4
Шелли определенно не хватало подруги, у которой был бы, помимо прочих достоинств, еще и наметанный глаз. Конечно, Руди был самым лучшим другом, которого только можно было пожелать, но едва ли он мог блеснуть познаниями в выборе парика и одежды. И все же Шелли попросила его о помощи, и Руди отправился с ней, заранее приготовившись к роли оруженосца, а точнее вещеносца — вряд ли Шелли ограничится одним деловым костюмом…
После приключения на дороге она, словно оправдывая свое поведение, решилась быть последовательной до конца и позвонила-таки своему будущему работодателю. Дуглас Конхэйм назначил ей собеседование, и Шелли решила хорошенько к нему подготовиться. Тревога и ощущение неправильности задуманного не исчезли, но отошли на задний план, позволив Шелли насладиться тем бурлением в крови, которое неизбежно вызывает дух авантюризма. С самого утра она ощущала некий переворот в душе, и это ей нравилось, потому что любая перемена — к лучшему, когда жизнь долгое время течет без изменений.
Руди, услышавший о ее вчерашних «подвигах», лишний раз пожалел о звонке Конхэйму. Он чувствовал, что эта эпопея не принесет Шелли желанного удовлетворения. Более того, он был уверен, что закончится она весьма и весьма плачевно. Встреча Дугласа и Шелли произошла совершенно случайно, но одной из таких же нелепых случайностей может стать незапланированный приход Вайолет в компанию Дугласа. И о чем только думает Шелли? Он видел, что подругу терзают те же сомнения, и в глубине души надеялся, что после завтрашнего собеседования она одумается. Одумается и поймет, что сказки — это всего лишь сказки…
Первым делом Шелли потащила Руди в павильон с париками. Когда-то она хотела коротко остричься или вообще обриться налысо, но родители (что с ними редко случалось) сказали категорическое «нет». Они не могли представить, как их девочка, их любимая Шелли, обрежет то, что они холили и лелеяли в течение долгих лет… Шелли пришлось уступить, и каскад золотистых волос остался не тронутым ножницами парикмахера. С возрастом она передумала стричься, здраво рассудив, что длинные волосы можно собрать и превратить в короткие, а вот обратный процесс весьма затруднителен.
На аккуратных, гладких головках манекенов висели парики самых разнообразных цветов. Гладкие пепельно-жемчужные «каре», рыжий «каскад», иссиня-черные, блестящие, как мех, волосы. На мгновение Шелли смутилась — до прихода в павильон она была уверена, что знает, чего именно хочет. Но теперь, ослепленная выбором, она стояла посреди павильона, не зная на чем остановить взгляд. Но смущение длилось лишь мгновенье — в многоголовом лесу манекенов Шелли заприметила скромный и неброский парик.
— Отлично, — сказала она не то себе, не то Руди, и направилась к парику.
— Тебе он нравится? — удивленно спросил Руди, когда она, довольная, потрясла перед ним своей находкой. — По-моему, ничего особенного…
— Ты забываешь о цели моего преображения, — насупилась Шелли. Какой же он все-таки рассеянный! — Я хочу превратиться в серую мышку. А этот парик подходит для «мышки» лучше, чем какой-нибудь другой.
— Хорошо, хорошо, — поспешил согласиться Руди и молча уставился на Шелли, которая собрала волосы в пучок и натягивала на себя парик «серой мышки».
Поглядев в зеркало, Шелли убедилась в том, что ее выбор вполне соответствует тому, чего она добивалась — зеркало продемонстрировало ей скромную молодую девушку, правда, с огромными и очень выразительными глазами, в которых, как солнечные зайчики, мелькали желтые точки около зрачков.
— Глаза, глаза! — Она повернулась к Руди и озадаченно посмотрела сквозь него. — Куда мне девать глаза?
— Положи в карман, — попытался пошутить Руди, но Шелли шутка не понравилась.
— Я, между прочим, серьезно… Вместо того чтобы язвить, лучше бы помог, изобретатель! Думаешь, зачем я попросила тебя пойти со мной? Вещи носить?
— Честно говоря, да, — нехотя сознался Руди. Ему и в голову не приходило, что Шелли может взять его с собой для других целей. — Ты же знаешь, я не слишком хорошо разбираюсь в женской моде и не понимаю, что тебе идет, а что нет… Подожди, — спохватился он, — лучший способ спрятать глаза — это очки.
— Да, это действительно просто. Но, честно говоря, мне не очень хочется таскать на своем носу стекло и железки…
— Красота требует жертв, — съязвил Руди. — Уродство, кажется, тоже…
— Руди!
— Сама напросилась. Я с самого начала говорил — не по нутру мне эта затея… Ладно, — Руди увидел в ее глазах просьбу, почти мольбу, и смолк. Разве в его силах помешать ей? А если нет, зачем терзать ее понапрасну. — Бери свою мышиную шерсть, и пойдем за очками…
Шелли не слишком-то по нутру была затея с очками, но она сознавала, что Руди был прав — то, что она затеяла, требовало жертв и, кажется, немалых. Перемеряв с десяток самых разнообразных оправ и стекол, она остановилась на круглых, чуть затемненных очках, которые как нельзя лучше подходили к ее новому образу дурнушки. Даже Руди, который в этот день отличался повышенным ворчанием, одобрил ее выбор. Видимость в очках оказалась не такой уж скверной, они были довольно-таки легкими, но главное — огромные светло-карие глаза с золотыми точками вокруг зрачка превратились, как по мановению волшебной палочки, в два совершенно обычных глаза. И цвет-то толком не разобрать… В общем, превращение из принцессы в Золушку оказалось не таким сложным, как думала Шелли. Правда, Руди на фею не тянул, но это было не так уж важно…
Настала очередь смены гардероба. Шелли никогда бы не подумала, что станет носить ту длину, которую ей предложил Руди. Но пришлось смириться, потому что «миди» отлично сочеталась с ее очками и париком. А ведь еще полчаса назад Руди уверял, что ничего не понимает в женской моде… Ничего не поделаешь — сама напросилась. Шелли выбрала три деловых костюма. Один брючный — серый в белую клетку, и две пары с юбками — ненавистной длины «миди». Эти костюмы были совсем уж суровыми — черными и без каких-либо изысков.
— Ну что, довольна? — поинтересовался у нее Руди, когда приготовления к собеседованию были закончены.
— Угу. Только что я буду делать, если Конхэйм не возьмет меня к себе? Куда девать эти безрадостные костюмы?
— Подаришь их Вайолет. Может, она тоже захочет сменить имидж.
— Она разорвет в клочья сначала костюмы, потом меня…
— Пусть только попробует, — воинственно отозвался Руди.
Шелли достала из сумочки «Тру тэйст» и затянулась. Эту часть дня, по крайней мере, она провела с пользой. Дела в «Паблисити Сторм», где она находилась первую половину дня, по-прежнему не клеились. Дональд Стилмен так и не позвонил, да и не только он… Впрочем, Шелли была к этому готова. Какова хозяйка — таково и агентство. А хозяйка не думала ни о чем, кроме своей странной влюбленности и не менее странного способа добиваться предмета этой влюбленности. Шелли никогда не любила пускать дела на самотек, но сейчас ей казалось, что многое решится само собой. Она не могла дать себе отчет в том, откуда взялось это предчувствие, но оно было, и Шелли, каким бы странным это ни казалось ей самой, ему доверяла.
Нельзя сказать, что она абсолютно бездействовала. Работники «Паблисити Сторм» получили ряд заданий, часть которых контролировала она сама, а другой их частью занимался Монти. Материалы для газеты были почти готовы — Руди собрал достаточное количество информации и помог Шелли найти еще много интересных вещей. И все же Шелли мучила совесть, терзало ощущение какой-то отрешенности от процесса, в который вовлечены остальные работники. Может, дело было в том, что она впервые решилась самостоятельно заняться устройством своей личной жизни? Раньше ее выбирали, теперь же она пытается завоевывать сама… И эта новая, неожиданная для нее роль отнимает то время и те силы, которые раньше предназначались работе…
Так или иначе, но Шелли уже не собиралась ретироваться. Она ступила на узкую тропинку и надеялась превратить ее в широкую и просторную дорогу. В сущности, если бы на месте Дугласа Конхэйма был другой мужчина, не исключено, что она повела бы себя точно так же. Наступил переломный момент ее жизни, но она пока не догадывалась об этом…
Неприятностью больше — неприятностью меньше… Шелли оставалось только надеяться на то, что неожиданная встреча, которую можно было бы приравнять к черной кошке, перебежавшей дорогу, не испортит предстоящего собеседования.
Около стоянки, где Шелли обычно оставляла свой «вольво», она нос к носу столкнулась с Бишопом Паттеном, своим бывшим другом, именно тем, который жаждал заполучить в жены модель. По всей видимости, Бишоп добился желаемого, потому что рядом с ним шла прехорошенькая фигуристая шатенка. Увидев Шелли, Бишоп не смог упустить случая похвастаться своей удачей. Пусть она увидит, что он не тратил время зря…
— Привет, Шелли. Как жизнь? Как работа?
Шелли, так надеявшаяся на то, что Бишоп не заговорит с ней, была вынуждена продолжить игру в вежливость:
— Не жалуюсь, — уклончиво ответила она. — А как твои дела?
— Лучше не бывает. Знакомься, — Бишоп кивнул в сторону шатенки, — это Тэсси Вэрен. Модель… Моя невеста…
Шелли не знала, хотел ли Бишоп удивить ее или заставить ревновать, но вместо всех этих чувств она испытала нечто похожее на отвращение. На первом месте для Бишопа, конечно же, не «невеста», а «модель». Интересно, понимает ли Тэсси Вэрен, для чего она нужна этому мужчине, для чего он ее выбрал? Шелли внимательно посмотрела на улыбающуюся Тэсси — кажется, не понимает. Так же, как и она, Шелли, не понимала, зачем Бишоп с маниакальной настойчивостью требует от нее заняться карьерой модели. Что будет, когда Тэсси Вэрен выйдет замуж, станет миссис Паттен, забеременеет и оставит карьеру? Бишоп скажет ей, как и Шелли, что она разрушила мечту его детства? Шелли так и подмывало спросить об этом Бишопа, но она прекрасно знала, как это будет выглядеть в глазах его невесты. Тэсси сочтет ее ревнивой дурочкой и вряд ли прислушается к ее словам. А надо было бы…
— Очень приятно, — кивнула она Тэсси. — Меня зовут Шелли Брэмбл. К сожалению, я спешу и не могу толком поговорить с вами. Надеюсь, вы меня извините…
Шелли попрощалась с парочкой и скрылась за воротами стоянки. Сознает ли Бишоп, что он делает? Понимает ли, что его ребяческая мечта может причинить боль близкому человеку? Точнее, не мечта, а то, с каким упорством он пытается ее воплотить… Шелли прониклась сочувствием к будущей миссис Паттен и лишний раз пожалела о том, что не может поговорить с ней по душам. Хотя, кто знает, может быть, этой очаровательной шатенке льстят ухаживания такого рода? Но брак с человеком, одержимым одной лишь детской мечтой, — это настоящее безумие. Шелли считала, что брак — полное откровение и доверие друг другу, полное взаимопонимание. В идеале, конечно, ибо на практике далеко не всегда бывает именно так… Но о каком взаимопонимании может идти речь, если супруг видит в своей второй половине только лишь нарядный манекен, предмет поклонения толпы?
Встреча с Бишопом изрядно подпортила ей настроение, которое и без того не было радужным. Шелли предстояло собеседование с Дугласом Конхэймом и, до встречи с Бишопом, она не могла думать ни о чем, кроме этого собеседования. Стоит ли игра свеч? Какое впечатление она произведет на Дугласа в своем новом обличье? Выдержат ли ее нервы то, что она задумала? Все эти вопросы беспрестанно бродили в голове Шелли, как молодое вино в бочонке. Ей казалось, что противоречивые мысли распирают ее изнутри и вот-вот разорвут на части. За эти несколько дней она успела передумать и перечувствовать свою идею, наверное, тысячу раз. Временами ей казалось, что затея безумна, потом она находила ее реалистичной, через несколько часов Шелли решала, что совершает глупость, а проснувшись утром, она уже была уверена, что все в полном порядке… Она никогда не чувствовала в себе такой решимости и нерешительности одновременно. И никогда не пыталась завоевать мужчину самостоятельно, тем более, таким странным способом…
— Зачем тебе вдруг понадобилась Шелли?
Руди уныло смотрел на Вайолет, удобно устроившуюся на его диване, и тоскливо сознавал, что Шелли здесь совершенно ни при чем. Вайолет пришла именно к нему, она всего лишь искала предлог, чтобы зайти в мастерскую. Однако предлог был настолько глупым и очевидным, что она вполне могла прийти просто так и не затруднять себя оправданиями. Правда, оправдания Вайолет частенько выглядели как обвинения…
— Хочу подкинуть ей кое-какую работу. В «Паблисити Сторм», насколько я понимаю, сейчас не лучшие времена… — Вайолет сделала многозначительную паузу. Руди с трудом подавил в себе раздражение. Вайолет недвусмысленно намекнула на то, что хочет бросить Шелли подачку, как какую-то кость собаке. А заодно и на то, что ее, Вайолет, фирма преуспевает. Прекрасно! Но Руди нет никакого дела ни до Вайолет, ни до ее фирмы. Жаль, что вежливо и доступно объяснить это ей не получится — не такой она человек, чтобы понимать с первого слова. Не то, что Шелли — та отлично понимает его с полувзгляда. — Я заезжала в агентство, но мне сказали, что она уехала. Я звонила домой, но там ее тоже нет. И где же она? — продолжала допытываться Вайолет, словно Шелли была обязана сидеть и ожидать ее сразу в нескольких местах.
— Не знаю, Вайолет, не знаю. — Руди демонстративно уселся за стол и уставился в экран компьютера. Может, его навязчивая гостья наконец поймет, что ей пора убраться восвояси? Руди не был хамом, но в отношении с «подругой» Шелли он совершенно не знал, как себя вести. Ее настойчивость граничила с наглостью и порой переходила все границы приличия. Руди считал неприличным постоянно приходить к человеку и донимать его пустыми разговорами, в то время как он занят работой. — Я не слежу за Шелли, и она не отчитывается передо мной в том, где бывает.
— Насколько я понимаю, вы — друзья? — Вайолет сделала очередную многозначительную паузу.
— Да, Вайолет. Но это не означает, что я должен постоянно контролировать Шелли. Мы понимаем слово «друзья» немного по-другому, не так как ты, — с легкой издевкой произнес Руди.
— А как его понимаю я?
— Как неусыпную слежку друзей друг за другом.
— Ты преувеличиваешь, Руди. Я так не считаю.
— Может быть. Но твои неуместные вопросы говорят об обратном.
Вайолет начинала раздражаться — этот мужчина даже не поворачивается к ней. Он уселся за компьютер и совершенно не реагирует на ее персону. Это, по меньшей мере, не воспитанно. А ведь она пришла сюда именно к нему…
— Послушай, Руди, я чем-то тебя обидела?
— Ну что ты, Вайолет, — смягчился Руди и повернул к ней лицо. — Просто я очень и очень занят.
— Значит, я тебе мешаю? — Вайолет напомнила Руди обиженного ребенка, которого занятые родители забыли позвать на прогулку.
— Честно говоря, я не очень люблю, когда меня отрывают от работы… — постарался смягчить приговор Руди.
Но на Вайолет это не слишком подействовало.
— А если тебе предлагают попить кофе в свободное от работы время? — игриво улыбнулась Вайолет. Она прищурила глаза, подведенные черным карандашом, и устремила на Руди один из тех роковых взглядов, которые, по ее мнению, должны были сразить наповал доморощенного изобретателя.
На секунду Руди пожалел о том, что не может сказать ей, где Шелли. Если Вайолет начала расточать свои «роковые» взгляды — это не к добру… Отказаться от чашечки кофе с Вайолет значило нажить себе врага в виде оскорбленной женщины, согласиться — дать повод прийти еще раз… Руди стоял перед сложным выбором между плохим и худшим. Но какой из вариантов плохой, а какой худший, определить было сложно. Наконец Руди решился:
— Неплохая идея, но, к сожалению, в ближайшее время я слишком занят. Видишь ли, Вайолет, когда я начинаю работать над новым изобретением, времени ни на что другое не остается…
— Очень жаль, — сухо сказала Вайолет и поднялась с дивана. — Передай Шелли, что я ее искала.
— Обязательно.
Руди встал из-за стола, чтобы проводить незваную гостью. Закрыв за ней дверь, он испытал облегчение — так всегда бывало после того, как их встречи заканчивались. Присутствие Вайолет угнетало его, подавляло и одновременно раздражало. Руди раньше считал, что не может испытывать негативные чувства к кому бы то ни было, но Вайолет умудрилась развеять его иллюзии по этому поводу. Руди был уверен, что недолюбливает Вайолет не только из-за их прошлого с Шелли. В самой Вайолет было что-то, что его отталкивало, вызывало протест во всем его существе. Дело было даже не в ее высокомерии и не в ее навязчивости. Это таилось внутри нее, где-то в глубине ее души. Какая-то черная, маслянистая субстанция заполняла эту женщину изнутри. И Руди был уверен — горе тому, кто позволит этой субстанции выплеснуться наружу. Нет, он не боялся Вайолет, но каждую секунду общения чувствовал, что она способна на все. И теперь, когда эта женщина пыталась добиться его расположения, он особенно остро ощущал необъяснимую тревогу. Не только за себя, но и за Шелли.
Дуглас Конхэйм был не в духе с самого утра. Заказ, который он сделал «Свенсонс Куалити», был выполнен лишь наполовину, да и то с качеством, оставляющим желать лучшего. Когда Дуглас начал сотрудничать с этим агентством, он был уверен, что имеет дело со старшим Свенсоном, а выяснилось, что агентство возглавляет его дочь. В этом случае поговорка «яблоко от яблоньки» явно себя не оправдывала. Фредерик Свенсон, по слухам, был весьма ответственным дельцом, а вот его дочь, Вайолет, не оправдывала ожиданий. Про себя Дуглас ругал Хьюберта Эноя (свою правую руку), посоветовавшего ему обратиться в это агентство, на чем свет стоит. Но ничего не попишешь — договор уже заключен…
Помимо проблем с заказом, Дуглас страдал от отсутствия личного секретаря, который вот уже несколько дней как ушел в отпуск. Замену ему так и не нашли, хотя Дуглас настоятельно просил Хьюберта этим заняться. Если девушка, которую ему предложил Рудольф Маггот, не подойдет, придется давать объявление в газете. А Дуглас не очень-то любил брать людей со стороны — куда лучше, когда их рекомендуют знакомые.
Третьей головной болью была модель Тэсси Вэрен, которую Дуглас за немалые деньги переманил к себе из конкурирующего модельного агентства. Но договор с Тэсси все еще не был заключен, а сама она куда-то пропала, и вот уже несколько дней от нее не было никаких известий.
В общем, на голову несчастного Дугласа Конхэйма обрушилась бетонная тяжесть проблем насущных. И, к великому огорчению Дугласа, их решение было не в его власти. Конхэйма всегда бесила зависимость от обстоятельств. Она просто доводила его до исступления. А теперь он полностью увяз и погряз в этой зависимости, и это невероятно его удручало. Нельзя сказать, чтобы все эти проблемы могли серьезно сказаться на делах фирмы, но обстоятельства… Их гнет Дуглас просто не мог вынести.
— Дуглас, к тебе гости…
Конхэйм вздрогнул и поднял голову. Он терпеть не мог эту привычку Хьюберта входить без стука и произносить своим мрачноватым баском очередные новости. Но, будучи человеком деликатным (порой даже чрезмерно), Дуглас никак не мог доступно объяснить своему помощнику, что прежде чем зайти в дверь нужно постучаться. Отчасти дело было в том, что Хьюберт в прошлом был однокурсником Дугласа, и последнему совсем не хотелось, чтобы его считали зазнайкой. Но это было не единственной и далеко не главной причиной столь мягкого отношения к Хьюберту…
— Кто? — поинтересовался он у Хьюберта.
— Претендентка на роль твоего секретаря. Нэнси Бартон.
— Отлично. — Дуглас надеялся избавиться хотя бы от одной головной боли. — Та самая девушка, о которой говорил мне Маггот. Зови ее сюда.
Хьюберт молча кивнул и закрыл дверь. Через минуту перед Дугласом стоял худенький «синий чулочек» небольшого росточка, в круглых очках, закрывающих половину и без того маленького лица. Да уж, моделью ее точно не назовешь, оценивающе бросил про себя Дуглас, а вслух сказал:
— Пожалуйста, мисс Бартон, присаживайтесь.
Мисс Бартон с неожиданной для синего чулка грациозностью скользнула в кресло, стоящее неподалеку от рабочего стола Дугласа.
— Мистер Маггот, наверное, объяснил вам суть моей проблемы? — обратился к ней Конхэйм. — Мне нужен помощник.
Нэнси понимающе кивнула головой.
— В отличие от секретаря, постоянно сидящего в офисе, помощнику нужно будет иногда сопровождать меня в деловых поездках. Еще вашей (если, конечно, вы решитесь остаться здесь) задачей будет находить нужных мне людей и договариваться с ними о встрече. Короче говоря, работы у вас будет хоть отбавляй. Ну как? — Он вопросительно уставился на маленькую девушку, утонувшую в огромном кресле.
Миссис Бартон слегка поправила очки указательным пальцем и тихим, каким-то хрупким голосом произнесла:
— Меня все устраивает. Единственное, что мне хотелось бы уточнить…
— Ах, простите! — Конхэйм ударил ладонью себя по лбу. — Совсем забыл об оплате…
— График… — не смутившись, перебила его Нэнси. — В первую очередь меня интересует график моей работы. Если вас устроит, я буду работать с двух часов дня…
— До семи часов вечера, — закончил Конхэйм.
Дугласу сразу показалось, что эта Нэнси станет для него большой находкой. Он точно не мог понять, где корни этой уверенности, но в маленькой, мрачно одетой девочке ощущались сила и упорство, которые он так ценил в людях.
Нэнси Бартон сидела напротив него и разглядывала его, совершенно не стесняясь. Дугласа смутил и удивил этот взгляд. Может, она думает, что за стеклами ее очков этот взгляд не очень заметен? Она ошибалась.
Пауза затянулась. Дуглас, с трудом вспомнивший о том, что именно ему как работодателю первому нужно сказать до свидания, попрощался с Нэнси и сообщил, что будет ждать ее завтра, уже на рабочем месте. Маленький синий чулок в неуместном для такого роста миди так же грациозно выплыл из кабинета, как зашел в него.
Через несколько минут после ухода новой помощницы, к Дугласу заглянул Хьюберт. На его лице, и обычно не выражающем радостных эмоций, красовалось, на сей раз, какое-то озлобленное выражение.
— Ты взял эту? — спросил он Конхэйма.
Дугласу совсем не понравился ни тон этого вопроса, ни пренебрежение, с которым Хьюберт говорил о женщине. Об обращении Хьюберта Эноя с подчиненными по офису ходили легенды. Дуглас никогда не лез в манеру управления Хьюбертом его людьми, хотя создавшееся положение его порядком угнетало: люди жаловались, а он, директор, ничего не мог поделать с этим. На первый взгляд Хьюберт все делал правильно: добивался от подчиненных качественной работы, наблюдая за тем, как она выполняется. Но методы, которыми он этого добивался, были поистине драконовскими, а точнее, «эноевскими». Хьюберт, например, мог оставить без премии человека, которого застал курящим, мог так накричать на своего помощника, что тот увольнялся. В общем, Хьюберт Эной был настоящим кладезем всех «достоинств», присущих свирепым начальникам. Дуглас был полной ему противоположностью, поэтому люди из отдела Хьюберта завидовали людям Конхэйма черной завистью.
— Эту, — раздраженно заметил Дуглас, — зовут Нэнси Бартон. И прошу тебя, называй мою помощницу по имени…
— Что на тебя нашло? — криво улыбнулся Эной. Его тяжелому лицу с маленькими и злыми глазками совершенно не шла улыбка. Правда, то, что изображал Эной, едва ли можно было назвать улыбкой, скорее, это было гримасой. — Не понимаю, зачем ты взял эту… Нэнси Бартон. Во-первых, посмотри, на кого она похожа… Такая помощница явно не для модельного агентства…
— Синий чулок, — кивнул головой Дуглас. В душе ему было приятно, что он сделал этот вывод раньше высказывания Хьюберта, и теперь он чувствовал в себе силы не только признать этот факт, но и удовлетвориться им. — Ну и что? Какой-то глупый стереотип… Секретарши в модельном агентстве не должны обладать внешностью моделей. К тому же, я уверен, она будет отличным работником.
— Как знаешь, — буркнул Хьюберт и вышел из кабинета.
В душе у Дугласа остался странный осадок. С одной стороны он был рад, что поставил на место Хьюберта Эноя (давно пора было бы!), а с другой стороны чувствовал, что заряд негатива, излучаемый бывшим однокурсником, ни к чему хорошему не приведет… Надо решать эту проблему… Но Дуглас все еще не был готов к этому шагу.