6

Очень скоро мистер Джи сдержал обещание, и Мышка почувствовала все прелести житья в одном доме со щенком и с постоянно — то приходящим, то уходящим совершенно посторонним человеком.

Кроме того, что Мики изгрыз любимые Мышкины тапки, порядочно потрепал единственную выходную сумку и слопал здоровенный кусок супермаркетовской пиццы, от которой у него немедленно разболелся живот, он, ко всему в придачу, испытывал терпение Мышки своим душераздирающим воем, которым, по всей видимости, зазывал в гости всех собак в округе.

Домработницу мистер Джи выбирал, судя по всему, с пристрастием, ибо ею оказалась вовсе не почтенная пожилая матрона, а очень даже привлекательная молодая женщина, любившая носить короткие юбки и весело мурлыкать под нос песенки про любимого, которого она — во всяком случае этот вывод напрашивался из песенок — мечтала найти. Мисси, так звали домработницу, приходила по четыре раза в день. Все четыре раза она выгуливала собаку и один раз прибирала в доме.

Не говоря о том, что ее утренние приходы заставляли Мышку подниматься раньше обычного, — мистер Джи в это время спокойно почивал в своей теплой постельке! — манера Мисси собирать все свитера и сигареты в одну кучу доводила Мышку до бешенства. Привычный упорядоченный беспорядок, изредка нарушаемый вмешательством мистера Джи, в одночасье превратился в упорядоченный хаос, от которого Мышка спасалась лишь бегством в свою комнату, куда Мисси категорически запрещено было совать нос.

Мышка попыталась было настоять на том, чтобы мистер Джи решал свои проблемы другими способами, но у того был лишь один ответ на все ее вопросы: «Если вам что–то не нравится, госпожа Мышка, вы можете съехать». В какой–то момент «госпожа Мышка» всерьез задумалась над этой мыслью, но что–то ее остановило. Не то упрямство, которым ее так часто попрекал мистер Джи, не то чаепития в беседке, от которых так не хотелось отказываться, не то атмосфера дома, к которому она успела всерьез привязаться, не то еще что–то и вовсе непостижимое помешали ей принять окончательное решение.

Гарри, о котором Мышка вспоминала с большой симпатией, но не так часто, как хотелось бы Вики, каким–то — впрочем, Мышка прекрасно понимала, каким именно, — образом нашел ее телефон и позвонил ей с предложением встретиться. Мышка подумала было отказаться, но, к своему удивлению, согласилась. Ей почему–то вспомнились слова мистера Джи о ее отшельничестве, и она почувствовала жгучее желание их опровергнуть.

Обрадованный Гарри поначалу предложил заехать за ней, но Мышка отказалась, решив, что ей пойдет на пользу, если она прогуляется и своим ходом доберется до города. Они условились встретиться на выходе из университета, где он преподавал, и Мышка, с тоской оглядывая свой оскудевший за последние два года гардероб, размышляла о том, в чем именно ей пойти на свое первое за эти два года свидание.

Размышляла она не слишком долго, и из шкафа была извлечена вешалка с единственным платьем — и то, по меркам Вики, слишком уж закрытым. Закрытость его, правда, заключалась в том, что подол прикрывал колени, а декольте было благоразумно спрятано за вставкой из черных кружев. Мышка купила платье только из–за цвета — сочетание фиолетового и черного приятно радовало ее глаз, но Вики находила его несколько мрачноватым и величала почему–то готическим.

К платью Мышка надела длинные сапоги без каблука и глубоко вздохнула, вспомнив свою большую Сумку, в которую при желании можно было уместить не только ноутбук, но еще и книгу. Вместо сумки пришлось взять пакет, и Мышка, оглядев себя с ног до головы, пришла к выводу, что в городе придется все–таки наведаться в магазинчик и купить сумку.

Мистер Джи еще спал, когда Мышка вышла из дома, испытывая некоторое злорадство при мысли о том, в какой ярости будет пребывать песнелюбивая домработница Мисси, когда полчаса простоит под хозяйской дверью.

Жаль было только Мики, поэтому Мышка выпустила щенка в сад, чтобы он не очень скучал и томился в одиночестве. Мики благодарно вильнул хвостом и даже ткнулся влажным носом в ее руку, отчего в Мышке, наверное, впервые проснулись к этому существу тепло и нежность.

Выбор сумки конечно же затянулся, поэтому очень скоро Мышка поняла, что опаздывает на встречу с Гарри. Добравшись до университета, она взглянула на часы и с облегчением убедилась, что опоздала всего–навсего на десять минут.

Гарри тоже опоздал — через несколько минут Мышка различила его профиль в толпе выходящих из университета студентов и преподавателей. Рядом с ним она заметила какую–то высокую ладно скроенную женщину, но та быстро сбежала по ступенькам и растворилась в толпе.

Мышка помахала рукой Гарри. Он помахал ей в ответ. Кажется, это было в ее жизни, и даже не раз. Вот только сердце почему–то уже надрывно не дребезжало в груди.

Дэниел открыл глаза и с величайшим трудом заставил себя подняться с кровати. Вроде бы не пил, а голова раскалывается так, словно выпил не меньше двух, а то и трех бутылок вина. В доме было тихо. Впрочем, госпожа Мышка иной раз вела себя действительно по–мышиному: запиралась в своей маленькой норке и не издавала ни звука.

Вики сказала, что ее подруга когда–то писала. Интересно — что? Судя по порядочной дозе сарказма, которую она извергала всякий раз, когда открывала рот, это были явно не дамские романы. Впрочем, кто знает, какой она была когда–то. Ведь у каждого есть свое «когда–то», «сегодня», а вот «завтра» — далеко не у всех.

Дэниел горько усмехнулся собственным мыслям и поплелся принимать душ. Дом по–прежнему молчал, и это неприятно настораживало. Приняв душ и поджарив гренки, Дэниел вспомнил о щенке — уж если не Миа, то он–то точно должен был дать о себе знать воем или поскуливанием. Дэниел пробежался по квартире, даже постучал к Миа, но из норки не донеслось ни звука. Мики тоже нигде не было. Из кухни донесся запах гари, и Дэниел вспомнил о гренках. Когда он снимал с плиты сковородку, наполненную скукожившимися черными комочками, перед его глазами встала картинка того, как в последний раз они с Миа поскандалили из–за сбежавшего кофе.

Может быть, она все–таки не выдержала и ушла? — подумал Дэниел, и если раньше эта мысль принесла бы ему некоторое облегчение, то теперь заставила испугаться. Нет, успокоил, он себя, Миа слишком упряма, чтобы так просто сдаться. Или все–таки ушла? Но тогда где щенок? Может быть, она впустила Мисси и та забрала его на прогулку? Но где тогда Мисси?

Устав строить предположения, Дэниел швырнул сковородку в раковину и снова прошелся по дому. Ему захотелось заглянуть в комнату Миа, но он подавил в себе это желание. Если она оставила комнату открытой, то вряд ли пришла бы в восторг от того что к ней кто–то заходил. А если нет — ключи от этой комнаты все равно только у тетки Лайзы.

И, в конце концов, разве ему станет легче оттого, что он узнает о ее переезде? Едва ли. Дэниел так долго жил один, что успел привыкнуть к этому маленькому ехидному и неопрятному существу, которое хоть как–то скрашивало его одиночество.

Устав от бесплодных брожений и размышлений, Дэниел вернулся к себе. За окном уже стемнело, и он снова вспомнил о щенке. Он уже давно ни о ком, кроме себя, не заботился, да и о себе самом заботился не так уж тщательно. Эта новая ответственность была ему в тягость, но сейчас Дэниел понял, что, несмотря на постоянные шалости щенка, он очень привязался к нему.

За окном послышался шум машины, и Дэниел, вооружившись биноклем ночного видения, прильнул к окулярам. Машина, как выяснилось, подъехала к дому нового соседа, который, судя по всему, предпринял очередную попытку переехать. Этот загадочный персонаж уже не раз перевозил в новый дом свои вещи, но сегодня решил перевезти кое–что особенное.

Сосед определенно не хотел, чтобы его заметили. Выбравшись из машины, он огляделся по сторонам, а потом помог выбраться кому–то еще. Кому именно, Дэниел разглядеть не успел, так как сосед закрыл спутника своей широкой спиной. Спутник — Дэниелу показалось, что это мужчина, — чувствовал себя, по всей видимости, не очень хорошо. Походка у него была нетвердой, пошатывающейся, а руками он размахивал так, словно пытался кому–то что–то доказать. Говорил он в действительности или просто махал руками, для Дэниела так и осталось загадкой, потому что сосед буквально втащил этого человека в дом.

Они прошли через гостиную и скрылись из виду. Дэниел подумал, что странная парочка поднимется на второй этаж, где можно будет разглядеть соседского спутника поближе, однако время шло, но никого не было видно.

Сквозь едва приоткрытую форточку — постаралась Мина, которая сказала, что в комнату дяди нужно хотя бы иногда впускать струю свежего воздуха, — до Дэниела донесся приглушенный собачий лай.

Мики?! Дэниел опустил бинокль и прислушался. Похоже на Мики, хотя кто разберет этот собачий лай. Снова спустившись в гостиную и дойдя до холла, Дэниел расслышал, что лай доносится из сада. Надо впустить собаку, ведь она может замерзнуть, проголодаться… Но как?!

Дэниел подошел к двери и прижался к ней щекой. Всего чуть–чуть, всего на несколько сантиметров… Ему не надо выходить — он позовет пса и тот сам забежит в дом. Господи, ну до чего тяжело даже открыть эту проклятую дверь! До чего трудно перебороть этот страх, эту панику, эту мучительную пытку…

Мики снова залаял, и Дэниел наконец решился. Он повернул замок и потянул за ручку, прижавшись к двери так, словно на улице был ураган и лишь эта дверь могла спасти его от участи быть унесенным порывом яростного ветра.

— Мики! — крикнул Дэниел в зияющую пустоту. — Мики, домой!

Но Мики домой не спешил. Под тяжестью тела Дэниела дверь поддалась и поплыла в сторону крыльца, а сам Дэниел с ужасом обнаружил себя подвешенным между небом и землей. Все поплыло перед глазами: темное небо, темная трава, обрывки странных и страшных воспоминаний. Почувствовав, что вот–вот — и он окончательно провалится в этот ад, Дэниел из последних сил дернул дверь на себя…

Бросив короткое «до встречи», Мышка выбралась из машины Гарри и подумала о том, что давно так поздно не возвращалась домой. Впрочем, «дом» для Мышки стал давным–давно условным понятием. Мышка вела кочевой образ жизни, как часто шутила Вики. Нельзя сказать, чтобы это иногда вынужденное, а иногда и добровольное кочевание Мышке нравилось, однако привычка, как любят говорить, вторая натура.

Свидание с Гарри, как Мышка подозревала с самого начала, увлекло ее не настолько, чтобы она забыла счет времени. Инициатором такого позднего возвращения стал сам Гарри. Он пригласил ее домой и так долго рассказывал о своей коллекции книг, что Мышка при всей ее горячей любви к литературе успела порядком заскучать.

Гарри был джентльменом, хотя, впрочем, все–таки попытался обнять свою даму, чему она воспротивилась. Мышка не была ханжой и не собиралась строить из себя тридцатичетырехлетнюю недотрогу. Просто ее не так влекло к Гарри, а приносить себя в жертву чужому желанию она не собиралась. Гарри все понял и настаивать не стал. Мышка и не ожидала меньшего от человека, с которым познакомила ее лучшая подруга.

Потом она засобиралась домой, а Гарри позвонили на сотовый. Она поняла, что Гарри разговаривал с женщиной — тот несколько раз называл ее по имени, которого Мышка не запомнила, — и заметили, что разговор заставил его встревожиться и опечалиться. Мышка предположила, что у Гарри есть незаконченные отношения личного характера, но ее это не очень–то беспокоило. Провожая ее домой, Гарри старался бодриться, но у него это плохо получалось, поэтому она окончательно утвердилась в своем мнении и нельзя сказать, чтобы очень взревновала, скорее почувствовала легкий укол уязвленного самолюбия.

Ворота были закрыты, сам дом заперт на ключ. В нескольких комнатах горел свет — ее сосед конечно же до сих пор не спит. Убедившись, что Мики нет во дворе, Мышка зашла в холл со спокойным сердцем: значит, соня все–таки открыл дверь Мисси и впустил собаку в дом.

Однако радостного лая, которым щенок оглашал дом, едва кто–то появлялся на пороге, Мышка не услышала. Сердце встрёвожено забилось. Стащив сапоги, Мышка побежала в гостиную, где увидела мистера Джи, на лице которого было написано выражение крайнего негодования.

— Где, черт возьми, вас носило?! — Серые глаза искрили не сильнее розетки, а губы сцепились друг с другом так, словно между ними лежала полоска двустороннего скотча.

— Черт возьми?! Носило?! Это что еще за тон?! — вспыхнула Мышка. — Я что, должна перед вами отчитываться?! Кстати, где Мики? Где Мисси? Вы что, проспали ее приход?

— Это я у вас хотел спросить, где Мики! — рявкнул на нее он.

— Я оставила его в саду, — стушевавшись, пробормотала Мышка.

— Кто дал вам право выпускать в сад чужую собаку?!

— А что, лучше было бы, если бы бедный пес терпел до самого вечера, пока вы не соизволите проспаться?!

— Не проспаться, а выспаться! Могли бы хоть предупредить меня, что уезжаете!

— Вас добудишься, как же, — пробормотала Мышка и закусила губу.

— Криками проблему не решить. Мики пропал, это понятно. Но куда он мог сбежать, когда вокруг сада забор, изгородь из железных прутьев?

— Черт бы вас побрал, госпожа Мышка… — уже без гнева произнес мистер Джи. — Что теперь делать?

— Что делать? Что делать? — передразнила его Мышка. — Раньше надо было думать. В конце концов, виной всему ваша привычка торчать дома. Мики наверняка просился. Вы что, не могли его впустить?

— Он лаял, — признался мистер Джи. — Я пытался открыть дверь, позвать его, но не смог.

— Не понимаю, — развела руками Мышка. — Что значит — не смогли?

— То и значит, — сердито покосился на нее он и процедил сквозь сжатые губы: — Я не могу выходить из дому.

— У вас аллергия на свежий воздух?

— У меня аллергия на глупых женщин.

— Ну знаете, — вспыхнула Мышка, — по–моему, вы уже перешли все возможные границы. Я ухожу искать Мики, а вы можете торчать в своей норе, как одряхлевший лис. Желаю удачи!

Мышка выскочила из дома вне себя от ярости. Взъелся на нее так, словно Мики ее собака! Может быть, конечно, в чем–то он прав, но уж точно не в том, что пытается списать на нее свою лень, расхлябанность и нежелание выбираться на улицу.

Еще раз пробежавшись по саду, Мышка убедилась в том, что если Мики и выбрался из него, то обратно не возвращался. Она вышла за ворота и огляделась по сторонам. Ну и где теперь его искать? В какую сторону он мог направиться?

— Мики! — крикнула Мышка, но ответного лая не услышала.

Черт, как глупо, подумала она, проходя мимо дома миссис Мартин. Искать чужую собаку, не имея никакого представления, где она может быть!

— Мики! — еще раз крикнула Мышка. — Мики, ко мне!

А ведь если пес не вернется, она не простит себе этого до конца дней. Он так ласково ткнулся в нее носом, так преданно смотрел на нее своими сердоликовыми глазами, когда она выходила из дома.

На глаза Мышки навернулись слезы. Господа, сколько лет она уже не плакала?

— Мики! — осипшим голосом крикнула Мышка и тут же услышала, как хлопнула чья–то калитка. Ей показалось, что это была калитка Анджелы Мартин.

— Миа!

Мышка обернулась и поняла, что не ошиблась. Охотница на вампиров стояла возле своей ограды и махала рукой. Мышка было подумала, что миссис Мартин снова собралась стращать ее своими выдумками, но вдруг, к своей великой радости и удивлению, увидела, как от длинного платья соседки оторвался пушистый комок.

— Мики! — Мышка почувствовала такое облегчение, как если бы ретривер был ее собственным псом.

Подняв на руки щенка, который, как ни в чем не бывало, принялся облизывать ей лицо, Мышка подошла к миссис Мартин.

— Спасибо вам, Анджела, — искренне поблагодарила она соседку. — Где вы нашли этого пройдоху?

— Похоже, ему удалось пролезть через вашу изгородь. Он сам прибежал ко мне, — объяснила миссис Мартин. — Я было хотела отвести его обратно, но вы же знаете, как я отношусь к этому дому. К тому же я видела, как вы уходили, а без вас не решилась заглядывать. Слава богу, вы наконец вернулись. Думаю, Мики у меня не скучал. Я накормила его кашей и мясом.

— И еще раз спасибо, Анджела, — пробормотала Мышка, прижимая к груди драгоценную ношу. — Это пес мистера Харрисона. Его племянница, уж не знаю зачем, подарила ему щенка, и теперь о нем заботятся все кто угодно, кроме самого хозяина. Я даже не знаю, как вас отблагодарить.

— Будьте осторожнее с этим Харрисоном, — напомнила ей Анджела. — Вот и вся благодарность.

— Постараюсь, — улыбнулась Мышка.

Мистер Джи по–прежнему торчал в гостиной, и Мышка не без торжества продемонстрировала ему свою бесценную находку. Мики, спущенный на пол, посмотрел на хозяина немного виноватым взглядом. Хотя мистер Джи и не проявлял о собаке особой заботы, Мики почему–то относился к своему беспечному хозяину с особой теплотой.

Впрочем, на этот раз Мышка заметила, как оттаяло лицо мистера Джи, когда он увидел щенка. Склонившись над ретривером, он погладил его по мягкой золотистой шерстке и ласково прошептал:

— Ну где же ты пропадал, разбойник?

«Разбойник» смущенно подошел к хозяину и положил мордочку в протянутую ладонь. Мышка, не слишком–то часто умилявшаяся, была тронута.

— Где? — хмыкнула она, чтобы снять напряжение. — У вашей любимой соседки, миссис Мартин.

Мистер Джи поднял на нее удивленный взгляд.

— Неужели она перестала гоняться за вампирами и принялась за собак? — улыбнулся он.

— Не обольщайтесь, — в ответ улыбнулась Мышка. — Она по–прежнему просит меня быть осторожной и не забывать о чесноке. Зато она накормила Мики, да так, что я еле подняла его на руки.

— Очень мило с ее стороны. Спасибо вам, Миа. — Он погладил собаку и, прислонившись к дверному косяку, кивнул Мышке на кресло. — Присядьте. Думаю, нам нужно кое–что обсудить. Я, правда, не уверен, что вы поймете, но…

— Давайте без предисловий, — поморщилась Мышка. — И если вы хотите поговорить со мной, то, будьте добры, сядьте сами. Терпеть не могу эту вашу привычку стоять и смотреть на собеседника сверху вниз.

— Можно подумать, у вас нет такой привычки… — начал было мистер Джи, но потом осекся. — Простите, вы правы. Это ведь я хочу с вами поговорить… — Он принес себе стул, уселся на него и вытащил из кармана чехол, в котором лежала трубка.

— Если вы не будете очень возражать…

Мышка воздела глаза к потолку, вздохнула и наконец кивнула.

— Курите уж, если только это не тот самый изысканный аромат.

— Спасибо, — мягко улыбнулся мистер Джи. — Так вот, я, представьте себе, не всю жизнь просидел в четырех стенах…

Однажды в агентство частного детектива Дэниела Джи Харрисона пришла женщина. И, хотя глаза у нее были уставшими и потухшими, а рот искривила горькая усмешка, Дэниел сразу заметил, что она настоящая красавица. Статная высокая фигура, редкий цвет глаз — темно–зеленый, чуть осветленные волосы. Этот тип женщин Дэниел любил больше всего: высокие красивые блондинки с загадочным прошлым. А прошлое или настоящее у нее уж точно было загадочным, иначе она не обратилась бы к Дэниелу Джи Харрисону.

Он вежливо предложил ей присесть, посмотрел на нее внимательным, но сдержанным взглядом, как и на всех своих клиенток — и спросил, совсем как доктор, готовый оказать помощь своему пациенту:

— Скажите, что у вас произошло?

Она подняла на него свои чудесные глаза и прошептала:

— Я хочу развестись.

Дэниел, уже не единожды имевший дело с подобными историями, сразу сообразил, что к чему.

— Муж не дает вам развод, так? — поинтересовался он.

Женщина кивнула.

— Но вы хотите, чтобы мы узнали о нем что–то такое, что дало бы вам возможность этот развод получить…

Женщина снова кивнула, и Дэниел понял, что на протяжении всего разговора ему придется вытягивать из нее ответы.

— Возможно, вы и сами что–то знаете, — продолжил Дэниел, — но у вас нет доказательств.

Женщина кивнула в третий раз и наконец–то заговорила. Ее слова звучали отрывисто и быстро, так, словно она боялась, что не успеет обо всем рассказать. Дэниел внимательно слушал, запоминал и не задавал наводящих вопросов. Все вопросы он сможет задать потом, когда она выговорится.

Ее звали Джоан, и она была замужем за человеком, который испытывал огромное удовольствие оттого, что кто–то находится в его власти и этого кого–то можно постоянно контролировать, третировать и унижать. Дэниел неплохо знал подобный тип мужчин: комплекс собственной неполноценности не давал им покоя, мучил их так сильно, что они начинали мучить и изводить других. И если другие позволяли делать это с собой, порочный круг замыкался: жертва принимала правила игры, а охотник, сам в свою очередь жертва мучительной неуверенности разъедающей душу, расставлял силки и всласть издевался над жертвой, пока не наступало раскаяние — увы, недолгое.

Джоан определенно была жертвой. Красивая, но не очень–то уверенная в себе женщина, она искала отца, покровителя, который укроет ее, отгородит от страшного взрослого мира. Но никто не сказал ей о том, что мир мужчины, у которого она искала защиты, окажется гораздо страшнее, чем окружающий ее мир.

Крис, ее муж, издевался над ней не только морально, но и физически. Он был не настолько глуп, чтобы дать ей возможность доказать это на суде, а потому у Джоан были связаны руки. Крис никуда не отпускал ее, постоянно контролировал, хотя, как выяснилось, в последнее время этот контроль несколько ослабел.

Джоан была уверена практически на сто процентов — у Криса появилась любовница. По коротким обрывкам телефонных разговоров, по тому, как он взрывался всякий раз, когда жена спрашивала, надолго ли он уходит из дома, Джоан поняла, что у него есть женщина, и поспешила воспользоваться этим обстоятельством, чтобы освободить себя от опостылевшего брака.

Дэниел получил все необходимое: фотографии Криса, сведения о том, где тот работает, где любит бывать и с кем чаще всего проводит время. Дело осталось за малым — выследить Криса и сделать несколько снимков, которые впечатлят не только саму Джоан, но и судью, который будет вести их бракоразводный процесс.

Крис не очень–то скрывался: по всей видимости, ему и в голову не приходило, что Джоан осмелится обратиться в детективное агентство, поэтому очень скоро Дэниелу удалось засечь его с довольно вульгарной шатенкой — полной противоположностью Джоан. Сделать хорошие фотографии оказалось куда сложнее: Крис все–таки проявлял осторожность и на людях вел себя со своей избранницей довольно сдержанно.

Дэниел встретился с Джоан, чтобы поделиться с ней тем, что узнал, и тут произошло то, чего он и сам от себя не ожидал. Джоан расплакалась — не столько из–за фотографий, сколько из–за долгих лет, прожитых с человеком, который никогда не питал к ней любви, — а Дэниел поцеловал ее.

Он поцеловал ее, и ему показалось, что все, что происходило с ним и с ней раньше, не имеет никакого значения. Весь мир словно расступился перед ними, открыв дорогу для нового и светлого чувства. Дэниел внезапно понял, что пустота — единственное, что было в его душе на протяжении долгих лет, — исчезла и душа заполнилась упоительным восторгом и теплом.

Он обнимал Джоан, осторожно касался губами ее мягких волос, вдыхал аромат ее кожи и думал только о том, как бы задержать это восхитительное мгновение. Джоан и не собиралась сопротивляться, она и сама как будто ожила, проснулась после долгого сна…

Они стояли в городском парке под пыльными летними деревьями и наслаждались каждой секундой, каждым мигом, проведенным вместе. Дэниел не знал, любовь это или увлечение, Джоан боялась снова поверить обманчивым мечтам, но оба понимали, что с ними происходит что–то по–настоящему сильное и прекрасное.

После этой встречи, закончившейся так, как ни Дэниел, ни Джоан не предполагали, Крис начал проявлять определенное беспокойство и стал как–то по–особенному нежен с женой. Он по–прежнему контролировал ее, но делал это гораздо мягче, чем раньше. Он перестал встречаться со своей вульгарной шатенкой, и Джоан даже поделилась с Дэниэлом предположением, что до мужа наконец дошло, как он был не прав по отношению к ней.

Дэниел всегда был скептиком и не так уж плохо разбирался в людях, а потому предположение Джоан вызвало у него большие сомнения. Сам он решил, что Крис о чем–то догадывается, и попросил Джоан быть осторожнее. Она обещала, но как может быть осторожной влюбленная женщина?

Дэниел понимал, что ему нужно как можно скорее забрать Джоан из дому, вырвать ее из тех стен, куда запер ее Крис, но для этого требовалось согласие самой Джоан, которое Дэниелу хотелось получить при личной встрече.

Дэниел долго ломал голову, почему Джоан назначила свидание не в каком–нибудь уютном местечке, а на заброшенной стройке, которая уже несколько лет велась в примыкавшей к городу местности. Дэниелу и раньше приходилось бывать в этом месте, унылом, угрюмом и полном страшных тайн. Строители появлялись на своем объекте от случая к случаю, поэтому большую часть времени стройка пустовала, что делало ее излюбленным местом для встреч тех, кому хотелось скрыть свои черные делишки от глаз обывателей.

Несмотря на сомнения и колебания, Дэниел все–таки поехал. Перед выездом что–то подсказало ему прихватить с собой оружие, и он не стал противиться интуиции, которая его редко подводила.

Увы, сомневался он не напрасно. На стройке он обнаружил связанную Джоан, которая попыталась предупредить его об опасности, грозившей им обоим. Не прошло и минуты, как Дэниел выяснил, что это за опасность: Крис, сунув в его спину дуло пистолета, объявил, что ему придется рассчитаться за все, в чем он якобы виноват перед обманутым мужем.

— Послушайте, Крис, со мной вы можете делать что угодно, но Джоан ни в чем не виновата, — обратился к обманутому мужу Дэниел. Пистолет между лопаток не очень–то способствовал диалогу, но он понимал, что главное сейчас — это сохранять хладнокровие.

— Она виновата не меньше, чем ты, — раздался голос, который Дэниел слышал впервые. Голос был неприятный, истерически–визгливый, никакого страха, впрочем, не вызывавший. — Эта стерва мне изменила! Она за это поплатится. А тебе, урод, я отстрелю кое–что, чем ты думал, когда позарился на чужую жену!

— Тогда тебе нужно поднять пистолет повыше, — спокойно заметил Дэниел, — и целиться мне в голову.

— Ты еще шутишь, придурок?!

— Крис, пусти его! Прошу тебя! — сквозь слезы крикнула Джоан.

— Джоан, не вмешивайся, — бросил на нее короткий взгляд Дэниел. — Мы с твоим мужем мужчины и сами разберемся между собой. Ведь так, Крис?

Крис, конечно, не заслуживал того, чтобы его называли этим гордым словом, но Дэниелу хотелось переключить внимание ревнивого мужа с Джоан на себя. Ему это удалось, и Крис изо всех сил толкнул его рукой в спину. Выстрела Дэниел не услышал, поэтому понял, что Крис будет растягивать удовольствие до последнего.

Падать Дэниел умел, поэтому он не только сгруппировался, но и успел схватить тяжелый кирпич, которым, поднявшись, запустил в Криса. Выбив из его рук пистолет, Дэниел вытащил свое оружие и, держа Криса под прицелом, развязал Джоан.

— Беги милая, — попросил он ее.

Она побежала, и это были последние слова, которые Дэниел ей сказал. Воспользовавшись тем, что он отвернулся, Крис подобрал свое оружие и выстрелил в соперника. Дэниел не почувствовал особенной боли, его просто обожгло изнутри.

Он упал, а Джоан, его преданная Джоан, рванулась к нему. Крис оттолкнул ее, и она, потеряв равновесие, рухнула в проем между плит, оставленный рабочими, по всей видимости, чтобы поднимать через него объемный груз. Дэниел успел выстрелить в Криса, доползти до проема и увидеть, как женщина, которая стала для него такой близкой, лежит на мертвых холодных камнях…

Больше Дэниел не видел ничего. Плиты, каменные блоки, серое небо — все стянулось вокруг него и намыло, чтобы задушить, раздавить, смять и не оставить ничего от прежнего Дэниела Джека Харрисона…

— Потом я попал в больницу. Доктора сказали, что ранение серьезное, но я выживу. — Дэниел вытряхнул табак из трубки, которая уже перестала дымить и тянуться, и полез в карман за новой порцией. — А потом… потом, когда я уже излечился физически, выяснилось, что выйти на улицу для меня большая — нет, слишком мягко сказано, огромная проблема. Стоило только мне открыть дверь и высунуть нос за порог дома, накатывало то самое чувство, которое я уже вам описал. Конечно, я пытался бороться, вернуть себя прежнего. Ко мне ходил психоаналитик, но когда я понял, что разговоры с ним ни к чему не ведут, то отказался от его услуг. Сидеть в городе, в этом бетонном аду, было невыносимо, поэтому я перебрался сюда, в дом, который оставила мне моя вторая тетка. Вот и вся история, госпожа Мышка. Все это я рассказал вам совсем не для того, чтобы вы меня жалели, но чтобы поняли: ваш сосед вовсе не лентяй и домосед. Он просто старый и больной человек. Ну вот я и жалуюсь, — не без иронии усмехнулся Дэниел и поджег набитую свежим табаком трубку.

Мышка и в самом деле чувствовала себя немного виноватой. Она постоянно пеняла Дэниелу на лень, а он оказался человеком, которого болезнь заперла в доме. Стоило бы извиниться, но все слова меркли после той истории, что рассказал Дэниел, и Мышка молча смотрела на то, как он выпускает из сжатых губ клубы дыма.

— Я только одного не могу понять, — решив обойтись без вымученных извинений, наконец произнесла Мышка. — Зачем ваша племянница, которая наверняка знает о том, что с вами случилось, подарила вам Мики?

— Зачем? — Воспоминание о племяннице заставило Дэниела улыбнуться. — Это юное создание слишком оптимистично. К сожалению, это качество быстро исчезнет, особенно если она поступит в академию и станет полицейским. Мина решила, что живое существо, которое будет находиться рядом со мной, и о котором я буду заботиться, вернет меня к жизни. Ну разве она не наивна? — снова улыбнулся он. — Отчасти Мина оказалась права — я и в самом деле почувствовал себя ответственным и, как уже говорил вам, даже попытался впустить Мики в дом. Не вышло. И мне, честное слово, жаль, что не вышло.

Мышка кивнула. Она подумала, что… Но стоит ли связывать себя обязательствами ради человека с которым ты так мало знакома? Стоит ли вообще брать на себя обязательства, которые, возможно, ограничат твою свободу?

Что–то, промелькнувшее в его серых глазах — не то тоска, не то обрывок еще неизжитой боли прошлого, не то страх показаться жалким, заставило Мышку окончательно принять решение.

— Мистер Джи… то есть Дэниел… Мне, если честно, ужасно надоело, что эта Мисси перекладывает мои вещи так, что я не могу их найти. И вообще, я не могу сосредоточиться на работе, когда она бродит по дому. Может быть, вы рассчитаете ее, а я, так уж и быть, буду гулять с Мики?

— Вы серьезно? — внимательно посмотрел на нее Дэниел. В его взгляде Мышка прочла то самое опасение выглядеть перед ней больным стариком, которого только и остается, что пожалеть.

— Серьезно, — улыбнулась Мышка. — Не хочу чужих людей в доме. Хватит с меня и того, что с вами приходится соседствовать.

Дэниел ни капли не обиделся. Напротив, Мышка заметила, что из его серых глаз исчезла тревога, мучившая его еще секунду назад.

— Только вы уж, пожалуйста, возьмите на себя его питание. Сами знаете, я и себя накормить не умею, не то что собаку.

— По рукам, — кивнул Дэниел. — Кстати, я и для вас могу что–нибудь приготовить. Если вы, конечно, захотите. Так сказать, в качестве благодарности за то, что вы взяли на себя труд гулять с моим щенком. А почему бы и нет? Мы могли бы по–соседски скоротать вечерок за бутылочкой вина… ох, забыл, вы же пьете более крепкие напитки… и куском жареного мяса. Вы любите мясо, Миа?

— Да, — кивнула Мышка. — Хорошо прожаренные шницели с капустой. — Она мечтательно воздела глаза к потолку. — А если к этому прилагается порция хорошего виски.

— Виски, — недоуменно покачал головой Дэниел, — к шницелю с капустой… Ну у вас и вкусы. Так вообще–то закусывают пиво.

— Я не из гурманов, — немного обиделась Мышка. — Куда мне до вас с вашей «Латакией» и вином. Я человек простой, так что и вкусы у меня самые заурядные. Сверхзаурядные, я бы даже сказала.

— Как бы не так, — хмыкнул Дэниел, затянувшись трубкой.

— Что? — переспросила Мышка.

Но Дэниел лишь задумчиво покачал головой и снова выпустил из губ, на этот раз разомкнутых, а вовсе не плотно сжатых, клуб густого вишневого дыма…