Глава 21

Вы уже знаете, читатель, что стражники схватили Тан Ню-эра и втащили в управление. Начальник уезда, услышав об убийстве, поспешил в зал суда. Там у стола, окруженный стражниками, стоял Тан Ню-эр. Слева от стола начальник уезда увидел женщину, опустившуюся на колени, а справа, также на коленях, какого-то молодца.

– Что случилось? – спросил начальник уезда.

– Моя фамилия Янь, – начала старуха. – У меня была дочь по имени По-си, которая заключила с писарем уездного управления Сун Цзяном договор о сожительстве. Вчера, когда они выпивали и закусывали у нас дома, Тан Ню-эр, разыскивая Сун Цзяна, явился к нам, наскандалил и ушел. Все это могут подтвердить соседи. Сегодня утром Сун Цзян рано вышел из дому, но вскоре вернулся и убил мою дочь. Я задержала его и притащила сюда, но Тан Ню-эр силой освободил убийцу. Умоляю вас, господин начальник, разобрать это дело.

Тогда начальник уезда обратился к Тан Ню-эру:

– Так ты осмелился освободить преступника?

– Разрешите доложить, – начал Тан Ню-эр. – Я совсем не знал, что там у них произошло. Вчера вечером я действительно искал Сун Цзяна, чтобы попросить у него денег на чашку вина, а эта женщина выгнала меня из дому, да еще наградила затрещиной. Когда сегодня утром я вышел продавать свою барду, то увидел, что эта старуха стоит возле уездного управления, вцепившись в господина писаря. Теперь-то мне понятно, что не следовало вмешиваться и дать ему возможность скрыться. Но я ведь не знал, что он убил ее дочь.

– Нечего тут вздор городить! – рассердился начальник уезда. – Не может быть, чтобы такой благородный и справедливый человек, как Сун Цзян, совершил убийство. Это уж твоих рук дело! Эй, люди! – крикнул он и велел позвать дежурного писаря и завести дело.

Чжан Вэнь-юань тотчас же явился. Узнав от старой Янь, что Сун Цзян убил его возлюбленную, он записал показания, составил старухе прошение в суд, а также подробный отчет обо всем случившемся. Затем вызвал судейского чиновника, квартального старосту и соседей и вместе с ними отправился в дом По-си.

Там они прежде всего осмотрели труп убитой и возле нее нашли кинжал. Внимательно обследовав место преступления, они установили, что женщина убита ударом кинжала в горло. Тело положили в гроб и отправили в кумирню, а затем все вернулись в управление.

Начальник уезда был в хороших отношениях с Сун Цзяном и сейчас думал лишь о том, как бы выгородить его. Он несколько раз допрашивал Тан Ню-эра, но тот твердил, что ничего не знает о случившемся.

– А зачем же ты вчера ходил к ним в дом и скандалил? – спросил начальник уезда. – Ясно, что ты причастен к этому делу!

– Да я отправился туда в надежде получить на чашку вина, – сказал Тан Ню-эр.

– Ерунда! – рассердился начальник уезда. – Ну-ка всыпьте ему хорошенько! – приказал он.

Стражники набросились на Тан Ню-эра, как лютые звери, связали его, повалили и отсчитали ему пятьдесят палочных ударов. Однако и после наказания, Тан Ню-эр продолжал говорить то же, что и прежде. Для начальника уезда было ясно, что Тан Ню-эр и в самом деле ничего не знает, но начальник хотел спасти Сун Цзяна и продолжал допрашивать Тан Ню-эра. А затем приказал одеть ему на шею кангу и отправить в тюрьму.

Между тем Чжан Вэнь-юань говорил начальнику уезда:

– Как бы там ни было, а найденный кинжал действительно принадлежит Сун Цзяну. Следовало бы вызвать его и допросить. Тогда все выяснится.

После того как Чжан Вэнь-юань несколько раз являлся с этим предложением, начальник уезда вынужден был послать людей в дом Сун Цзяна арестовать его. Но Сун Цзян успел уже скрыться, и стражникам удалось задержать лишь его соседей, которые сообщили, что преступник сбежал неизвестно куда.

Тогда Чжан Вэнь-юань предложил, другой план.

– Преступник Сун Цзян скрылся, – сказал он. – Но его отец, старый господин Сун, и младший брат Сун Цин проживают в усадьбе Сунцзяцунь. Можно арестовать их и доставить сюда, объявив срок для поимки Сун Цзяна. Так мы сумеем отыскать и привлечь к суду самого преступника.

Однако подобный оборот дела никак не устраивал начальника уезда, так как он всеми силами старался свалить преступление на Тан Ню-эра, а потом и его как-нибудь избавить от наказания. Но Чжан Вэнь-юаня, который вел это дело, никак нельзя было унять; он все время подстрекал старуху Янь требовать поимки убийцы. В конце концов, не будучи в состоянии противиться усиленным настояниям Чжан Вэнь-юаня, начальник подписал приказ об аресте старого Суна с сыном Сун Цином и послал в усадьбу Сунцзяцунь трех стражников.

Когда посланные прибыли в поместье Сунцзяцунь, старый хозяин вышел к ним навстречу, провел в комнаты и пригласил сесть. Стражники предъявили приказ хозяину. Прочитав его, старый Сун молвил:

– Прошу вас, почтенные служивые, выслушать меня. Предки наши были земледельцами и кормились со своих полей и огородов. Но мой непочтительный сын Сун Цзян, который с детства отличался непокорным нравом, не пожелал заниматься делом своего отца, а захотел непременно стать чиновником. Никакие уговоры не помогли. И вот несколько лет тому назад я подал в управление нашего уезда заявление о том, что отказываюсь от непокорного сына моего. Он давно уже не является членом нашей семьи и живет отдельно, в уездном городе. А в этом уединенном поместье я обитаю вдвоем с сыном своим Сун Цином, и существуем мы на то, что собираем с наших полей и огородов. С Сун Цзяном мы никакой связи не поддерживаем, и в нашу жизнь он не вмешивается. Из опасения, как бы он чего-нибудь не натворил и не впутал меня в беду, я обратился к прежнему начальнику уезда с просьбой выдать мне свидетельство о сделанном мной заявлении. Это свидетельство хранится у меня, и я могу показать его вам, уважаемые.

Посланные стражники любили Сун Цзяна и прекрасно понимали, что речи старого Суна лишь хитрость, придуманная на случай неприятностей. Но они вовсе не хотели причинять этой семье вреда и поэтому сказали хозяину:

– Если у вас, уважаемый хозяин, имеется такая бумага, покажите ее нам, мы снимем с нее копию и, вернувшись, доложим об этом начальнику уезда.

Между тем старик Сун приказал сейчас же зарезать несколько кур и гусей и приготовить их, а также подать вина и принялся потчевать прибывших. Затем он вынул десять лян серебра, отдал им в подарок и принес имевшуюся у него бумагу, чтобы с нее сняли копию. Распростившись с хозяином, посланные вернулись в город и доложили начальнику уезда, что уже три года тому назад старый господин Сун отказался от Сун Цзяна, о чем у него имеется соответствующая бумага. Они показали начальнику уезда копию и сказали, что при создавшемся положении не могли арестовать старика.

Выслушав их, начальник уезда, желавший помочь Сун Цзяну, ответил:

– Раз у отца имеется такая бумага, а других родственников у Сун Цзяна нет, то нам остается лишь объявить о награде в тысячу связок тому, кто задержит его, и разослать повсюду приказ о его аресте.

А тем временем старуха Янь по наущению Чжан-саня явилась в уездное управление с распущенными волосами и, уставившись диким взглядом на начальника, сказала:

– Суй Цзян спрятался в доме своего брата Сун Цина. Почему же вы, господин начальник, не поможете мне и не прикажете схватить Сун Цзяна?!

Выслушав это, начальник уезда воскликнул:

– Отец его уже три года тому назад обратился к начальнику уезда с жалобой на непокорность своего сына Сун Цзяна и отказался от него, о чем у него имеется официальное свидетельство. Как же могу я арестовать отца и брата и сделать их заложниками?

– Почтенный начальник! – возразила на это старая Янь. – Кому неизвестно, что Сун Цзяна прозвали «Почтительный и справедливый господин Хэй-сань»? А свидетельство, о котором вы говорите, – фальшивое. И если вы признаете его, то, значит, помогаете им.

– Глупости ты болтаешь! – рассердился начальник уезда. – Это свидетельство выдано моим предшественником, и на нем имеется казенная печать. Как же может оно быть фальшивым?!

Тогда старуха стала рыдать и жаловаться:

– Господин начальник! Убить человека – величайшее преступление! Если вы не заступитесь за меня, я вынуждена буду обратиться в окружное управление. Ведь дочь моя действительно умерла насильственной смертью!

Чжан-сань выступил и поддержал старуху:

– Господин начальник! Если вы не выполните ее просьбу и не отдадите распоряжения об аресте, то она обратится в вышестоящий суд, а ведь это дело серьезное. Когда начнут допрашивать, мне нельзя будет молчать.

Начальник уезда понимал, что Чжан Вэнь-юань прав, и ему пришлось подписать приказ об аресте и тут же послать в поместье Сунцзяцунь начальников стражи Чжу Туна и Лэй Хэна.

– Возьмите с собой побольше людей, – сказал начальник, – произведите обыск, арестуйте преступника Сун Цзяна и доставьте сюда.

Чжу Тун и Лэй Хэн взяли человек сорок стражников из местной охраны и тотчас же отправились в поместье Сунцзяцунь. Узнав об их приезде, старый Сун поспешно вышел к ним навстречу.

– Уважаемый господин! – обратились к нему начальники стражи. – Не вините нас. Мы приехали к вам не по доброй воле, а по приказу начальства. Скажите, где сейчас находится ваш сын Сун Цзян?

– Уважаемые господа начальники стражи, – почтительно отвечал старый Сун. – Этот непокорный Сун Цзян не имеет ко мне никакого отношения. Еще прежнему начальнику я подал прошение о том, что отрекаюсь от него, и свидетельство об этом заявлении у меня на руках. Уже больше трех лет Сун Цзян живет отдельно, и у нас нет с ним ничего общего, – он даже не бывает здесь.

– Все это, может быть, и так, – отвечал Чжу Тун, – однако у нас есть письменное распоряжение, которое мы должны выполнить. Мы не можем полагаться на ваши слова о том, что здесь нет вашего сына, а поэтому произведем обыск, – и он приказал стражникам окружить поместье.

– Я буду охранять передние ворота, – сказал Чжу Тун, – а вы, господин Лэй Хэн, обыщите всю усадьбу.

Лэй Хэн вошел во двор и, обыскав там все, вернулся со словами:

– Его, и правда, нет здесь.

– А все же у меня на душе неспокойно, – сказал Чжу Тун. – Вы, господин Лэй Хэн, постерегите здесь, у ворот, а я попробую еще сам поискать как следует.

Услышав эти слова, старый Сун сказал:

– Я – человек, уважающий законы. Могу ли я укрывать преступника в моем доме?!

– Дело идет об убийстве, – возразил на это Чжу Тун, – и вы уж не обижайтесь на нас.

– Что ж, пусть будет по-вашему, – согласился старый Сун. – Идите и еще раз как следует поищите.

– Господин Лэй Хэн, – сказал Чжу Тун. – Приглядите за господином Суном и не разрешайте ему выходить.

После этого Чжу Тун вошел в поместье, поставил у стены свой меч, закрыл ворота на засов и прошел в домашнюю молельню. Он отодвинул в сторону жертвенный столик, вынул доску из пола и увидел веревку. Он дернул за нее, раздался звук медного колокола, а вслед за тем из-под пола показался Сун Цзян. Увидев Чжу Туна, Сун Цзян сильно перепугался, но тот сказал ему:

– Достопочтенный брат мой! Не подумайте, что я приехал арестовать вас! Вы всегда были добры ко мне и никогда меня не обманывали. Однажды, когда мы вместе выпивали, вы сказали мне: «В молельне нашего дома под полом сделано убежище. Над ним стоит жертвенный столик Будде, который и закрывает вход в убежище. Если с тобой случится что-нибудь, можешь там укрыться». Я крепко запомнил это. Начальник послал нас сюда лишь для отвода глаз. Он тоже хочет помочь вам, и только Чжан-сань со старухой будоражат всех и грозят обратиться в окружной суд, если начальник не доведет дела до конца. Вот почему ему пришлось послать сюда нас двоих для обыска. Лэй Хэн человек прямой и недалекий, и я боялся, что он не сможет сделать всего, как надо, и если встретится с вами, то уж вряд ли найдет выход из положения. И поэтому я пустился на хитрость: оставил Лэй Хэна караулить у въезда в поместье, а сам пришел предупредить вас, друг мой. Хоть здесь и безопасно, однако оставаться долго не следует. Что будет, если кто-нибудь узнает, что вы здесь, и еще раз придет сюда с обыском?

– Я и сам подумывал об этом, – сказал Сун Цзян, выслушав Чжу Туна. – И если бы не ваше доброе отношение, почтенный брат мой, то не миновать бы мне тюрьмы.

– Стоит ли говорить об этом, – сказал Чжу Тун. – Давайте лучше подумаем, куда бы вам отправиться.

– Я решил, что самыми подходящими сейчас являются три места: поместье Чай Цзиня, прозванного Маленьким вихрем, в уезде Хэнхайцзюнь, области Цанчжоу; крепость Цинфын, в уезде Цинчжоу, где служит Хуа Юн, по прозвищу «Маленький Ли Гуан», и поместье господина Куна, в Байхушане. У господина Куна два сына, старшего зовут «Кун Мин – Комета», а младшего – «Кун Лян – Искра»; раньше они частенько заходили ко мне. Однако я до сих пор еще не решил, в какое из этих мест отправлюсь.

– Вам, почтенный брат, надо выбирать скорее, – сказал Чжу Тун. – Раз вы решили уходить, то уходите немедленно, не позже чем сегодня вечером. Откладывать сейчас никак нельзя, не то произойдут неприятности.

– Я буду надеяться на ваше заступничество перед властями, дорогой мой, – сказал Сун Цзян. – Если для этого потребуются деньги, приходите сюда и берите сколько нужно.

– Об этом не беспокойтесь, – сказал Чжу Тун. – Устройство всего дела я беру на себя. Вы же думайте лишь о том, как бы скорее отправиться в путь.

Сун Цзян поблагодарил Чжу Туна и снова скрылся в своем убежище, а Чжу Тун поставил на место жертвенник, открыл двери и, взяв свой меч, вышел из поместья.

– Так и не нашел его, – сказал он товарищу. – А что, господин Лэй Хэн, может быть, нам захватить с собой почтенного Суна?

Услышав предложение Чжу Туна, Лэй Хэн подумал: «Ведь прежде Чжу Тун с Сун Цзяном были лучшими друзьями. Что же это с ним произошло? Почему он предлагает арестовать старого Суна? Что-то здесь неладно. Если он будет настаивать, придется мне проявить благородство и вступиться за старика».

После этого Чжу Тун и Лэй Хэн, собрав своих стражников, вошли в дом. Старый Сун пошел было приготовить вина и закусок, но Чжу Тун остановил его:

– Не беспокойтесь об угощении, почтенный Сун, собирайтесь-ка лучше со своим младшим сыном в дорогу, вы отправитесь вместе с нами в город.

– А что же не видно вашего младшего сына? – спросил Лэй Хэн.

– Я послал его в соседнюю деревню, – отвечал старый Сун, – достать кое-что из хозяйственной утвари. А от непокорного Сун Цзяна я уже три года тому назад отказался, и об этом у меня имеется официальное свидетельство.

– Да что вы нам зубы заговариваете, – сказал Чжу Тун. – У нас есть распоряжение начальника уезда арестовать вас с сыном и доставить в город на допрос.

– Господин Чжу Тун, – сказал тогда Лэй Хэн. – Хоть Сун Цзян и совершил преступление, но, видно, у него были к этому какие-то причины, и он не заслуживает смертного приговора. У почтенного Суна имеется официальный документ, заверенный казенной печатью, и мы не можем признать его фальшивым. Кроме того, не следует забывать, что в свое время мы были друзьями с господином Сун Цзяном и должны помочь ему в этом деле. Давайте снимем копию с этого документа и по возвращении представим ее начальству.

Выслушав это, Чжу Тун подумал: «Значит, мои слова подействовали и он ничего не подозревает».

– Если вы, уважаемый друг, считаете, что так лучше, – сказал он, – то я вовсе не хочу причинять кому-нибудь вреда.

– Я глубоко признателен вам, господа начальники, за ваше снисхождение, – растроганно сказал старик и тут же велел подать вина и закусок и стал всех угощать. Потом он достал двадцать лян серебра и хотел преподнести их начальникам охраны, но Чжу Тун и Лэй Хэн решительно отказались и отдали серебро стражникам, которые поделили его между собой.

Потом они сняли копию с представленного Суном документа, распрощались с хозяином, и весь отряд во главе с Чжу Туном и Лэй Хэном отправился обратно в город. Когда они явились в зал суда, начальник уезда как раз находился там. Он спросил Чжу Туна и Лэй Хэна, какие они принесли вести. Тогда начальники доложили ему:

– Мы дважды самым тщательным образом обыскали всю усадьбу, но Сун Цзяна там не нашли. Старый Сун болен и лежит в постели, видно скоро ему конец. Сун Цин еще месяц назад уехал из деревни и до сих пор не вернулся. Так что нам не оставалось ничего другого, как снять копию с имеющегося у старика документа и доставить ее вам.

– Что ж, – сказал начальник уезда, – в таком случае я сообщу об этом высшему начальству и разошлю приказ об аресте преступника.

Но дальше речь пойдет о другом.

Как уже рассказывалось, в уездном управлении у Сун Цзяна было много друзей. Некоторые из них решили помочь ему и попытаться уговорить Чжан Вэнь-юаня уладить это дело. Чжан Вэнь-юань не мог идти против всех. К тому же он решил, что мертвой теперь уже не помочь, а Сун Цзян сделал ему когда-то немало добра, и он согласился прекратить иск. Между тем Чжу Тун, собрав немного денег для старухи Янь, уговорил ее не обращаться с жалобой в окружной суд. Старуха, получив деньги, в конце концов согласилась. Остальные деньги Чжу Тун потратил на подарки чиновникам из окружного управления, чтобы заручиться их поддержкой и прекратить дело. Начальник уезда со своей стороны сделал все, что мог. Он разослал повсюду объявления об аресте Сун Цзяна, обещая за поимку преступника вознаграждение в тысячу связок монет. Что касается Тан Ню-эра, то его обвинили в содействии преступнику, приговорили к двадцати палочным ударам, на лицо поставили клеймо и выслали в местность, находящуюся за пятьсот ли. Все остальные, задержанные по этому делу, были отпущены на поруки.

Теперь вернемся к Сун Цзяну. Он происходил из зажиточной крестьянской семьи. Зачем же в их доме было устроено подземное убежище? Надо сказать, что в прежние времена, в период Сунской династии, начальнику легко было управлять, но вот служить чиновником было самым трудным делом. Отчего же легко было начальнику? Да потому, что всю власть при дворе захватила кучка разложившихся, преступных людей, и на ответственные посты попадали либо родственники придворных, либо богачи.

Почему же трудно было чиновникам? Потому что, соверши преступление человек, скажем, в должности писаря, самым легким для него наказанием было клеймо и ссылка в отдаленные места; бывало, что имущество виновного описывали, а самого его лишали жизни. Вот на случай подобных бедствий и устраивались убежища вроде того, которое было в доме Сун Цзяна.

Из опасения же, как бы в случае преступления, совершенного чиновником, не привлекли к ответственности и его родителей, сыновья сами просили их подать властям заявление о проявленной якобы сыновней непокорности и официально отказаться от родства с ними. Такие чиновники жили отдельно от родителей и не общались с ними; а власти выдавали родителям официальный документ, подтверждающий расторжение их родственных связей. Но тайно они все же общались между собой. Так было в Сунскую эпоху.

Покинув свое убежище, Сун Цзян позвал на семейный совет отца и брата.

– Лишь благородство Чжу Туна спасло меня от суда, – сказал Сун Цзян. – Этой милости я никогда не забуду. А теперь нам с братом надо искать пристанища. Если когда-нибудь небо сжалится над нами или император объявит всеобщее помилование, мы сможем вернуться домой и жить все вместе. Вас же, отец мой, прошу тайно переслать с доверенными людьми деньги Чжу Туну для подношения всем чиновникам и старухе Янь, чтобы она перестала надоедать властям своими жалобами.

– Об этом тебе беспокоиться нечего, – сказал старый Сун. – Вы с братом берегите себя в дороге. А когда обживетесь где-нибудь и случится оказия, пишите мне.

В тот же вечер братья собрали свои вещи и, когда пробила четвертая стража, были уже на ногах, умылись, позавтракали, а затем приготовились в дорогу: Сун Цзян надел широкополую, белую войлочную шляпу, куртку из белого атласа с поясом из крученой конопли и конопляные туфли с завязками. Сун Цин же нарядился слугой и вскинул на плечо коромысло.

Перед тем как отправиться в путь, они прошли в парадную комнату проститься с отцом. Глядя на сыновей, старик не мог сдержать слез.

– Вам предстоит долгий и трудный путь, – обратился он к ним, – но пусть это не страшит вас.

Сун Цзян и Сун Цин просили слуг заботиться об отце и следить, чтобы он был сыт и ни в чем не испытывал недостатка.

Простившись с отцом, Сун Цзян и Сун Цин привесили к поясу кинжалы, взяли мечи и вышли из усадьбы. Наступала зима.

Однажды, после нескольких переходов, Сун Цзян в раздумье произнес:

– Куда же нам направиться?

– От вольных людей я как-то слышал о сановнике Чай Цзине из уезда Хэнхайцзюнь близ Цанчжоу, – сказал Сун Цин. – Правда, им никогда не приходилось встречаться с ним лично, но говорят, что он прямой потомок императора Чжоу. Почему бы нам не обратиться к нему? Говорят, он человек радушный и справедливый, поддерживает всех удальцов в стране, помогает ссыльным и поистине является современным Мын Чан-цзюнем. Лучше всего пойти к нему.

– Я уже думал об этом, – сказал Сун Цзян. – Хотя мы с ним частенько переписывались, но встретиться так и не пришлось.

Порешив на этом, они направились прямо в Цанчжоу. На пути им приходилось преодолевать горы, переправляться через реки, проходить через областные и окружные города. Как все путники, они рано останавливались на отдых, ели что попало, и спали где придется.

Однако, не вдаваясь в подробности, поведем речь о более серьезных вещах. Сун Цзян с братом шли очень долго, пока, наконец, не достигли области Цанчжоу. Здесь они узнали у встречных, где находится поместье сановника Чай Цзиня и направились прямо туда. Подойдя к усадьбе, они спросили, дома ля господин Чай Цзинь. Слуги ответили им, что Чай Цзиня сейчас нет, так как он поехал в свое восточное поместье собирать оброк. На вопрос Сун Цзяна, далеко ли отсюда его восточное поместье, слуги ответили, что немногим более сорока ли.

– А как пройти туда? – спросил Сун Цзян.

– Разрешите нам осведомиться о вашем почтенном имени, – сказал один из слуг.

– Я Сун Цзян, из уезда Юньчэн.

– Уж не тот ли вы господин Сун, которого называют Благодатным дождем? – продолжал расспрашивать слуга.

– Да, это я, – подтвердил Сун Цзян.

– Наш хозяин часто упоминал ваше уважаемое имя, но всегда очень сожалел, что не было случая встретиться с вами. А сейчас, господин Сун Цзян, разрешите проводить вас, – и, оказав это, слуга повел Сун Цзяна и Сун Цина к восточному поместью.

Не прошло и трех страж, как они прибыли туда. Тогда слуга сказал им:

– Прошу вас обождать в беседке, пока я доложу своему господину, чтобы он мог должным образом вас приветствовать.

– Хорошо, – согласился Сун Цзян.

Оставшись в беседке, они с братом прислонили свои мечи к стене, сняли с себя кинжалы, опустили на землю узлы и уселись. Не успел слуга уйти, как вдруг распахнулись главные ворота, из них поспешно вышел сановник Чай Цзинь, сопровождаемый несколькими слугами, и направился к беседке, чтобы приветствовать Сун Цзяна. Приблизившись, Чай Цзинь поклонился ему до земли и сказал:

– Я так много думал о вас! Каким ветром занесло вас сюда сегодня? Наконец-то сбылась мечта всей моей жизни. Счастье мое невыразимо!

Земно кланяясь, Сун Цзян сказал:

– Я всего лишь невежественный мелкий чиновник и пришел искать у вас убежища.

– Вчера нагар на свече предвещал что-то, – говорил Чай Цзинь, помогая Сун Цзяну подняться, – а сегодня стрекотала сорока. Но я никак не думал, что они предвещают ваш приход, дорогой друг мой!

Обращаясь к гостю, Чай Цзинь так и сиял от радости. Сун Цзян был очень доволен столь сердечным приемом и сказал своему брату Сун Цину, чтобы он также приветствовал хозяина. Затем Чай Цзинь приказал слугам отнести вещи Сун Цзяна в комнаты для гостей в западной стороне дома, а сам, держа Сун Цзяна за руку, провел его в помещение, где они соответственно разместились: один занял место гостя, а другой – хозяина.

– Не смею расспрашивать вас, – начал Чай Цзинь. – Я знал, что вы служите в уездном управлении в городе Юньчэне. Как же удалось вам урвать время, чтобы навестить такое захолустье, как мой скромный дом?

– Я давно слышал ваше почтенное имя, а слава о вас гремит повсюду, – отвечал Сун Цзян. – И хотя порой я и имел счастье получать ваши драгоценные письма, но всегда сетовал на то, что служба лишает меня возможности встретиться с вами. Теперь же случилось так, что я совершил преступление, и так как нет у нас с братом никакого пристанища, мы вспомнили о вашем радушии и справедливости и решили искать у вас убежища.

Выслушав его. Чай Цзинь сказал с улыбкой:

– Можете быть совершенно спокойны, друг мой! Если бы вы совершили даже десять самых тягчайших преступлений, в моем доме вам нечего опасаться. Это истинная правда. Ведь ни один чиновник по борьбе с разбойниками не осмелится и носа сюда показать.

Тогда Сун Цзян подробно рассказал, как он убил Янь По-си. Выслушав его, Чай Цзинь рассмеялся и сказал:

– Можете быть совершенно спокойны, брат мой! Если бы вы убили посланца самого императора или даже ограбили казну, то и тогда бы я спрятал вас в своем поместье.

После этого он предложил братьям помыться, приказал принести для них одежду, головные уборы, шелковые туфли и белые носки и попросил братьев переодеться.

Слуги отнесли их собственную одежду в отведенную гостям комнату, а Чай Цзинь пригласил Сун Цзяна во внутренние покои, где уже было приготовлено угощение – закуски и вино. Хозяин пригласил Сун Цзяна занять почетное место, а сам уселся против него; Сун Цин занял место рядом с братом.

Когда они разместились, человек десять слуг и несколько управляющих стали ухаживать за гостями и хозяином, подливать им вина и подавать закуски. Чай Цзинь все время просил Сун Цзяна и его брата забыть о заботах и потчевал их вином. Сун Цзян был тронут до глубины души таким приемом и без конца благодарил хозяина. Слегка опьянев, они стали выражать друг другу любовь и уважение.

Когда стемнело и зажгли свечи, Сун Цзян стал отказываться от вина:

– Пожалуй, хватит!

Но Чай Цзинь продолжал потчевать гостей. Когда же наступила первая стража, Сун Цзян поднялся и сказал, что ему надо выйти. Чай Цзинь тотчас же позвал слугу, велел ему взять фонарь и проводить Сун Цзяна за восточное помещение.

– Пейте тут без меня, – сказал Сун Цзян и в сопровождении слуги покинул комнату.

Миновав целый ряд комнат, Сун Цзян очутился под балконом главного входа, а затем, пошатываясь, побрел к восточному балкону. Он был сильно пьян и шел неуверенно, покачиваясь из стороны в сторону. В это время под балконом, к которому направился он, находился огромный детина. Человек этот страдал лихорадкой и принес сюда на лопате горячих углей, чтобы согреться. Сун Цзян шел, глядя вверх, и нечаянно наступил на ручку лопаты. Уголь, лежавший на лопате, взлетел вверх и попал прямо в лицо человеку. Того от испуга даже пот прошиб, но потом, разобравшись в чем дело, он рассвирепел и, схватив Сун Цзяна за грудь, стал орать:

– Ты что за черт такой! Издеваться надо мной вздумал?!

Сун Цзян до того растерялся, что ничего не мог сказать, но сопровождавший его человек крикнул:

– Потише! Это же самый почетный гость нашего хозяина.

– Гость! Гость! – ворчал человек. – Когда я сюда прибыл, меня тоже считали гостем и тоже почетным! А теперь наслушались всякого вздора, что слуги болтают обо мне, и перестали обращать на меня внимание. Вот уж поистине говорится: «Дружба не бывает вечной».

Он собрался уже было поколотить Сун Цзяна, но сопровождавший гостя слуга поставил в сторону фонарь и стал удерживать его, однако уговоры ни к чему не привели. В этот момент блеснули огни фонарей: кто-то быстро приближался к главному входу. Оказалось, что это спешил к ним сам хозяин Чай Цзинь.

– Я нигде не мог отыскать вас, дорогой друг! Что здесь за шум?

Тогда слуга, пришедший с Сун Цзяном, рассказал обо всем, что произошло. Чай Цзинь рассмеялся и сказал:

– Слушайте, друг! Разве вы не знаете добрейшего и великодушнейшего господина писаря?

– Даже если бы он был самым добрым и справедливым, – отвечал человек, – может ли он равняться, осмелюсь спросить, с господином писарем из Юньчэна?

– А вы знаете господина Сун Цзяна, дорогой мой? – смеясь, спросил Чай Цзинь.

– Я хоть и не знаю его, – отвечал тот, – но давно слышал о нем от вольных людей, которые называют его Сун Цзяном – Благодатным дождем. Он – достойнейший из мужей и известен всей Поднебесной.

– Откуда же знают его во всей Поднебесной? – спросил Чай Цзинь.

– Больше того, что я уже сказал вам, я сказать не смогу, – отвечал тот, – но он действительно человек благородный, и если возьмется за какое-либо дело, то доведет его до конца. Как только я выздоровею, обязательно отправлюсь к нему.

– Вы что же, хотите повидаться с ним? – продолжал расспрашивать Чай Цзинь.

– Если бы я не хотел увидеть его, так к чему бы я все это говорил? – сказал человек.

– Вам нет нужды совершать путь в несколько тысяч ли, – сказал Чай Цзинь, указывая на Сун Цзяна. – Перед вами господин писарь, прозванный Благодатным дождем!

– Неужели это правда? – спросил парень.

– Да, я действительно Сун Цзян! – подтвердил тот.

Молча глядя некоторое время на Сун Цзяна, человек, наконец, склонился до земли и произнес:

– Вот уж никак не думал, что сегодня смогу встретиться с вами, уважаемый господин мой!

– Я недостоин столь высокого уважения, – возразил Сун Цзян. – Только что я так недостойно вел себя, – говорил человек, – примите же мои самые искренние извинения. Вот уж верно говорится: «Глаза есть, а горы Тайшаиь не приметил», – и с этими словами он опустился на колени и ни за что не хотел встать.

Сун Цзян поспешил к нему и, подымая его, спросил:

– Могу ли я узнать ваше почтенное имя?

Тогда Чай Цзинь, указывая на человека, назвал его имя, фамилию и место, откуда он родом.

Про него можно было сказать, что если бы тигр в горах повстречал его, то душа у тигра ушла бы в пятки; повстречай его разбойники в лесу, у них распалась бы печень – это вместилище храбрости. Поистине можно было бы сказать:

О том, чье имя назвал Чай Цзинь, вы, читатель, узнаете из следующей главы.