19

Еще недавно в офицерской столовой царили гомон и зубоскальство, более свойственные студенческому междусобойчику, чем чинной трапезе занятых делом людей. Но этим утром просторное помещение походило скорее на морг. Люди сидели по двое и по трое, вяло ковыряясь в тарелках с завтраком и почти не разговаривая. Все хмуро и недоверчиво поглядывали друг на друга, словно виновник пропажи кота был где-то рядом. Стоя в дверях, Маршалл подумал, что эти подозрения не лишены оснований — преступник сейчас и впрямь вполне мог находиться в столовой.

Взгляд его остановился на дальнем столе, где в одиночестве сидел, читая книгу, светловолосый худощавый человек с аккуратно подстриженной бородкой. Логан, профессор-историк.

Взяв себе ломоть пшеничного хлеба и чашку чая, Маршалл, сам не зная почему, сел напротив Логана.

— Доброе утро, — сказал он.

Логан отложил книгу — «Толкования» Вальтера Беньямина — и поднял взгляд.

— Это еще не очень-то ясно.

— Воистину так.

Маршалл сорвал обертку с коробочки и намазал мармелад на ломоть.

— Думаю, им куда хуже, чем нам, — заметил Логан, кивнув на соседний стол.

Там сидели двое операторов, Фортнем и Туссен, тупо гоняя по тарелкам кусочки омлета. Большую часть съемочной группы отправили обшаривать базу и ее окрестности в поисках пропавшего зверя.

— Верно. Во всяком случае, меня происшедшее не лишило работы. — Маршалл постарался придать голосу максимальную беззаботность. — А как с вами?

Логан помешал кофе.

— Меня это вообще не касается.

— Рад слышать. Вы ведь профессор, да? Средневековой истории?

Движение ложечки в чашке замедлилось.

— Да, верно.

— Весьма увлекательное занятие. Собственно, я в последнее время штудирую историю контрреформации.

Это было правдой лишь наполовину — Маршалл действительно читал на ночь книгу о контрреформации, но лишь в отчаянной надежде, что невероятно сухое изложение материала поможет ему заснуть.

Логан поднял брови. Казалось бы ничего не выражающий взгляд его голубых глаз на деле был острым и проницательным.

— Я только что дочитал главу о Тридентском соборе. Удивительно, какое влияние он оказал на католическую литургию.

Логан кивнул.

— И с тех пор как его созвали в четвертый раз в… кажется, в тысяча пятьсот семьдесят втором году, столь влиятельных соборов более не случалось.

Логан отложил ложечку, отхлебнул кофе и поморщился.

— Отвратительный кофе.

— Переходите на чай, как я.

— Возможно, я так и сделаю. — Логан поставил чашку. — Тридентских соборов было три, а не четыре.

Маршалл не ответил.

— И последний состоялся в тысяча пятьсот шестьдесят третьем году, а не в семьдесят втором.

Маршалл покачал головой.

— Наверное, я слишком устал и что-то напутал.

Логан слегка улыбнулся.

— Мне кажется, вы ничего не напутали.

После короткого замешательства Маршалл грустно рассмеялся.

— Вы правы. Извините. Действительно глупо с моей стороны.

— Вряд ли мне стоит вас в чем-то винить. Я появляюсь неизвестно откуда и непонятно зачем — и сразу же после моего прибытия тут чуть ли не разверзается ад.

— Даже при всем при этом у меня не было никакого права играть с вами в подобные игры. — Маршалл поколебался. — Отнюдь не в оправдание, но я только что вернулся с весьма неприятной встречи с Конти.

— С режиссером? Они вместе с тем питбулем из телекомпании, Вольфом, устроили мне вчера настоящий допрос. Никогда еще не встречал таких отъявленных параноиков.

— Угу. И что самое худшее, это заразно. Я только что схватил хорошую дозу.

Слова Конти до сих пор звучали у него в ушах; в частности, кое-что из сказанного им о Салли выглядело куда убедительнее, чем хотелось бы. Маршалл посмотрел на часы — до принятия решения оставалось три с половиной часа.

Он откусил кусочек тоста.

— Так что вы здесь делаете, если не секрет?

Логан отставил чашку.

— Доктор порекомендовал. Климат, знаете ли.

Маршалл покачал головой.

— Иного ответа я и не заслужил.

За столом снова наступила тишина, но на сей раз уже не столь неуютная. Маршалл доел тост, чувствуя, как исчезает его недоверие к чужаку. Конечно, никаких причин к тому не было, да и профессор почти наверняка не являлся только лишь тем, за кого себя выдавал. Однако спокойное достоинство, с каким он держался, не оставляло места для подозрений.

Логан вздохнул.

— Ладно, начнем сначала. Джереми Логан.

Он дружески протянул через стол руку. Маршалл пожал ее.

— Эван Маршалл.

— Когда речь идет о моих исследованиях, — негромко сказал Логан, откинувшись на спинку стула, — я предпочитаю не раскрывать до конца свои карты. Обычно таким образом мне удается добиться намного большего. Но полагаю, нет никаких причин утаивать что-либо от вас. Собственно, вы даже могли бы мне помочь… если бы согласились ничего не рассказывать остальным. По крайней мере, пока.

— Договорились.

— Впрочем, думаю, вы и сами поймете, что разумней держать язык за зубами.

— Кто-то мне говорил, что вы энигмолог. Никогда не слышал о подобной… э-э… ветви науки.

— Никто не слышал. Когда-то меня так назвала в шутку моя жена. — Логан пожал плечами. — Лишний повод о ней вспомнить.

— И какое это имеет отношение к средневековой истории?

— Почти никакого. Но быть профессором-историком довольно-таки полезно. Перед тобой открываются двери, тебе не задают лишних вопросов — по крайней мере, как правило. — Он поколебался. — Я разгадываю тайны, объясняю необъяснимое, и чем оно загадочнее, тем лучше. Иногда я занимаюсь этим профессионально, за деньги. Иногда же — как сейчас — просто для собственного удовольствия.

Маршалл отхлебнул чай.

— Разве преподавание истории не принесло бы более регулярных доходов?

— Деньги в данном случае не столь важны. Так или иначе, за ту работу, что я делаю для других, мне очень хорошо платят — особенно в тех случаях, когда я даю подписку о ней не распространяться. — Он встал. — Прошу прощения, думаю, я все-таки попробую чая.

Маршалл ждал, когда Логан нальет себе чашку и вернется к столу. Тот двигался плавно и легко, напоминая скорее атлета, чем книгочея.

— Что вам известно о базе «Фир»? — спросил, вновь усевшись, профессор.

— Думаю, то же, что и всем. Станция раннего предупреждения воздушной угрозы, предназначавшаяся для защиты от русского ядерного удара. Переведена в резерв в конце пятидесятых, когда вступила в строй полуавтоматизированная система управления всеми войсками.

— Вы знаете, что, когда база еще действовала, на ней недолгое время пребывала группа ученых?

Маршалл нахмурился.

— Нет.

Логан отхлебнул чай.

— На прошлой неделе я получил доступ к только что рассекреченному архиву правительственных документов. Я занимался исследованиями совсем другой темы — как ни удивительно, имевшей отношение к средневековой истории, — и искал кое-какие важные военные документы времен Второй мировой. И я их нашел. Но заодно нашел и еще кое-что. — Он сделал еще глоток. — А именно рапорт полковника Роуза, представленный армейской комиссии по расследованиям. Роуз в то время командовал базой «Фир». Рапорт короткий, по сути, лишь тезисный, поскольку через пару недель полковник намеревался лететь в Вашингтон, чтобы доложить о подробностях лично.

— Продолжайте.

— Рапорт по ошибке сунули не в то место — он завалился за папку, которую я искал, и полвека там пролежал, никем не прочитанный и забытый. Как я уже сказал, он очень краток. Однако в нем сообщается, что группа ученых, работавшая на базе «Фир», внезапно погибла в течение двух дней в апреле тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года.

— Вся группа?

Логан покачал головой.

— Нет, не совсем. Группа состояла из восьми человек. Семеро погибли.

— А восьмой? — чуть тише спросил Маршалл.

— В рапорте Роуза ничего не говорится о том, что случилось с ним… или с ней.

— Чем они здесь занимались?

— Подробностей я не знаю. Все, о чем говорит Роуз, — что они изучали некую аномалию.

— Аномалию?

— Так он выразился. И рекомендовал немедленно прекратить исследования без дальнейшего выяснения обстоятельств.

Маршалл задумчиво уставился в пустую чашку.

— Вам удалось узнать что-нибудь еще? Например, имя выжившего ученого?

— Нет, ничего. О какой-либо научной группе на базе «Фир» нет никаких других упоминаний, как официальных, так и неофициальных. А искал я очень тщательно — можете мне поверить, Эван, у меня немалая практика поисков утраченной или скрываемой информации. Однако в особенности меня заинтриговали два момента. — Он наклонился вперед. — Во-первых, под папкой, о которой я упоминал, лежали две копии рапорта. Могу лишь предположить, что одна предназначалась для архива, а другая должна была быть отправлена в Пентагон. Во-вторых, меня удивил тон рапорта полковника Роуза. Хотя это не более чем обычный отчет, от него прямо-таки несет истерией. Рекомендация не посылать сюда никого из ученых весьма настоятельна и походит на крик.

— А как же доклад, позже сделанный им в Вашингтоне? Должны же были остаться какие-то документы?

— Доклад так и не состоялся. Полковник погиб десять дней спустя в авиакатастрофе по дороге в Форт-Ричардсон.

— Вторая копия рапорта… — заговорил было Маршалл и тут же примолк. — Значит, обо всем этом просто забыли?

— Тайна умерла вместе с учеными. И полковником Роузом.

— Но… вы уверены? В том, что никто больше об этом не знал?

— Если кто-то и знал, то помалкивал, к тому же теперь всех возможных свидетелей давно нет в живых. Иначе, как по-вашему, армия разрешила бы вам и вашей экспедиции воспользоваться базой «Фир»?

Маршалл покачал головой.

— Об этом я как-то не подумал.

Логан слегка улыбнулся.

— Теперь понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что порой разумней держать язык за зубами?

Маршалл немного помолчал, затем посмотрел на Логана.

— Так почему вы все-таки здесь, Джереми?

— Чтобы сделать все, что в моих силах. Разгадать тайну. Выяснить, что случилось с теми учеными. — Он осушил чашку. — Вы правы, чай не так уж и плох. Еще по чашечке?

Но Маршалл не ответил. Он думал.