9
Грэм Фэрроуз оказался человеком слова, в чем, сказать по правде, я и не сомневалась. Прошло около получаса, и дверь в мою комнату открылась, но на этот раз не робко, а довольно решительно.
— Вы еще не спите? — поинтересовался он, снова заняв место на краешке моей кровати.
— Нет, я не смогла уснуть. Вы нашли Грейс?
— Нашли, — помрачнев, кивнул Грэм.
— С ней что-то случилось? — Я поднялась с кровати, но он повелительно взглянул на меня и проворчал:
— Пожалуйста, не вскакивайте, мисс Притчард. С ней уже все в порядке, но она сильно напугана. Мисс Митчелл решила еще раз осмотреть замок, чтобы найти дверь, к которой подходит тот ключ, что мы нашли у озера. И попала в ловушку. Дверь одной из комнат, кстати сказать, не тронутой организаторами шоу, захлопнулась за ней. Грейс не могла выбраться, начала кричать, но то, что происходит на третьем этаже, не слышно на первом. Ее охватила паника. Кстати, вы знали, что Грейс страдает клаустрофобией? Она проходила курс лечения у психоаналитика, но результаты оказались не такими уж впечатляющими.
Я отрицательно покачала головой и спросила:
— А в анкете она писала об этом?
— Да, — кивнул Грэм. — Грейс указала это в анкете. Но вы и сами уже знаете, что анкета ко мне в руки не попала.
— Послушайте, мистер Фэрроуз, — громким шепотом заговорила я, потому что слова давались мне с большим трудом — казалось, что мое горло сдавили огненными клещами. — Вам не кажется… не кажется, что кто-то — а точнее, мы все — знает, кто, пытается играть на наших страхах?
— Не похоже, — покачал головой Грэм. — Вы не писали в анкете о своем отце, а мисс Спаулер не указывала, что панически боится пауков. Нет, едва ли. Хотя меня уже сложно чем-то удивить. Вы все еще боитесь оставаться одна?
— А вы хотите уйти?
На его лице снова промелькнуло подобие улыбки.
— Нет, не хочу. Буду сидеть как истукан до самого утра, пока время призраков не пройдет.
— Я вообще-то говорила серьезно, — немного обидевшись, прошептала я.
— Я и не думал шутить. Останусь у вас — если, конечно, не понадоблюсь кому-то еще — сколько потребуется.
— Спасибо, — с благодарностью посмотрев на него, прошептала я.
— Сипите вы порядочно, — констатировал Фэрроуз. — Ну ничего, это пройдет. Главное, чтобы к утру у вас, мисс Притчард, стал жар.
В комнату постучали. Мажетта принесла мне графин, наполненный горячим морсом.
— Как ты, милая? — Она подошла к моей кровати и ласково погладила меня по голове.
— В порядке, — улыбнулась я ей. — Мне уже лучше, честное слово. Наверное, микстура помогла.
Конечно, вовсе не микстура оказала на меня столь положительное воздействие, но Мажетту мой ответ вполне устроил.
— Тебе нужно поесть. Хочешь, я принесу что-нибудь вкусненькое? — немедленно захлопотала она.
— Спасибо, мне ничего не хочется. Горло болит.
— Ну хотя бы кусочек.
— Не стоит, мисс Спаулер, — заступился за меня Грэм. — Ей сейчас нужно пить, а есть совсем не обязательно. Наверстает упущенное, когда поправится.
— А вы-то сами пойдете ужинать? — поинтересовалась Мажетта. — Только и съели, что тост на завтрак.
— Нет, я еще побуду с мисс Притчард. Ей может понадобиться моя помощь.
— Тогда я принесу вам… — начала было Мажетта.
Однако Грэм, которому не терпелось избавиться наконец от не в меру заботливой старушки, сообщил, что поужинает позже, после того как уснет больная.
Мажетта, которой так и не удалось накормить ни меня, ни Фэрроуза, разочарованно вздохнула и, пожелав мне скорейшего выздоровления и спокойной ночи, вышла из комнаты.
— Прекрасная женщина, но уж больно навязчивая, — констатировал Фэрроуз, когда Мажетта закрыла за собой дверь. — Ужасно не люблю, когда меня пытаются напичкать едой против моего желания.
— Я тоже, — кивнула я. — А мисс Спаулер напоминает мне мою бабушку. Такая же заботливая, суетливая и…
— Я кое-что забыл вам сказать, — перебил меня Грэм. — Грейс Митчелл, услышав о том, что вы нашли мост, вспомнила одну старинную норвежскую легенду. Один великан, имени его я не вспомню — об этом лучше спросите Грейс, — влюбился в какую-то ультру или ульдру. Короче говоря, насколько я понял, в какую-то норвежскую нимфу. Она жила на соседнем острове, и этот великан строил мост, который позволил бы влюбленным без хлопот приходить друг к другу. Но норвежские великаны превращались в камень, если на них падал хоть один солнечный луч. И однажды рассвет застал великана за работой. Он превратился в камень, а мост между ним и его любимой так и не был достроен. Вот такая грустная история, мисс Притчард.
— И правда грустная, — кивнула я, подумав, что легенда о норвежском великане не только грустная, но и безумно романтичная. — Значит, Грейс думает, что тот след в пещере — намек на великана, который строил мост? Но тогда при чем тут ключ?
— Увы, на этот вопрос мисс Митчелл ответить пока не смогла. Она хочет сама отправиться туда, где вы вчера были. Не знаю, правда, имеет ли это смысл. Мы ведь решили дать организаторам шоу понять, что не будем разгадывать их загадки.
— Грейс считает, что, когда мы найдем ответ, они отпустят нас с острова.
— Если бы так, мисс Притчард. Они даже не удосужились прочесть письмо.
— Может быть, они его не увидели?
— Пытаетесь успокоить себя? Похвально. Только вы не хуже меня понимаете, что на острове мы не одни и за нами пристально следят. Неужели вы думаете, что кто-то вбухал такие средства — я имею в виду даже не перестройку замка, а автономный источник питания, который обеспечивает свет и нагрев воды, — только для того, чтобы предоставить нам заниматься на этом острове самодеятельностью? Нет, нас контролируют. Они знают о каждом нашем шаге и, скорее всего, слышат каждое наше слово.
— Неужели Лив права и мы попали в ловушку каких-то извращенцев? — мрачно поинтересовалась я.
— Мисс Такер, конечно, умом не блещет. Но то, что она сказала, мне кажется очень близким к истине. Шоу могло быть заказано людьми обеспеченными, у которых много своих причуд. А те, кто его снимает, могут иметь лишь косвенное отношение к телевидению. Нам надо хорошенько просмотреть контракты, которые мы заключили с продюсером шоу. Свой, к сожалению, я с собой не взял.
— Я тоже, — огорченно вздохнула я. — Сказать по правде, я толком его и не читала.
— Такое чувство, что они на это и рассчитывали, — продолжил Грэм. — Набрали кучку беспомощных и безрассудных идиотов. Мы не смогли ни разобраться с электричеством, ни найти камер. Мы даже уплыть отсюда не можем, потому что никто из нас не знает, как построить лодку. Что говорить, я даже не потребовал у этого менеджера данных медицинского осмотра, хотя обязан был это сделать.
— Мистер Фэрроуз, — умоляюще посмотрела на него я. Мне становилось страшно, когда он, такой твердый и суровый, начинал обвинять себя во всех бедах, которые случились с нами. — Пожалуйста, я прошу вас, не мучайте себя. Нельзя исправить того, что было…
— И это говорите мне вы? — горько усмехнувшись, посмотрел на меня он. — Я не хочу вас обидеть, Ди, но вы ведь тоже живете с постоянным чувством вины.
— Я пытаюсь от него избавиться, — спокойно ответила я.
— А по-моему, вы, как и я, сбежали от этого чувства.
— Не только от него, — покачала я головой.
— Я подозревал, — невозмутимо ответил он на мое признание. — И даже намекал. Но тогда вы не захотели ничего мне рассказать…
— Тогда мне было больно об этом говорить. И тогда я вас почти не знала.
— Теперь что-то изменилось?
— Да, — кивнула я, стараясь увильнуть от пристального взгляда Грэма. — Многое изменилось. И я изменилась тоже. У меня был роман с женатым мужчиной, мистер Фэрроуз. В свое оправдание скажу, что я даже не подозревала о его семейном статусе. Он не обманывал, нет. Просто скрывал. Говорил, что глубоко несчастен, рассказывал о своем одиночестве. Нет, у нас не было ничего такого, потому что… потому что не было. Были романтические встречи, прогулки под луной. В общем, как сказал бы Карл Рэдклиф, безумно романтичная особа мисс Притчард по уши увязла в любовной чепухе. Но однажды ко мне в школу пришла его жена, несчастная измученная женщина, и попросила не разрушать семью, которую она пытается спасти. Я тогда думала, что умру от стыда и горечи. Конечно, с ним, с Диком Хантоном, я больше не встречалась. Только послала ему эсэмэску, в которой попросила впредь не искать со мной встреч.
— Вы и в этом себя вините? — печально спросил меня Грэм, и мне показалось, что он вовсе не считает меня непроходимой идиоткой, которой в тот момент я чувствовал себя.
— Немного, — призналась я. — Мне стыдно. Стыдно за свою наивность, стыдно перед той женщиной. Утешает только то, что у нас с Диком был скорее платонический роман. А в чем вы вините себя, Грэм?
Теперь я могла поднять глаза и посмотреть на то, как меняется его лицо. Мне давно уже хотелось назвать его по имени, без официально-холодного «мистер», и в том, как прозвучало его имя, произнесенное моими устами, была особая прелесть.
Грэм… Он так смотрел на меня в тот миг, что я поняла — мой вопрос не был услышан. Грэм услышал свое имя, которое сорвалось с моих уст, и, похоже, для него оно тоже звучало по-особенному. Я думала, сейчас он скажет что-нибудь своим спокойным голосом и исправит неловкое молчание, воцарившееся между нами. Но он молчал, и только его красивые глубокие глаза горели таким светом, какого я еще не видела.
Как вышло, что его лицо оказалось возле моего, я до сих пор не помню. Не помню я и того, кто первый позволил себе коснуться губами губ другого. Но я отчетливо помню, как мои горячие от желания и болезненного жара губы коснулись его губ, не менее горячих и страстных.
Грэм уже не казался мне холодной и неприступной скалой — он был жарким, как раскаленный от солнца песок, порывистым, как ветер, и бесконечно желанным.
Мои руки обвились вокруг его шеи, а пальцы запутались в густых волосах. От Грэма пахло соснами и медом — я вдыхала его запах и задыхалась от счастья. Его руки путешествовали по моей спине, и я чувствовала такую сладкую слабость, что каждая клеточка моего тела плавилась, как воск под лучами палящего солнца. Грэм был настойчивым и нежным, сильным и ласковым, внимательным и небрежным одновременно. Моя голова кружилась, но не потому, что я была больна, — это карусель любви подхватила меня и понесла на бешеной скорости.
Да, в тот миг я поняла, что люблю Грэма Фэрроуза. Люблю с такой неистовой, бешеной силой, что мое сердце слишком мало, чтобы вместить в себя это огромное чувство. Люблю и не чувствую никакой Вины, потому что любовь всегда права.
Наконец Грэм оторвался от моих губ и позволил мне перевести дыхание. Как назло, меня разобрал страшный кашель, и я ничего не могла сказать своему любимому доктору в течение нескольких минут.
Когда я наконец откашлялась, Грэм протянул мне кружку с горячим морсом. Я сделала несколько глотков, а потом осмелилась поднять свой взгляд на мужчину, с которым только что так жарко целовалась.
— Плохой из меня доктор, — покачал он головой. — Мало того что я целуюсь со своей пациенткой, так еще и не могу облегчить ее страдания.
— По-моему, это было удивительно эффективное лекарство, — осмелилась я возразить своим сиплым голоском. — Мне стало гораздо лучше.
На лице Грэма забрезжила ласковая улыбка. Он улыбался так редко, что я почувствовала облегчение: у меня оставались сомнения в том, что этот поцелуй с его стороны не был короткой вспышкой влечения.
— Как ты, Ди? — спросил он.
Голос у него всегда был глухим и чуть хрипловатым, но в тот момент хрипотца усилилась. Едва ли я смогла бы заразить своего доктора простудой после одного-единственного поцелуя, поэтому вполне логично было предположить, что голос Грэма хрипел от волнения. Да, это меня тоже обрадовало. Теперь меня радовало все в поведении моего доктора, что имело хотя бы какое-то отношение к моей скромной персоне.
— Ты о чем? О моей простуде или о чем-то другом? — шутливо поинтересовалась я, усаживаясь на кровати.
Было видно, что он колеблется. С одной стороны, ему хотелось приказать мне: «А ну-ка, ложитесь, мисс Притчард!». С другой — ему хотелось быть со мной мягким и говорить вовсе не о моей болезни. Я же, шальная, сумасшедшая от счастья, нагло пользовалась своим новым положением и забавлялась над своим доктором, которого влюбленность сделала таким милым и нелепым.
— Я обо всем. — Грэм потянулся к моей руке, теребившей одеяло, и сжал ее в своей. — Мне важно все, что с тобой связано. И, конечно, важно знать, что ты ко мне чувствуешь.
— Какой же вы недогадливый, господин доктор, — игриво покачала я головой. — Неужели вы до сих пор ничего не поняли?
— Ди, мне не до шуток, — укоризненно посмотрел он на меня. — Для меня все это очень серьезно. Надеюсь, и для тебя тоже.
Если бы он знал, какую радость я испытала, услышав эти слова!
— Для меня тоже, Грэм, — ответила я. — Мне казалось, ты мог заметить это и раньше.
— Раньше я замечал только то, что ты прекрасно чувствуешь себя в компании мистера Стархейма, — не очень-то ласково покосился на меня Грэм. — И мне казалось…
— Напрасно казалось, — перебила я своего ревнивого доктора. — Да, мне нравится Клеманс. И он чем-то напоминает мне Дика Хантона, того мужчину, о котором я говорила, но это уже в прошлом. Нас с Клемом связывает лишь дружба.
— Ты уверена, что он тоже относится к тебе как к другу? — не унимался Грэм.
— Вообще-то мы с ним поговорили об этом. И пришли к выводу, что нам обоим не нужно переходить черту.
— Черту? — многозначительно посмотрел на меня Грэм, ожидая продолжения.
Я нервно поерзала на своей кровати и даже почувствовала, что меня снова бросает в жар.
— Я имею в виду ту черту, которая отделяет дружеские отношения от отношений более близких.
— Более близких?
Выразительный взгляд и многозначительный вид Грэма окончательно меня смутили. Я уже не знала, как объяснить ему эту, на мой взгляд, очевидную вещь.
— Грэм, меня не влечет к Клемансу, если ты об этом, — не выдержала я. — Мне нужен совершенно другой человек. И этого человека я полюбила всем сердцем.
— А ты уверена, что полюбила? Что твои чувства не страсть, не влечение, не попытка забыться?
— Да, Грэм, я уверена, — кивнула я и, опустив глаза, добавила: — Надеюсь, этот человек тоже уверен в своих чувствах.
— Этот человек, — немного помолчав, начал Грэм, — долго сомневался в себе. Он слишком тщательно все взвешивал, он колебался. Его уже предавали, и он обжегся однажды больно и сильно. И в тот момент, когда он предавался отчаянию, ему пришлось выдержать еще одно испытание. А он его не выдержал. И боялся не выдержать снова.
— Ты говоришь загадками, Грэм, — тревожно посмотрела я на него. — Я не могу тебя понять. Хотя очень хочу этого.
— Ты права, Ди, — мрачно кивнул Грэм. — Ты была права в том, что не рассказывала о своем чувстве, пока оно сжигало тебя изнутри. Мне тоже нужно успокоиться, и тогда я смогу рассказать. Ведь за мной тоже много лет тащится этот длинный плащ вины. А мне так хочется его снять…
— Ты сможешь, я уверена, — горячо прошептала я и уткнулась лицом в его плечо. — О этот запах сосен и меда! Я была уверена, вдвоем мы сможем со всем справиться, все пережить. Лишь бы Грэм был рядом всегда. Лишь бы никуда не уходил, не оставлял меня.
Только голова моя стала совсем тяжелой, а жар раскалил тело так, словно я сидела на солнцепеке. Мне стало дурно, а дальше… Дальше я провалилась в какое-то забытье, но до меня по-прежнему доносился запах сосен и меда…