8

Сны в последнее время ей снились странные. Яркие, красочные, хоть и немного тревожные, но все–таки светлые. Мышка давно уже не видела таких ярких снов, и ей начало казаться, что они связаны с теми переменами, которые происходят если не в ее жизни, то в ее душе.

Она так долго молчала, скрывалась, пряталась за своим одиночеством, а теперь… Теперь она словно заново обрела дар речи. Кто бы ей сказал, что она так разоткровенничается со своим соседом? Кто бы ей объяснил, почему именно ему она призналась в том, что и в самом деле чувствует себя очень одинокой?

Возможно, причиной тому было то упорство, с каким Дэниел ее расспрашивал. А может, причина крылась в том, что сам Дэниел был одинок и мог понять ее так хорошо, как никто другой. Если раньше Мышка думала, что они с Дэниэлом совершенно разные люди, то теперь ей начало казаться, что у них кроме одиночества есть еще кое–что общее. Но что же?

Заявив Дэниелу, что ей совершенно не интересны его странные развлечения, Мышка слукавила. Точнее, в ту минуту она, может быть, и сказала правду, но теперь испытывала жгучее любопытство, почти такое же, как тогда, когда ей захотелось заглянуть в его «лисью нору». Впрочем, странное хобби Дэниела было частью его «норы», частью, судя по его собственным словам, его настоящего.

После этого разговора, сидя в беседке с чашкой чая, Мышка часто поглядывала на окна соседа, завешенные темно–бордовыми шторами. Она вспоминала слова Дэниела о ее любви предаваться воспоминаниям и ждала, что рано или поздно ее сосед снова выглянет в окно, чтобы убедиться в правоте своих слов.

Два вечера подряд окна не подавали признаков жизни, но на третий Мышка увидела, что шторы шелохнулись, и снова почувствовала тот самый пристальный взгляд.

Отставив чашку в сторону, Мышка сделала недовольное лицо, вышла из сада и, зайдя в дом, поднялась к соседу. Тот открыл дверь с не очень–то довольным лицом.

Хотела бы я знать, чем он–то недоволен?! — возмутилась про себя Мышка. Это ведь не я подсматриваю за ним в беседке.

— Надо сказать, госпожа Мышка, вы не совсем вовремя, — проворчал он, оглянувшись на свою комнату так, словно кого–то там прятал.

— А по–моему, самое время сообщить вам, что меня раздражает ваша привычка следить за мной.

Лицо Дэниела растянулось в самодовольной улыбочке, которую Мышка так не любила.

— Вы слишком высокого мнения о собственной персоне, — ответил он. — Я вовсе не за вами следил. — Но все–таки следили?

— Следил, — как ни в чем не бывало, согласился сосед. — У меня есть один весьма любопытный объект для наблюдения.

Мышка вопросительно уставилась на Дэниела.

— Хотите зайти? — поинтересовался он.

Поняв, что у нее появился шанс удовлетворить свое любопытство, Мышка все же заколебалась.

— Да будет вам бояться, — небрежно бросил Дэниел. — Вы же не миссис Мартин. А если вам тут не понравится, я никого не держу. Ну так решайтесь: уходите или остаетесь?

Мышка решилась и зашла. Дэниел попросил ее прикрыть дверь, взял со столика один из биноклей и, раздвинув маленькую щелочку между шторами, прильнул к окулярам.

— Не смотрите на меня, как на психа, — пробормотал он, не оборачиваясь к Мышке. — Спиной чувствую ваш осуждающий взгляд. Попробую объяснить вам, в чем дело. — Он немного помолчал, а потом продолжил: — Видите ли, госпожа Мышка, с приездом нового соседа у меня появился весьма любопытный объект для наблюдения. Я не знаю, как зовут этого человека, поэтому буду называть его мистером N. Кстати, предлагаю вам присесть и простить меня за то, что не предложил этого раньше.

Мышка, по–прежнему недоумевая и сомневаясь в том, что правильно поступила, приняв приглашение этого странного типа, молча уселась в кресло.

— Так вот, — продолжил Дэниел, не отрываясь от бинокля, — этот мистер N переехал в новый дом весьма странным образом. Поначалу я думал, что этот тип женат — на его пальце красуется обручальное кольцо, — но потом понял, что даже если он и женат, то переезжает сюда без жены. Мистер N сделал в доме довольно своеобразный ремонт: он не заменил старую мебель, не переклеил обои, не сделал перепланировку в гостиной или на кухне, но сразу решил перестроить помещение, которое выходит на его задний двор. Что это за помещение, я не знаю, ведь наш с теткой Лайзой дом имеет иную планировку. Но, насколько я могу судить по тому, что мне удалось увидеть, больше всего оно напоминает погреб или подвал. Зачем мистеру N понадобилось переделывать именно подвал или погреб, мне было совершенно не понятно, однако одним прекрасным вечером кое–что все–таки прояснилось. Миа, вы помните тот вечер, когда пропал Мики и мы с вами страшно поссорились?

— Да, — тихо произнесла Мышка.

— Так вот, когда я дожидался вашего прихода и одновременно обозревал окрестности, мой мистер N подъехал к своему новому дому на машине. Он подъехал не один — с ним был, насколько мне удалось рассмотреть, мужчина. Этот мужчина, спутник мистера N, был не то пьян, не то обкололся наркотиками. Во всяком случае, он шатался и размахивал руками так, словно ему не терпелось поговорить, а его постоянно торопили. Мистер N действительно торопил своего спутника — он буквально затащил его в дом. При этом мистеру N явно не хотелось, чтобы его кто–то увидел. Он то и дело огладывался по сторонам и как будто даже пытался прикрыть собой спутника. Я был уверен, что увижу этих двоих в одной из комнат, но они не пошли ни в гостиную, ни в комнату самого мистера N, ни на кухню. Мне осталось предположить, что они направились в ванную, уборную или в одну из двух комнат, видеть которые мне не позволяет отсутствие в них окон, выходящих на мою сторону. Это я, собственно, и предположил, да так и не успокоился. Было бы логично, если бы новоприбывший гость мистера N ходил по дому и показался в гостиной или на кухне, но, к своему удивлению, ни в ту ночь, ни на следующий день он так нигде и не объявился. Зато с того самого дня, как загадочный спутник мистера N прибыл в этот дом, сам мистер N с завидной регулярностью начал отправляться в свой погреб или подвал и носить туда подносы, укрытые темной полиэтиленовой пленкой. Кроме того, он не только отправлял туда подносы, но и выносил их оттуда. Жаль только, я не смог разглядеть, что именно стоит или лежит на этих подносах. Но, по моим скромным предположениям, это еда. Вот и сейчас, несравненная госпожа Мышка, он выбирается из подвала с подносом, содержимое которого, насколько я могу разглядеть, сильно оскудело. — Дэниел отложил бинокль и повернулся к Мышке. — О, вы еще здесь? — полюбопытствовал он с наигранным удивлением. — А я–то думал, вы окончательно решите, что я маньяк, старый извращенец, и в ужасе убежите из моей комнаты.

— Готова признать, что вы не маньяк, — хмыкнула Мышка. — А вот насчет извращенца я бы еще поспорила. Вы что же, за всеми так следите?

— Ну как вам сказать, — хитро прищурился Дэниел. — Например, я знаю, что ровно в восемь утра местный почтальон разносит всем почту и у всех тех соседей, которых я могу увидеть своими «вторыми глазами», лица при этом совершенно разные. Я знаю, что женщина, которая живет в доме, что стоит через дорогу от дома мистера N, страшно изводит своего сына, который никак не может вырваться из–под матушкиного крыла, а у той пары, что живет рядом с сыном и матерью, постоянные конфликты на почве того, что муж точно задерживается на работе. Кстати, у меня есть все основания предполагать, что жена ревнует его не просто так: как–то раз я видел, как он тщательно рассматривал в зеркало машины свое лицо, и, подозреваю, это были поиски следов губной помады.

— Вы настоящий маньяк, — покачала головой Мышка, у которой от всех этих подробностей даже дух захватило. Ей показалось, что она с головой окунулась в чужую жизнь, стала частью мира, с которым никогда не чувствовала себя единой.

— Странно, но в ваших устах это звучит, как комплимент.

— Это вы странный, — бросила Мышка, а потом спросила: — Вы что же, подозреваете, что мистер N держит своего нового жильца — назовем его мистер М — в погребе?

Дэниел усмехнулся не то своим мыслям, не то Мышкиным словам, подошел к столу и взял с него трубку.

— Хорошо, назовем его мистер М. Да, вы весьма проницательны, госпожа Мышка. Именно это я и подозреваю.

— Мистер N — похититель, так, что ли, по–вашему? — не унималась Мышка.

— Не так, но подобное предположение имеет право на существование, — серьезно кивнул Дэниел и, раскурив трубку, продолжил: — Я пытаюсь увязать все эти события в одну логическую цепочку. Если мистер N был женат — ведь о чем–то говорит кольцо на его пальце, — то почему он не переехал в новый дом с женой? А если с женой у него проблемы, то не связаны ли они с нашим мистером М — который отдыхает, если так можно выразиться, в подвале мистера N?

Мышка, загоревшаяся неожиданной мыслью, поспешила немедленно ее озвучить:

— Послушайте, а вам не приходило в голову, что мистер N держит в своем доме любовника своей жены? Допустим, он узнал, что жена ему изменяет, выяснил с кем, а потом решил отомстить?

— Да вы, как я погляжу, не на шутку увлеклись моим рассказом, — улыбнулся Дэниел и выпустил дым, который окутал его лицо, оставив видимыми лишь губы, отчего сам Дэниел напомнил Мышке Чеширского Кота из «Алисы в Стране чудес». — Мне нравится ваше любопытство и даже ваше фантазерство. Вот только, госпожа Мышка, подумайте: зачем мужу похищать любовника жены? Убить его, избить, попытаться уговорить оставить жену — все это понятно. Но зачем похищать его?

— Не знаю, — задумчиво пробормотала Мышка. — Ну, например, чтобы жена помучилась, потревожилась и решила, что любовник ее бросил. А тем временем наш мистер N, заперев в подвале своего соперника, пытается напугать его и заставить расстаться с этой женщиной.

— Ваши слова, конечно, достойны внимания, — без иронии заметил Дэниел. — Но почему мистер N упускает из виду то, что его соперник, мистер М, может наврать ему с три короба, а потом, когда его освободят, рассказать обо всем в полиции?

— Может быть, ваш сосед может чем–то шантажировать мистера М?

— Тогда чего ради его похищать? В таком случае эта версия вообще лишена смысла.

— Да уж, — озадаченно кивнула Мышка. — Ну а вы не думаете, что мистер М, пока вы спали, спокойно уехал из дома мистера N, а в подвале у вашего соседа, к примеру, собака, которой он и носит еду?

— На подносах, укрытых полиэтиленовыми пакетами? — хмыкнул Дэниел. — Да и потом, мы бы слышали, как она лает. И зачем вообще заводить собаку, если прятать ее в подвале?

— А что, если мистер N разводит бойцовых собак? — предположила Мышка. — Для них действительно нужно отдельное изолированное помещение. Едят они наверняка много.

— Да уж, в фантазии вам не откажешь. Я, конечно, мог проспать или просмотреть отъезд мистера М, но, чтобы мы с вами не услышали лая кучи бойцовых собак, это уж слишком.

— Пожалуй, вы правы. Жаль, что ваш бинокль не видит сквозь стены. Конечно, глупо задавать такой вопрос бывшему детективу, но вы не думали обратиться в полицию?

Дэниел подошел к столу, рядом с которым сидела Мышка, и, облокотившись на него, задумчиво выпустил изо рта клуб дыма.

— Конечно, я мог бы обратиться в полицию, — наконец–то произнес он. — Но, хорошо подумав, отказался от этой идеи. У меня нет никаких улик, а потому полицейским никто не даст ордер на обыск. Все, что полиция сможет сделать, — это прийти к мистеру N и деликатно поинтересоваться, не прячет ли он кого–нибудь в своем доме. Как вы думаете, что им ответит на это мистер N? — После того как Мышка усмехнулась краешком губ, Дэниел продолжил: — Правда, у меня есть кое–какие связи в полиции, но обращусь я к ним только тогда, когда у меня будут хоть какие–то доказательства.

— Не будет ли поздно?

— Что вы имеете в виду?

— То, что мистер N убьет мистера М. Проще говоря, ваш сосед убьет того, кого держит в подвале.

— А что еще можно сделать? — несколько раздраженно бросил Мышке Дэниел. — Если я доложусь полиции, песенка мистера М, скорее всего, будет спета. — Сосед или перевезет его в другое место, или прикончит, чтобы не рисковать. Одно из двух, третьего не дано.

— Вы так спокойно об этом говорите? — ужаснулась Мышка.

— А вы хотите, чтобы я бился в истерике? Мне много чего пришлось повидать на своем веку, и я знаю, с чем имею дело. Выход один: наблюдать и ждать подходящего случая. Кстати, все, что я вам рассказал, должно остаться между нами. Я уже понял, что вы не из болтливых, но, если вам придет в голову обратиться в полицию, не забывайте, что узнику моего соседа может стать еще хуже, чем сейчас.

— Хорошо, — кивнула Мышка. — Только это так тяжело — бездействовать.

— Согласен. — Дэниел кивнул на ноутбук, который стоял на столе перед Мышкой. — Эта штука здорово скрашивает мне жизнь и спасает от бездействия.

— Вы тоже работаете дома? — полюбопытствовала Мышка.

Дэниел отрицательно покачал головой.

— Я не назвал бы это работой. Пишу, точнее пописываю. Вам ведь это знакомо, не так ли, Миа? — улыбнулся он. — Кстати, почему вы перестали писать? Из–за того случая с бывшим мужем?

— Отчасти, — кивнула Мышка. — Хотя скорее устала от вечной критики в свой адрес. Не то чтобы я так плохо принимаю критику, нет. Просто меня часто доводили до бешенства насмешки над некоторыми сценами, упреки в наивности. А ведь я была далеко не наивной, когда ушла от Коула.

— Может, вам стоило выбрать другой жанр? Вы с вашим воображением могли бы писать отличные детективы.

— А вы пишете детектив? — пристально посмотрела на него Мышка.

Дэниел кивнул.

— И о чем он?

— О чем может быть детектив? — усмехнулся Дэниел. — Конечно, не о любви. Ох, простите, — осекся он, заметив, что лицо Мышки помрачнело. — Я совсем не хотел вас обидеть.

— Только не надо меня жалеть. Если из меня не вышло писателя, это еще не значит, что моя жизнь кончена.

— По–моему, это вы так считаете, а не я. И потом, что значит «не вышло»? Писатель не строитель, в конце концов. Им нельзя стать, им можно быть или не быть.

— Вот в чем вопрос, — хмыкнула Мышка. — А вы–то сами считаете себя писателем?

— По–моему, я сказал, что пописываю от скуки. Более чем исчерпывающий ответ. — Дэниел отошел от стола, взял со столика бинокль и протянул его Мышке.

— Хотите узнать, как выглядит мир через стекла окуляров?

Сердце у Мышки подпрыгнуло, а с губ готов был сорваться ответ «нет». Но все–таки она поднялась с кресла и взяла протянутый Дэниелом бинокль. Боже, что я делаю? — мелькнуло у нее в голове, но, вместо того чтобы вспомнить о том, чему ее учила благовоспитанная донна Бри, Мышка подошла к окну, немного раздвинула шторы и спросила:

— А как пользоваться этой штукой?

Дэниел встал за ее спиной, осторожно забрал у нее бинокль и приложил его к глазам Мышки. Еще чуть–чуть — и его руки легли бы ей на плечи. Она почувствовала над своим ухом его теплое, немного вздрагивающее дыхание и в ту же секунду поняла, что до сих пор не открыла глаза.

Мышка распахнула зажмуренные глаза. Сердце билось так сильно, словно его трепали порывы яростного ветра. Трудно было объяснить это чувство: перед ней в невероятной близости расстилалась панорама чужих жизней, до сих пор ускользавшая от ее внимания, а за ее спиной стоял Дэниел, который как будто открывал для нее этот новый мир, мир, которым он жил.

Давно забытое надрывное биение сердца. Мышка только и могла, что оправдать свое внезапное волнение тем духом авантюризма, которым была проникнута эта минута. Она пыталась сосредоточиться на картинке, всплывшей в окулярах бинокля, но Дэниел, чье присутствие она чувствовала каждым нервом, каждой клеточкой тела, не давал ей возможности это сделать.

— Ну и как вам ощущения? — наконец–то заговорил он, и Мышка почувствовала, как его голос эхом отдается в ее теле. — Я так в первый раз ощутил себя едва ли не властелином этого мира.

— Вы правы, это удивительно — заставила себя ответить Мышка. — Ничего подобного у меня в жизни не было.

— Все как на ладони. Как будто ты нигде и везде одновременно, — продолжил Дэниел.

— Кажется, можно даже читать чужие мысли через эту штуку, — подхватила Мышка.

— Да, я тоже так подумал, но потом разочаровался. Оказалось, нельзя. Впрочем, мы так часто пытаемся прочесть мысли друг друга, что в конечном итоге меняем их до неузнаваемости.

— Что вы имеете в виду?

— То, что мы думаем друг о друге больше, чем следовало бы, и чаще всего выдаем свои мысли, свои чувства за мысли и чувства других. Иногда я жалею, что так много думал, рассуждал, анализировал. Надо было просто жить, а за своими рассуждениями и попытками разгадать тайну других я не заметил, как прошла моя собственная жизнь.

— Зачем вы так? — Мышка почувствовала в его голосе такую тоску, что ей самой стало больно. — Ваша жизнь не прошла, хоть вы и называете себя «старым лисом».

— Да, я старый лис, — усмехнулся Дэниел. — Я намного старше вас, Миа. И намного мудрее, поверьте.

— Ну конечно, — хмыкнула Мышка. — А я глупая маленькая девочка — это в тридцать четыре–то года. Постойте–ка, — осеклась она, заметив на заднем дворе соседского дома молодого и крепко сбитого парня, — ваш мистер N молодой мужчина?

— Ага, — кивнул Дэниел, коснувшись волос Мышки своим подбородком. — Видите его?

— Да, на заднем дворе. Заведите–ка поближе, если это возможно.

Дэниел покрутил что–то в бинокле, и Мышка смогла разглядеть мужчину вблизи. Мистер N был не так уж и молод, как ей показалось издалека, но совсем еще не стар. Лицо его не выглядело злобным, но было каким–то уж слишком беспокойным. Он куда–то спустился — Мышка догадалась, что именно об этом месте говорил Дэниел, — и на некоторое время исчез из поля зрения.

— Пожалуйста, госпожа Мышка, говорите о том, что происходит, — напомнил ей Дэниел. — А то я начинаю нервничать, и мне хочется отобрать у вас бинокль.

— Ладно — ладно, — отмахнулась Мышка. — Мистер N спустился в погреб или что там у него… Пока он оттуда не выходит.

— Он может торчать там и полчаса, — сообщил ей Дэниел в самое ухо, отчего Мышка почувствовала себя так, словно внутри нее замахали ветками встревоженные ветром деревья. — Но обычно надолго не задерживается. Кстати, странно, что он снова туда пошел, ведь недавно выходил с подносом. Ты случайно не заметила: у него что–нибудь было в руках?

— Случайно нет и неслучайно тоже, — буркнула Мышка, которую начали раздражать не столько вопросы, задаваемые Дэниелом, сколько собственные странные ощущения. — Я, в конце концов, не работала детективом.

— Ну что там, он не возвращается?

— Я бы сказала, если бы вернулся. И что, вы так часами его караулите?

— Ну, не часами, конечно, но бывает, что подолгу за ним наблюдаю. Ему часто звонят, и после этих звонков он делается мрачнее тучи. У меня есть подозрение, что ему названивает жена или бывшая жена. Впрочем, я могу ошибаться.

— Жена звонит, чтобы спросить, где ее любовник? — ехидно хмыкнула Мышка.

— Вы слишком поспешно делаете выводы, — спокойно ответил Дэниел. — Вцепились в одну версию и держитесь только ее. Это неправильно.

— Зато правдоподобно.

— Это как сказать.

— Нет, он не появляется, — вздохнула Мышка.

— Дэниел отнял у нее бинокль, и она вернулась в привычный мир. Непривычным было лишь то, что Дэниел стоял за ее спиной, но его руки уже не касались ее плеч.

— Я, пожалуй, пойду. — На нее вдруг накатило такое чувство усталости, словно за тот час, что она провела в комнате Дэниела, с ней произошло невероятно большое количество событий.

— Идите, — механически кивнул Дэниел и даже не убрал бинокля чтобы посмотреть на свою собеседницу.

Мышка почувствовала себя обиженной, хотя сама не знала почему.

— Эй, госпожа Мышка, — окликнул ее он, когда она была уже на пороге его комнаты.

Мышка обернулась. Дэниел по–прежнему стоял, уставившись в окуляры бинокля.

— Если вы не утратите интереса к этой истории с мистером N, добро пожаловать в гости. Вдруг у вас появятся еще какие–нибудь версии.

— Я подумаю над вашим предложением, — устало буркнула Мышка и направилась к себе в комнату, пытаясь не задумываться над тем, почему, когда Дэниел стоял за ее спиной, она чувствовала себя так странно.