ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Спустя совсем короткое время после смерти Нэда Лава в разделе частных объявлений «Эхо», «Газетт», «Таймc» и «Лондон кроникл», только в вечерних выпусках, появились два объявления:
«Разыскивается информация
обо всех, кто работает или работал в туннелях подземки в районах Истчипа и Монумента. Значительное вознаграждение. Обращаться лично к мистеру М.».
Затем следовал адрес прославленного городского отеля, название которого я по цензурным соображениям убрал.
Второе, гораздо более короткое и загадочное, гласило:
«ЛУД!
Приходите немедленно. Слишком многое поставлено на кон.
Э.»
К сожалению, человек, которому предназначалось последнее, загадочное послание, не имел возможности его прочесть. Ко времени опубликования объявления он против собственной воли оказался задержан совершенно непредсказуемым образом.
Крибб шел по улице один. Голову его заполняли недодуманные мысли и полусистематизированные философские воззрения. Перед ним внезапно затормозил экипаж, и возница подозвал его жестом. Томас приблизился. Сидевший внутри пассажир спросил у него, как проехать к Тоттенхэм-Корт-роуд. Разумеется, Крибб не мог устоять перед таким вопросом, вернее, перед соблазном приправить ответ парочкой исторических справок. Он как раз добрался до середины забавного анекдота про некую средневековую ведьму из какого-то городка в Кенте, когда пассажир пригласил его в кеб для более подробной, как он выразился, консультации относительно имеющейся у него карты города. Крибб охотно принял приглашение, забыв на время о собственном даре предвидения, а в следующий момент увидел на двери экипажа знакомый неприметный символ. Черный цветок с пятью лепестками.
Внутри его ждали двое коренастых типов бандитского вида, из тех, что зарабатывают себе на хлеб профессиональным переламыванием человеческих костей. Едва Крибб нырнул в экипаж, один из них многозначительно двинул кулаком по ладони и осклабился.
— Я ожидал вас,— заметил уродец.— Я видел будущее и знаю схему.
В ответ на его реплику один из громил припечатал Томаса к спинке сиденья и претворил в жизнь мечту многих из здесь присутствующих. Он колотил Крибба по голове до тех пор, пока уродец не свалился без сознания, правда и в бессознательном состоянии продолжая бормотать что-то по поводу обратного движения во времени.
Миссис Гроссмит тем временем чувствовала себя счастливой. Чудесно, невероятно, головокружительно счастливой.
Она едва ли не вбежала в комнату хозяина, даже не удосужившись постучать.
— Мистер Мун! — проверещала экономка девичьим фальцетом.— Мистер Мун!
Затем она вдруг пришла в себя и устыдилась, словно гостья, приглашенная на свадьбу, но по ошибке попавшая на похороны. Откровенно раздраженные ее вторжением, на нее сурово взирали трое мужчин: мистер Мун, Сомнамбулист и какой-то незнакомец неотесанного вида.
— Чего вы хотите?
За десять с лишним лет, проведенных на службе у иллюзиониста, она успела привыкнуть к его требовательности и резким манерам, а потому отреагировала на последнюю ремарку, брошенную ей словно прокурорское обвинение свидетелю защиты, так же, как все эти годы реагировала на множество прочих грубостей и намеков удалиться. Миссис Гроссмит просто сделала вид, будто ничего не заметила, широко улыбнулась и продолжила как ни в чем не бывало.
— Простите, что потревожила вас. Могу я сказать словечко?
— Вы не вовремя.
Миссис Гроссмит не отступала.
— У меня новости. Я не могу ждать.
— Сэр,— напомнил о себе незнакомец и кивнул миссис Гроссмит,— извиняюсь, мэм, но это важно.
Чумазый джентльмен, поджарый и худой, рассматривал лежавшие на столе карты. Сомнамбулист, очарованный всем этим топографическим богатством, завороженно глядел через его плечо.
Эдвард махнул рукой в его сторону.
— Это мистер Клеменс. Он ответил на мое объявление.
— Зовите меня Роджер,— добавил незнакомец и похотливо подмигнул.
— Мистер Клеменс,— произнес иллюзионист,— так что же вы собирались мне рассказать?
Чумазый джентльмен указал на одну из карт.
— Смотрите. Вот тут оно и случилось.
Миссис Гроссмит собралась возмутиться всеобщим невниманием, но Эдвард жестом оборвал ее.
— Прошу вас. Это очень важно.— Он вернулся к карте, и экономке осталось лишь одиноко всхлипнуть. Ее прежнее радостное возбуждение угасло.
Глядя на нее, мистер Мун немного смягчился.
— Этот джентльмен недавно работал в городской подземке. Штаб-квартира «Любви» находится под землей. Мы пытаемся найти путь туда.
Домоправительница вздохнула.
— Наверное, это очень интересно. Клеменс показал на участок карты.
— Смотрите сюда. Под Монументом. Все это заброшенные пути. Хотели протянуть ветку до станции « Кинг-Уильям-стрит». Она бы прошла точно под ними. Конечно, ее так и не проложили.
Сомнамбулист, демонстрируя участие в разговоре, сурово кивнул.
Клеменс склонился над столом, шурша картами.
— Если вы серьезно намерены туда пойти, то вы правильно решили узнать все как следует.
Миссис Гроссмит прокашлялась.
— Мне правда надо сказать вам кое-что важное!
— Не сейчас,— прорычал Мун.— Подождите. Клеменс понизил голос до заговорщического шепота.
— Я знаю людей, которые работали на продолжении ветки до Кинг-Уильям-стрит. Все люди надежные, уж поверьте мне. Ну да, пара-другая может и пропускать стаканчик время от времени, но все вместе они не могут ошибаться. Они кое-что внизу видели. Это точно.
— Рассказывайте, рассказывайте. Что же они видели?
— Туннели. Туннели, которых нет ни на одном плане. Они были проложены не для поездов. Огромный лабиринт, словно гигантские крысиные ходы, ведущие во тьму. Какая-то старая дверь прямо в земле. И что-то там живет — так они говорили. Два человека пропали. Просто исчезли, и никто больше их не видел. После этого остальные перепугались и заявили, что больше не хотят туда спускаться.
— Что же случилось потом?
— Большинство, понятное дело, бросило работу. Остаться согласились немногие. Разве что самые храбрые или тупые. Ну, может, не такие тупые на самом деле. По большей части они сейчас богаты. Куда богаче, чем любой железнодорожник вообще может быть. Те, которые умом не тронулись.
— Тронулись?
— Что-то случилось. Один из них, похоже, спятил. Бедняга начал видеть всякое и бормотать как идиот. Конечно, там трудно не спятить. Там, под землей, в сырости и темноте... Там воображение начинает такие штучки выкидывать...
— Одни пропали, другие разбогатели. А третьи спятили,— мистер Мун словно бы размышлял вслух.— Спасибо, мистер Клеменс. Ваша помощь неоценима.
— Да с удовольствием.
Иллюзионист протянул ему горсть монет, но когда чумазый джентльмен собирался взять их, Эдвард сжал кулак.
— Вы можете отвести меня туда? Железнодорожник неуверенно посмотрел на него.
Мистер Мун многозначительно перевел взгляд на зажатые в горсти монеты.
— Я отведу вас ко входу в туннель,— с сомнением произнес Клеменс— Но дальше не пойду. То, что я слышал... Вниз я ни за какие коврижки не полезу.
— Вам и не придется. Туда полезем мы с Сомнамбулистом. Можно сделать это нынче ночью?
Клеменс на мгновение задумался.
— Скажем, в полночь у Монумента?
— Отлично.— Мистер Мун проводил его к дверям.— Там и встретимся.
Клеменс еще раз вежливо кивнул и двинулся прочь, нелепая клякса на безупречно-бежевом фоне отеля. В коридоре он разминулся с сияющим мистером Артуром Барджем, спешившим в апартаменты иллюзиониста.
Бардж вежливо постучал, не спеша вошел и направился прямиком к миссис Гро. Он схватил ее за руку с той же простотой, с какой любовники вдвое моложе их встречаются после долгой разлуки. На самом-то деле они расстались после обеда, то есть едва ли больше часа назад.
— Ты ему сказала? Миссис Гроссмит вздохнула.
— Пока не удалось.
— Сказала что? — раздраженно поинтересовался мистер Мун.
— Я пыталась вам сказать, как только вошла, сэр. Вы же меня не слушали.
Эдвард смягчился.
— Я весь внимание.
— У меня хорошие новости.
— Приятно слышать.
Миссис Гроссмит тем временем все сильнее сжимала руку Артура. Слова хлынули из нее торопливым потоком, налетая друг на друга в стремлении оказаться услышанными.
— Сегодня вечером Артур сделал мне предложение... и я дала согласие, мистер Мун, я согласилась! Я выхожу замуж!
На мгновение воцарилось молчание. Иллюзионист сумел выдавить натянутую улыбку.
— Отлично,— наконец произнес он тоном дрессировщика, похвалившего старого пса, наконец-то освоившего новый трюк.
Сомнамбулист попытался написать «Поздравляю», но не оценил длину слова, запутался в правописании и в результате вывел:
ПРАЗДРАВВВ
Далее шли неразборчивые каракули. Миссис Гроссмит все же поняла.
— Спасибо.
Бардж отпустил руку невесты и шагнул к мистеру Муну.
— Наверное, вам это кажется до ужаса внезапным, — сказал он.— Нашему знакомству не больше месяца, но мы сразу же поняли, до какой степени подходим друг другу. И кроме того, наш возраст не позволяет ждать долго, если понимаете, о чем я. Всяк заслуживает счастья. И мне кажется, мы с Эмми будем счастливы.
Он явно подготовил речь заранее. Мистер Мун выслушал его со всей возможной любезностью и, как только монолог закончился, торжественно произнес:
— Благословляю вас!
— Спасибо вам, сэр,— просиял Бардж.— Это так много для меня значит. Честное слово.
Эдвард повернулся к своей экономке.
— Однако, насколько я понимаю, счастливое известие о том, что мистер Бардж обретает супругу, означает также, что я лишаюсь домоправительницы?
Миссис Гроссмит с растерянным видом развела руками.
— Я не... То есть мы не решили.
— У меня достаточно денег, чтобы содержать нас обоих,— гордо заявил Бардж.— Так что ее трудовая жизнь окончена.
— Ну, ладно. Желаю вам счастья.— Мистер Мун сложил карты и планы подземного Лондона.— Яичницу с беконом, пожалуйста, миссис Гроссмит. У нас впереди длинная ночь. И я искренне надеюсь, что в конце концов мы получим кое-какие ответы.
— Эмми,— пробормотал он, едва только парочка удалилась на кухню — наверняка, чтобы пообниматься над сковородкой.— Полагаю, сокращенное от Эммелин... Должен признаться, до нынешнего дня я понятия не имел, как ее зовут.
По ночам школьный двор выглядел печально и угнетающе. Печально — из-за пустоты и тишины, воцарявшихся там, где обыкновенно стоял топот, звенел смех и бурлила жизнь. Угнетало же ощущение присутствия невидимых глазу существ, чуждых человеческой природе. Впрочем, находясь посреди школьного двора среди ночи, когда его дневные обитатели давно загнаны спать, не так уж сложно вообразить себя в окружении тысяч призрачных школьников. Можно легко представить водоворот и суматоху игр, звуки ударов клюшки по мячику и стоны разочарования, раздающиеся вслед за звонком, призывающим на занятия. Мистер Скимпол никогда не страдал от избытка воображения. Напротив, альбинос даже гордился своим здравомыслием и сугубо практическим складом ума. Однако, пробравшись ночью во двор мужской школы Гэммидж, даже он испытал неприятную дрожь во всем теле.
Конечно, Скимпол не любил и сами школы. Как полные учеников, так и пустые. У классной доски его подстерегали недобрые воспоминания. Они расхаживали вокруг крикетного поля и с обманчивой беспечностью скакали по двору, где еще можно было различить призрачные очертания «классиков».
Он вздрогнул и снова посмотрел на часы. Им уже следовало появиться.
Внезапный порыв ветра заслонил край луны рваным облаком, и вокруг чиновника мгновенно столпились жадные тени. У Скимпола закружилась голова. Он принялся судорожно глотать воздух, однако его все равно мутило, а дурнота даже не думала отступать. Альбинос не хотел проверять, однако сегодня ему показалось, будто некоторые язвы начали кровоточить. Теперь еще и пятна отстирывать, с тоской подумал он.
Переодеваясь после обеда, Скимпол обнаружил на груди шелушащиеся, воспаленные, складчато-красные пятна, доселе покрывавшие лишь нижнюю часть живота. Неудержимо распространяясь вверх, сыпь доползла почти до шеи. Одна язвочка проступила даже на лице под левым виском. Альбинос аккуратно прикрыл ее прядью волос. Лишь бы сын ничего не заметил.
Где же они? Им бы следовало явиться поскорее, иначе они застанут мистера Скимпола лежащим на асфальте без сознания, а то и похуже.
— Эй? — крикнул он во тьму и тут же закашлялся. Горло вытолкнуло комок слизи. С детства усвоив, до какой степени вульгарно выглядит человек, плюющийся в общественных местах, альбинос заставил себя проглотить мокроту.
— Эй? — снова подал он голос, но на сей раз более осторожно.— Я здесь. Я жду.
По-прежнему тишина. Стараясь не показать беспокойства, Скимпол потуже запахнул воротник и не в первый раз за день усомнился в правильности собственного поступка.
И тут незнакомый голос окликнул его по имени. Прямо перед ним стояли два незнакомца. Брови альбиноса изумленно поползли вверх. Они подкрались к нему совершенно незаметно! Ничего подобного с ним до сих пор не Приключалось.
— Привет. Отрезать ноги, получится гномик,— произнес один, с любопытством рассматривая мистера Скимпола.— Странный парнишка. Я ожидал кого повыше. Малость порозовее, порумянее. А ты?
— Совершенно верно, старина,— согласился второй.— Странный, тут и говорить нечего.
По долгу службы альбинос повидал в своей жизни немало своеобразных персонажей, однако данная парочка оказалась необычнее всего. Первый отличался ростом и мускулистым телосложением, второй был маленьким и опрятным. Говорили они в непринужденной манере, выдающей членов высшего общества, наделенных богатством и дармовыми привилегиями. Однако более всего Скимпола удивила школьная форма, довольно нелепо смотревшаяся на джентльменах, явно достигших зрелого возраста. Оба носили одинаковые ярко-синие блейзеры, школьные галстуки и серые фланелевые шорты, оставлявшие открытыми узловатые волосатые коленки. Кроме того, у низенького на макушке лихо сидела маленькая полосатая кепка.
— Вы... э-э... действительно — они? — заикаясь, спросил альбинос.
Большой ухмыльнулся.
— Я Хокер, сэр. А он — Бун. Можете называть нас Старостами.
— Чтоб тебя черти разодрали! — возмутился его спутник.— Ты спер мою реплику! Это всегда я говорю! Такова традиция!
— А я не знал! — развел руками Хокер.— Может, я вообще не в себе.
— Но мы же договорились, что эти слова всегда говорю я! Возьми их обратно, трус! Не будь тут старика Скимпи, я бы тебя отпинал!
— Посмотрел бы я на это, тупица. Даже Малыш Пог-ги Торн и Крошка Уэнтворт из пятого тебя бы в лепешку размазали. И ты прекрасно это знаешь!
— Иногда ты просто идиот идиотом, Хокер.
— Зато не слюнтяй.
— Ничтожество!
— Тварь!
— Свинья!
Скимпол ошеломленно моргал, глядя на их перебранку. На мгновение он задумался, не видение ли они, порожденное воспаленным мозгом в стремительно угасающем теле.
Бун первым прекратил склоку.
— Простите, сэр,— обратился он к альбиносу.— Наверное, вы думаете, что мы полнейшие ослы, раз стоим тут и ругаемся, будто третьеклассники.
— Но вы очень правильно сделали, что позвали нас,— подал голос Хокер. Их ссора закончилась так же быстро, как и разгорелась.— Мы с Буном на каникулах просто подыхали со скуки, нам не терпится малость повеселиться.
— Почему вы назначили встречу здесь? — спросил Скимпол.
— Это место показалось нам самым уместным, сэр, — ответил Бун.
— Уместное место,— задумчиво проговорил Хокер.— Хорошо звучит. Надо записать. Бун прямо ходячий словарь, мистер Эс, когда в настроении. Он свое дело знает. Хотя вот я сам никогда не был таким усердным зубрилой. Между нами говоря, я скорее записной болван. Бун прямо до смерти меня этим задразнил.
Скимпол пытался вернуть самый безумный в своей жизни разговор к подобию нормальности.
— Я хотел спросить о книге...— начал было он.
— А, она вас с толку сбила, да?
— Мы озадачены, ага?
— Волнуемся очень? Скимпол старался понять.
— Там же ничего нет, только этот адрес на первой странице.
— Эта книжка жутко хитрая, — произнес Хокер с наигранной серьезностью.
Бун согласился.
— Вы ее из виду не выпускайте, сэр. Бог знает, каких бед она может натворить, когда нас рядом нету.
— Не понимаю,— устало выдохнул Скимпол.
— Да вам только адрес и нужен,— сказал Бун.— Мы получили вашу телеграмму и — алле оп! — мы уже здесь. В такой день в наше время ничего другого и не надо.
Хокер достал из кармана ярко-зеленое яблоко, потер о лацкан блейзера и с хрустом откусил.
— Конечно, в другой день и в другие времена все было бы по-другому. Потребовалось бы много смешных символов, значков, загогулин и всякого такого прочего.
— Или много-много всяких цифр,— подсказал Бун.
— Вы всегда...— прошептал Скимпол.— Всегда так выглядите?
— Я всегда так выгляжу, а, Бун?
— К сожалению. Ты самый уродливый парень в первом классе.
— Вздор, фигня и ерунда.— Хокер шутливо толкнул его в плечо. Коротышка ответил тем же.
— Прошу вас, — напомнил о себе Скимпол. — У нас мало времени.— Он снова закашлялся.
— Дерьмовый у вас кашель, сэр.
— Надо бы вам собой заняться. Идите-ка к классной наставнице, да пусть она посмотрит. Может, освобождение выпишет, погуляете.
— Прошу вас,— пробормотал Скимпол.
— Верно-верно, сэр,— закивал Бун.
— Простите, пожалуйста. Что-то мы развеселились тут,— добавил Хокер.
— Небось мы вам двумя шалопаями кажемся, — подмигнул Бун,— но вы уж поверьте нам: дайте задание, и мы выполним его лучше любого парня в нашей школе! Старостами просто так не назначают. Ну, не жмитесь, мистер Скимпол, мы просто помираем от любопытства, чем мы можем вам услужить?
Прежде чем альбинос сумел ответить, возникла пауза — последняя возможность сделать другой шаг, другой выбор, предпочесть более спокойную, умиротворенную смерть. Но он и раньше неплохо управлялся с потугами собственной совести.
— Есть люди, которых я хочу... убрать,— произнес служащий.— Мне нужно, чтобы вы убили для меня следующих господ...
Томас Крибб открыл глаза.
Из-за нелепого хода жизни память его действовала не так, как у нас. Похоже, он вспоминал то, что должно случиться с ним, а не то, что уже произошло. Если, конечно, вы способны этому поверить.
Когда уродец открыл глаза и увидел, где находится, он все равно не понял, как сюда попал. Это самое «сюда» оказалось совершенно ему незнакомо. Мрачная комната, сырая и душная, с облезлыми, вспухшими от сырости обоями.
— Эй? — позвал он, не слишком надеясь на ответ.— Есть тут кто-нибудь?
Ничего не произошло. Чувствуя себя полным идиотом, Крибб замолчал.
Отупевший от боли, холода и трясучей дороги, он только сейчас заметил, что сидит в кресле, каким-то образом сохраняя вертикальное положение. Уродец шевельнул ногой.
Бесполезно. Оказывается, Томаса просто-напросто крепко привязали. Примотанные к подлокотникам руки онемели и почти не чувствовали веревки, глубоко врезавшейся в запястья. Его явно кто-то похитил, однако, как ни странно, он не испытывал по этому поводу ни малейшего удивления. В конце концов, разве за свою долгую-предолгую жизнь Крибб не успел нажить себе несчетное множество врагов? Голова закружилась, и тело словно сделалось невесомым. Казалось, его вырвали из жизни и теперь он взирал на нее со стороны.
Откуда-то снизу нахлынул громовой раскат, отозвавшийся болью в ушах. Поезд? Может, и так, а может, и нет.
Потом Крибб уловил чужое присутствие. Рядом во мраке чиркнула спичка, вспыхнул фитилек лампы, и ему наконец представилась возможность оценить зловещую огромность своей тюрьмы. Лучше бы он оставался в темноте.
Женское лицо, знакомое, но в то же время бездумно-стандартное, повисло перед ним во мраке.
— Мистер Крибб,— произнесла маска.— Добро пожаловать в Летнюю Страну.
Пленник попытался измыслить какую-нибудь горделивую реплику, однако сумел лишь пробормотать:
— Чего вам надо?
— Мы хотим вам помочь,— нараспев произнесла она.— Мы хотим показать вам Любовь.
Крибб вспомнил.
— Вы Шарлотта Мун!
На лице возникла сладостная ангелоподобная улыбка.
— Мое имя — Любовь.
И тут он услышал собственный крик. Первый из его воплей в этой невероятно долгой ночи.
Буна и Хокера, их еще называли Старостами, в городе издавна боялись хуже самой смерти. Безжалостные, неумолимые, они становились вестниками гибели и разрушения для каждого, кто имел глупость оказаться на их дороге. Никому не удалось еще пережить ярость Старост. Даже преступники, самые страшные, жестокие и извращенные городские рецидивисты, и те тряслись от ужаса, едва заслышав имена Буна и Хокера.
Должен заметить, их жуткая слава отнюдь не ограничивалась одним Лондоном. Баба Абу, страшный бомбейский наемный убийца прошлого века, при одном упоминании о них со страху выблевал весь свой завтрак.
Вот с этой-то живой легендой и встретился во дворе мужской школы Гэммидж мистер Скимпол. Да, что и говорить, их внешний вид мог кому-то показаться довольно комичным. Наш альбинос, например, прилагал огромные усилия, чтобы сохранять внешнее спокойствие. Вот только отнюдь не смех был готов вырваться из его груди. Странная пара распространяла вокруг себя дикий ужас. Что-то невыразимо чужеродное присутствовало в образе школ яров-джентльменов. Словно они лишь наполовину существовали в материальном мире, вечно отделенные от реальности парой дюймов.
Бун улыбнулся Скимполу — прямо как фермер индюку за неделю до Рождества.
— Убить, сэр? Ничего себе. Вот веселуха! Хокер фыркнул.
— Круто.
За всю свою долгую и весьма успешную карьеру Старосты иногда встречали мужчин и женщин, решивших посмеяться над их манерой разговора, над школьным сленгом, над их характерным идиолектом. Как вы, наверное, уже поняли, в дальнейшем упомянутые личности избавились от столь вредной привычки. Ну, может, еще малость обмочились. Может, пискнули. Несомненно, пару раз моргнули. Но смеяться? Да никогда в жизни.
Мистер Скимпол не испытывал желания отпускать шутки. Его одежда промокла от пота, а части тела, покрытые сыпью и язвами, немилосердно чесались.
— Поймите,— взмолился он.— Промедление смерти подобно. Мне нужно, чтобы вы убили двух человек.
— Они плохие ребята, да?
— Ничего хорошего не сделали?
— Хамы?
— Говнюки?
— Скоты?
— Назовите имена, сэр. Давайте.
— Имейте в виду, я делаю это не из чувства мести,— осторожно заметил Скимпол.— Только для того, чтобы защитить свою работу.
— Полностью понимаем, сэр!
— Дальше можете и не говорить!
— Хорошо же. — Скимпол болезненно закашлялся, а Хокер с Буном сочувственно зацокали языками.— Директорат в опасности. По нашему следу пустили убийцу. Он — бывший агент Охранки. Мастер своего дела. И единственное, что нам о нем известно,— его кличка.
— Так назовите нам ее, сэр, скорее!
— Не держите кота в мешке.
— Откройте тайну! Скимпол громко сглотнул.
— Мангуст.
Хокер громко свистнул.
— У-у-у-у!
— Вы хотите, чтобы мы с ним разобрались, сэр? — спросил Бун.
— Отлупить его как следует? Альбинос слабо кивнул.
— Шли бы вы домой, сэр.
— Залезайте в кроватку, грелочку под бок и горячий ромовый пунш внутрь!
— Подождите,— поднял руку Скимпол.— Есть еще один.
— Ну-ну. И кровожадный же вы тип!
— У Директората есть враг в Уайтхолле.
— Эти политики все такие продажные гады!
— У них в глазах такой мерзкий блеск.
— Никогда не доверяйте им, сэр. Никогда.
— Его зовут Морис Тротмен. Он из министерства... Он хочет...— Скимпол шмыгнул носом.— Он хочет закрыть нас.
— Ох ты! — сочувственно вытаращился Хокер.— Вы чертовски злы на этого парня, да?
— Вы поругались, да, сэр? — спросил Бун.
— Подрались, да?
— Вы можете это сделать? — выдохнул Скимпол.— Можете убить их?
— Да провалиться мне, если не смогу! — воскликнул Бун.— А ты, Хокер?
— Точняк, старина. Честно говоря, у меня аж руки чешутся.
— Сэр, вы выбрали нужных парней! Лучше нас в шестом никого нет!
— Тут с Буном никто не сравнится, уж поверьте мне, он настоящий бойцовый петух, когда припечет!
— Сколько я вам должен? — спросил Скимпол.
— Должен? Нам? — Хокер изобразил непонимание.— Нам? Да что вы сказать-то хотите, сэр?
— Как только выполним работу, так и скажем, — пожал плечами Бун.
— А сейчас вы должны идти домой, сэр. Проведайте вашего сынка. Вы помрете, если останетесь здесь дольше.
— Но хоть намекните,— взмолился Скимпол.— Цену!
Бун просиял.
— Ой, думаю, вам вполне по карману будет, сэр. Вполне по карману.
— Мы с вами свяжемся.
Бун коснулся козырька кепки.
— Блям-блям!
Простившись таким загадочным образом, два жизнерадостных анахронизма исчезли во мраке. Дрожа от боли, смятения и холода, пытаясь не думать о том, какие именно силы он привел в действие, Скимпол поплотнее запахнул пальто и поплелся домой.
Разумеется, мистер Клеменс, ожидавший возле Монумента мистера Муна и его спутника, безо всякой задней мысли сделал все возможное, чтобы выглядеть максимально подозрительно. Если джентльмен беспокойно расхаживает взад-вперед перед двумя стоящими на земле зажженными фонарями и постоянно, без видимой нужды, роется в карманах, он имеет шанс привлечь к себе больше внимания, лишь повесив на шею плакат с изложенным крупными буквами намерением прямо сейчас нарушить закон.
Окрестная тьма внезапно извергла Эдварда и Сомнамбулиста.
— Простите, что заставили вас ждать,— произнес мистер Мун.
— Не стоит беспокоиться. Но если мы поторопимся, джентльмены, я буду весьма вам благодарен. Чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше будет и вам, и мне.
— Мы готовы.
Клеменс провел их от Монумента к темному пролету лестницы, уходящей на станцию подземки « Кинг-Уильям-стрит» . Вход перекрывала железная решетка, запертая на висячий замок. Клеменс достал из кармана ключ, быстро отпер замок и взялся за решетку. Она протестующе заскрежетала, и все замерли, прислушиваясь, не привлек ли звук кого-нибудь.
Ничего не случилось.
Финансовый район города по ночам непременно пустел, поскольку банкиры, брокеры и дельцы разбегались по домам на ужин у камина. Кроме того, дело было в воскресенье, когда даже самые отъявленные трудяги сидят дома с женами и детьми или же — а лично мне известна по меньшей мере пара десятков случаев — с любовницами или сожительницами.
Последний раз мистер Мун побывал тут в компании Крибба. Уродец болтал без умолку, витиевато рассуждая об истории Лондона, рассказывая анекдоты о большом Камне, а также излагая самые невероятные истории о Монументе и колонне Нельсона. Однако сейчас, среди ночи, это место казалось каким-то призрачным, почти неузнаваемым, лишь огромная игла Монумента торчала молчаливым стражем, уподобившись сухопутному Фаросскому маяку.
Клеменс передал один фонарь Сомнамбулисту.
— Идите за мной.
Последний раз оглядевшись по сторонам на предмет слежки, все трое прошли сквозь ведущие во тьму врата, спустились по лестнице, миновали кассу и выбрались на пустую платформу. Сомнамбулисту сразу же почудился знакомый грохот, свисток и пыхтение локомотива, но стоило прислушаться внимательнее, и звук исчез. Клеменс поманил их за собой.
— Тут недалеко.
Он спрыгнул с платформы на рельсы.
— Вы уверены, что здесь не пустят поезда?
— В такой час? Мистер Мун вздохнул.
— Мы в ваших руках, мистер Клеменс.
Железнодорожник пошел вперед, остальные двинулись следом, покинув относительную безопасность платформы. Они направились в туннели, чей таинственный лабиринт простирался подо всем городом. Люди замечают обитателей этих туннелей лишь в виде однотонных мазков, проносящихся перед взором.
Иллюзионист вдруг ощутил потребность заполнить тишину.
— Мистер Клеменс? Вы суеверны?
— Да не то чтобы. Я человек практичный. Уравновешенный.
— Значит, предсказателям вы не верите? Ясновидцам?
— Да никогда не задумывался. А почему вы спрашиваете?
— Я знаком с одной ясновидящей.
— И что?
— И если она права, то сегодня город должен погибнуть.
— Да наверняка врет. Большинство из них шарлатаны, так что я бы не беспокоился.
— Может, и так.
Как показалось мистеру Муну, они прошагали по путям где-то с полмили, пачкаясь в грязи и копоти, покрывавшей стены подобно налету на гнилых зубах. Сомнамбулиста преследовало сильное ощущение слежки. До его слуха постоянно долетал шорох и царапанье мелких тварей, которым эти туннели служили домом. У развилки Клеменс резко остановился.
— Мы где-то на полпути между станциями. Вот тут шли работы, когда начались неприятности.— Он показал вперед.— Эти пути ведут к следующей платформе. А вот эти,— строитель показал на рельсы, уходящие в узкий туннель налево,— заброшены.
Клеменс двинулся дальше. Фонарь пытался разогнать тьму, с каждым шагом становившуюся все непрогляднее.
Пути оборвались в нескольких минутах ходьбы от главного туннеля. Строитель извинился.
— Работы прекратили в спешке.— Миновав остатки пути в грязи и глине, он кивнул на стену.— И вот почему.
В толще земли виднелась выкрашенная в зеленый цвет деревянная дверь. Если бы кто-то встретил нечто подобное наверху, то наверняка бы принял ее за вход в подвал или в цокольный этаж, где нет ничего страшнее дров, угля или кучи старого хлама. Здесь же, в конце туннеля, глубоко под землей, она выглядела чрезвычайно неуместно и потому наверняка не сулила открывшему ее ничего приятного.
Клеменс выглядел чрезвычайно довольным.
— Вот она.
Мистер Мун ничего не сказал. Несколько мгновений он постоял в нерешительности и потянул дверь на себя. За ней разверзлась тьма, глубокий вертикальный штрек, в глубине которого мерцал слабый свет. Сомнамбулист поднес фонарь поближе, осветив металлическую лестницу, прикрепленную к внутренней стене бездонной шахты.
Клеменс нервно хохотнул.
— Здесь я вас покину.
— Весьма вам признателен. — Эдвард протянул строителю горсть монет.— Вы очень помогли мне.
— Да с нашим удовольствием.— Железнодорожник заковылял в обратном направлении, явно торопясь убраться подальше.— Мистер Мун...
— М-м?
— Будьте осторожны.
Строитель исчез во внешнем туннеле. Эдвард проводил его взглядом.
— Пойдем на свет, — решил он и начал медленно спускаться, крепко держась за перила. Он окликнул друга: — Идешь?
Сомнамбулист отчаянно пытался изобразить, насколько он боится высоты. Однако в темноте его знаков все равно никто бы не разглядел.
— Не беспокойся,— беспечно произнес мистер Мун.— Слишком темно, потому не видно, как высоко мы находимся.— Он стал спускаться дальше, и великан последовал за ним. Будь он способен ругаться себе под нос, наверняка бы ругался.
Роджер Клеменс вынырнул из темноты на платформу и обнаружил там упитанного румяного человека. Он ждал его, держа в руке что-то вроде недоеденной булочки.
— Добрый вечер, мистер Клеменс.
— Мистер Макдональд...
Толстяк откусил изрядный кусок и шумно зачавкал, словно пес, роющийся в куче объедков.— Дело сделано?
— Подписано, запечатано, доставлено.
— Наконец-то. Мы уж начали сомневаться, что он вообще туда полезет.
— Знаете, он уже не тот. Лучшие его дни миновали. Поизносился. Выдохся. Потерял товарный вид.
— Я знаю,— улыбнулся Макдональд.— Именно поэтому он нам и нужен.
После спуска, показавшегося бесконечным, Эдвард Мун и Сомнамбулист вышли на свет. Великан с огромным облегчением вылез из последнего кольца лестницы, спустился на твердую землю и встряхнулся. Они огляделись, впитывая звуки, вид и запах «Любви».
Наконец Мун нарушил молчание.
— Признаться, я немного разочарован.
Сомнамбулист просто мрачно смотрел вокруг. Они находились в помещении вроде кладовой, полной пустых ящиков, старых бутылок и гнилых мешков. Естественно, пахло тут неприятно, будто где-то рядом валялось гнилое мясо. Мун подошел к двери.
— Будем надеяться, дальше дела обернутся поинтереснее.
Они оказались в большой круглой комнате, в тот момент пустой, но явно используемой как обеденный зал или столовая. Перед ними в дальнем углу залы стройными рядами стояли стулья и столы на козлах. Под галереей, предназначенной для публичных выступлений, висело огромное знамя. Символ, изображенный на нем, они видели уже неоднократно — черный цветок с пятью лепестками.
Мун не удержался от довольного восклицания:
— Наконец-то!
У Сомнамбулиста вид был не столь радостный: возможно, он уже почуял истинный смысл того, на что они наткнулись.
— Эдвард! — эхом раздался в комнате голос. Мун обернулся. Над ним стояла знакомая фигура.
— Я так рада, что ты пришел!
Мун рассмеялся от благодарности и облегчения. Может, у него даже слезы навернулись.
— Шарлотта! Слава богу! С тобой ничего не случилось?
Мисс Мун блаженно улыбнулась.
— Все прекрасно. Никогда мне не бывало так хорошо. Хотя я была бы очень признательна, если бы ты не называл меня прежним именем.
Сомнамбулист встревоженно глянул на Муна.
— Прежним именем? — осторожно переспросил Мун, словно, затягивая разговор, мог каким-то образом оттянуть подступающее осознание истины.
— Та женщина мертва,— весело сказала его сестра.— Вместо нее родилась я. Отныне ты должен называть меня Любовью.
Мун был ошеломлен.
— Шарлотта!
— Я тебя хочу кое с кем познакомить.
Мун чуть попятился, словно отступал от опасного зверя, способного броситься в ответ на малейшее движение.
— Неужели? И кто же это?
— Это очень, очень близкий мой друг. Великий вождь. Герой. И мое вдохновение.
Наконец Мун начал понимать, что происходит.
— Значит, это он стоит за всем этим, — внезапно вскипел он. — Вдохновитель убийств Сирила Хонимена и Филипа Данбара. Тот, кто стоит за нападениями на Директорат и заговором против города!
— Он понравится тебе,— мягко сказала Шарлотта.— Уверена, вы прекрасно поладите.
— Что они с тобой сделали? Девушка подняла взгляд.
— Он здесь, Эдвард. Он все тебе объяснит.
На галерею выскользнул незнакомец. Он ждал снаружи, выбирая момент для наиболее драматичного появления. Гибкий и узколицый, он казался неприметным человечком с нечистой кожей, морщинистым и одутловатым лицом. Но, несмотря на эти недостатки, в нем ощущалось некое благородство, прирожденное достоинство. Когда он заговорил, его мягкий и глубокий голос запульсировал гипнотической силой. Обладатель этого голоса привык, чтобы ему безоговорочно повиновались, чтобы каждое слово его воспринималось с почтением и благоговением.
— Меня зовут,— сказал он,— преподобный доктор Тан.
Но вам, дорогие читатели, я лучше известен как рассказчик этой истории.
