6

Пэтти, кажется, решила не давать Леа никаких передышек. После того как они вышли из «Именно того», Леа было сказано, что пребывание дома будет недолгим — они едут в «Вирджин».

— Мы пропустим пару бокальчиков, — уговаривала Пэтти подругу, которая мечтала только о том, чтобы поскорее снять новые туфли и сесть на что-нибудь мягкое. — Нужно же обмыть твой новый гардероб.

— А без этого никак нельзя обойтись? — спросила Леа свою мучительницу.

— Не-а, — покачала головой подруга, — никак. Иначе будет плохо носиться… Примета такая, разве не знаешь?

— Я не верю в приметы, — улыбнулась Леа. — Разве не помнишь? И ноги у меня как каменные — шагу ступить не могу. Может, отложим до завтра? Ты же не хочешь, чтобы я упала от усталости прямо в кафе, на глазах у всех клиентов?

— Не бойся, — утешила подругу Пэтти. — Мы с Эдди тебя подхватим… К тому же ты успеешь принять душ — это тебя взбодрит.

Пэтти оказалась права — после душа Леа почувствовала себя гораздо лучше. Она с удовольствием поплескалась в теплой воде с бодрящей пенкой из можжевельника и розмарина, а потом натерлась новым молочком для тела, пахнущим ежевикой. А жизнь-то налаживается, мелькнуло в голове Леа. Все не так плохо, как казалось еще несколько дней назад. Тогда она не могла себе представить, как будет жить без Ричи, как сможет заполнить пустоту — дыру, которая образовалась в душе после того, что она увидела…

Впрочем, пустота так и не была заполнена. Леа старалась не думать о ней, но чувствовала, что внутри, как на улице в холодную погоду, гуляет ветер. Ветер одиночества… Она не чувствовала какой-то особенной боли — только эту чертову пустоту. Как будто Ричи не изменил ей, а умер, или это был вовсе не Ричи, а какой-то другой человек, оставивший ее навсегда. Единственным выходом из этой ситуации было то, что она совсем недавно советовала Пэтти — найти себе другого мужчину. Но тот совет, который она с легкостью давала подруге, ей самой казался неприемлемым.

Во-первых, прошло так мало времени… Во-вторых, одна мысль о том, что она доверит какому-то мужчине свою душу, представлялась ей невероятно пугающей. А ведь без доверия нет ни взаимопонимания, ни любви… В-третьих, мужчины как предмет влечения перестали для нее существовать с тех самых пор, как она вышла замуж… Теперь, конечно, ситуация изменилась — она почти не замужем. Только вот мужчин по-прежнему не замечает… Да, советы давать оказалось значительно проще, чем самой им следовать…

Закончив с душевыми процедурами, Леа спустилась вниз — нужно было выбрать что-то из груды вещей, купленных сегодня. Начинать с чего-то броского Леа не хотелось — она чувствовала, что переломить себя будет не так-то просто. Пришлось призвать в советники вездесущую Пэтти. Правда, подруга приняла бы участие в примерке, даже если бы Леа не попросила ее об этом.

Взгляд Пэтти остановился на алом платье, которого Леа боялась, как какого-то дикого животного. Смутное ощущение тревоги она могла объяснить только одним — это платье символизировало для нее кардинальные перемены, к которым Леа все еще была не готова. Поэтому алое платье было отброшено в сторону, а взгляд Леа переключился на другую вещь — легкий брючный костюм из желтого шифона.

Брюки были довольно интересного кроя — книзу они расширялись и состояли как бы из неровных лоскутков, небрежно сшитых между собой и колыхающихся при ходьбе. Рукава кофточки напоминали нижнюю часть брюк — только лоскутки были короче. Аккуратный треугольный вырез кофточки приоткрывал грудь ровно настолько, насколько это было нужно, — он был сексуален, но не вульгарен. Леа влюбилась в костюм еще тогда, в примерочной, поэтому сейчас, увидев его вновь, она уже не сомневалась в том, что ей надеть. Пэтти, обожавшая желтый цвет, одобрила выбор Леа. Поэтому на сей раз споров не было.

Впервые за долгое время у Леа появилось желание накраситься. То ли новая одежда изменила вдруг ее отношение к косметике — несколько лет Леа не притрагивалась ни к чему, кроме светлого блеска для губ, — то ли изменившееся мироощущение потребовало от нее чего-то нового. Она взяла коробочку с только что купленными тенями и выбрала два оттенка: желтый и светло-зеленый. Желтый отлично подходил к костюму, который она собралась надеть, а светло-зеленый — к ее глазам, постоянно менявшим оттенок — от серого к зеленому. Вооружившись аппликаторами, кисточками, тенями, блесками и тушью, Леа уселась перед зеркалом и попыталась вспомнить, как всем этим нужно пользоваться.

Через час все было готово. Из колдовского Зазеркалья на Леа смотрела яркая зеленоглазая фея в легком желтом наряде. Не хватало только нескольких штрихов, которыми Леа тут же дополнила свой новый образ. Она надела серебряные браслеты-недельки, украшенные разноцветными камнями, и тонкую серебристую цепочку с затейливым кулоном, инкрустированным маленькими камешками янтаря, граната и сердолика. Выбрав туалетную воду с пряным ароматом, она нанесла ее на запястья, за уши и немного на виски…

Когда Леа, яркая и благоуханная, спустилась в холл, удивлению Пэтти не было границ.

— Вот это да! Именно то! Не зря мы полдня провели в торговом центре. Ты выглядишь просто потрясающе! — Подруга возбужденно кружилась вокруг Леа. — Великолепно! А ты еще не хотела идти!

Леа густо покраснела и отмахнулась от Пэтти, засыпавшей ее комплиментами. Она и без того чувствовала себя неловко в новой одежде. Да еще и с косметикой, к которой не прикасалась уже целую вечность… Однако кроме неловкости Леа испытывала еще одно чувство — что-то вроде обновления, перерождения. Будто связь ее с прошлой жизнью порвалась теперь окончательно и бесповоротно. Изменившаяся внутренне, сейчас она менялась внешне — и эта взаимосвязь лишь укрепляла полный разрыв с прошлым.

— Боже, как я поеду? Во всем этом я чувствую себя неловко… — пожаловалась Леа подруге, когда они сели в машину.

— Ничего, это пройдет. Ты привыкнешь к новой одежде, привыкнешь к новой жизни… А сейчас попробуй не задумываться над этим.

— Кстати, насчет новой жизни, — улыбнулась Леа. — Мне хочется начать работать…

— Не рано ли? — забеспокоилась Пэтти. — Ты еще не пришла в себя после… Гм… После… — Чтобы не смущать подругу, Леа кивнула головой в знак понимания. — Да и развод еще не состоялся…

— Процедура развода не так уж страшна, — пожала плечами Леа. Развод не пугал ее так, как пугал когда-то Пэтти. Дело сделано — она ушла от мужа. А развод — всего лишь пустая, хоть и неприятная формальность… — У нас с Ричи нет детей, поэтому нас с легкостью разведут.

— А имущество?

— Я не собираюсь делить с ним имущество. Пусть оставляет себе и дом, и вещи. — Пэтти аж рот раскрыла от удивления. Застукать мужа с любовницей, да еще и швыряться своей половиной всего, что нажито в браке. Уму не постижимо! — Пэтти, смотри на дорогу, — напомнила подруге Леа. — Я не хочу ничего делить — пусть идет к черту со своими деревянными столами и ванной с блекло-зеленым кафелем, — помрачнела она. — В этом доме все сделано по его заказу, согласно его желаниям и на его деньги… Зачем мне все это? С лихой собаки хоть шерсти клок?! Этот лозунг не для меня… Так что не удивляйся, Пэтти. Все очень просто — мне не нужен этот дом.

— Неужели ты не хочешь отомстить ему? — удивленно спросила Пэтти.

Леа покачала головой.

— Нет. Пусть живет, как знает. У меня есть деньги, оставленные бабулей. Помнишь мою бабушку из Сонс-хилл? — Пэтти кивнула головой. — Мне хватит их, чтобы купить маленький симпатичный домик и обставить его так, как я хочу. Найду работу или попытаюсь открыть свое дело и начну жизнь сначала… Это будет куда проще, чем судиться с Ричи из-за дома… Но я хотела поговорить с тобой не об этом… Помнишь, ты мечтала о том, чтобы кто-то запретил тебе есть сладкое и заставил заниматься спортом?

— Ну и? — заинтересованно покосилась на подругу Пэтти.

— Как тебе идея насчет центра диеты?

— Чего-чего?! — Пэтти так крутанула руль, что машина чуть было не съехала на обочину. — Черт! Ну ты скажешь, Леа… Какой еще центр диеты?

— Могу объяснить, если ты обещаешь не удивляться и следить за дорогой…

— Пообещаю, если ты вытащишь наконец палец изо рта.

Леа покраснела и тут же вытащила изо рта палец, который, разволновавшись, засунула туда и забыла об этом.

— Так-то лучше, — улыбнулась Пэтти. — Дождешься, что я намажу твои ногти перцем. Так поступают с маленькими детьми…

— Можешь мне не рассказывать. Я знаю об этом не понаслышке — так поступала моя бабушка, когда я приезжала на каникулы в Сонс-хилл.

— Теперь ясно, когда все началось…

— Да, но сейчас это не имеет значения, — поспешила закрыть тему Леа. — Итак, центр диеты…

Идея насчет центра диеты вызревала в голове Леа с самого утра. Правда, маленькие наметки и наброски появились гораздо раньше — Пэтти так часто жаловалась на лишний вес, что Леа так или иначе задумывалась о том, как помочь подруге. Но только сегодня все эти мелочи соединились и превратились в четкую картинку. Правда, не все в этой картинке было так уж понятно, но Леа надеялась на то, что это — всего лишь дело времени. Ей казалось, что идея, появившаяся в ее голове благодаря нытью Пэтти, имеет право на жизнь. Слишком уж актуальным нынче стал вопрос лишнего веса у женщин… Рьяно пропагандируемая средствами массовой информации «антицеллюлитная» реклама, сотни клиник, занимающихся операциями по «откачке жира», — все это заставляло женщин балансировать на грани нервного расстройства, вызванного лишними килограммами.

Идея Леа была очень проста — создать для полных женщин такое место, в котором они были бы избавлены от многочисленных соблазнов и стрессов, провоцируемых той же рекламой. Во-первых, это место, которое она так и назовет — «Центр диеты», должно находиться вне благ цивилизации. Это было одним из самых важных условий. Во-вторых, избавление от лишнего веса должно было достигаться не благодаря «откачке жира», бог знает как влияющей на здоровье, а с помощью разумной диеты, физического труда и упражнений. Диета должна быть индивидуальной, а труд — не изнуряющим и полезным. Тренажерный зал, бассейн с тренером по плаванию, целебные ванны, массаж — все это должно быть включено в обязательную программу «Центра диеты». Только в отличие от бесчисленных салонов красоты и фитнес-клубов, куда женщины могли пойти в любое желаемое для них время, в «Центре диеты» все будет зависеть от врача, который вычислит, какая нагрузка необходима для той или иной женщины. Те, кто не готов к таким подвигам, сразу же отсеиваются — это значит, что они хотят похудеть, не прилагая к тому никаких усилий. А тот, кто остается, подписывает бумагу, в которой обязуется соблюдать все правила «Центра». Даже если эти правила, на их взгляд, слишком жесткие.

Пэтти, которая с полуоткрытым ртом слушала об этом безумном проекте, одновременно стараясь уследить за дорогой, оставалось только хлопать глазами и качать головой. Как случилось так, что ее подруга — реалистка Леа — стала вдруг такой фантазеркой? Когда возбужденная своей идеей Леа закончила повествование, Пэтти посмотрела на нее, как на ненормальную.

— Ты, наверное, считаешь это бредом? — спросила Леа, заранее предугадавшая реакцию подруги.

— Как ты догадалась? Возьми хотя бы землю и строительство, — убежденно заговорила Пэтти. — Это обойдется в огромную сумму, не говоря уже обо всем остальном… Проекты, Леа… Это всего лишь проекты, которые на практике окажутся мыльными пузырями…

— Насчет земли я все продумала, — возразила Леа. — Ее не придется покупать. В Сонс-хилл — большая ферма, принадлежавшая моей бабушке. Эту ферму она завещала мне, так что… Остается только перестроить все в соответствии с потребностями «Центра».

— Но и это безумно дорого…

— Мне кажется, что за эту идею кто-нибудь ухватится. В нашем городе достаточно богатых людей, которые хотят вложить деньги во что-то путное… Согласись, что многие женщины с большим удовольствием сбросят вес своими усилиями, чем лягут на операцию… Это куда страшнее и опаснее… Вот ты, например, не об этом ли говорила совсем недавно?

Пэтти вынуждена была согласиться — полнота страшила ее куда меньше, чем операция по «откачке жира». Таблетки, которые рекламировали по телевизору, давали лишь незначительный и временный эффект. А выдержать диету Пэтти не могла. Может, Леа права и из этой идеи выйдет что-нибудь стоящее?

— А врачи? Представь себе, сколько они попросят за оплату своей работы? — Пэтти предприняла последнюю попытку переубедить подругу.

— Ты забываешь, что у нас есть Пинки и Брэйн. Первый — массажист, второй — специалист в области косметологии. Они не слишком-то держатся за свою работу, так что переманить их будет нетрудно. Я думаю, идея будет им по душе. К тому же они могут посоветовать нам, к кому обратиться. И еще одно… Помнишь, я говорила о физическом труде? Это должно быть что-то, что принесет дополнительный заработок. Как безотходное производство, понимаешь? Женщины будут производить какой-то товар, разумеется, не бесплатно, а наша задача — продать его… Только вот что именно мы будем производить, я пока не знаю…

— У меня голова идет кругом от твоих бешеных идей. — Пэтти заглянула в маленькое зеркальце и поправила прическу. — Но, признаюсь, твоя идея меня задела. Только давай обсудим ее завтра — в «Вирджин» будет не до этого.

— Почему же? — Леа удивленно покосилась на подругу. Но Пэтти только загадочно улыбнулась…

Почему в «Вирджин» не удастся обсудить идею насчет «Центра», Леа поняла сразу же, как только вошла в кафе. Ничего подобного увидеть она не ожидала. Помимо Эдди, у которого, как выяснилось позже, был выходной, в кафе, по странному стечению обстоятельств, оказались Пинки и Брэйн, а также Элисон Харли, Вилли Такер, Джон Смизи и еще человек пять, с которыми Леа и Пэтти когда-то довольно тесно общались. Проще говоря, половина кафе была заполнена знакомыми Леа… Что бы это значило? В передышке между «здравствуй» и «давно не виделись» Леа пыталась сообразить, почему все эти люди оказались здесь именно сегодня. В неведении она пребывала не долго — вспомнив хитрое лицо Пэтти, убеждавшую ее, что им необходимо поехать в «Вирджин», Леа поняла, кто был инициатором этого сборища. Впрочем, на Пэтти она ничуть не сердилась. Давно пора было увидеться с друзьями, и Пэтти заслуживала только благодарности за то, что подтолкнула Леа к этому шагу. К тому же настроение у Леа было сейчас приподнятым, и где-то внутри загорались огоньки забытой радости.

Выяснилось, что поводом для собрания было «открытие холостяцкого сезона», то есть предстоящий развод Леа, для которого она уже собрала все необходимые документы. Повод был, конечно, не самым веселым, но на лицах ее друзей читалась такая искренняя радость, будто Леа вовсе не разводилась, а просто вернулась из далекого путешествия. Кто знает, может, так оно и было? Например, с Вилли Такером она не виделась со своего последнего дня рождения, а это было чуть меньше года назад. А в гостях у Элисон Харли она была и того раньше — они не виделись где-то полтора года… Конечно, со всеми этими людьми Леа общалась по телефону, но искаженный голос, бегущий по проводам, — совсем не то, что живое общение… Как она умудрилась оказаться вырванной из жизни на такой долгий срок?

Эдди произнес тост, в котором очень мягко и по-доброму желал Леа счастья в новой жизни. Как ей хотелось, чтобы слова ее друга стали реальностью…

Новый костюм, макияж, распущенные волосы — все то, что поначалу невероятно смущало Леа, потихоньку начинало приставать к ней, как новая кожа. После бокала коктейля, множества восхищенных взглядов и комплиментов Леа почувствовала, что оживает, приходит в себя и уже не испытывает стыда за декольте и страха, что волосы окунутся в тарелку. Привыкнешь, вспомнила она слова Пэтти, и теперь твердо была уверена, что привыкнет. Скованность прошла, язык развязался сам собой, и теперь Леа оживленно болтала то с одним, то с другим знакомым, выясняя, что изменилось в их жизни за последнее время.

Пэтти была целиком и полностью удовлетворена прожитым днем. Задуманное удалось — она смогла встряхнуть Леа, заставить ее двигаться, меняться. Не это ли главные составляющие жизни? Леа удалось избежать тех ошибок, через которые в свое время прошла Пэтти. И все потому, что Пэтти уже имела горький опыт в делах такого рода… Хоть где-то пригодился, горько усмехнулась Пэтти.

Внезапно ее внимание привлек мужчина, сидящий за стойкой бара. Точнее, не сам мужчина, а его взгляд — жгуче-синий взгляд, устремленный в сторону их веселящейся компании. Этот заинтересованный взгляд явно выделял из толпы кого-то одного — так не смотрят на веселящихся людей… Так смотрят на женщину, которая привлекает внимание. Но кто эта женщина? Элисон Харли? Нет, он смотрит мимо нее… Лайза Гордон? Нет, Пэтти уверена, что не Лайза — предмет его внимания… Тогда, может быть… Господи, да как же она не догадалась сразу — незнакомец во все глаза смотрит на Леа!

Этот тип явно запал на ее подругу — он практически не отрывает глаз от яркой бабочки, в которую Леа превратилась за один день. Что ж, ничего удивительного, улыбнулась про себя Пэтти, — Леа настоящая красавица с распущенными волосами, да еще и в этом костюме из легкого шифона. Загляденье! Впрочем, парень тоже ничего — синеглазый, темноволосый. Правда, лицо какое-то уж слишком суровое… Интересно, меняется ли оно, когда этот тип улыбается? Пэтти улыбнулась — в голову ей неожиданно постучалась замечательная идея. Конечно, Леа она может не понравиться, но кто сказал, что в таких вопросах нужно слушать подруг?

Пэтти встала со стула и решительной походкой направилась к синеглазому незнакомцу. Тот заметил, что пухленькая блондинка идет в его сторону, и слегка нахмурился. От взгляда Пэтти не укрылось выражение лица незнакомца, но она решила идти до конца. То, на что Пэтти никогда бы не пошла для себя, она готова была сделать для лучшей подруги. И, что самое удивительное, не испытывать при этом ни страха, ни смущения…

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась она с незнакомцем. — Раньше я не видела вас в «Вирджин», поэтому не знаю, как вас зовут…

— А вы здесь завсегдатай? — ехидно поинтересовался мужчина.

— В некотором роде, — храбро ответила Пэтти.

Он понимал, что девушка ждет, чтобы он представился, но ему хотелось увидеть, как она выкрутится из создавшейся ситуации. Самое интересное, что эта полненькая блондинка подошла к нему не потому, что он ей понравился, а с какой-то другой целью. Взгляд ее прозрачно-голубых глаз излучал явно не интерес к нему, а что-то другое… Глаза с хитринкой — вот какими были глаза этой девушки. Белая и пухлая, как цветок георгина, она склонила свою головку и с каким-то птичьим любопытством смотрела на него, большого и важного. Он усмехнулся, но по-прежнему молчал.

Пэтти начинало угнетать его молчание, но сдаваться она не собиралась.

— Вы с таким интересом смотрели на мою подругу, что я подумала… Почему бы вам не присоединиться к нашей шумной компании? — в лоб спросила она.

Этого еще не хватало! Конечно, ничего подобного он не ожидал… Что ж, он с самого утра предчувствовал неприятности — вот они и начались… А ведь сам виноват — нечего было так открыто пялиться на это легкое, почти эфемерное создание… Поделом тебе, балда! — выругался он про себя. Потом посмотрел на вопросительное лицо блондинки и помотал головой.

— Не думаю, что это хорошая идея. Я собирался провести этот вечер в одиночестве…

— Вам все равно это не удалось, — не унималась Пэтти. — В «Вирджин» сегодня слишком много народу… Шумно, весело. Сегодня это место не предназначено для одиноких…

Черт побери! А это белокурое создание явно не собирается отступать… Если бы она заинтересовалась им, это было бы еще хоть как-то объяснимо. Но приглашать его для подруги, которая явно не нуждается в кавалерах… Бред какой-то! Впрочем, вечер все равно уже испорчен… Та, из-за которой он приехал в «Вирджин», так и не появилась… Но все же надо испробовать последнюю попытку отвязаться от настойчивой блондинки.

— Благодарю за приглашение, мисс…

— Патриция… Для друзей просто Пэтти…

— Мисс Патриция… Но у меня сегодня совсем не веселое настроение. Поэтому вынужден отказаться. — Он собрался было попрощаться с Пэтти и вновь вернуться к остаткам содовой в бокале, но не тут-то было.

— Уверяю, мы поднимем вам настроение, — заявила Пэтти тоном, не допускающим возражений, и потянула его за руку.

Как можно бороться с такой непроходимой наглостью?! Если бы это был мужчина, он четко знал бы, как себя вести. Но очаровательная белозубая улыбка пухленькой Пэтти совсем сбила его с толку. Послушно поднявшись, он последовал за решительной дамочкой и через несколько секунд уже стоял неподалеку от незнакомки в желтом наряде.

— Господа и дамы! — громогласно объявила Пэтти. — Позвольте вам представить… — Она выразительно посмотрела на краснеющего и бледнеющего мужчину, который вынужден был выдавить из себя:

— Питер… Можно просто Пит…

— …Питера. Этот мужчина хотел провести вечер, сидя в гордом одиночестве за стойкой бара, — продолжала Пэтти с невесть откуда взявшимся красноречием. — Но я решила, что негоже позволять человеку грустить. Думаю, наша дружная компания хотя бы немного развеселит его. Правильно я сделала?

Вместо ответа все дружно зааплодировали. Кто-то тут же подал смутившемуся Питеру бокал с жидкостью — кажется, виски, — а кто-то похлопал его по плечу. Питер давно уже не чувствовал себя так неловко — один, среди кучи незнакомых людей, да еще поприветствованный такой речью… Интересно, что думает о нем эта грациозная женщина в желтом? Он всем своим существом чувствовал ее близость и оттого по-прежнему не смел поднять глаза.

Леа с интересом разглядывала его. Она не ожидала такой прыти от своей подруги и никак не могла понять, почему Пэтти пригласила его за стол и тут же удрала беседовать с Пинки. Если она хотела познакомиться с этим парнем, то способ выбрала самый необычный… Он стоял, по-прежнему не отрывая глаз от бокала, который сунул ему в руки Брэйн, — как будто в этом бокале уместилась вся вселенная. Неожиданно Леа поняла, почему этот мужчина не поднимает глаз, — он смущен. Смущен тем, что его притащила сюда Пэтти, смущен той речью, которую она произнесла, смущен теми людьми, которые крутились вокруг него, смущен, возможно, даже ее присутствием… Как это было ей знакомо! Ведь еще совсем недавно она чувствовала то же самое…

— Приятно познакомиться, Питер, — обратилась она к мужчине, чтобы помочь ему перебороть смущение. — Значит, Пэтти вытащила вас из-за стойки бара?

Он повернулся к Леа. Если бы взгляды можно было чувствовать физически, этот пылающий синий взгляд обжег бы ее. Глубокий, отрешенный и в то же время удивительно близкий, он затянул Леа в свой водоворот, и в считанные секунды она почувствовала себя беспомощной, тонущей в этом взгляде. Никогда и ни с кем она не чувствовала ничего подобного. Даже с Ричи, в которого она когда-то была так страстно влюблена…

Лицо мужчины казалось совершенно не соответствующим его жгучему взгляду — оно выглядело каким-то суровым, холодным. В нем было столько неровностей, угловатостей: широкий нос и квадратный, выступающий вперед подбородок выглядели слишком массивными по сравнению с узкими губами (возможно, именно поэтому лицо и выглядело суровым); скулы слишком резко выделялись на лице; густые брови, сросшиеся на переносице, напоминали мохнатые сосновые лапы. Но его взгляд заставлял забывать о несуразности черт лица — эти синие всполохи в окружении бархатных черных ресниц завораживали, манили к себе.

Одет он был очень просто: синие джинсы и клетчатая рубашка — желто-синяя клетка на бледно-голубом фоне. Нельзя сказать, чтобы он выглядел очень спортивно, однако во всем его облике чувствовалась сила — и явная, и скрытая. Леа неожиданно захотелось рассмешить его, вызвать на лице улыбку. Было бы очень интересно увидеть, как улыбается этот суровый мужчина.

Питер сразу же понял, почему Леа заговорила с ним. Да, она абсолютно права — он выглядит полным идиотом на этом празднике жизни. Несмотря на то, что еще несколько секунд назад он трепетал от ощущения того, что она рядом, сейчас ему почему-то совершенно не хотелось говорить. Но все-таки нужно ответить, хотя бы из вежливости. Ведь она заговорила с ним, чтобы поддержать его…

— Да, — ответил он Леа. — Ваша подруга довольно решительная женщина.

— Пэтти? — удивленно переспросила Леа. Людям, конечно, свойственно меняться, но не прямо же на глазах? — Наверное… В последнее время все проходит мимо меня, — пробормотала она. — Я, кажется, ничего не замечаю…

Питер услышал грусть в ее голосе и понял, что последняя фраза была адресована не ему. Эта женщина просто озвучила свои мысли и, кажется, они у нее не слишком веселые. Странно… Когда он сидел за стойкой бара и неприлично пялился в ее сторону, она представлялась ему таким жизнерадостным существом. Как бабочка, порхающая над цветами… Как вечно молодая фея, не знающая грусти… Как только что раскрывшийся цветок лилии с серебром росы на хрупких листьях…

— Я не представилась, — как-то смущенно улыбнулась она. — Совсем позабыла. Меня зовут Леа Блумин. Что-то не так? — спросила она у Питера, который посмотрел на нее с изумлением. В его глазах мелькнул какой-то странный огонек, но тут же погас. — А, — догадавшись, улыбнулась она, — наверное, вас смутило мое имя… Леа — это сокращение от Элеонора. Некоторые предпочитают называть меня Нора, — глухо произнесла она, — но мне больше нравится Леа.

Она права — имя Леа идет ей гораздо больше. Летящая, воздушная, хрупкая и нежная — пронеслось у него в голове. Вот какой должна быть эта женщина. Но почему же тогда…

— Вы уже познакомились? — внезапно вторгся в его размышления голос той пухленькой блондинки, которая привела его к столу. — Замечательно…

Леа недоуменно покосилась на подругу. Что может быть замечательного в том, что Пэтти привела сюда понравившегося ей мужчину и бросила его в толпе незнакомых людей? Но лукавый огонек в голубых глазах Пэтти неожиданно заставил Леа прозреть. Так вот в чем кроется причина невесть откуда взявшейся напористости Пэтти… Подруга привела этого парня не для себя, а для Леа… От внезапной догадки ее щеки заалели. Пожалуй, сейчас она почувствует себя смущенной не меньше, чем бедняга Питер. Нет, не почувствует, а уже почувствовала…

— Пэтти, — с трудом скрывая смущение, произнесла Леа, — ты не хочешь составить нам компанию, дорогая?

По медовому тону в голосе подруги Пэтти догадалась, что разоблачена, и тут же поспешила ретироваться.

— Нет, меня ждет Пинки. Я подошла… за сумочкой… припудрю носик и вернусь к нему. У нас вышел интересный разговор по поводу твоей идеи насчет «Центра диеты». Пинки в восторге и готов поддержать нас во всех начинаниях, — умаслила она Леа. — Так что один союзник у нас уже есть…

— Центр диеты? — Питер заинтересованно посмотрел на Леа. — Что это, если не секрет?

Пэтти, сама того не подозревая, совершила благое дело — предложила людям, еще не знающим ничего друг о друге, благодатную почву для беседы. И Питер незамедлительно этим воспользовался. Он прекрасно понимал, что ему не стоило задерживаться около столика, за которым сидела Леа, что ему не Нужно было любоваться зелеными глазами Леа, и чего уж совсем не стоило делать, так это разговаривать с Леа… Но все эти ошибки он уже совершил, а потому терять больше нечего. И Питер погрузился в хрустальный перезвон ее согласных и мерцающие переливы гласных, не в силах противостоять тем легким невидимым цепям, которыми так неожиданно сковала его эта женщина…