12
Виктор подумал, что случилось нечто ужасное, когда Мэгги вернулась домой, обливаясь горючими слезами, бросила на пороге сумку и умчалась в свою комнату.
— Дэн, что стряслось? — взволнованно спросил он у сына, который, судя по всему, всю дорогу наблюдал за страданиями сестры и, возможно, даже знал, в чем кроется причина столь бурного проявления эмоций. — Мэг кто-то обидел?
— Можно, конечно, и так сказать, — уклончиво ответил Дэн.
— Опять эта Лисси взялась за свое? — нахмурился Виктор.
— Нет, пап, дело не в Лисси.
— Значит, дело в ее ухажере?
— Нет, Эдди тоже не виноват. Она бы не стала из-за него плакать.
— Так скажи мне, что случилось, не тяни резину!
— Ну… Мэгги сегодня сказали, что у нее нет таланта, — ответил Дэн, поняв, что ему не отвертеться.
— Кто? Ее одноклассники?
— Да при чем тут одноклассники, пап? Стала бы она из-за них так убиваться. — Дэн посмотрел на Виктора таким взглядом, что тот почувствовал себя маленьким ребенком. — Наша училка по математике, мисс Скрипл. Мэгги очень хотела участвовать в рождественской пьесе, а мисс Скрипл сказала ей, что пусть даже не думает, потому что Мэгги не блещет талантами и на сцене ей делать нечего.
— Прямо так и сказала? — недоуменно уставился на сына Виктор.
— Так и сказала. Ты, конечно, говорил, что нехорошо ругаться, — возмущенно продолжил Дэн, — но я все-таки скажу. Мисс Скрипл — мерзкая тетка, хуже Бабокошки, мисс Тальбот. Она всякий раз цеплялась то к Мэгги, то ко мне. А потом от меня отстала, потому что учитель истории позвал меня в «Эрудита» и очень хвалил, а к Мэгги она все цепляется. Если у Мэгги нет таланта, то мисс Скрипл — полное…
— Спокойно… — Нетрудно было понять, чем окончится тирада разгневанного брата, и Виктор решил, что самое время ее свернуть. — Я понял, кем ты считаешь мисс Скрипл, но она все-таки женщина, к тому же много старше тебя. Не беспокойся, я попробую ей доказать, что у Мэгги есть талант. — Он снял с вешалки пальто. — Мне нужно сходить в школу. А ты пока иди к сестре, успокой ее и накорми обедом. Если будет сопротивляться, предупреди, что останется без своего платья к Рождеству… И кстати, Драконник… — Виктор открыл дверь и повернулся к растерянному мальчику. — Скажи ей еще, чтобы к моему приходу повторила свой любимый эпизод из «Убить пересмешника». Приду и спрошу. Ты справишься?
Дэну оставалось только кивнуть и надеяться на то, что Виктор не станет рассказывать мисс Скрипл, что она полное…
— Здравствуйте, дорогая мисс Скрипл. — Виктор открыл дверь после сухого «войдите» и заглянул в класс, где почему-то пахло средством для мытья посуды и засохшими цветами.
Когда он подошел ближе к учительнице, выяснилось, что так пахнет туалетная вода, которой она щедро, не щадя носов своих коллег и учеников, поливала свою увядающую шею.
— Вы ко мне, мистер Беллвуд? — поинтересовалась она, не отрывая взгляда от тетради, которую внимательно изучала.
— Конечно, я же в вашем кабинете, мисс Скрипл…
— И что вы хотели, мистер Беллвуд?
— Хотел поинтересоваться, почему моей дочери отказано в чести принять участие в рождественском спектакле?
— Мне кажется, — сухо ответствовала мисс Скрипл, — что я все объяснила вашей дочери.
— Так потрудитесь повторить то же самое мне. Очень интересно будет услышать, на каком основании учительница математики делает вывод, что у моей дочери нет таланта и ей нечего делать на сцене.
Наконец-то мисс Скрипл подняла свои бесцветные глаза.
— Она совершенно не способная девочка. Вы видели листок с ее баллами?
— Конечно, видел, — кивнул Виктор. — Но вам не кажется, что Мэгги не набирает нужные баллы только на ваших уроках?
— Неужто? — усмехнулась мисс Скрипл. — А как насчет истории?
— Да, не блеск, — согласился Виктор. — Но и отстающей ее не назовешь… Просто я пытаюсь понять, почему вы с таким упорством не даете моей дочери шанса, чтобы стать лучше?
— Я отношусь к ней так же, как ко всем остальным, — спокойно возразила мисс Скрипл.
— А Дэн, ее брат, утверждает обратное.
— Вы верите десятилетнему ребенку?
— Я верю своему сыну… И потом, к нему вы тоже цеплялись, мисс Скрипл. Пока у него не нашлось заступника.
— Мне надоел этот разговор.
— А мне нет. — Виктор уселся напротив мисс Скрипл и посмотрел ей прямо в глаза. Та отвела взгляд. — Неужели вы не заметили, как изменились Мэгги и Дэн? Как они стараются стать лучше, добиться высоких результатов? А вы, вместо того чтобы поддержать их в благих начинаниях, сталкиваете их с того уровня, на который они вышли.
— Ваша дочь не будет участвовать в рождественской пьесе, — ответила мисс Скрипл так, словно не услышала ни одного слова Виктора. — Все роли уже распределены. Если бы и можно было что-то сделать, теперь я уже не могу изменить ситуацию.
— Зато я могу. — Виктор поднялся из-за стола и с вызовом посмотрел на мисс Скрипл. — Ведь это из-за вас она не попала на этот кастинг? Так можете не беспокоиться, я это скоро исправлю.
В отличие от мисс Скрипл, руководительница школьного театра оказалась дружелюбной, живой, хоть и немного странной женщиной. Она внимательно выслушала Виктора и согласилась с тем, что его дочь должна хотя бы поучаствовать в отборе актеров. Последним доводом, который, пожалуй, перевесил все остальные, стало обещание Виктора заняться костюмами участников.
— Не могу обещать, что это будет нечто сверхъестественное, но постараюсь, чтобы детям в лом было комфортно, — закончил свою речь Виктор.
— Это будет неоценимая помощь, — улыбнулась ему миссис Престон. — Только учтите: если у вашей дочери нет таланта, костюмы ей не помогут. Репутация театра, сами понимаете…
— Упаси меня бог настаивать, — уверил даму Виктор. — Главное, дайте ей шанс. Если Мэгги не справится, она переживет. Главное, чтобы девочка знала, что все зависит только от нее.
— Ну что ж, удачи вашей Мэгги. — Миссис Престон помахала Виктору рукой и послала ему вслед воздушный поцелуй.
Да, и в самом деле странная особа, подумал Виктор, выбегая из школы.
Дома он застал уже успокоившуюся Мэгги, сидевшую на диване с книжкой Харпер Ли в руках и с непроходимой тоской в глазах слушавшую тираду своей матери, вещавшей о том, что быть каким-нибудь ягненком или теленком в сказочке для трехлетних детей — ужасно скучное занятие.
— Звучит убедительно, Дин, — весело заметил Виктор, заходя в гостиную. — Только их школа в этом году решила обойтись без штампов. Вместо спектакля о рождении младенца Иисуса будет вполне современная пьеса о том, что случилось с одной девочкой в канун Рождества.
— Могла бы и сказать, — обиженно взглянула Дин на дочь.
— Ты и слова не дала мне вставить, — мрачно пробубнила Мэгги и посмотрела на отца. — Зачем я должна была это повторять? Думаешь, похлопаете мне с мамой — и я успокоюсь?
— Я не полный идиот, Мэган, — сердито покосился на дочку Виктор. — А теперь надень что-нибудь скромненькое и беги что есть сил в школу. Ваша странноватая миссис Престон пригласила тебя на кастинг.
— На кастинг? — Мэгги вскочила с дивана так, что уронила книжку. Глаза ее заблестели, совсем, как у Дин, когда та чему-то радовалась. — Не может быть…
— Очень даже может, — кивнул Виктор. — Беги, а то опоздаешь.
— Как тебе это удалось? — восхищенно посмотрела на Виктора Дин, когда девочка сломя голову побежала в школу. — Ты что, укокошил мисс Скрипл?
— Что за выражения, Дин? — поморщился Виктор. — Бери выше. Я пообещал миссис Престон, что нашью костюмов, в которых актеры не будут падать на сцене.
— Думаешь, это правильно? — посерьезнев, спросила Дин. — Конечно, здорово, что Мэгги будет играть, но, мне кажется, она сама должна была получить роль.
— Сама и получит, — улыбнулся Виктор. — Никто не обещал ей роли. Я всего лишь убедил миссис Престон в том, что у всех должен быть шанс. Даже у таких сорвиголов, как Беллвуды.
— Ладно, ты прощен, — улыбнулась Дин. — А как же мисс Скрипл?
Виктор пожал плечами.
— Думаю, Мэгги не видать высоких баллов по математике. Но, по-моему, она не очень рвется возглавить финансовую компанию… Жаль, конечно, но в жизни всегда есть трудности. Есть люди, которые нас любят, есть те, кто нас ненавидит, а кто-то и вовсе нас не замечает. Жизнь не идеальна, но прекрасна.
— Да, — кивнула Дин. В ее глазах снова промелькнула тень страха, и у Виктора сжалось сердце.
— Дин, я вернулся. И с этими трудностями покончено.
— Да, конечно. — Она улыбнулась, но как-то вы мучен но. — Сегодня я говорила с доктором Бентоном. Он сказал, ты как будто не хочешь вспоминать, что с тобой было.
— Док мне порядочно надоело. Он постоянно твердит, что я будто бы блокирую свои воспоминания. Хотя мне удалось кое-что вспомнить… Бентон ничего тебе не сказал? — Дин отрицательно покачала головой. — Я вспомнил свою мать… Во всяком случае, когда я был под гипнозом, то думал, что женщина, которую я вижу — моя мать… Знаешь, она казалась мне воплощением доброты и ласки, была такой… хрупкой, что ли, беззащитной. Она напоминала мне фею… Кстати, любовь к чаю, похоже, привила мне именно она. Я болтал во сне, что мы с мамой пьем чай из маленьких чашечек. От нее веет теплом и уютом… Хотя, странно, что при этом я, похоже, терпеть не мог дом, в котором живу. Во сне я все время повторяю, что дом большой, красивый, но пустой, холодный и даже жутковатый.
— Действительно странно, — кивнула Дин. — Выходит, ты вспоминаешь только свое детство?
— Да, только детство. И то лишь небольшие фрагменты. Я рассказал доку, что и моя мать, и мой отец погибли. Бентон считает, что причина моей амнезии не в этом, ему кажется, что моя память нарочно отбрасывает меня к детским «безопасным» воспоминаниям, чтобы я не смог вспомнить того, что на самом деле так на меня повлияло.
— Док не рассказывал мне подробностей, но что-то в этом духе и я от него услышала, — призналась Дин.
— И что же, он не теряет надежды?
— А ты хочешь, чтобы он ее потерял?
— Я хочу только одного… — Виктор ласково обнял Дин и заглянул в ее глаза, растопив сердитые игольчатые льдинки. — Хочу никогда больше не терять тебя…
У Лесли и Норы редко появлялось время, чтобы собрать гостей. Но если они приглашали кого-то в гости, значит для этого был особенный повод. Дин подозревала, что о Норе написали в каком-нибудь паркстаунском журнале или позвали ее сниматься в кино, но, если бы было так, подруга вряд ли удержалась бы от того, чтобы поделиться этой новостью сразу. Видно, случилось что-то из ряда вон выходящее, подумала Дин, надевая красивое вязаное платье, которое должно было поразить воображение Виктора. Она выбрала это платье из-за цвета, который так ему нравился, — нежно-персикового, отливавшего мягким золотым блеском. К нему Дин купила украшение: кулон с камнем, имевшим загадочное название «огненный опал».
— Хочешь свести меня с ума? — шепнул ей Виктор, когда нарядная Дин вышла в гостиную. — Вместо того чтобы ехать к гостям, мы с тобой снова окажемся в спальне…
— Эй-эй! — весело предостерегла его она. — Ничего, потерпишь до дома.
Преображение Дин оценил не только Виктор.
— Наконец-то я вижу перед собой достойную соперницу, — восхищенно посмотрела на подругу Нора.
— Да, никогда не думал, что ты и такой можешь быть, — отозвался потрясенный Лесли. — У тебя, оказывается, роскошные волосы.
— Я зря постриглась? — с наигранной ревностью покосилась на свою вторую половину Нора. — Смотрите в оба, Виктор, не то у вас уведут жену.
Виктор только улыбнулся в ответ. Он скорее гордился тем восхищением, которое вызывала у окружающих его жена, чем ревновал ее, тем более что Дин и не думала подавать ему повода для ревности.
Когда все уселись за стол, молодые люди объявили о том, что собрались пожениться. Дин была обрадована, но очень удивлена — ведь еще совсем недавно Нора и слышать не хотела о том, чтобы идти к алтарю. Лесли открыл шампанское и предложил выпить за то, чтобы Нора не передумала.
— Не говори глупостей, — одернула его невеста. — Если я что-то решила, то уж точно не передумаю.
— Но как ты решилась? — удивленно вскинулась на подругу Дин. — Ты ведь все время твердила, что ни за что не сделаешь подобную глупость.
— Все равно без глупостей не обойтись, — улыбнулась Нора. — А если серьезно… Я доверяю Лесли и знаю, что он меня любит. А если всегда бояться, что ошибешься, то можно просто сидеть на одном месте.
Наверное, она права, подумала Дин. Но как быть с теми, кто делает глупости, заранее зная о том, что их действия могут привести к ужасным последствиям?
Выпив шампанского, она немного расслабилась и отвлеклась. Положив руку на колено, Дин почувствовала, что руки кто-то коснулся. Это был Виктор. Он смотрел на нее с таким обожанием, с такой любовью, что Дин чуть было не расплакалась.
Если бы он в самом деле был ее мужем… Если бы и в самом деле она могла быть счастливой, как Нора… Счастливой без угрызений совести, без чувства вины, без ежеминутного дамоклова меча, висящего над ней, — возможного возвращения памяти к Виктору…
Когда Виктор и Лесли вышли, чтобы купить еще шампанского, Дин принялась расспрашивать подругу о том, что она чувствует.
— Ты, наверное, очень волнуешься?
— Ничуть.
— Шутишь?
— Нет, правда. Честно говоря, если бы не твой отчаянный поступок, я, может, никогда и не решилась бы на брак.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ты оказалась настолько храброй, что приняла в своем доме чужого мужчину, больше того, позволила себе в него влюбиться… Когда я узнала об этом, то посчитала себя настоящей трусихой. А Лесли вовремя повторил свое предложение, и я согласилась.
— Но то, что я сделала, никакая не храбрость, — горячо возразила Дин. — То, что я оставила Виктора у себя, было настоящей глупостью. А что касается моей любви… — Она потупилась. — Это настоящее безумство… Ведь я даже не знаю, помолвлен ли он, женат ли… Я счастлива, Нора, но с другой стороны, безумно, отчаянно несчастна. Иногда мне хочется, чтобы он все вспомнил, иногда я мучительно этого боюсь. Все так запуталось.
— Дин, дорогая… — Нора уселась поближе к подруге и обняла ее за плечи. — Я не могу тебя понять, потому что никогда ничего подобного не испытывала. Но вы с Виктором… вы выглядите такими счастливыми, что я и в самом деле верю, что он твой муж, что Мэг и Дракончик его дети. Мне кажется, даже если бы Виктор и узнал правду, он не смог бы тебя разлюбить. Если бы ты могла увидеть моими глазами то, как он на тебя смотрит… Он ведь любит тебя, Дин. Неужели любовь может исчезнуть только оттого, что ты вспомнил, каким был раньше?
— Я не знаю, Нора. Если слушать рассказы доктора Бентона, память — совершенно непредсказуемая галактика, спрятанная в человеческой голове. Виктор может вспомнить все и забыть меня. Он может не забыть меня, но, вернув себя прежнего, не испытать ко мне ни малейшего интереса… Сейчас, когда Виктор думает, что всю жизнь прожил в нашем маленьком домике, с такой женщиной, как я, он любит меня. А что будет, когда он вспомнит о своем роскошном особняке, о женщинах, чьи руки не перепачканы машинным маслом? Думаешь, мой образ не потускнеет на этом фоне? Я уже не говорю о том, что обманула его…
— Знаешь, если бы ты не обманула Виктора, может, его уже и не было бы в живых. Так что он должен благодарить тебя за то, что ты спасла ему жизнь.
— Сделала отцом своих детей и мужем миссис Отвертки, — мрачно усмехнулась Дин. — Если уж речь зашла о жизни Виктора, то я хотела бы попросить вас с Лесли еще об одной услуге… — Дин немного помолчала, а потом продолжила: — Я хочу узнать больше о той жизни Виктора, которую он вел в Паркстауне. О его окружении, о близких друзьях, родственниках, деловых партнерах. Если у меня будет эта информация, возможно, я смогу понять, у кого были мотивы убить Вика или заказать его убийство. И еще я пойму, кому из его родственников или друзей можно рассказать, что он жив… Помнишь, я говорила тебе о фотографиях, которые нашла в вещах Виктора? — Нора кивнула. — Мне кажется, они имеют какое-то отношение к тому, что его хотели убрать… Если бы только знать, кто этот человек…
— Возможно, я смогу тебе помочь, — немного подумав, ответила Нора. — Есть у меня один поклонник, который работает частным детективом. Конечно, мне бы не хотелось обращаться к нему — Лесли это может быть неприятно, — но если я скажу, что это необходимо для тебя, он поймет… Ты сможешь принести мне эти фотографии?
— Конечно… И еще у меня есть кредитки Виктора и права…
— Неси все, — улыбнулась Нора. — Кто знает, что пригодится этим детективам… Послушай, Дин, а ты уверена, что тебе все это нужно? Вы счастливы… Виктор сам хочет отказаться от сеансов с мистером Бентоном. Может быть, он никогда ничего и не вспомнит о своем прошлом?
— Нора… — Дин грустно покачала головой. — Как ты не понимаешь… Я ведь люблю его. А когда любишь, не можешь лгать. Не можешь лишать человека части его жизни. Не можешь жить со спокойной совестью. Я не могу так поступить с ним.
— Нет, ты все-таки безумно храбрая, — улыбнулась Нора. — И знаешь что? Я даже тебе немного завидую.
Когда Виктор и Дин вернулись домой, дети уже спали. Вик заметил, что жена загрустила, и никак не мог понять почему.
— Что с тобой, Дин? — спросил он ее, когда она сообщила, что хочет принять душ. — Ты устала или Нора сказала что-то, отчего тебе взгрустнулось?
— Нет, Вик, — покачала головой Дин, и Виктор заметил в ее взгляде решимость, словно она давно готовилась к какому-то серьезному шагу и только теперь поверила в то, что сможет его сделать. — Ни то ни другое… Я давно хотела поговорить с тобой, но все откладывала. Думала, что не смогу, но оказалось, что гораздо больнее держать это в себе, чем сказать.
— О чем ты? — встревоженно спросил ее Виктор.
— Сядь, Вик… Лучше сядь… — повторила Дин и, дождавшись, когда Виктор сядет, продолжила: — Все это ложь, Виктор… Все, что ты видишь здесь, — это не твоя жизнь.
Он уставился на нее, совершенно не понимая, куда она клонит. Дин смотрела куда-то вниз, словно к полу был приклеен огромный листок, по которому она читала слова. Ее лицо выражало не волнение, нет, оно было таким пустым, каким Виктор еще ни разу его не видел.
— Дети, которых я называла нашими, только мои… Я была когда-то замужем, но мой муж поступил как подлец и ушел, бросив меня с ними. Дэн и Мэгги знают, что…
— Дин, — спокойно перебил ее Виктор. — Я знаю, что дети не мои…
— Откуда? — Дин оторвала взгляд от пола и подняла на Виктора глаза, в которых отчаяние, удивление и облегчение смешались так, что ее взгляд выглядел почти безумным.
— Во-первых, достаточно было посмотреть на них. Ни у Дэна, ни у Мэгги нет ничего общего со мной. Да, они оба очень похожи на тебя, но в их лицах нет ни одной моей черточки…
— Вик… — почти простонала Дин.
— Если не будешь перебивать меня, я закончу. — Виктор поднялся с дивана и увидел как худенькая Дин сжалась, стала совсем маленькой. — Во-вторых, хоть они и называли меня папой, я чувствовал, что они не воспринимают меня как родного… Но все изменилось…
— Изменилось? — На глазах Дин выступили слезы. — Да, изменилось, но зачем тебе…
— Хочешь спросить, зачем мне чужие дети? — горько усмехнулся Виктор. — Вообще-то затем, что, как бы там ни было, я их люблю, а они отвечают мне тем же. Да, они не похожи на меня мордашками — но разве мы любим только тех, кто на нас похож? Зато они тянутся ко мне, им со мной интересно. И они берут у меня самое лучшее, что во мне есть… Да, еще я значу для них несравнимо больше, чем тот тип, который никогда не утруждал себя почитать детям книжку… Этого недостаточно?
По лицу Дни потекли крупные слезы, она была настолько взволнована, что ничего не могла ответить.
— Если недостаточно, я приведу еще один довод. — Виктор подошел к Дин и слегка тряхнул ее за плечи. — Я очень сильно, слышишь, очень сильно люблю их маму.
Дин неловко вытерла слезы рукавом платья.
— И ты меня ни в чем не винишь? — всхлипнув, спросила она. — Я ведь обманула тебя…
— Я был уверен, что ты это скажешь… — Виктор зарылся лицом в ее волосы. — Ты, наверное, надеялась, что я сам все вспомню. А если бы ты сказала мне об этом с самого начала, я бы наверняка закатил тебе сцену… Да, конечно, я немного злюсь на тебя, но гораздо больше злюсь на себя, за то что оказался таким же слабаком, как твой первый муж, и оставил свою семью… Дин, а давно он ушел от вас?
— Д-да, давно, — пробормотала Дин, которая все еще не пришла в себя. — Мэгги тогда было пять, а Дэну четыре. Они мало что о нем помнят… К счастью.
— А что это был за человек?
— Ему на всех было наплевать. Он пил пиво, сорил везде бутылками и пакетами из-под чипсов, смотрел телевизор и ходил в гости… Я пыталась хоть что-то заработать, ходила по соседям, чинила бытовую технику, краны — в общем все, что только можно было починить. А потом ему все надоело, он собрал вещи и ушел. Мне сказали, нашел какую-то дойную корову, готовую его содержать… Ты, наверное, спросишь, почему я за него вышла? — Дин подняла глаза, в которых все еще стояли слезы. — Отец умер, а я как будто с катушек слетела. Гуляла, пила пиво, еле окончила школу и в колледж не попала. Мне тогда было на все наплевать, а он был очень симпатичным парнем и довольно мило за мной ухаживал. Потом я забеременела Мэгги, потом Дэном. Он, по-моему, не очень хотел детей, но мы оба были молоды и неосторожны… Хотя, я ни о чем не жалею. У меня чудесные дети.
— У нас, — мягко поправил ее Виктор. — У нас с тобой чудесные дети… Тем более я их усыновил… — Дин отрицательно покачала головой. — А как же тогда фамилия? Ведь они тоже Беллвуды, как я и ты…
— Я развелась с мужем и дала детям свою фамилию. А ты, Вик, взял мою, — обреченно вздохнула Дин, громоздя на только что рассказанную правду очередную ложь. — Сказал, что давно уже хотел сменить фамилию.
— Теперь я понимаю, почему док Бентон говорит, что я сам не хочу вспоминать свое прошлое, — вздохнул Виктор. — Если я взял твою фамилию, то, видно, с моей у меня не было связано никаких хороших воспоминаний… И как же звали Виктора Беллвуда?
Дин открыла было рот, чтобы произнести только что придуманную фамилию и сделать Виктора одним из бесконечного списка Джонсонов, как он остановил ее.
— Не говори, — шепотом произнес Виктор и коснулся губами ее влажной щеки. — Если мы не зря платим доктору Бентону, я ее вспомню. А если нет — туда ей и дорога…
Дин молча внимала словам и поцелуям любимого мужчины. Мужчины, которому она хотела рассказать всю правду, но, увы, осилила только часть…