Перед ними раскинулась Эсдраелонская равнина — ковер плодородных полей всех оттенков зеленого цвета, перемежающийся кое-где рощицами и просто отдельными группами деревьев. Дорога, извиваясь, уходила от Хар-Мегиддо к склонам цепочки холмов, которые протянулись в направлении далекого горизонта, и постепенно исчезала в дрожащем мареве.

Следуя написанным на двух языках (иврите и английском) дорожным указателям, Бронсон повернул на перекрестке на север, на шоссе 66, ведущее в Мегиддо. Через пару минут он свернул налево и почти сразу же — еще раз налево. На парковке у подножия холма он отыскал свободное местечко, втиснул туда «Рено» и выключил двигатель.

Несколько секунд они с Анджелой просто сидели и молча взирали на возвышающийся прямо над ними отвесный склон.

— Какой большой, — нарушил тишину Бронсон.

— Я же рассказывала, что площадь города составляет около пятнадцати акров.

— Я помню. Но если ты просто говоришь «пятнадцать акров», это как-то не производит впечатления. А вот когда своими глазами видишь нечто подобное, оно, признаться, ошеломляет. Ты точно знаешь, откуда нам начинать поиски?

— Да. Здесь имеется лишь один источник воды, а вход в ведущий к нему туннель сегодня является одним из самых больших сооружений в Хар-Мегиддо. Все гарнизоны, что базировались здесь на протяжении тысячелетий, сталкивались с одной и той же проблемой, точно такой же, как и в Иерусалиме: единственный надежный источник воды находился за пределами крепости. И решение в Мегиддо нашли такое же, как в Иерусалиме, то есть прорыли подземный туннель непосредственно к источнику.

— Это хорошо, — решительно заявил Бронсон, — только мы ничего не добьемся, если будем сидеть здесь в машине и точить лясы. Пойдем уже и сами посмотрим.

С одной стороны парковки прилепилось одноэтажное здание, в котором располагался музей и центр по обслуживанию туристов.

— Давай сперва заглянем туда, — поглядев на часы, предложил Бронсон. — У нас еще уйма времени до закрытия.

Экспозиция музея оказалась довольно богатой: в ней были представлены многочисленные виды разных участков Мегиддо, а также впечатляющий макет, изображающий город так, как он, предположительно, выглядел в древности. К тому моменту, когда Бронсон и Анджела вышли из музея, они имели уже весьма четкое представление о планировке Хар-Мегиддо; кроме того, Бронсон приобрел путеводитель на английском, в котором была представлена подробная карта всего древнего города.

Они прошли по тропинке, ведущей к расположенному на северном склоне входу в крепость, и начали подниматься на холм. Почти сразу же по обеим сторонам появились руины древних каменных сооружений.

— В путеводителе написано, — показывая на развалины по правую руку от тропинки, сообщил Бронсон, — что это руины ворот, датируемых пятнадцатым веком до нашей эры, а прямо за углом мы должны будем увидеть главный вход в крепость — он носил название Ворота Соломона.

Ворота находились в достаточно хорошем состоянии: сложенные из массивных камней, они, по замыслу строителей, очевидно, должны были успешно противостоять не только вражескому натиску, но и разрушительному действию времени. По одну сторону от ворот располагались три сооружения, напоминающие будки и также весьма неплохо сохранившиеся.

— В каждой из этих будок, — снова сверившись с путеводителем, сказал Анджеле Бронсон, — должна была находиться вооруженная колесница с двумя лошадьми; предположительно, для того, чтобы они в любой момент могли помчаться на равнину и навести там порядок. Я так понимаю, это было что-то вроде современных полицейских машин.

Продолжая идти по утоптанной тропинке, они свернули налево, прошли мимо конюшен царя Ахава (правда, на взгляд Бронсона, полуразрушенные низкие стены и валяющиеся на земле камни были мало похожи на те конюшни, которые ему приходилось видеть в своей жизни) и оказались на небольшой площадке, с которой открывался захватывающий вид на север: на долину Езреель и приютившийся в Галилейских горах город Назарет.

Они остановились возле большого, почти идеально круглого сооружения, к которому вела короткая, с полдюжины ступеней, лестница. Анджела взяла у Бронсона путеводитель и нашла нужное место.

— Этот круглый алтарь был восстановлен — заметь: не построен, а восстановлен — более четырех тысяч лет тому назад. Вероятно, он использовался для жертвоприношений животных. Этот храм, — она показала рукой на очередную груду обвалившихся камней, — был построен приблизительно в то же время. Он называется Восточным храмом. Когда он находился в лучшей сохранности, в нем имелись вестибюль, основной зал и Святая Святых храма в его задней части — ближайшей к тому круглому алтарю.

Анджела помолчала, а потом продолжила:

— Феноменально, правда? Я просто не могу поверить, что все здесь такое древнее. — Она сияющими глазами посмотрела на Бронсона, лицо ее светилось от возбуждения, и так она была прекрасна, что у Бронсона защемило сердце. — Ты, конечно, по-другому все это воспринимаешь. Вся твоя жизнь протекает исключительно в современном мире, я же живу стариной, дышу ею, и я не могу просто так пройти мимо настолько захватывающих вещей.

Анджела взяла Бронсона под руку, и они вдвоем направились в южную часть древнего города.

— А вот это действительно производит впечатление, — сказал Бронсон. Он подошел к металлическим перилам, ограждающим огромную яму, и заглянул в темную глубину. На глаз он определил диаметр этого углубления в сорок, а то и пятьдесят футов, и примерно такова же была глубина. Должно быть, на то, чтобы выкопать в местной каменистой почве яму таких гигантских размеров и обложить ее изнутри камнями, были затрачены не менее гигантские усилия. — Это резервуар? — спросил он Анджелу.

— Нет. Это зернохранилище Иеровоама. Датируется восьмым веком до нашей эры. В него могло войти где-то тринадцать тысяч бушелей.

— А что такое бушель?

— Единица объема сыпучих тел. Один бушель — это около восьми галлонов. Видишь двойную лестницу?

Бронсон снова посмотрел в яму и увидел, что Анджела указывает на две грубо сложенные лестницы, образующие фактически часть стены зернохранилища. Каждая имела в ширину, пожалуй, немногим более пары футов и шла по спирали от верха до самого низа. Располагались лестницы одна напротив другой.

— Надо полагать, две лестницы были сделаны для того, чтобы работники, которые переносили или собирали зерно, могли спускаться по одной, а подниматься по другой и тем самым не мешать друг другу, — предположил Бронсон.

Анджела кивнула, не отрывая взгляда от гигантской ямы.

— Не хотелось бы мне самому спуститься туда. Уж больно они узкие, а лететь до низа довольно долго, — прибавил Бронсон.

— Для этого и сделано металлическое ограждение, — заметила Анджела и отошла от древнего сооружения.

Из всех сооружений, что они видели до сих пор в Хар-Мегиддо, зернохранилище находилось в наилучшей степени сохранности; окружали же его призраки былых величественных зданий, от которых теперь остались лишь жалкие стены высотой, быть может, чуть больше фута. Сквозь растрескавшиеся камни, из которых прежде были сложены полы комнат и коридоров, проросли пальмы — финиковые, как предположил Бронсон. И всюду, создавая безошибочное впечатление невероятной древности, таких бессчетных лет, что их почти невозможно было постичь рассудком, валялись каменные блоки — светло-серые, почти белые. Почувствовав, что, несмотря на жару, Анджелу пробирает легкая дрожь, он осторожно обнял ее за плечи, и они пошли дальше.

— А здесь находятся руины, о которых прежде думали, что это остатки знаменитых конюшен царя Соломона, — сказала Анджела. — Но в последнее время их возраст был пересмотрен, и теперь считается, что конюшни, вероятно, построили во времена царя Ахава — он правил Израилем в девятом веке до нашей эры. Возможно, они находятся на месте, где прежде стоял дворец Соломона. Согласно приблизительным оценкам, конюшни могли вместить около пяти сотен лошадей и, кроме того, еще и боевые колесницы. В то время Мегиддо был известен как «Город колесниц», и колесницы тогда являлись самым действенным средством в любой мелкой стычке или же серьезной битве на равнинах — своего рода ударные войска.

Анджела огляделась по сторонам.

— Так, пойдем по этой тропинке на юго-запад. Она должна привести нас к началу туннеля, ведущего к резервуару.

— А какого возраста этот туннель? — спросил Бронсон, когда они пошли в нужном направлении.

— Поначалу предполагалось, что он мог быть построен ни много ни мало в тринадцатом веке до нашей эры, но более поздние исследования почти неопровержимо доказали, что произошло это в девятом веке. Таким образом, — Анджела произвела в уме несложные арифметические вычисления и закончила, — его возраст составляет почти три тысячи лет.

Она посмотрела на Бронсона и улыбнулась.

— А источник воды, стало быть, находился за городскими стенами?

— Точно. Это был родник в пещере, вон там, — сообщила Анджела и показала рукой вперед. — Во времена правления Соломона по его приказу в стене пещеры была прорублена шахта, для того чтобы обеспечить более удобный доступ к источнику. Однако это не решало проблемы получения воды в случае осады Мегиддо. Ахав оказался намного более честолюбивым человеком. При нем была сооружена широкая шахта, которая начиналась здесь, на вершине холма, пробивала все нижележащие пласты и уходила дальше, прямо в коренные породы. В итоге шахта достигла глубины порядка двухсот футов, и только тогда-то и началась настоящая работа. Сквозь толщу скалы в пещеру был пробит горизонтальный туннель длиной почти в четыреста футов. Таким образом, город получил тайный и неуязвимый доступ к источнику свежей воды. И в качестве финального штриха Ахав приказал замуровать естественный вход в пещеру массивными камнями, а потом засыпать камни землей, так чтобы возможные враги даже не догадались, что здесь когда-то была пещера.

Пока Анджела все это рассказывала, они как раз подошли к краю упомянутой шахты — огромной ямы с наклонными стенами. Она была таких гигантских размеров, что зернохранилище по сравнению с ней показалось бы небольшим углублением в земле. Похоже было, что, в отличие от зернохранилища, сооружение никогда не было полностью облицовано камнями, просто потому что отсутствовала такая необходимость. Однако вплоть до ровного дна рукотворной бездны виднелись руины разнообразных вспомогательных стен и террас. В том месте, где стена шахты имела наименьший уклон, можно было заметить разрушающиеся остатки старой каменной лестницы. Глядя на нее, Бронсон подумал, каким изнурительным мероприятием должен был быть для защитников крепости подъем по крутой лестнице, да еще и с полными кувшинами воды.

Поверх низенькой каменной стены, опоясывающей большую часть периметра гигантской шахты, был вмонтирован стальной барьер. В одном месте в барьере имелся проход, ведущий к современной бетонной лестнице с перилами и расположенными на определенном расстоянии друг от друга горизонтальными площадками. Таким образом, туристы могли спокойно и безопасно спуститься на самое дно древнего сооружения.

— Для того чтобы попасть вниз, — сообщила Анджела, — необходимо преодолеть около двухсот ступенек. Радует то, что подниматься нам не придется. Выход для туристов соорудили с противоположной стороны туннеля, через каменную стену, которую построил три тысячелетия назад Ахав.

Бронсон оглянулся вокруг. День клонился к вечеру, и последние группки туристов собирались пройти четырехсотфутовым туннелем до пещеры с источником.

— Нам нужно уходить отсюда и на некоторое время где-нибудь затаиться, — сказал Бронсон. — И лучше будет также убрать машину со стоянки и спрятать поблизости. Я не желаю афишировать наше присутствие. Думаю, не погрешу против истины, если предположу, что те двое, что пытались напасть на нас утром в отеле, ищут нас и вполне могут оказаться неподалеку.

— Я стараюсь не думать об этом происшествии, — с озабоченным видом произнесла Анджела. — Давай-ка пройдем внутрь и поглядим, на что похож наш резервуар.

Туннель их приятно удивил. Бронсон ожидал увидеть что-то наподобие Туннеля Езекии: узкий, извилистый, с нависающим над головой потолком, но, возможно, сухой. Однако туннель в Хар-Мегиддо оказался прямым, как стрела, широким, высоким (в некоторых местах высота его достигала девяти-десяти футов), хорошо освещенным; пол его был выложен досками, так что туристы могли безо всяких затруднений пройти от одного конца до другого.

На всем протяжении Бронсону и Анджеле никто не встретился. В дальнем конце они спустились по ступенькам непосредственно к источнику и, остановившись на самой нижней площадке, заглянули в плещущуюся под ногами воду.

— Он, похоже, глубокий, — нарушил тишину Бронсон.

— Да, — согласилась Анджела. — Большинство колодцев такие.

— И холодный, — со вздохом прибавил Бронсон. Он понимал, что в воду придется лезть именно ему. — Вся хитрость будет состоять в том, как выбраться оттуда. Хорошо, что я сообразил купить веревку. — Он помолчал несколько секунд, осмысливая увиденное в пещере. — Ну ладно, мы посмотрели все, что было нужно. Теперь можно идти.