Миновало еще несколько месяцев. Адер трудился для лекаря и виделся только с самим стариком и Маргаритой. И вот как–то раз поздним вечером пришло время Адеру отправиться в замок. Не сказать чтобы он мечтал посетить замок румынского аристократа, потому что у него не было других чувств, кроме ненависти, к тем мерзавцам, которые совершали набеги на мадьярские земли, разрушали жилища, уводили скот. Однако ему трудно было унять любопытство. Ведь Адер никогда в жизни не бывал в чертогах богачей, никогда не входил за стены замка. Он только батрачил на полях. Он решил, что, пожалуй, вытерпит этот поход, если заставит себя поверить, что хозяин замка не румын, а мадьяр. Тогда он испытает восторг при виде громадных залов и всякой красоты.

В тот вечер работа Адера заключалась в том, чтобы нести большой горшок с варевом, которое они со стариком приготовили предыдущей ночью. Как обычно, старик не сказал Адеру, для чего предназначено это зелье. Адер ждал у двери, пока старик прихорашивался. В итоге лекарь выбрал тонкую рубаху, расшитую золотом и разноцветными каменьями. Значит, случай был особенный. Старик оседлал своего жеребца, а Адер поплелся следом, таща горшок на спине. Он был похож на старого горбуна. Перед ними торжественно и зловеще опустился перекидной мостик. Они перешли через ров, вошли во двор, и вскоре отряд воинов сопроводил их в большой зал. В замке вдоль стен всюду стояли стражники.

В большом зале шел пир. Лекарь сел рядом с графом за главным столом. Адер присел на корточки у дальней стены, обхватив руками горшок. Он узнал некоторые гербы, изображенные на щитах, висевших по стенам. Это были гербы тех баронов, на чьих полях ему доводилось батрачить. Выговор графа показался Адеру знакомым, но о чем идет разговор, он не понимал, потому что граф то и дело вставлял в свою речь румынские словечки. Даже безграмотный мальчишка вроде Адера мог понять, что это означает: граф по рождению был мадьяром, но переметнулся к румынским захватчикам, чтобы спасти собственную шкуру. Вот, наверное, почему жители деревни сторонились Адера: они и его сочли приспешником румын.

Только у Адера мелькнула эта догадка, как старик поманил его к себе и велел принести горшок. Адер выполнил приказ своего господина, и тот отослал его обратно, к стене. Лекарь снял с горловины горшка промасленную тряпицу, дабы граф мог понюхать содержимое. Граф зажмурился и сделал глубокий вдох через нос. Казалось, мерзкий запах для него слаще аромата полевых цветов. Придворные и гости одобрительно рассмеялись. Они словно бы знали, что вот–вот произойдет что–то очень радостное. Адер затаил дыхание. Он наконец–то мог узнать предназначение хотя бы одного из тех зелий, которые изготавливал старик. И в этот самый момент старик посмотрел на него в упор.

— Пожалуй, мальчику негоже тут находиться, — сказал он и жестом позвал стражника. — Быть может, ты придумаешь, чем его занять, воин? Обучи его каким–нибудь боевым премудростям. В один прекрасный день ему, быть может, придется оборонять замок. Ну, или голову мою старую, никчемную спасет когда–нибудь.

Граф и его гости весело расхохотались. Стражник вывел Адера во внутренний двор, где лениво бродили несколько его товарищей. Они не были ни рыцарями, ни даже обученными воинами. Это были простые стражники, но с мечом и копьем управлялись получше Адера. Под видом обучения они грубо издевались над ним часа два, вынудив обороняться оружием, которое он впервые взял в руки. К тому времени, когда Адеру разрешили вернуться в замок, он был весь в синяках и ссадинах, и у него ныли руки, уставшие держать тяжеленный (самый тяжелый, какой только смогли разыскать стражники) тупой меч.

В большом зале его ожидало неожиданное зрелище. Граф и его вассалы были как пьяные. Одни раскачивались из стороны в сторону, сидя на скамьях, другие повалились на пол и лежали, обмякнув и закрыв глаза, с младенческими улыбками на лицах. Никто не посмотрел на лекаря, когда тот попрощался. Старик с Адером вышли во двор. В серых предрассветных сумерках они пересекли перекидной мостик и ушли в лес. Адер плелся за стариком, ехавшим верхом на могучем жеребце. Как он ни устал, как ни измучился, но все же он был рад, что не надо тащить тяжеленный горшок.

Мало–помалу Адер начал привыкать к загадочной жизни у лекаря. С одной стороны, он был благодарен за то, что спит в тепле, не под открытым небом, не ишачит до полусмерти на поле от зари до зари. В отличие от своей родни, он питался трижды в день, и к тому же неплохо: похлебка, яйца, иногда даже кусок жареного мяса. Порой у него была возможность забавляться с Маргаритой, а стало быть, он не лез на стенку из–за неудовлетворенной похоти. Но с другой стороны, Адеру все происходящее виделось не иначе как сделка с дьяволом — даже если она произошла против его воли: за такую легкую жизнь непременно приходилось расплачиваться, и Адер чувствовал, что рано или поздно придется платить по счету.

Первый намек насчет расплаты он получил как–то поздним вечером, когда лекарь повел его и Маргариту в лес. Шли они долго. Делать было нечего, кроме как переставлять ноги, и Адер решил воспользоваться случаем и задать лекарю несколько вопросов.

— Можно ли спросить, господин, почему вы всегда работаете по ночам? — спросил он, постаравшись, чтобы его голос прозвучал как можно более робко и подобострастно.

В первый момент старик презрительно хмыкнул, и Адер решил, что ответа на свой вопрос он не получит. Видимо, старик не желал удостоить его такой чести. Однако миновало несколько секунд, и лекарь, который явно был не любитель рассказывать о себе, вдруг кашлянул и проговорил:

— По привычке, наверное. Такой работой лучше заниматься вдали от любопытных глаз. — Лекарю стало тяжело дышать, потому что тропка пошла на подъем. Только когда дорога стала ровнее, он продолжал: — На самом деле, Адер, такую работу лучше делать ночью, ибо во тьме кроется сила. Именно из ночной тьмы мои снадобья черпают свою крепость.

Эти слова старик произнес так спокойно, даже небрежно, что Адер понял: если он попросит у лекаря объяснений, то только распишется в своем невежестве. Поэтому он промолчал.

Со временем они зашли в дикую непроходимую чащобу, где явно не ступала нога человека. У корней тополей и лиственниц росли странные растения. Широкие листья в форме веера держались на высоких тоненьких стебельках и качались из стороны в сторону, как бы приветствуя троих странников.

Лекарь поманил к себе Маргариту. Он подвел ее к одному из растений, обхватил ее руками стебель и жестом велел ждать. Затем он отошел от нее и позвал с собой Адера. Они шли в сторону до тех пор, пока служанка лекаря почти не скрылась из глаз. Только ее платье белело при луне.

— Заткни уши, да хорошенько, а не то худо будет, — сказал Адеру лекарь, после чего дал Маргарите знак тянуть, что та и сделала.

Она вложила всю силу своих могучих рук в одно движение. Несмотря на то что Адер крепко зажал ладонями уши, он мог поклясться, что все–таки расслышал приглушенный звук, изданный растением в то мгновение, когда его корень вышел из земли. Адер подозрительно посмотрел на лекаря и опустил руки.

Маргарита подбежала к хозяину трусцой, словно верный пес, и протянула ему растение. Лекарь взял у нее добычу и отряхнул корневище от комьев земли.

— Знаешь, что это такое? — спросил лекарь у Адера, осматривая толстый корень с пятью выростами, размером больше человеческой руки. — Это корень мандрагоры. Видишь, он похож на фигуру человека? Вот руки, вот ноги, голова. Ты слышал, как он вскрикнул, когда его вытаскивали из земли? Этот крик способен убить любого человека, который его услышит. — Лекарь помахал корневищем перед лицом Адера. Действительно, корень по форме походил на пузатого коротышку. — Вот что нужно делать, чтобы собрать побольше корней мандрагоры. Помни об этом хорошенько, когда я пошлю тебя за ними. Некоторые лекари посылают вытаскивать корни черных, без единого белого пятнышка, собак. Но и собака, услышав вопль мандрагоры, умрет, как человек. Нам же с тобой нет нужны губить собак, ведь у нас есть Маргарита, верно я говорю?

Адеру не понравилось то, что лекарь упомянул его вместе с Маргаритой. Он со стыдом гадал, знает ли старик об их связи. Может быть, он смотрел на эти отношения сквозь пальцы? Судя по всему, сам старик относился к своей служанке как к скотине, если посылал ее выдергивать из земли смертельно опасные корни. Да, она была глухонемая, но все равно, человеческая жизнь для лекаря явно значила очень мало. Ему было безразлично, уцелеет Маргарита или погибнет, вытаскивая из земли корень мандрагоры. Конечно, не исключалось, что старик врал; что эту историю насчет того, что крик мандрагоры способен убить человека, он попросту выдумал, чтобы напугать Адера. И все же Адер на всякий случай рассказ про мандрагору запомнил и убрал в кладовую памяти, где хранил прочие деликатесы знаний, которыми с ним порой делился лекарь.

Хотя радостей в новой жизни Адера было не слишком много, со временем он заскучал от молчаливого однообразия. Скука сменилась любопытством. Он внимательно рассмотрел все склянки и горшочки в «кабинете» лекаря, после чего более основательно обследовал весь верхний этаж башни. Здравый смысл говорил ему, что в подземелье спускаться не стоит.

Не спрашивая у лекаря разрешения, Адер после полудня, пока старик спал, стал брать коня и объезжать окрестности. Он решил, что жеребцу полезно размяться, поскольку старик им пользуется редко. Порой, когда он уезжал на много миль от своей маленькой тюрьмы, внутренний голос искушал его побегом. Ему хотелось скакать и скакать на коне как можно дальше и никогда не возвращаться. В конце концов, как старик сможет его догнать, не имея коня? Но Адер знал и другое: с того дня, как он поселился в башне старика, его семья могла уйти очень далеко. Вряд ли он смог бы теперь разыскать родню, а какой смысл тогда был бежать? Здесь у него был кров над головой и еда. Убежав, он лишился бы всего и вынужден был бы скрываться, потому что еще не отработал на лекаря положенный срок. Он смотрел по сторонам, видел дороги, ведущие назад, и в итоге неохотно поворачивал коня к башне.

Со временем Адеру начало казаться, что старик стал относиться к нему теплее. По ночам, когда они варили зелье, он ловил на себе взгляд лекаря — не такой суровый, как прежде. Старик стал немного рассказывать Адеру о содержимом горшочков и склянок, когда толок в ступке семена или отбирал травы для хранения; он произносил названия редких растений и говорил, для чего их можно применять. Предстоял новый визит в замок. Старик с нетерпением готовился к этому событию. Он ходил по комнате, взволнованно потирая руки.

— У нас есть новый заказ от графа, и сегодня мы начнем приготовления, — радостно проговорил он, когда Адер повесил на крюк его плащ.

— Что мы будем делать, господин? — спросил Адер.

— Граф обратился ко мне с особой просьбой. Задача очень трудная, но я готовил это зелье прежде. — Лекарь торопливо шаркал по дощатому полу, собирая баночки и горшочки с полок и ставя их на стол. — Принеси большой котел и подкинь дров — огонь почти погас.

Стоя у очага, Адер наблюдал за стариком. Первым делом лекарь выбрал лист бумаги из стопки рецептов, написанных от руки, и быстро пробежал его глазами, после чего прислонил к высокой склянке, чтобы можно было сверяться. Время от времени, отмеряя количество составных частей, он поглядывал на бумагу с рецептом и снимал с полок банки, содержимым которых прежде ни разу не пользовался при Адере. В одних лежали таинственные части тела животных — носы, кусочки кожи, мумифицированные мышцы. В других — блестящие кристаллы, белые и голубые. Старик налил нужное количество воды и велел Адеру подвесить тяжелый котел над огнем. Когда вода закипела, лекарь взял из склянки пригоршню желтого порошка и швырнул в огонь. Распространился дым с отчетливым запахом серы.

— Такого варева вы при мне ни разу не готовили, верно, господин? — спросил Адер.

— Нет, не готовил, — признался старик и, немного помедлив, добавил: — Это снадобье делает того, кто его выпьет, невидимым. — Он пытливо всмотрелся в лицо Адера. — Что ты об этом думаешь, мой мальчик? Веришь ли ты, что такое вправду возможно?

— Я сроду о таком не слыхал, — ответил Адер уклончиво. Сказать, что он не верит старику, он не решался.

— Быть может, тебе доведется кое–что увидеть своими глазами. Граф даст это зелье некоторым из своих приближенных, и они на одну ночь станут невидимыми. А можешь ты себе представить, что может вытворить целое войско невидимок?

— Да, господин, — ответил Адер и с этого мгновения стал смотреть на заклятия и зелья лекаря иначе.

— Теперь следи за котлом, и пусть вода хорошенько выкипит, как обычно. Когда выкипит, сними котел с огня и дай остыть. Потом можешь лечь спать — но не раньше. Это варево составлено из диковинных разностей, и некоторых составных частей у меня больше нет, так что ошибиться никак нельзя. Внимательно следи за котлом, — бросил старик через плечо и начал спускаться в подпол. — Как начнет светать, я встану и погляжу, как у тебя получилось.

В ту ночь Адера совсем не клонило в сон. Он сидел, прижавшись спиной к шершавой каменной стене, и думал о том, что старик солгал ему и его отцу. Он не был лекарем. Он был алхимиком, колдуном — а может быть, даже некромантом. Не диво, что крестьяне из деревни около замка сторонились его. Дело было не только в графе–перебежчике. Крестьяне боялись старика, и не зря: судя по всему, он водил дружбу с дьяволом. Бог знает, что эти люди могли думать про Адера.

Это варево отличалось от предыдущих. Вода выпаривалась очень долго. Только ближе к рассвету зелье более или менее загустело. Последние часы, наблюдая за паром, поднимавшимся над котлом, Адер все чаще поглядывал на стопку рукописных бумаг на столе старика. Наверняка там хранились и более интересные рецепты — и более выгодные, нежели тот, с помощью которого человека можно было на одну ночь сделать невидимкой. Старик наверняка знал, как готовить приворотные зелья и делать талисманы, способные приносить богатство и власть своему владельцу. А уж как превращать любой металл в золото — это должен был знать любой алхимик. Пусть Адер не умел читать — он мог бы найти грамотного человека, который прочел бы ему рецепты, а Адер потом поделился бы с ним прибылью.

Чем больше он думал об этом, тем сильнее овладевало им беспокойство. Он мог бы свернуть бумаги в рулон, спрятать в рукаве рубахи и прокрасться мимо Маргариты, которая с минуты на минуту могла проснуться. «Потом я буду весь день идти и уйду как можно дальше от башни», — думал Адер. На миг у него мелькнула мысль, не взять ли коня, но на это у него смелости не хватило. Конокрадство было суровейшим преступлением, каравшимся смертью. Старик по праву будет требовать казни Адера. Но рецепты… Даже если старик выследит своего слугу, вряд ли он дерзнет отвести Адера к графу. Лекарь вряд ли пожелает, чтобы местные крестьяне узнали о том, как сильно его колдовство, что его мистические познания хранятся там, где их можно найти, украсть и уничтожить.

Сердце Адера шумно билось. Он больше не мог противиться искушению. Он поддался своему желанию и ощутил огромное облегчение.

Адер свернул в тугой рулон столько листов бумаги, сколько осмелился взять, и сунул их в рукав рубахи. Тут как раз заворочалась Маргарита. Перед уходом Адер снял котел с огня и поставил на плиту остывать. Выйдя из башни, он выбрал знакомую тропу — ту, которая, как он знал, ведет на венгерские земли, к крепости, куда вряд ли могли сунуться те, кто сочувствовал румынам. Он шел несколько часов, ругая себя на чем свет стоит за то, что не догадался прихватить еды. К закату у него начала кружиться голова. Адер подумал, что успел уйти достаточно далеко, и решил заночевать в сенном сарае посреди покоса. Поблизости не было видно ни людей, ни скотины. «Вряд ли кто–то станет искать меня здесь, — подумал Адер. — Посплю на сене, как свободный человек».

Он очнулся от того, что его шею цепко сжала чья–то рука. В следующее мгновение он был рывком поднят на ноги. Адер сначала не увидел, кто поднял его, — было темно, но как только его глаза привыкли к темноте, он отказался им поверить. Тот, кто держал его, был хрупок, стар… Еще мгновение — и Адер понял, что это старик–лекарь. От него пахло серой и плесенью.

— Вор! Вот как ты отплатил мне за добро и доверие! — гневно взревел лекарь и швырнул Адера на землю с такой силой, что юноша прокатился до дальней стены амбара. Он не успел отдышаться, а старик снова оказался рядом с ним, схватил за плечо и оторвал от земли. Адер был охвачен болью и смятением: лекарь был стар и немощен. Как же дряхлый старик мог так легко поднимать его? Наверное, это была иллюзия. Бред, вызванный ударом по голове. Адер только успел подумать об этом, как старик во второй раз швырнул его на землю и принялся бить и пинать ногами. Удары были поразительно сильными. Боль пульсировала в голове Адера. Он был уверен, что вот–вот лишится чувств. Как в бреду, он почувствовал, что его поднимают и несут, — почувствовал по движению воздуха. Затем они помчались на большой скорости — явно верхом на коне, но даже могучий жеребец старика не был способен скакать так быстро. Адер мысленно твердил себе: «Это обман. Просто старик опоил меня каким–то зельем во сне». Уж слишком все было страшно, чтобы быть правдой.

Не выходя из оцепенения, Адер почувствовал, как утихает свист ветра и они со стариком обретают свой истинный вес. Затем к нему возвратились запахи: сырая затхлость башни, ароматы сгоревших трав и противная вонь серы. Он скорчился в клубок от страха. Упав на пол, приоткрыл глаза и с ужасом увидел, что он и впрямь в башне. Вернулся в свою тюрьму.

Старик подошел к нему. Он изменился. Возможно, это была игра света или обман зрения, но он выглядел высоким и устрашающим, совсем не похожим на старенького лекаря. Рука старика потянулась за кочергой. Потом он наклонился и взял рваное одеяло с соломенной лежанки Адера. Медленно и плавно он обернул кочергу одеялом и шагнул к нему.

Адер не спускал глаз с поднимающейся руки старика, но в тот момент, когда кочерга опустилась, он отвел глаза. Одеяло притупило удар, и железная палка не сломала костей юноши. Но таких жутких ударов прежде ему никто никогда не наносил. С этим кошмаром никак не могли сравниться отцовские пинки и затрещины, удары розгами и кожаным ремнем. Кочерга сдавливала мышцы и разбивала плоть и наконец добиралась до кости. Старик бил и бил его кочергой — по спине, плечам, ягодицам. Адер катался по полу, пытаясь увернуться от ударов, но орудие пытки вновь и вновь находило его, било по ребрам, животу, ногам. Вскоре Адер перестал ощущать боль. Он уже не двигался и даже не морщился, хотя удары продолжали сыпаться на его тело. А дышать все еще было больно. С каждым вдохом бока Адера словно бы лизали языки ослепительно–белого пламени, а внутренности будто поливали крутым кипятком. Он умирал. Старик решил забить его до смерти.

— Я мог бы отрубить тебе руку, понимаешь? Таково наказание за воровство. Но на кой черт ты мне будешь нужен однорукий? — Старик выпрямился и швырнул кочергу на пол. — Может, я и отрублю тебе руку потом, когда срок твоего служения истечет, чтобы все знали, каков ты. А может, не отпущу тебя и тогда, когда минует семь лет. Может, продержу тебя еще семь лет — в наказание за твое преступление. Как ты вообще мог подумать, что можешь уйти от меня? Как ты мог похитить то, что принадлежит мне?

Адер почти не слушал его слова. Он решил, что старик бредит, думая, что после таких побоев его слуга может выжить. Какие там еще семь лет — он до рассвета–то не дотянет. Горячая жидкость растекалась по кишкам Адера, поднималась к его глотке, выливалась в рот. Кровь лилась с его губ на дощатый пол, к ногам старика темным ручейком. Кровь изливалась из всех отверстий в теле Адера.

Адер моргнул. Старик перестал говорить. Он уставился на него пристальным взглядом и, согнув ноги в коленях, начал красться к Адеру, как кралась бы змея или ящерица. Оказавшись совсем близко, старик вдруг открыл рот и высунул язык. Потом протянул руку и одним костлявым пальцем прикоснулся к крови, текшей изо рта Адера. Провел окровавленным пальцем по своему языку, и с его губ слетел еле слышный блаженный вздох. В это мгновение Адер лишился чувств и порадовался этому. Но все же он успел запомнить еще кое–что: пальцы старика, гладящие его щеку и треплющие мокрые от пота волосы.