10

Родной городок встретил Эллис погожим солнечным днем. Она вышла на перрон с легким рюкзачком, на сей раз не побрезговав помощью Трэвора и отдав ему сумку с вещами.

— А здесь славно, — огляделся Трэвор. — Во всяком случае, не хуже, чем там, где я провел детство.

— А где вы его провели? — полюбопытствовала Эллис и с наслаждением вдохнула привокзальный воздух.

— Вы слишком любопытны, Эллис Торнтон. И чего это вы так принюхиваетесь? Неужели воздух на этом вокзале чем-то отличается от того, который вы вдыхали вчерашним вечером?

— Еще как отличается, — заверила его Эллис. — В детстве я обожала приходить сюда и дышать этим самым воздухом. Тогда мне казалось, что в нем есть что-то ужасно романтическое, авантюрное. Мне казалось, так пахнут приключения.

— А сейчас не кажется?

— Сейчас… — Эллис задумчиво оглядела перрон. Однако времени на раздумья у нее не было, потому что неподалеку от билетных касс замаячила знакомая фигура. — Не может быть… — охнула она, приглядевшись.

Навстречу ей двигалась могучая мисс Арчетт, катя перед собой коляску, в которой сидел Митчелл Торнтон, ее отец, и весело махал ей рукой.

— Что-то не так? — перехватил ее взгляд Трэвор. — Ага, теперь я понимаю, ради кого вы сюда приехали.

— Заткнитесь, Трэвор, мне сейчас не до шуток, — сердито ответила Эллис. — Между прочим, это — мой отец.

— Как грубо… Я и не думал шутить. Чего вы так напугались?

— Того, что вы не успеете отсюда уйти. Папа уже заметил, что я не одна.

— И что такого?

— Придется объяснять ему, кто вы такой.

— Что-нибудь придумаем, — весело отозвался Трэвор.

Эллис не нравился его игривый настрой, но она ничего уже не могла поделать. Мисс Арчетт катила коляску с неумолимой быстротой, так что Эллис даже сделалось страшно, что отец может из нее выпасть. Впрочем, держался Митчелл хорошо, и то, что он приехал встретить дочь, не могло не обрадовать Эллис.

— Папа! — Эллис подбежала к коляске и хотела было наклониться, чтобы поцеловать отца, но тот легонько отстранил дочь и сам выбрался из коляски.

— Ну что ты, ей-богу! — пробормотал Митчелл, целуя дочь. — Как будто я уже и встать не могу. Это все Арчетт, она уговорила меня ехать в этом убожестве. Как будто я не мог пройтись по перрону… — проворчал он, косясь на мисс Арчетт.

— Здравствуйте, Эллис. Опять он за старое, — развела руками мисс Арчетт. — Нет с ним никакого сладу. Представьте, снова тянется к сигаретам. Как дитя малое, честное слово…

— Да помолчите хоть секунду, Арчетт, — перебил ее Митчелл. — Дайте на дочь посмотреть. К тому же она не одна… — Он дружелюбно посмотрел на Трэвора. — Элли, может, представишь своего кавалера?

— Это… — начала было Эллис, но Трэвор перебил ее.

— Меня зовут Трэвор, — представился он. — Эллис такая скрытная, наверняка ничего обо мне не сказала. Я ее жених.

— Жених?! — хором воскликнули Митчелл и мисс Арчетт.

Эллис покосилась на «жениха» с нескрываемым возмущением. Неужели не мог придумать что-нибудь другое?!

— Элли… — пробормотал сияющий Митчелл. — Ну зачем же ты скрывала, девочка моя… Боже мой, такая новость… И где я ее получаю? На вокзале, — покачал он головой, укоризненно косясь на дочь. — Это в твоем духе, Элли…

— Я решила устроить тебе сюрприз, па, — объяснила Эллис, не сводя с Трэвора возмущенного взгляда. — А ты, Трэвор, мог бы подождать и до дома. Я же предупреждала, что у папы больное сердце. Что, если бы ему стало плохо?

Трэвор смутился, а Митчелл замахал руками, поднялся с коляски и, медленно передвигая ноги, подошел к «будущему зятю».

— Можно, я вас расцелую по-отечески? — спросил он у Трэвора.

— Конечно, — улыбнулся Трэвор, стараясь не глядеть на Эллис, чьи глаза метали молнии. — Только говорите мне «ты».

— Конечно… — пробормотал умиленный отец. — А я уж думал, моя девочка никогда не соберется замуж… — сообщил он, расцеловав Трэвора. — У нее ведь и мужчин-то толком не было…

— Папа! — вспыхнула Эллис. — Давай обойдемся без подробностей.

— Это же твой будущий муж? Чего тебе от него скрывать?

— Не ты ли твердил мне всю жизнь: «Детка, не верь мужчинам»?

— Я глупый был, молодой. Чего теперь вспоминать? — пряча от дочери глаза, начал оправдываться Митчелл. — Между прочим, до сих пор себе этого простить не могу. Это из-за меня ты такая… недоверчивая и скрытная.

— Да уж, — кивнула мисс Арчетт, все это время разглядывавшая Трэвора. — Такого даже я не ожидала. Значит, вы теперь невеста, Эллис? Поздравляю от всего сердца. И жених — такой приятный мужчина. Просто загляденье.

— Спасибо, — пробормотала Эллис.

— Честное слово, на фоне Эллис я чувствую себя каким-то гоблином, — улыбнулся Трэвор. — Она — само совершенство…

— Кто вас вечно тянет за язык? — прошипела Эллис, когда они добрались до дома. — Если вам так нравится устраивать шоу, идите в цирк. Мой отец — не клоун, чтобы над ним потешаться.

— Вовсе я не потешаюсь, — прошептал Трэвор. — Сами подумайте, как еще я мог объяснить свой приезд?

— Да как угодно. Представились бы моим коллегой, сказали, что в городе проездом.

— Но тогда вы лишили бы меня удовольствия побывать у вас дома.

— А какого черта вам здесь понадобилось?

— Хотел увидеть, где прошло ваше детство.

— Из-за вашего неуемного любопытства пострадает мой отец, — сквозь зубы процедила Эллис. — Как я буду объяснять пожилому человеку с больным сердцем, что мой жених меня бросил?

— А с чего это он вас бросит? — полюбопытствовал Трэвор.

Эллис почувствовала непреодолимое желание огреть его чем-нибудь, да посильнее. Но Трэвора спасла мисс Арчетт, которая вошла в гостиную, держа в руках поднос с дымящимся кофейником. Следом за ней ковылял Митчелл, при виде которого у Эллис сжалось сердце: каждый шаг давался отцу с большим трудом. Ей хотелось попросить его сесть в коляску, но Эллис знала, что эта просьба обидит и рассердит отца. При ней он всегда старался выглядеть «молодцом».

Заметив шепчущихся «влюбленных», оба расплылись в улыбке.

— Воркуете, голубки? — удовлетворенно кивнул Митчелл, присаживаясь в свое любимое кресло, которое мисс Арчетт специально придвинула к большому овальному столу, накрывавшемуся в особо торжественных случаях.

— С Эллис не очень-то разворкуешься, — улыбнулся Трэвор, косясь на «невесту». — Она колючая, как еж, и такая недотрога, что я, признаться, даже побаиваюсь первой брачной ночи. А вдруг моя милая невеста, — покосился он на Эллис, чьи щеки напоминали два маковых лепестка, — спрячет под подушкой сковороду или скалку? Хотя, признаюсь, эта ее холодность привлекла меня с самого начала. Ваша дочь особенная, Митчелл.

Митчелл рассмеялся, чем вызвал неудовольствие Эллис. И чего смешного отец нашел в этой дурацкой шутке? А Трэвору как будто нравится изображать клоуна — нет-нет да и сморозит какую-нибудь глупость.

— Это точно. Элли — особенная, — согласился с «зятем» Митчелл. — За ней всегда бегали женихи, только она близко никого не подпускала. Разве что Майка, черт бы его подрал…

— Папа! — не выдержав, рявкнула на отца Эллис.

Митчелл с недоумением покосился на дочь.

— Ты разве не рассказывала об этом Трэвору?

— Не считала нужным, — бросила Эллис и вцепилась в чашку с кофе так, словно ее собирались отобрать. — Расскажи лучше о своем здоровье. Твой доктор меня так напугал, что я уже не знала, что и думать.

— Слушай его больше, — махнул рукой Митчелл и потянулся к вазочке с пирожными, которую поставила на стол мисс Арчетт.

— Мистер Торнтон! — сиреной взревела сиделка. Он ее голоса Эллис вздрогнула, а Трэвору показалось, что от этого крика у него заложило уши. — Вы что это, убить себя хотите?!

Митчелл, уже привычный к таким сценам, покорно положил пирожное и горестно вздохнул.

— Вот видишь, Эллис, как она со мной обращается… — покосился он на сиделку. — Арчетт сведет меня в могилу раньше, чем я сам отдам концы.

— Ничего подобного, мистер Торнтон, — возразила пунцовая Арчетт и повернулась к Эллис. — Доктор прописал ему диету и строго-настрого запретил есть все жирное, острое и чересчур соленое. А еще запретил курить. Но разве ваш отец меня слушает? Конечно нет! Он приправляет диетическое мясо, которое я для него готовлю, жирным соусом. Ну куда это годится? Мне пришлось выбросить соус и самой сесть на диету. А вы знаете, Эллис, до чего еще он додумался? — Эллис отрицательно покачала головой. — Пока я ходила по магазинам, ваш папа подговорил соседского мальчишку купить ему сигарет и пирожков. Вы представляете себе?

— Папа, тебе же этого нельзя… — мягко укорила отца Эллис. — Арчетт совершенно права: надо есть то, что разрешил доктор.

— Доктор, доктор… — пробубнил Митчелл. — Да я быстрее умру от этой пищи… Вареная курица, тушеная брокколи — я что, младенец? Вы сами-то пробовали эту мерзость?

— Да, благодаря вам, — фыркнула мисс Арчетт.

— Нет, — призналась Эллис и добавила язвительным тоном. — Я вообще не знаю, что это такое. В детстве ты кормил меня гамбургерами и пиццей.

— Она еще и упрекает! — воскликнул Митчелл, ища сочувствия у Трэвора. — Да миллионы детей мечтали бы о такой еде. Можно подумать, ты, Элли, грезила о брокколи.

— Не грезила, конечно, но сочла бы за благо хоть раз поесть как обычный ребенок. Увы, это удавалось мне только тогда, когда приезжала бабушка. Каждый ее визит для меня был настоящим праздником. Представь, Трэвор, только по праздникам я ела настоящие домашние пирожки…

— Вижу, вы оба — особенные, — улыбнулся Трэвор.

— Теперь Трэвор подумает, что у нас какая-то чокнутая семейка, — расстроился Митчелл.

— Как будто это не так… — хмыкнула Эллис.

— Да перестаньте вы, — примирительно улыбнулся обоим Трэвор. — Ничего такого я не думаю. Вы оба — милые, замечательные, необычные люди. А мисс Арчетт — ваш ангел, Митчелл. Так что напрасно вы на нее ворчите.

— Слышала, Арчетт? Ты — ангел… — подмигнул Митчелл сиделке. — Ну разве мой будущий зять не чудо?

— Просто золото, — добродушно поддакнула Арчетт.

— Что-то не так? Эллис подняла голову и посмотрела на Трэвора долгим печальным взглядом. Он искал ее по всему дому, пока Митчелл не рассекретил ее любимое место — небольшой сарайчик на заднем дворе. В детстве, когда она ссорилась со сверстниками или получала нагоняй от отца, Эллис приходила сюда «зализывать раны», да и повзрослев не изменила привычки и могла часами просидеть в полумраке, думая о чем-то своем.

— Кроме того, что ты наврал моему отцу? — ехидно поинтересовалась она.

Трэвор почувствовал, что Эллис беспокоится вовсе не из-за его идиотской шутки.

— Прости, меня иногда заносит. — Он присел на корточки рядом со старым запыленным ящиком, на котором сидела Эллис. — Ничего не могу с собой поделать. Я не со зла… Только ты ведь не из-за этого здесь спряталась?

— Нет, — призналась Эллис. — Я говорила с мисс Арчетт, а потом позвонила доктору. От отца правды не добьешься. Он так боялся меня потревожить…

— И что сказал доктор? — с искренним беспокойством в голосе спросил Трэвор.

Эллис удивленно взглянула на него.

— Тебе-то что за интерес?

— Хочу знать, как здоровье моего будущего тестя, — усмехнулся Трэвор. — А если серьезно, твой отец и правда мне понравился. Так что я действительно беспокоюсь за него.

Эллис недоверчиво покосилась на Трэвора, а потом подумала, что сейчас ей все равно не с кем поделиться своей бедой.

— У отца больное сердце. Он перенес инсульт, это сказалось на его ногах… Врач и раньше говорил, что ему нужна операция, но теперь это — неизбежность. Если ее не сделать в ближайшее время, последствия могут быть самыми ужасными…

— Так нужно ее сделать.

— Если бы все было так просто, — усмехнулась Эллис. — Как ты думаешь, Трэвор, для чего мне нужны были все эти авантюры? Для чего я ввязывалась во все эти грязные истории?

— Из-за денег, разумеется, — ответил Трэвор.

— Разумеется, — хмыкнула Эллис, ерзая на пыльном ящике. — И где, по-твоему, все эти деньги? Я похожа на женщину, которая тратит их на себя?

Трэвор пожал плечами. Эллис всегда одевалась скромно, хоть и со вкусом, и практически не носила украшений.

— Я понимаю, что ты оплачиваешь сиделку и, наверное, визиты доктора тоже обходятся недешево… — кивнул он.

— На это, как ни странно, я трачу меньшую часть своего «заработка», — объяснила Эллис. — Большую я кладу в банк. И как ты думаешь, зачем? — Не дожидаясь ответа, Эллис продолжила: — Когда с отцом случилось это, доктор сразу сказал мне, что нет смысла даже надеяться провести подобную операцию в нашем городе. Во-первых, здесь нет врачей, которые могли бы отважиться сделать ее. Во-вторых, здесь нет оборудования, которое позволило бы ее провести… Когда же врач назвал мне стоимость этой операции, я подумала… Знаешь Трэвор, я ни разу в жизни не теряла сознания, но тогда я подумала, что упаду в обморок. Настолько слабой и беспомощной я себя почувствовала тогда… Мне понадобилось два года, чтобы собрать эти деньги. И я собрала, но, увы, не все. Я надеялась, что у меня будет время накопить оставшуюся сумму, но я ошибалась…

Эллис отвернулась от Трэвора, и ему показалось… Нет, ему не показалось, она действительно плакала. Он попытался повернуть к себе ее лицо, но встретил упорное сопротивление. Эллис оттолкнула его руку, и Трэвор почувствовал, что она ударит его, если он не оставит ее в покое.

Он поднялся с корточек и пошел осматривать сарай, хотя пыльный сарай с окнами, затянутыми паутиной, интересовал его сейчас меньше всего. Трэвор знал, что может помочь Эллис. Но также он знал, что этим самым окончательно свяжет ей руки. Что ж, разве не этого он добивался с самого начала?

Он горько усмехнулся своим мыслям и пнул ржавую лопату, стоявшую в углу сарая. Он не рассчитал силы, и лопата с грохотом упала на деревянный пол.

— В чем дело? — испуганно спросила очнувшаяся Эллис.

Трэвор обернулся и увидел ее глаза — лазурь, размытую слезами. Ему захотелось подойти к ней, обнять, сказать ей что-нибудь мягкое и теплое, укутать ее уютным пледом из ласковых слов, пробудить на лице заснувшую улыбку. Но Трэвор слишком хорошо знал Эллис. Она отшатнется от него и скажет какую-нибудь ехидную гадость. Этот недоверчивый зверек едва ли поверит в его искренность. Вот в искренность Ральфа — пожалуйста, сколько угодно. Она даже сочувствует этому папенькиному сыночку…

Страдалец чертов, ругнулся про себя Трэвор, а вслух сказал:

— Послушай, Эллис, у меня к тебе есть предложение. Даже два. Во-первых, что касается твоего отца. У тебя будут деньги на операцию.

— Откуда? — печально усмехнулась Эллис.

— Я расплачусь с тобой до того, как мы закончим дело. Деньги будут у тебя на руках сразу же, как только я вернусь из поездки. Думаю, не надо объяснять, что я доверяю тебе и рассчитываю на то, что ты поможешь мне осуществить мой план.

— Но Конни, Энджи… — пробормотала она. — Мне надо будет заплатить и своей команде.

— Не беспокойся об этом. Сразу, как только картины будут в моих руках, твои друзья тоже получат деньги. Ты согласна?

Эллис кивнула. Трэвор увидел, что она смотрит на него уже по-другому. Лазурь ее глаз расчистилась, они засияли, как небо после сильной грозы, а на губах радугой забрезжила робкая улыбка.

— Спасибо, Трэвор. Я… я…

— Не ожидала?

— Не ожидала, — призналась Эллис. — Не ожидала, что ты мне доверяешь… настолько доверяешь… А второе предложение? Ты вроде бы говорил, что их будет два?

— Внимательная слушательница, — с улыбкой констатировал Трэвор. — Второе — не настолько интересное. И я даже не знаю, согласишься ли ты… Впрочем, пользуясь твоим зависимым положением, я, как настоящий монстр, могу заставить тебя его принять… — Его глаза хитро сощурились, и Эллис сразу поняла, что он шутит.

— Хватит тянуть, Трэвор. К чему ты собрался меня принудить?

— Давай куда-нибудь сходим? Наверняка у тебя есть в этом городе любимый ресторан или кафе.

— Есть, — кивнула Эллис. — Только, боюсь, я тебя разочарую. Здесь нет заведений, похожих на «Альмори». Да если бы даже и были — я бы не могла себе их позволить.

— Поверь, я не всю свою жизнь ходил по таким местам, как «Альмори». Так что не бойся напугать меня дешевой забегаловкой.

— Твое бесстрашие мне нравится, — улыбнулась Эллис. — Договорились. Только дай мне время, — попросила она, поднимаясь с ящика. — Я приведу себя в порядок и переоденусь.

— Да, переодеться тебе придется, — кивнул Трэвор на ее брючки. — Ты вся извозилась в пыли. Впрочем, тебя это не портит. Говорят, что настоящую красоту ничем не испортишь.

— Неужто? — улыбнулась польщенная Эллис. — А ты всем женщинам делаешь комплименты или только мне?

— Это не комплимент, а констатация факта. А я не так часто имел дело с женщинами, чтобы рассыпаться перед ними в комплиментах.

— Ты шутишь? — недоверчиво поглядела на него Эллис. — Конечно, тебя нельзя назвать «мальчиком с обложки», но ты — очень интересный мужчина. Что-то не верится, чтобы у тебя никого не было…

— А я и не говорю, что никого не было. Я даже был женат. Правда, неудачно. Мы прожили два года и, как мне казалось, были счастливы. Однако позже выяснилось, что брак для моей жены — вовсе не причина хранить верность. Когда я поймал ее, можно сказать, на горячем, — усмехнулся Трэвор, — она сказала в свое оправдание, что я до чертиков ей надоел, и все, что держало нас вместе, — это мои деньги. Кто-то, наверное, стал бы выяснять отношения, устраивать скандал… Но я плюнул и послал ее ко всем чертям. После этого я толком ни с кем не встречался — две случайные связи, да и те под влиянием спиртного… — Трэвор заметил, что Эллис хочет что-то сказать, и поспешил сменить тему: — Если вам не нужен сарай, почему вы его не снесли?

— Зачем? — пожала плечами Эллис, стараясь не выказать удивления по поводу неожиданной вспышки Трэворова откровения. — Все равно нет возможности построить здесь что-то другое. И потом, жалко. У меня с ним связаны, пусть и не самые приятные, но все-таки воспоминания.

Так, значит, у него тоже были проблемы с женщинами, как и у меня — с мужчинами, подумала Эллис, натягивая единственную «парадную» кофточку, которую привезла с собой. Вся ее пухлая сумка была забита подарками отцу и мисс Арчетт и лекарствами, которые доктор посоветовал ей купить в городе. А я-то думала, что ты так самодоволен именно от того, что женщины вешаются на тебя гроздьями…

Положив на веки немного голубых теней, Эллис подкрасила тушью ресницы, надушилась и внимательно оглядела себя в зеркало. На нее смотрела красивая, уверенная в себе женщина, единственная проблема которой — навязчивые поклонники. О, если бы это было так… — вздохнула Эллис.

В отличие от Ральфа, Трэвор умел делать комплименты. Интересно, скажет ли он ей что-нибудь приятное на этот раз?

— Эллис, ты хорошеешь с каждой минутой, — ответил на ее вопрос Трэвор. — Тебе потрясающе идет этот блестящий топ. Судя по всему, мы идем в кафе? — Сам увидишь, — уклончиво ответила Эллис и, чмокнув в щеку отца, взяла Трэвора под руку и вывела из дома. Трэвора удивил ее жест — она еще ни разу не позволила себе ничего подобного. — Это чтобы ты больше не жаловался папе на мою холодность, — объяснила Эллис.

— Знаешь, а мне понравилось.

— Не привыкай. Хорошего понемножку.