Глава 45
Харснет опрометью выскочил из покоев леди Кэтрин. Несколько секунд он непонимающе смотрел на меня, а потом мы оба кинулись к ближайшему окну. В темноте были видны сполохи пламени. На пороге комнат леди Кэтрин топтался ее управляющий. Харснет выкрикнул ему приказ оставаться со своей госпожой.
Пылала большая летняя беседка, стоявшая на противоположной стороне лужайки, из всех ее окон вырывались языки пламени, а клубы дыма черными змеями ползли по направлению к дому. Во дворе суетливо бегали слуги и охранники, поднося к пожарищу ведра воды. Перед лицом такой страшной опасности, которую неизменно представляет собой пожар, дисциплины как не бывало.
— Что он задумал? — выдохнул Харснет.
— Пытается отвлечь нас, — обеспокоенно ответил я. — Сейчас же прикажите сержанту вернуть всех его людей в дом!
Несколько мгновений коронер смотрел на меня, а затем развернулся и бегом побежал вниз по лестнице. Барак распахнул окно и выглянул наружу. Беседка была объята пламенем целиком. Спасти ее уже было невозможно, но при этом она находилась на достаточно большом расстоянии от дома, и опасаться, что огонь перекинется на него, не приходилось. Мы видели, как во двор выбежал Харснет и криками принялся созывать охранников обратно. Я обернулся и посмотрел на закрытые двери покоев леди Кэтрин.
— Если он пытается увести от нее всех, кто здесь находится, можно считать, что он потерпел фиаско. Пошли!
Мы поспешили на первый этаж. От резких движений мою спину снова свела боль, и мне пришлось крепко сжать губы, чтобы не застонать. Через распахнутую входную дверь мы видели бегущих стражников, сержант покрикивал на них, приказывая взять под охрану все окна и двери. Здание постепенно заполнял едкий запах дыма.
— Подлинный хаос! — проговорил я. — Так случается всегда во время пожара, и Кантрелл это знает.
— Вы думаете, он все еще где-то снаружи? — спросил Барак.
— Он мог вернуться после того, как устроил пожар.
Барак почему-то не ответил. Я повернулся к нему, но он поднес палец к губам и показал на неплотно закрытую дверь комнаты сзади нас.
— Там открыто окно, — прошептал он. — Я чувствую сквозняк.
Он вытащил из ножен шпагу, я обнажил кинжал. Сделав шаг назад, Барак выждал пару секунд и ударом ноги распахнул дверь. Мы ворвались внутрь.
Это была кладовая, забитая столами, стульями и диванными подушками, уложенными вдоль стен. Мы никого не увидели, но одно из окон, выходящих на лужайку, было наполовину открыто. Барак закрыл дверь, проверяя, не прячется ли кто-нибудь за ней, но увидел лишь голую стену. Тогда он принялся орудовать шпагой под грудой сваленных как попало столов и стульев. Кашляя от дыма, я подошел к окну. В лунном свете я видел, как рухнуло то, что осталось от беседки, взметнув в воздух грандиозный сноп искр. Несколько человек, остававшихся на лужайке, в испуге отпрыгнули назад. Я вспомнил дым в доме Годдарда и снова испытал боль в спине. И тут я услышал за своей спиной металлический лязг и глухой стук.
Я развернулся. Барак лежал на полу, его лоб был залит кровью, шпага валялась рядом. А над ним, разбросав кучу подушек, где он до этого прятался, возвышался Кантрелл, одетый в свои обычные лохмотья. В руке он держал ту самую палку, которую показывал мне в своем доме. Очков на нем не было, и теперь я понял, что имела в виду старуха, говоря о том, что у него странные глаза. Они были большими, светло-голубыми, а внутри них таилась какая-то темная тяжесть, какой мне еще не приходилось видеть в человеческих глазах. Кантрелл не косил и не щурился. Его зрение было в полном порядке. Значит, все это время он лишь прикидывался близоруким, пытаясь одурачить нас, и ему это удалось. Взгляд его страшных глаз лишал сил, будто высасывая мою сущность. Меня охватило жуткое чувство.
Я сжал в руке свой кинжал, но Кантрелл оказался проворнее. Плавным, как у леопарда, движением он наклонился, поднял с пола шпагу Барака и приставил ее острие к моему горлу. Куда только подевалась его неуклюжесть! Я в отчаянии посмотрел на лежащего Джека. В лучшем случае тот был без сознания…
— Иудей вам уже не поможет.
Голос Кантрелла звучал низко, в нем не было и в помине унылых ноток. Он бросил свою дубинку на подушки, а шпага Барака продолжала прижиматься к моему горлу. Острие едва не прокалывало мне кожу.
— Вот вы и попались, — хмыкнул он. — Сам Бог преподнес вас мне. Поджигая беседку, я знал, что все примутся метаться, как перепуганные муравьи.
Он засмеялся каким-то странным детским смехом, от которого меня пробрал ужас до самых костей.
— Кэтрин Парр хорошо охраняют, — сказал я, пытаясь не сбиться с дыхания.
— Я думал, вы решите, что после Годдарда, седьмой чаши гнева, все закончилось.
Он с серьезным выражением лица покачал головой.
— Но дьявол знает, что Кэтрин Парр и есть та самая великая блудница, о которой говорится в пророчестве. Это дьявол раскрыл вам истину.
Кантрелл наморщил лоб и стал похож на обиженного ребенка.
— Но Господь привел вас ко мне, чтобы уничтожить врага и укрепить мою длань.
Он посмотрел на бездыханного Барака, ткнул его носком башмака и улыбнулся собственной сообразительности. Лицо Барака было белым как полотно. Я мысленно молился, чтобы он был жив. Снаружи послышались голоса, но я не осмелился позвать на помощь, понимая, что Кантрелл в тот же миг проткнет мне горло.
— На колени! — прошипел он и сильнее прижал острие клинка к моему горлу.
Поколебавшись, я опустился на колени на деревянный пол. Обожженная кожа на спине натянулась и откликалась острой болью на каждое движение. В колено вонзилась острая щепка. Кантрелл что-то вытащил из кармана. Маленький стеклянный флакон с желтой маслянистой жидкостью. По-прежнему держа клинок у моего горла, он откупорил склянку и протянул ее мне.
— Выпейте, — велел он.
Я со страхом смотрел на пузырек, поскольку знал, что это такое. Двейл. Прелюдия к пыткам и смерти.
— Вам нипочем не выбраться из этой комнаты, да еще с моим бессознательным телом, — сказал я. — Дом битком набит охранниками.
— Пейте, иначе я сначала перережу горло вам, а потом — иудею.
Он сильнее нажал на шпагу. Я почувствовал острую боль, и по шее потекла струйка крови.
— Хорошо.
Я взял склянку. Жидкость пахла медом, в который Кантрелл намешал дьявольское зелье. Рука дрожала. Я подумал, что, если откажусь пить и он убьет меня прямо сейчас, моя смерть, по крайней мере, окажется легкой. Но тогда непременно погибнет Барак. Выпив снадобье, я проживу чуть дольше, а инстинкт выживания всегда оказывается сильнее остальных. Я поднес пузырек к губам. Горло сжалось, и я подумал, что не смогу проглотить жидкость, но тем не менее выпил ее одним глотком. Интересно, подумалось мне, через сколько времени начнется действие двейла? Может, до того, как это случится, в комнату кто-нибудь войдет? И тут же на меня навалилась огромная тяжесть, словно тело стало весить в десять раз больше. Это было на удивление странное чувство. Я пытался сделать вдох, но не мог. А затем весь окружающий мир куда-то исчез.
Я очнулся в темноте от омерзительного запаха помойной ямы, от которого меня сразу затошнило. Я задыхался. Собственное тело казалось мне тяжелым и неповоротливым. Спину пронизывала боль. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что мои запястья и щиколотки связаны. Я находился в сидячем положении, прислонившись спиной к кирпичной стене, подо мной был каменный пол, покрытый какой-то отвратительной слизью.
Сбоку находился какой-то источник света, и я с усилием повернул голову в ту сторону. Это была лампа, в которой горела жирная свеча. Рядом сидел, скрестив ноги, Кантрелл, глядя на меня задумчивым взглядом. Огонек свечи отражался в его зрачках. Он находился всего в четырех футах от меня. Возле него лежала шпага Барака.
Только сейчас я ощутил, какой холод царит в этом непонятном помещении, и поежился; в ответ на это царапина на моей шее ужалила меня острой болью.
— Проснулись? — будничным тоном осведомился Кантрелл.
— Где мы? — спросил я.
Во рту пересохло, отчего голос напоминал хриплое карканье.
— В канализации. Под домом.
Я огляделся. В кирпичных стенах были видны длинные узкие ниши, через которые расположенные сверху туалеты соединялись с главной системой канализации. Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я увидел впереди большую металлическую решетку, за которой мерцало звездное небо. В нескольких местах толстые железные пруты были сломаны и торчали, подобно острым пикам, под разными углами. В отверстие можно было разве что просунуть руку. Мы находились в мышеловке. За решеткой слышался звук бегущей воды. Вероятно, это была та сама речушка, в которую сливалось содержимое канализации.
— Я завалил вас подушками и сам спрятался там же, — стал рассказывать Кантрелл обыденным, чуть ли не приятельским тоном. — В комнату несколько раз заходили, но все думали, что мы выбрались из нее через окно. Они суетились как ошпаренные, думая лишь о том, как спасти великую блудницу. А когда в доме немного успокоилось, я спустил вас сюда.
— А Барак?
— Все еще спрятан под подушками. Они найдут его.
— Он мертв?
Кантрелл пожал плечами.
— Не знаю. Да это и неважно.
Он наморщил лоб, погрузившись в какие-то свои мысли.
— А почему же я жив? — осмелился я задать вопрос по прошествии нескольких минут.
Кантрелл нахмурился.
— Не отвлекайте меня! — со злостью сказал он. — Вы мешаете мне думать!
Я умолк. Свеча медленно догорала, а Кантрелл продолжал предаваться своим размышлениям. Наконец он вздохнул и посмотрел на меня тяжелым беспощадным взглядом.
— Вы встали на пути планов Господа, — изрек он. — Даже не знаю, что теперь делать.
Он покачал головой.
— Я не выполнил последовательность в нужном порядке и потому потерпел неудачу.
— Я не понимаю.
Кантрелл приложил ладони к вискам.
— У меня кружится голова. С того дня, когда Господь впервые заговорил со мной, было так много посланий, так много мыслей…
Он издал вздох, больше напоминающий стон.
— Господь надоумил меня установить заряд так, чтобы вы могли спастись и подумали бы, что все это устроил Годдард, но Годдард не был отступником от истинной религии, и поэтому пророчество оказалось неисполненным. Вы тот отступник, на которого должна быть излита седьмая чаша, вы посредник дьявола, и вам по-прежнему суждено погибнуть в великом землетрясении.
Кантрелл говорил очень быстро, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне.
— Это необходимо для того, чтобы пророчества исполнились, а я смог убить великую блудницу. Теперь я это отчетливо понимаю.
Он посмотрел на меня.
— Но у меня не получается придумать, как сделать это здесь, внизу, а выпустить вас живым я тоже не могу.
Безумец нацелил на меня костлявый палец.
— Я понял, что вы посланец сатаны, уже тогда, когда вы пришли на то место, где я оставил доктора Гарнея. Я обратил внимание на вашу горбатую спину, которая является верным признаком искривленной души. Я узнал, что вы предали истинную реформу. У вас был грустный, потерянный вид. Я заметил это в тот день, когда увидел вас на берегу реки. И тогда же подумал: «Да, именно так и должен выглядеть человек, одержимый дьяволом».
Я с содроганием думал: «Бормотал ли он что-нибудь подобное Тапхольму или миссис Бьюнс, когда они умирали в мучительной агонии?»
Меня била дрожь, но в основном из-за царившего в подземелье холода. Я продрог до костей. Я мерз на протяжении нескольких последних недель, но до такой степени не замерзал еще никогда. Что до Кантрелла, то он, похоже, вовсе не ощущал холода.
— Мне придется вытащить вас отсюда живым, — продолжал он, — для того, чтобы придумать для вас подходящую смерть.
Я испытал облегчение. Значит, по крайней мере, в ближайшее время меня не ждут ни пытки, ни смерть, если только что-нибудь в пылающем, скособоченном мозгу Кантрелла не прикажет ему убить меня здесь же.
Кантрелл достал из кармана большой узкий пинцет, поднял его и улыбнулся. Я испуганно моргнул.
— О спасении даже не мечтайте, — сказал он. — Никому и в голову не придет, что мы находимся здесь, внизу. Спустив вас в подвал, я использовал этот пинцет, чтобы снизу задвинуть верхний засов. Там большие щели, так что это оказалось несложной задачей.
Он посмотрел на ошметок грязи, прилипший к его руке, вытер ее об одежду и сморщился.
— До чего отвратительное место!
После этого Кантрелл посмотрел на меня взглядом, от которого по коже побежали мурашки.
— Это по вашей вине мне приходится торчать здесь!
Кантрелл умолк и вновь погрузился в свои мысли. Я знал, что он сумасшедший, и его поглощенность собственными идеями напоминала одержимость Адама Кайта в худшие для того периоды. Однако в Кантрелле чувствовалось нечто дикое, необузданное, к пониманию чего я еще даже не приблизился. В любой момент этот безумец мог вскочить и прикончить меня, но он продолжал сидеть в задумчивости. А через некоторое время вдруг заговорил:
— Годдард скверно со мной обращался. Он был несдержан на язык, но пожалел об этом, когда я вбивал гвозди в его челюсти прежде, чем лишить его сознания с помощью двейла.
Он улыбнулся.
— Какой удивленный у него был вид, когда я проник в дом и вырубил его! Он-то считал меня глупцом, но под конец жизни убедился, что это не так.
Моя спина горела, запястья и лодыжки онемели от веревок, но я внимательно слушал своего мучителя. А он говорил, даже не глядя на меня.
— Когда монастырь закрыли, а я оказался выброшенным на улицу, у меня стала кружиться голова. Я ощущал себя беспомощным, как утлый челн в великую бурю. Таков был промысел Божий. И вот настал день, когда я услышал Его голос и понял, что являюсь избранным.
Кантрелл посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся. Похоже, он впервые обратил внимание на то, в каком неудобном положении я нахожусь, и, склонив голову набок, спросил:
— У вас что-то болит? Может быть, спина?
— Да.
— А вы подумайте о том, каково вам придется в аду. Там вас уже дожидаются все ваши друзья: и мастер Эллиард, и остальные. Возможно, дьявол даст вам кирку и заставит дробить камни посреди адских костров — вечно, невзирая на мучительную боль в вашей горбатой спине.
Он ухмыльнулся.
— Именно так следует карать врагов нашего Господа.
Мне показалось, что я услышал какой-то звук в канализационном коридоре, и я напряг слух. Если мои сторонники сумеют подкрасться незамеченными, я спасен. Но это оказалось иллюзией. В подземелье вновь повисла тишина, нарушаемая лишь бормотанием ненормального, сидевшего рядом со мной.
— Поверенный Фелдэй сказал мне, что вы знали Эллиарда? — спросил Кантрелл.
— Да, он был моим другом. — Я глубоко вздохнул. — Именно тогда я решил для себя, что непременно найду вас.
— Нет-нет, это был дьявол, — яростно помотал головой Кантрелл, а потом вскочил на ноги и схватил клинок. — Не смейте обманывать меня!
Он опустился на колени передо мной, и острие клинка вновь оказалось у моего горла.
— Скажите правду! — потребовал он. — Ведь вы одержимы дьяволом. Признайтесь, что он внутри вас!
И тут до моего слуха донеслись те самые звуки, которые я так мечтал услышать. Где-то вдалеке послышались металлический лязг, скрип петель и приближающиеся голоса. Сердце мое провалилось. Кто-то открывал сливные ворота, которые сдерживали напор воды. Они знали или подозревали, что мы находимся где-то внизу, и хотели смыть нас, как крыс. Я помнил слова Харснета о том, что он готов на все ради того, чтобы защитить архиепископа.
— Признайтесь, что в вас сидит дьявол!
Лицо Кантрелла было перекошено яростью, а я не знал, что сказать. В каком случае он скорее убьет меня — если я признаю его безумные объяснения или стану их отрицать?
— Я ничего не соображаю, — уклонился я от ответа. — У меня в голове полный сумбур…
А сам лихорадочно думал: «Что, если, когда хлынет поток воды, забраться в ближайшую нишу и изо всех сил вжаться в нее?»
— Дьявол борется внутри вас, — продолжал бормотать Кантрелл. — Признайте это. Я приказываю вам именем Иисуса Христа!
Он повел клинком, и на моей шее появился новый порез.
И тут в нас ударила тугая волна холодного воздуха и раздался оглушительный ревущий звук. Кантрелл резко развернулся. В свете свечи я увидел огромный вал воды и пены, несущийся по канализационному тоннелю прямо на нас. Я заставил себя перекатиться влево, в расположенную там нишу. Кантрелл не успел произнести ни звука. Вода смыла его, как муху, и в моей памяти запечатлелась его долговязая фигура с растопыренными в стороны руками, словно он собрался куда-то лететь.
Мощное течение спасло мне жизнь, поскольку напором воды меня прижало к дальней стене ниши, и только благодаря этому поток не утащил меня с собой. Спиной я уперся в одну стену ниши, связанными ногами — в противоположную, и изо всех сил пытался удержать равновесие. Боль во всем теле была ужасная, но я понимал, что должен удержаться во что бы то ни стало, иначе меня смоет. Вода бурлила вокруг, пытаясь вырвать меня из моего укрытия. Ноги дрожали, шершавые кирпичи немилосердно обдирали спину, но я терпел. Вода уже поднялась до шеи и заливала рот, легкие горели, а волосы налипли на лицо, подобно зловонным водорослям. Неужели это конец? Неужели все вот так и закончится?
Что-то снова потянуло меня. По ощущению это напоминало отливную волну, на самом же деле просто начал понижаться уровень воды. Вот она опустилась ниже подбородка, ниже груди и наконец совсем ушла с каким-то мрачным прощальным всхлипом.
Я перестал упираться ногами в стену и рухнул на кирпичный пол, ударившись плечом и закричав. Сейчас я представлял собой сгусток боли, мокрый и вонючий. Я выкатился из ниши в главный тоннель. В голове билась только одна мысль: если мне удалось выжить, Кантрелл тоже мог уцелеть.
В сточный люк, забранный решеткой, сочился слабый свет. Занимался рассвет. Значит, мы находились здесь всю ночь. Я лихорадочно огляделся. Где он сейчас? И тут мое сердце провалилось в пятки: он сидел у решетки и смотрел на меня.
Из моей груди вырвался стон. От слабости я не мог не только драться, но и думать. Но Кантрелл оставался неподвижным. Я изо всех сил вглядывался в него сквозь сумрак, пытаясь понять, дышит ли он. Один или два раза за несколько минут, тянувшихся целую вечность, мне показалось, что он пошевелился. А потом я увидел огни, замелькавшие позади решетки, крики, и несколько человек спрыгнули в сточную речушку и, борясь с течением, стали пробираться к сливному отверстию. В руках они держали факелы, и их крики стали еще более возбужденными, когда они увидели Кантрелла, сидящего к ним спиной. Теперь, в свете факелов, я увидел, что из его груди торчит толстый металлический прут. Могучий поток воды насадил убийцу на железную арматуру, как цыпленка на вертел. Второй прут проткнул ему голову, и лицо Кантрелла было залито кровью и мозгами. Его глаза были открыты, в них застыли удивление и злость. Должно быть, в последние секунды он окончательно понял, что потерпел неудачу. Мне показалось странным, что на протяжении всей ночи я ни разу не почувствовал, что рядом со мной находится само зло.
Над решеткой наклонился стражник с ключом в руках и отпер замок.
— Адвокат здесь! — крикнул он. — Живой!
Харснет вошел в тоннель и поднес факел к моему лицу. Наши глаза встретились.
— Барак жив? — прохрипел я.
— Да.
— Вы меня едва не утопили.
Он выглядел грустным, но ничуть не пристыженным. Лицо его оставалось сосредоточенным.
— Мы предполагали, что вы находитесь здесь, — медленно заговорил коронер, и в его речи снова зазвучал западный акцент. — На засове люка мы обнаружили царапины и поняли, что кто-то исхитрился закрыть его снизу. Я побоялся, что, обладая столь разносторонними способностями, он ускользнет от нас, даже если я пошлю в погоню за ним дюжину людей. Пустить в тоннель воду было единственным способом убить его наверняка. Простите, Мэтью.