Глава 7
Neznakomec
Валечка и не предполагала, что из «Трэвел пипл» ее уволят именно в пятницу. В ней гнездилась какая-то нелепая детская уверенность, что всех людей всегда увольняют в понедельник. Она вообще никогда всерьез не задумывалась над тем, что ее могут уволить. И все-таки этот день настал.
Анна Васильевна пришла на два часа позже обычного и практически сразу же пожелала видеть Валечку. На этот раз ни о каком кофе или чае речи не шло, поэтому Валечка была уверена практически на все сто процентов: речь пойдет о ее вчерашней неловкости.
В кабинете Анны Васильевны Валечка не без удивления осознала, что чувствует себя совершенно спокойной. Даже обычная дрожь в коленях и вечное чувство вины перед сей начальственной персоной ее не беспокоили, хотя Анна Васильевна смотрела на нее как обычно. То есть как удав смотрит на кролика, которого хочет проглотить.
– Вид у вас, Степанова, уставший… – констатировала Анна Васильевна, оглядев подчиненную.
«Еще бы! Знали бы вы, что за полночи я высмолила целую пачку сигарет!»
– И работаете вы в последнее время из рук вон плохо…
«Эх, вам бы такое в лотерею выиграть, посмотрела бы я, как вы будете работать!»
– Даже ваши коллеги это заметили…
«Удивительно, неужели они в моих бесплатных услугах уже не нуждаются?!»
– Так что я подумала…
«Дать мне отпуск? Ну это вряд ли…»
– Наверное, вы не хотите здесь больше работать…
«Какая разница, Анна Васильевна, где? Можно подумать, в каком-нибудь «Олимпик трэвеле» мне врать будут меньше…»
– Тем более после вчерашней истории…
– Кстати, Анна Васильевна, я хотела бы поинтересоваться, – неожиданно для себя вслух произнесла Валечка. – Ваш… налоговый инспектор, не упомнила, как его зовут… он в порядке?
– В порядке, Степанова, в порядке… – У Анны Васильевны даже бровь приподнялась от удивления – таким тоном Валечка не разговаривала с ней ни разу.
– То есть ваше вчерашнее вранье про налоги он скушал и не поперхнулся? – спросила Валечка, с удивлением прислушиваясь к звукам собственного голоса.
– ЧТО?!
– А вы не расслышали?
– ВОН ОТСЮДА!
Валечка вышла из кабинета, совершенно не чувствуя себя уволенной. Сейчас ей казалось, что она сама, по собственной воле ушла из «Трэвела».
Коллеги, которые слышали громкие вопли Анны Васильевны, виновато опускали глаза, и Валечка знала, почему они это делают. Из всех ее давних знакомцев попрощаться подошел только Саша Плюйский. Наверное, потому, что никогда не относился серьезно ни к жизни, ни к работе, ни к своему вранью…
По дороге домой Валечка спрашивала себя: кто был там, в кабинете Анны Васильевны? Кто позволил себе так говорить с пусть и бывшей, но все-таки начальницей? Этот кто-то явно был не Валечкой. Этот кто-то больше напоминал Валечке собственное отражение в зеркале, с которым она так часто вступала в споры: важные и пустяковые.
Этот кто-то был наглым, уверенным в себе, недоверчивым к окружающим и даже чуточку циничным. И этого кого-то Валечка никогда раньше не знала. Точнее, знала. Но никогда не думала, что он станет ею…
Вытащив из сумки ключ, Валечка попыталась открыть дверь, но замок не поддавался. «На этот раз – замок? – хмыкнула про себя Валечка. – С соседями я, кажется, не говорила…»
Поковырявшись с замком несколько минут, Валечка сделала вывод, что ключ прекрасно прокручивается и в ту и в другую сторону. А что, если дверь закрыта изнутри, на щеколду? Значит, кто-то должен находиться дома. Ленка, по своему обыкновению, осталась ночевать у кого-то из подруг или приятелей. Если она уже вернулась, то почему не вышла на работу? Может, заболела?
Подумав, что глупо стоять у закрытой двери и задаваться вопросами, на которые так просто получить ответ, Валечка позвонила. Ленка открывать не торопилась. Спит, наверное, как убитая, после вчерашнего, подумала Валечка и снова нажала на кнопку.
Через некоторое время за дверью послышались какие-то мечущиеся шаги, и Валечке даже показалось – перешептывания. А еще через две минуты щеколда щелкнула, и Валечка увидела на пороге Ленку, совсем не заспанную, наоборот, какую-то взволнованную и растрепанную. На ней был очаровательный алый халатик, который так любила Валечка. Ленка, видно, очень торопилась, поэтому не успела завязать халатик и придерживала его одной рукой, чтобы он не распахнулся.
– Ты чего не на работе? – удивленно спросила Валечка.
Ленка не отвечала. Она смотрела на Валечку округлившимися глазами и, казалось, совершенно растерялась.
– У тебя кто-то есть, – догадалась Валечка и приложила палец к губам. – Извини, я сама не знала, что так рано вернусь, – прошептала она. – Меня с работы уволили.
Ленка каким-то механическим движением подвинулась, чтобы пропустить Валечку. Вопросов по поводу увольнения не последовало.
«А ведь могла бы и спросить… – обиженно подумала Валечка. – Я-то все время выслушиваю про ее похождения… Хороша подруга…»
Уверенная, что Ленка сейчас вернется к своему бойфренду, Валечка, не обращая на подругу внимания, начала раздеваться. Но Ленка почему-то не уходила. Она стояла, как истукан, и смотрела куда-то сквозь Валечку застывшим взглядом.
Валечка не выдержала:
– Да в чем дело-то, Лен? Подвинешься, может? Мне пальто повесить надо…
Но Ленка прижалась к вешалке, словно приклеенная. И самое странное, ничего не хотела говорить.
– Лен, что случилось? – продолжила допытываться Валечка. – Тебя что, тоже уволили?
Ленка отрицательно помотала головой, но от вешалки не отошла.
– Да что ж ты встала, как партизан перед расстрелом?! – вспылила Валечка. – Пусти, дай я пальто повешу. А потом поговорим, раз такие коврижки. Только на кухне, а не в коридоре.
Ленка промычала что-то невнятное про сломанный крючок и про то, что, если на вешалку повесить что-то еще, она не выдержит.
– Ты с ума сошла, Лен? Она и не такое выдерживала… – перебила ее Валечка. – Да пропусти ты меня. Мне что, силой тебя оттаскивать?
Ленка, как видно, осознала, что, как ни крути, а отлипнуть от вешалки все равно придется. В ее глазах Валечка заметила какой-то непонятный страх, даже панику, чего раньше никогда не наблюдалось в уверенной в себе Ленке Калининой.
Размышляя над тем, что такого могло случиться у подруги, Валечка накинула пальто на крючок и тут поняла, почему Ленка ни в какую не хотела подпускать ее к вешалке. Рядом с Ленкиным эффектным красным пальто красовалась… Славикова куртка. Валечка не верила своим глазам, в которых разом потемнел и без того темный коридор. В ушах зашумела какая-то бетономешалка, и Валечка почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
Славик?! Ленка?! Нет, здесь какая-то ошибка… Наверное, это просто похожая куртка. Мало ли щеголей носят такие модные куртки, оливково-зеленые, с меховым воротником… Валечка вспомнила, как Славик гордился этой курткой и говорил что-то о ее цене и эксклюзивности. «Моя куртка – одна на всю Москву», – хвастался он. Валечка почувствовала, как по коленкам ударили чем-то тяжелым и мягким одновременно.
Она нашла в себе силы поднять голову и посмотреть Ленке в глаза.
– Кто у тебя? – тихо спросила Валечка.
– Мой друг, – пробормотала Ленка, разглядывая въевшуюся грязь на стареньком ковре.
– И как его зовут?
– Послушай, Валечка…
– Я тебе не Валечка! – выкрикнула Валечка и, оттолкнув Ленку, побежала к двери в ее комнату.
Распахнув дверь, она увидела то, что ожидала увидеть. Бледного, перепуганного Славика. На него даже разозлиться было невозможно – до того жалко он выглядел. Отвращение вызывал не только он, но и разобранная постель, с которой свисала половина одеяла.
Как они могли?! Валечка вспыхнула, но не от гнева, а от стыда за этих двоих, для которых не существовало ни приличий, ни чести, ни порядочности.
– Валечка, я все объясню… – запинаясь, бормотал Славик. – Это все не то, что ты подумала… Мы с Ленкой тебе сюрприз хотели устроить, честно. Просто ты… раньше времени пришла…
Ложь, подумала Валечка. Впрочем, ей не нужно было гадать, чтобы узнать, правду говорит Славик или, как обычно, лжет, глядя ей в глаза.
На потолке Ленкиной комнаты висела большая люстра с запылившимися стеклянными подвесками. Валечке всегда казалось, что на фоне простеньких кремовых обоев с блеклыми разводами цвета кофе или кое-чего, что сейчас напоминал ей Славик, эта люстра выглядит нелепо. Ей всегда хотелось снять ее и повесить что-то другое, маленькое и неброское. И вот мечта осуществлялась прямо на ее глазах: громоздкая люстра рухнула на Ленкину кровать, задев при этом светильник, стоящий на тумбочке. Ножка светильника раскололась на две части, а на плафоне появилась извилистая трещина. Люстре, которая ударилась не только о светильник, но и о тумбочку, повезло еще меньше. Подвески разбрызгались по смятой простыне, по подушке, по полу. Валечка подумала, что на уборку битого стекла у Ленки уйдет несколько часов. Можно было бы, конечно, пожалеть о том, что люстра не упала на кровать раньше, до ее возвращения домой, но Валечка все-таки не настолько жестока. И все же наблюдать обалдевшее лицо Славика было очень приятно…
Валечка вышла из комнаты и, даже не удостоив Ленку прощальным взглядом, сняла с крючка пальто, схватила сумку и, громко захлопнув за собой дверь, направилась к лифту. Она еще не знала, куда пойдет и что будет делать. Одно Валечка знала наверняка: сюда она не вернется.
Поезда, переходы, опять поезда… Бесцельное движение с одной станции на другую. И все-таки какая-то цель у нее была: успокоиться, не оставаясь в одиночестве. Впрочем, как скоро почувствовала Валечка, собственное одиночество в толпе незнакомых людей ощущается еще острее. Ее взгляд, как будто нарочно, отыскивал в вагонах и на эскалаторах влюбленные пары. Молодые люди то и дело целовались и, смеясь, болтали о чем-то своем на неизвестном Валечке языке влюбленных.
Устав от бесцельного перемещения с одного места на другое, Валечка пришла к выводу, что ей необходимо где-то посидеть, привести в порядок свои разбежавшиеся в разные стороны мысли и ответить самой себе на вопрос: а что же дальше?
Приняв это решение, она вышла на первой же станции, в Сокольниках, районе, который Валечка знала смутно, потому что приезжала сюда один-единственный раз в жизни, еще в детстве, когда они с мамой решили купить ей велосипед. Тогда было лето, и Валечка – девочка с двумя коротенькими каштановыми косичками, торчащими в разные стороны, и блестящими карими глазками – волновалась, как только может волноваться ребенок, которому дарят его первую в жизни «серьезную» игрушку.
Выйдя из метро, она, поддавшись порывам ветра, повернула направо. Пусть ведет ветер. Какая разница? Все равно, куда идти – непонятно… Наверное, нужно найти какое-то кафе… И желательно недорогое. В паспорте, конечно, лежат резервные деньги, да и в кошельке кое-что есть, но работы у нее теперь нет, так что надо быть экономной…
«Макдоналдс» Валечка отмела сразу – слишком много людей, а ей так хочется уюта, хотя бы относительного. Пройдя мимо ресторанчика «Япона мама», в котором, очевидно, подавали суши, и «Сосискоффа», от которого за версту тянуло жареными колбасками, она уже отчаялась найти что-то по душе, но тут, на противоположной стороне улицы, замаячила вывеска «Кафе». Валечка перебежала дорогу на красный, не слыша сигналящих ей машин, и направилась к вывеске. Рядом с ней Валечка прочитала название «Домовой».
В гостях у «Домового» было тепло и уютно. Несколько столиков и совсем не много людей. Молоденький официант выглядел более чем демократично: джинсы и джинсовая рубашка. Есть Валечке не хотелось, но желудок все же напомнил о себе – последний раз она пополняла свой энергозапас вчера, когда съела половинку маминой котлеты. Валечка заказала свинину, запеченную с картофелем и майонезом, стакан пива.
Мясо оказалось очень вкусным, и, чувствуй себя Валечка не такой разбитой и потерянной, ее восторгу не было бы границ. Вяло ковыряясь вилкой в тарелке и без конца прикладываясь к пиву, которое потихоньку давало о себе знать, Валечка принялась вспоминать моменты, на которые раньше не обращала внимания.
Внутри тягучей волной поднималась обида. По отношению к ней Славик всегда был скупым, неромантичным, нестрастным. Выражаясь проще, он был никаким. Валечка являлась для него чем-то вроде перевалочного пункта, вроде дешевого кабака, куда забредают, когда совсем нет денег и скучно так, что волком выть хочется. А вот с Ленкой… С Ленкой – совсем другая история. Цветы, конфеты, романтика, страсть. Целый фейерверк ощущений… Да Ленка и была фейерверком. Только искры этого фейерверка обожгли Валечку посильнее любого костра…
Почему эти двое так поступили с ней? Поведение Славика еще хоть как-то можно объяснить: этому самовлюбленному нарциссу наверняка грело душу то, что рядом с ним такая красивая и эффектная девушка, как Ленка. Но о чем думала она, когда предавала подругу? Разве Валечка не старалась для нее? Разве не выручала ее в трудную минуту? Разве не слушала ее бесконечную трепотню и нравоучения? В сущности, Ленка оказалась права: мужиками надо пользоваться. Иначе они воспользуются тобой…
Но зачем пользоваться Валечкиным доверием? Вот в чем вопрос…
Боль потихоньку притуплялась, осталась обида и чувство бесконечного одиночества. Валечка понимала, что пьянеет, но так было легче и проще. Она заказала еще стакан пива и, пока официант наполнял ее стакан янтарной жидкостью, попыталась ответить на вопрос, который волновал ее едва ли меньше, чем все остальные. Что дальше?
Вернуться в Жуковский она не может. Что касается вранья – ложь будет там гарантирована. Маме придется особенно изворачиваться, чтобы скрывать Сереженькины выходки от дочери. А Валечка будет знать об этом и молчать, чтобы, не дай бог, не ранить близкого человека…
К Ленке? Это и подавно исключено. После всего, что случилось, Валечке противно даже видеть подругу. А жить в одной квартире – пусть и в разных комнатах – с человеком, который ее предал, невыносимо.
И куда же тогда? Валечка вздохнула. Получается, некуда. Единственный вариант – назад, к матери. Месяц она перекантуется в Жуковском, а потом найдет работу, возьмет кредит и снимет квартиру… Хотя нет. Квартиру она не потянет. Только комнату. Ну и пусть, лишь бы жить с незнакомыми людьми, от чьей лжи Валечке не будет ни тепло ни холодно. Такие вот коврижки…
Оказалось, что пиво не только притупляет боль, но и обладает еще кое-какими неприятными свойствами. Валечка поинтересовалась у официанта, где можно найти уборную, и скрылась в туалетной комнате. На белой кафельной стене висело большое зеркало, в которое Валечке не очень-то хотелось заглядывать. И все же какое-то любопытство заставило ее взглянуть на свое отражение.
Из глубины стекла всплыл смутный образ: не привлекательный, но и не отталкивающий. На Валечку тяжелым немигающим взглядом смотрела мышь. Серая мышь. Только не та симпатичная мышка, которую обычно рисуют в детской книжке, а та, о которой люди с пренебрежением говорят друг другу: «никакая». Короткие жидкие волосы, потухшие карие глаза со скомканными ресницами, бледная кожа, угловатый подбородок и на его фоне – чрезмерно пухлые щеки.
– Да ты у меня – красавица, – язвительно усмехнулась Валечка. – Совершенная красавица… И ты еще удивляешься, что тобой подтерлись и выбросили, как туалетную бумажку? Что Славик тебе цветов не дарил? А кому дарить-то, дорогуша? Вот Ленке, ей можно. Она – яркая. А ты? Чем ты заслужила такое внимание?
– Между прочим, – ехидно улыбнулось ей отражение, – если ты не забыла, я – твое отражение. Хочешь видеть себя такой – ради бога, дело твое. Только меня в это не впутывай. Я совсем так не считаю, совершенно не считаю, как ты любишь говорить. Если ты – серая мышь, это твои проблемы. И плевать, что девушки с внешностью гораздо худшей, чем у тебя, имеют успех у мужчин. А знаешь почему? – прищурившись, поинтересовалось отражение.
– Ну скажи, может, что новое откроешь…
– А все очень просто. Они уважают себя, ценят себя и любят себя. В отличие от тебя, которая готова угодить всем. А почему? Потому что ты думаешь, что без своей угодливости ты никому не интересна и никому не нужна. Люди этим пользовались, пользуются и будут пользоваться. Пока ты позволяешь…
– Не говори ерунды, – отмахнулась Валечка. – И без тебя фигово.
– Сама это «фигово» себе и сделала, – криво ухмыльнулось отражение, – сама и разбирайся…
Валечка вышла из уборной и поймала удивленный взгляд официанта. «Надеюсь, он не слышал, что я там несла в туалете, – краснея, подумала Валечка. – А то решит, что я с катушек съехала…»
Допив второй стакан, Валечка заказала третий, чтоб уж совсем наверняка и гарантированно избавиться от ноющей пустоты внутри. Но пустота не исчезала, а Валечке мучительно хотелось общения. Рядом за столиком сидели двое молодых людей и изредка поглядывали на Валечку, пьющую пиво в гордом одиночестве. Но они вряд ли ее поймут. Скорее всего, им, как и Славику, нужен перевалочный пункт. Серая мышка на один вечер. А Валечке нужен понимающий собеседник…
Вытащив из сумочки мобильный, Валечка принялась перебирать номера. Но звонить было некому. Катастрофически некому. В записной книжке нашлись только телефоны коллег по «Трэвелу», с которыми ей совершенно не хотелось общаться, Ленки, Славика, мамы да парочки-тройки старых знакомых, но они вряд ли заинтересуются ее проблемами.
Поддавшись непонятному порыву, Валечка набрала в телефоне произвольную комбинацию цифр и сохранила ее в памяти. Она вошла в меню «Сообщения» и дрожащими пальцами набила: «Что делать, если ты – неудачница?» А потом, немного помедлив, отправила сообщение по номеру, который только что придумала.
Прошла минута. Валечка вытащила из сумки пачку купленных вчера сигарет и закурила. Смешно. Она придумала номер, отправила сообщение и ждет ответа. Да у нее и впрямь что-то не в порядке с головой… Даже если этот номер кем-то используется, с чего она взяла, что ей ответят? Кому нужно отвечать на идиотский вопрос совершенно незнакомого человека? Ну кому?
Сигаретная пачка, лежащая рядом с телефоном, задрожала. Валечка во все глаза уставилась на мобильный. Новое сообщение! Схватив телефон, как заключенный – долгожданную «маляву», Валечка открыла сообщение, надеясь, что оно не будет содержать информации о том, куда и зачем ей надо идти с таким идиотским вопросом.
Слава богу, в сообщении ничего такого не содержалось. Валечка прочитала очень спокойный и рассудительный ответ: «Дай определение слову «неудачник».
Хорошенькое начало! Ей не только ответили. Ей ответил неглупый человек, что уже само по себе радовало.
Валечка набила ответное сообщение: «Не знаю, как по словарю, но мне кажется, что неудачник – это человек, которого везде и всюду преследуют неприятности. Его никто не ценит, не уважает, им пользуются, он никому не нужен».
Сообщение пришлось разбить на два, но это Валечку уже не очень смущало. Она нервно курила, не менее нервно глотала пиво и еще более нервно ждала ответа, который не замедлил воспоследовать.
«Ого, сколько «не» в одном предложении. Да тебе, видать, здорово сегодня досталось. Может, напишешь коротенькое изложение на тему «Как я провел день»?»
В тоне сообщения Валечке почудилась издевка, но она все-таки решилась ответить – терять-то все равно нечего.
«Меня уволили с работы, а когда я вернулась домой, застала лучшую подругу в постели со своим парнем. Он никогда не дарил мне цветов, а ей покупал огромные букеты. А еще меня все вокруг обманывают. Даже моя собственная мать».
«Сочувствую. Из-за работы – не парься, найдешь другую. А его ты любишь?»
Хороший вопрос. А правда, любит ли она Славика? Можно ли любить человека, который вот так, запросто, вешал ей на уши длинную лапшичку, изменял, а потом снова врал и снова изменял? Можно ли любить человека, который трясется из-за своих дорогих часов сильнее, чем из-за отношений?
«Я не знаю, – честно ответила Валечка, – наверное, я и раньше не знала. Но чувства были. И сильные. Мы встречались три года. Правда, он ни разу за эти три года меня к себе не пригласил».
«Не мог?»
«Да нет, очень даже мог. Холостяцкий быт не хотел нарушать. Во всяком случае, так оправдывался».
«Я бы посоветовал тебе радоваться тому, что этот говнюк себя так проявил, да не могу. Сам понимаю, тебе сейчас не до веселья».
Он понимает! – прямо как бальзам на душу. В ее жизни с пониманием большущие проблемы. Даже близкая подруга чихать на нее хотела. Чего уж говорить об остальных?
Валечка спросила: «У тебя тоже трудности?» – и вскоре получила ответ, который полностью подтвердил ее догадки: «Ага. Угадала. Мы с тобой, мне кажется, похожи. Хотя я так часто ошибаюсь, что уже боюсь что-либо предполагать». Сразу же, следом за этим сообщением, пришло другое: «Да, совсем забыл о твоем вопросе. Честно говоря, я не знаю, что делать. Может быть, напиться вдребезги. – Валечка улыбнулась – именно это сейчас и делает. – Хотя, по себе знаю, вариант паршивый: завтра будет еще хуже, чем вчера. А знаешь, лучше всего просто лечь в постель с хорошей книжкой и постараться несколько дней ни о чем не думать».
«Спасибо», – ответила Валечка. Если бы у нее была эта самая постель, она бы с удовольствием в нее легла…
Упоминание о постели, о доме вернуло ее к насущным проблемам, хотя Валечка была благодарна незнакомцу за то, что он отвлек ее от мрачных мыслей и пусть на время, но заставил забыть о своем одиночестве. И еще помог понять, что Славик – не такая уж большая потеря в ее жизни. Если бы она и вправду любила его, тогда стоило убиваться. Так что оставалась только обида, к которой присоединялось противное чувство собственной ущербности.
Из кафе уходили последние клиенты, и Валечка поняла, что ей тоже пора. Ехать в Жуковский, тем более в таком состоянии, смотреть в глаза матери, которой и без нее, Валечки, плохо, катастрофически не хотелось. А куда еще?
Валечка вышла на улицу. Яростный порыв осеннего ветра разметал волосы и задрал шарф. Было куда приятнее, когда он дул в спину. Валечка поплелась к метро, на ходу сочиняя достойную причину, по которой она так поздно и такая пьяная приедет в Жуковский. Не бухать же матери правду-матку? Хватит с нее и Сереженьки…
По дороге Валечке попался ларек, где она купила пачку сигарет и бутылку пива. Не много ли? Какая, впрочем, разница… По крайней мере, можно будет постоять возле метро и оттянуть на время неизбежное…
– «Кент»-четверку, пожалуйста, – раздался над ее ухом удивительно знакомый голос. – И еще пакетик вон тех конфет в желтой упаковке.
Валечка оторвалась от бокового кармашка сумки, который никак не хотел вмещать в себя сигареты, и подняла голову. Рядом с окошком ларька стояла маленькая темноволосая девчушка в лиловой курточке с большим капюшоном, отороченным розовым мехом.
«Лиза! – охнула про себя Валечка. – Лизка Матусевич! Я же видела сегодня ее имя в телефонной книжке – вот это совпадение…»
Ей не очень-то хотелось, чтобы они с Лизой встретились при таких обстоятельствах, поэтому Валечка решила поспешно ретироваться. Но не успела. Лиза как раз отошла от прилавка и тут же ее заметила. На пухленьком Лизином лице появилась лучезарнейшая улыбка.
– Валечка! Глазам не верю! Неужели ты?
– Я, – виновато улыбаясь, призналась Валечка. Со стороны она наверняка выглядит непотребно: опухшее лицо, перегар за версту, волосы-сосульки растрепались и торчат в разные стороны из-под ободка… Достойная встреча с бывшей однокурсницей, что тут скажешь…
– Валечка… – покачала головой все еще улыбающаяся Лизка. – Ты торопишься?
– Да в общем-то не очень.
– Поболтаешь со мной? Только давай отойдем куда-нибудь, а то затопчут, – неодобрительно покосилась Лизка на парня, который бесцеремонно толкнул ее, чтобы подойти к окошку ларька.
– Конечно.
Они устроились неподалеку от ларька. Валечка села на низенький железный бортик и открыла пиво. Первой разговор начинать не хотелось. Не то чтобы она не рада была видеть Лизку – в любых других обстоятельствах Валечка с удовольствием пообщалась бы с бывшей однокурсницей, – просто сейчас совсем не до нее. К тому же Лизка всегда отличалась чрезмерной болтливостью, чем сейчас вполне могла напомнить Валечке бывшую подругу, о которой меньше всего хотелось вспоминать.
– А я и не знала, что ты здесь живешь… – Валечке все-таки пришлось начать разговор первой, потому что Лизка до сих пор глупо улыбалась и разглядывала ее со всех сторон, как будто за три года Валечка изменилась до неузнаваемости. – Да и вообще я в Сокольниках – второй раз в жизни.
– Да ну? – удивилась Лизка. – Как же тебя сюда занесло?
– Лучше не спрашивай, – мрачно посоветовала Валечка, отхлебывая пиво.
– Может, все-таки расскажешь? – настаивала сердобольная Лизка. – В двух словах.
– Меня уволили с работы и… – подумав, Валечка решила избежать самых волнительных подробностей, – выперли с квартиры. Возвращаюсь в Жуковский, к матери. Вот такие коврижки…
– Жуковский… – присвистнула Лизка. – Эдак ты никакой работы не найдешь. Далеко…
– Далеко, – согласилась Валечка. – Самое неприятное, что мама там не одна. Она с отчимом живет. Вот кого бы мне меньше всего хотелось видеть.
– Вот дела-то… – покачала головой Лизка. – И пожить не у кого, пока работу не найдешь?
– Не-а, – покачала головой Валечка. – Да ладно, не бери в голову. Я как-нибудь разберусь. Расскажи лучше о себе…
– Закончила институт, получила синий диплом, – улыбнулась Лизка. – Теперь сижу дома с кошками.
– Дома? – удивилась Валечка.
Лизка всегда была заядлой кошатницей и очень любила рассказывать о проделках своих питомцев. Но Валечку удивило не то, что Лизка возится с кошками, а то, что, получив высшее образование, она так и не устроилась на работу. Возможно, замуж вышла и варит супругу борщи?
– Замуж пока не вышла. – Лизка словно прочитала Валечкины мысли и ответила так, словно оправдывалась в чем-то: – Вся моя семья – это кошки и бабуля. Она, правда, совсем оглохла… Ничего, старая, не слышит. Все слова перевирает.
– Сочувствую, – вздохнула Валечка, наслушавшаяся в свое время про бабушку не меньше, чем про кошек. – А почему ты не работаешь?
– Не знаю, – развела руками Лизка. – Деньги вроде есть. Мы квартиру сдаем на Кантемировской. Я как-то попробовала устроиться в одно агентство, но мне там быстро надоело. Визы, бумажки какие-то, клиенты несуразные. Короче, рутина. Мне стало скучно, и я уволилась.
– Понятно, – кивнула Валечка, хотя на самом деле искренне не понимала, как человек может сидеть целыми днями дома, пусть даже с любимыми кошками.
– Слушай, Валечка… – задумчиво произнесла Лизка. – А что, если ты у нас поживешь?
– Да ты что… – смутилась Валечка. Выглядело так, будто она навязалась. Словно специально начала на жизнь жаловаться. – Нет, я не могу.
– Это еще почему?
– Да неудобненько как-то…
– Неудобненько спать на потолке. Знаешь почему?
Валечка кивнула.
– Вот-вот, одеяло падает. Комната отдельная есть, диван есть и даже телевизор, хоть и старенький. Так что не бойся – не стеснишь. К тому же… – погрустнев, улыбнулась Лизка, – мне одной, признаться, скучновато. Раньше хоть с бабкой говорила, а теперь, сама понимаешь, собеседник она хреновый… Так что, Валечка, кончай ломаться. Поживешь, пока работу не найдешь, а там уже сама решишь. Захочешь – останешься, нет – так на нет и суда нет.
Валечка подумала, что сама судьба понесла ее к этому ларьку и послала ей Лизку Матусевич. Да, не очень-то удобно приходить в чужой дом, занимать в нем комнату и вообще жить на халяву. Но еще хуже вернуться домой и, глядя в удивленные глаза матери, врать ей, что все хорошо, просто дочери, видите ли, приспичило пожить в Жуковском… Отказываться бессмысленно и глупо, тем более еще полчаса назад, лихорадочно перебирая всех знакомых, Валечка и мечтать не могла о такой возможности.
– Спасибо тебе, Лиз, – искренне поблагодарила она приятельницу. – Знала бы, как меня выручаешь…
– Да ну тебя, – повеселела Лизка, которой, видно, и впрямь до чертиков опостылело одиночество. – Мне и самой в радость.
А через полчаса, сидя в теплой Лизкиной квартире с кружкой дымящегося чая, Валечка читала новое сообщение: «Не стирай мой номер. Будет плохо – пиши. Вряд ли посоветую что-нибудь дельное, но настроение поднять постараюсь».
Валечка обозвала своего невидимого собеседника Neznakomеc и набила последнее СМС: «Номер сохраню. Спасибо, что ответил. Мне уже намного лучше».
И правда, после всех вчерашних и сегодняшних волнений Валечка чувствовала, что начинает ощущать себя как-то иначе. Точнее, впервые за всю свою жизнь она начинает ощущать себя.
