чтобы начать описание моей жизни с самого начала я пишу, что я родился (по крайней мере меня так информировали и я этому верю) в пятницу, в полночь. Было отмечено, что часы начали бить как раз, когда…* – Хорошо, – сказал дядя Арт и вернул книгу на полку.
Мисс Мун нахмурилась и затеребила цепочку от часов, но все-таки выписала абонемент на имя Дьюана Макбрайда. И в течение многих лет эта карточка была самой ценной из всего, что принадлежало Дьюану, несмотря на то, что мисс Мун всегда относилась к нему с холодностью где-то даже обидной. Наконец она определила свою роль, как роль контролера за тем, чтобы пухлый четырехлетний малыш не брал слишком много книг за один раз, и делая ему выговоры, когда он книги задерживал. Но, как вскоре оказалось, задерживал он их не потому, что не успевал прочесть, нет, он успевал пожирать все стопки книг в течение первых же дней после возвращения из библиотеки, но потом ему приходилось ждать несколько дней, пока отец снова подбросит его в город.
Когда, уже во втором классе, Дьюан посвятил себя чтению таинственных историй Нэнси Дрю, приключениям женщины-детектива из романов К.С.Форестера и всех романов Роберта Льюиса Стивенсона, мисс Мун указала, что книги Нэнси Дрю это, скорее, чтение для девочек, это был ее термин и язвительно осведомилась нет ли у Дьюана сестры.
Дьюан усмехнулся, поправил очки, дерзко ответил «Не-а» и пересчитал отобранные пять книг, чтобы убедиться в том, что он не перешел границы нормы. Все книги принадлежали перу Нэнси Дрю. Когда он покончил с этой серией, он открыл для себя Эдгара Райса Берроуза и провел великолепное лето, пересекая степи Барсума, джунгли Венеры и – наиболее жадно – «среднюю террасу джунглей» лорда Грейстока. Дьюан не был уверен, что понимает, что такое «средняя терраса», но он попытался соорудить нечто подобное в куще приземистых дубов, росших вдоль ручья. Уитт, склонив голову набок, наблюдал ничего непонимающими глазами за тем, как Дьюан прыгает с ветки на ветку и ест, не слезая с дерева.
На следующее лето Дьюан взахлеб читал Джейн Остин и в этот раз мисс Мун ничего не сказала о том, что это чтение для девочек.
Дьюан отправился в город сразу после того, как покончил с утренними делами. С каждым годом Старик обрабатывал поле все меньшей и меньшей площади, одалживая большую часть из своих трехсот сорока акров мистеру Джонсону, так что и дел становилось все меньше. Дьюан продолжал ходить за скотом, проверять, чтобы весь он был во время напоен, но, когда животные паслись на пастбище, дел было тоже немного. Транспортировка навоза была закончена еще в мае, так что тут Дьюану было не о чем беспокоиться.
Этим утром он закончил ремонт шестирядного культиватора: гидравлический подъемник на задней рабочей части опускался слишком быстро, поэтому Дьюан приспособил к нему съемный гидравлический цилиндр и смазал и закрепил дополнительную раму. Все время пока Дьюан трубился над культиватором, из угла сарая над ним угрожающе нависал большой комбайн, снабженный початкоочистителем. Старик отвозил его на центральную ремонтную станцию, чтобы подправить блок очистителя, он всегда старался улучшить машины, совершенствуя их, снабжая одними дополнительными устройствами и устраняя другие, до тех пор, пока они вообще не переставали напоминать машины, полученные с завода. Что касается этого початкоочистителя, то Дьюан заметил, что Старик хотел улучшить его носовую часть. Теперь с каждого из восьмирядного блока была снята защита и Дьюан, заглянув внутрь, увидел сверкающую сталь режущих валов, конвейеров и передающей цепи.
Большинство фермеров в округе цепляло початкоочистители прямо к тракторам или покупало самодвижущиеся тележки, но Старик приобрел настоящий старый комбайн и уже к нему приспособил восьмирядную головку. Это гарантировало быструю работу в урожайные годы, но и означало трудность ухода за сложным агрегатом, а также требовало усовершенствования молотилки, очистителя и других агрегатов огромной машины.
Иногда мальчик думал, что Старик для того и осел на ферме, чтобы иметь возможность возиться с машинами.
В то утро, едва покончив с культиватором, Дьюан повернулся взглянуть на громоздящийся над ним комбайн. В круге света, льющемся из окна над головой, режущие валы сверкали подобно занесенным мечам, и Дьюан решил было самому поработать над комбайном, чтобы приятно поразить отца. Но потом решил не лишать самого Старика такого удовольствия. Кроме того, ему еще нужно было накормить скот и прополоть несколько грядок до завтрака, а он еще хотел успеть съездить в город до десяти часов.
Дьюан мог бы дождаться, пока его отвезет Старик – он до сих пор не любил идти пешком последние полторы мили Джубили Колледж Роуд – но он знал, что тот и так уже целую неделю удерживается от запоя и в пятницу точно окажется у Карла или в забегаловке «Под Черным Деревом». Дьюан не хотел быть с ним в это время.
Поэтому он пошел пешком. День был ясным, солнечным и удушливо жарким. Дьюан расстегнул три верхние пуговички на сорочке, обнажив небольшой треугольник загорелой кожи на белой груди.
На окраине города, у дома О'Рурка он немного передохнул. Майка не было дома, но одна из его сестер разрешила Дьюану напиться воды из насоса на заднем дворе. Дьюан так и сделал, с удовольствием замечая в воде привкус железа и других элементов, потом побрызгал ею на голову и руки.
Когда он постучал в дверь дома миссис Мун, старая леди возникла на пороге, опираясь одновременно на две трости, и в сопровождении целого выводка кошек.
– Мы с вами знакомы, молодой человек? – спросила она. Дьюан подумал, что голос миссис Мун звучит как пародия на голос дам прошлого века: такой же высокий, дребезжащий и богатый модуляциями.
– Да, мэм. Меня зовут Дьюан Макбрайд. Мы вместе с Дейлом Стюартом и Майком О'Рурком несколько раз водили вас на прогулку.
– Кто, вы сказали?
Дьюан вздохнул и повторил все сначала погромче.
– Но я пока не готова идти на прогулку. Я еще не поужинала.
Миссис Мун говорила ворчливо и с некоторой долей сомнения. Кошки, выгибаясь, терлись о ее трости и прижимались к распухшим ногам, обмотанным телесного цвета бинтами. Дьюан вспомнил о солдате с его обмотками.
– Нет, мэм, – сказал он. – Я только хотел задать вам несколько вопросов кое о чем.
– Вопросов? – она отступила назад в сумрак гостиной. Старый дом, в котором они с дочерью жили, был совсем небольшим и имел такой запах, будто несчитанные поколения кошек никогда из него не выходили.
– Да, мэм. Не больше двух.
– О чем? – Она близоруко на него уставилась и Дьюан понял, что он для нее не больше, чем тень в дверном проеме. Он сделал шаг назад… Предусмотрительный шаг умного коммивояжера, демонстрирующий мирные намерения и доверие.
– Да всего только… О старых днях, – ответил он. – Я пишу школьный доклад о жизни в Элм Хэвене на повороте столетия. И я подумал, не будете ли вы так добры… Дать мне некоторую… Ну как бы атмосферу.
– Некоторое что?
– Некоторые детали, – сказал Дьюан. – Пожалуйста.
Пожилая дама заколебалась, с помощью обеих палочек сделала поворот и ушла, сопровождаемая кошками, ушла обратно, оставив его в одиночестве перед дверью. Дьюан заколебался, не зная, что предпринять.
– Что же вы, – послышался из сумрака дома ее голос, – не стойте там. Заходите. Я готовлю для нас с вами чай.
Дьюан сидел, пил чай, жевал печенье и задавал вопросы, выслушивая рассказы миссис Мун о ее детстве, ее отце и об Элм Хэвене в старые добрые дни. Миссис Мун во время рассказа крошила пальцами печенье и медленно, но верно на ее коленях вырастала горка крошек. Коты поочередно запрыгивали на кушетку и аккуратно подбирали крошки, пока миссис Мун рассеянно гладила их спины.
– А как насчет колокола? – спросил наконец Дьюан, убедившись в надежности памяти пожилой леди.
– Колокол? – миссис Мун помедлила. Кошка вытянулась вверх, как будто намереваясь похитить что-то вкусненькое прямо из пальцев.
– Вы упомянули о некоторых своеобразных вещах, имевшихся в нашем городе, – быстро продолжал Дьюан. – А тот большой колокол из школьной башни? Вы понимаете о чем я говорю?
Миссис Мун на мгновение растерялась.
– Колокол? Когда был этот колокол?
Дьюан вздохнул. Сейчас вся эта тайна казалась ему чепухой.
– В 1876 году, – тихо произнес он. – Когда мистер Эшли привез его из Европы… Миссис Мун неожиданно хихикнула. Его зубные протезы были чуть свободноваты и она все время поправляла их языком.
– Глупый мальчик. В 1876 году я только родилась. Как я могу что-нибудь помнить о событиях того года?
Дьюан моргнул. Его воображение тут же нарисовало эту морщинистую и дряхлую старушку в виде тоже морщинистого, но розового и свежего ребеночка, приветствовавшего мир в том самом году, когда армия Кастера была наголову разбита. Он подумал о тех переменах в мире, которые произошли при ее жизни – появились самодвижущиеся повозки, телефон, разразилась Первая Мировая Война, Америка стала мощной державой, люди запустили спутник, и за всем этим она наблюдала из-под вязов на Депо Стрит.
– Значит про колокол вы ничего не помните? – уточнил Дьюан и стал убирать карандаш и блокнот.
– Почему же, конечно, я помню колокол, – прозвучал ответ и миссис Мун потянулась за новой порцией лакомства для кошек. – Это был прекрасный колокол. Отец мистера Эшли привез его из Европы во время одного из своих путешествий. Когда я училась в Старом Централе, он каждый день звонил, сначала в восемь пятнадцать, а потом в три часа.
Дьюан уставился на нее во все глаза. Он заметил, что руки его дрожали, когда он потянулся за блокнотом и начал записывать. Это было первое подтверждение того, что колокол Борджиа действительно существовал.
– Вы помните что-нибудь необычайное, связанное с колоколом?
– О, мой дорогой, в те дни все, что было связано со школой и колоколом, было необычайным. Одного из нас… Из маленьких детей… Каждую пятницу назначали тянуть за веревку и объявлять о начале занятий. Помню однажды выбрали меня. О, да, это был прекрасный колокол…
– Вы помните, что потом с ним случилось?
– Да, конечно. Я хочу сказать, я не уверена… – На лице миссис Мун появилось странное выражение и она отсутствующе уставилась на печенье. Две кошки тут же утащили его, когда она подняла дрожащие пальцы ко рту. – Мистер Мун… Мой муж Орвил, я имею в виду, а не мой отец… Мистер Мун не был причастен к тому, что случилось. Никоим образом. – Она вдруг вытянулась и наставила костлявый палец на блокнот Дьюана. – Ты это обязательно запиши. Ни Оливера, ни отца даже не было здесь, когда… Когда случилась эта ужасная вещь.
– Да, мэм, – кивнул Дьюан, держа карандаш наготове. – Так что же случилось?
Обе руки миссис Мун словно вспорхнули. Кошки метнулись с ее колен.
– Как же, ужасная вещь. Вы знаете, об этой ужасной вещи мы даже не любим говорить. Почему вы хотите написать об этом? Вы кажетесь таким милым молодым человеком.
– Да, мэм, – сказал Дьюан, почти не дыша. – Но мне велели написать обо всем. И я буду вам очень признателен за помощь. О какой ужасной вещи мы сейчас говорим? Что-то связанное с колоколом?
Миссис Мун словно забыла о том, что мальчик здесь, сидит вместе с ней. Она не сводила взгляда с темного угла, где копошились ее кошки.
– Нет, не… – начала она, ее голос был едва слышнее шепота. Дьюан услышал, как под окном прогрохотал грузовик, но миссис Мун даже не моргнула. – не с колоколом, – продолжала она. – Хотя его повесили именно на колоколе.
– Повесили кого? – теперь и Дьюан говорил шепотом.
Миссис Мун повернула голову в его направлении, но взгляд ее явно отсутствовал.
– Как же, того ужасного человека, конечно. Того, который убил… – Она издала какой-то страшный звук и Дьюан увидел на ее глазах слезы. Одна из них проложила по морщинкам путь прямо к уголку рта. – Того, кто убил и съел маленькую девочку, – закончила она чуть громче.
Дьюан перестал писать и замер.
– Запишите это, обязательно, – скомандовала пожилая леди и снова ткнула пальцем в его сторону. Ее взгляд оторвался оттуда, куда был прикован все время и теперь она горящими глазами смотрела на Дьюана. – Пришло время это все записать. Обязательно все записать. Только непременно включите в ваш доклад, что ни мистера Муна, ни Орвила здесь… Как же, их даже в округе не было в то время, когда произошла эта ужасная вещь. А теперь, начинайте!
И все время пока она говорила, ее голос казался Дьюану шуршанием старого пергамента. Он записывал все. Пришло время записать обязательно все.
