ГЛАВА 12
Аин и Кинни, рыжеволосые девушки клана двуипостасных, были больше чем сестры. Они были близнецы. Их голубые глаза походили на небесную лазурь, а волосы наводили на мысль о пожаре осеннего листопада. Осенью они и родились. Вместе были в материнской утробе, вместе появились на свет (Аин крепко держалась за пяточку Кинни), вместе долго плакали, когда их разъединили друг с другом, и с тех пор все делали вместе. Вместе делили горе и радости, вместе бедокурили, вместе и ответ держали. Если поймают, разумеется. Глядя на проказливых непоседливых дочерей, степенная волчица искренне недоумевала, что у такой благовоспитанной женщины, как она, могло народиться такое неуемное потомство.
— Не иначе как эльфы подменили, — тихо вздыхала она, вспоминая, что в роду ее рыжеволосых никогда не водилось.
— Вы у меня, девоньки, солнцем поцелованы. Это хорошо. Солнышко вас любит, счастливыми будете, — улыбался отец, ласково ероша мягкие рыжие волосы дочерей и припоминая, что кто-то из его пращуров точно щеголял копной огненных волос, из-за которых предка будто бы даже путали с лисой.
Близнецам этой осенью должно было исполниться шестнадцать лет, когда они официально станут невестами. Волка выбирает волчица. Это всем известно. И на рыженьких хорошеньких волчиц уже многие парни поглядывали: все норовили лишний раз мимо двора пройти, дарили маленькие подарочки. «Кого эти непутевые выбрать могут? Никакой ведь серьезности в девках, один ветер в голове, — переживала мать, забывая о том, что сама была далека от серьезности в свои пятнадцать лет. — Если кого-то под стать себе, как с такими зятьями ладить стану?» — «Лишь бы они промеж себя ладили и не грызлись по пустякам, — успокаивал ее муж. — А мы уж как-нибудь подстроимся. Все ж не чужаки какие будут. Со своей стаи».
Аин и Кинни молчали. У самих уже был жених на примете, причем один на двоих. Правда, он об этом еще не знал. Ну ничего. Волчьи свадьбы зимой играют. Времени еще много. Девочки рассудили, что раз все в этой жизни делят поровну, то и в семейной жизни как-нибудь разберутся промеж собой. Скандал предстоял неимоверный. Никогда такого не было, чтобы две волчицы предлагали такое волку. Так ведь и не обычному двуипостасному сия награда предназначалась, а вождю. Всем Олек взял: и статью, и характером. С таким как за каменной стеной будешь. Многие волчицы этой зимой на него претендовали, но ни на один зов он не откликнулся. «Значит, наш будет, — порешили близняшки. — От нас уж точно никуда не денется. Сразу две волчицы в женах ходить станут. Кто ж откажется?»
Рыжеволосые красотки составили целый план по завоеванию гордого, но очень одинокого сердца вожака. Они справедливо рассудили, что подобные вещи на самотек пускать не следует, тут судьба решается не только их, но и детей будущих, а значит, нужно заранее расположить к себе Олека, чтобы не ошарашивать его внезапным наскоком в свадебный сезон. Еще, чего доброго, придет в душевное смятение, да и женится на той, что под руку попадется, не разобравшись хорошенько. Такой подарок соперницам делать не хотелось. Да и краткосрочен зимний сезон волчьей любви, а чувства взрастить следует. Вот и надумали девушки, коли они не просто люди, а двуипостасные и вторая ипостась у них дикого зверя, то и приручать такого волка нужно осторожно, постепенно. Перво-наперво девицы решили попадаться вожаку на глаза как можно чаще. Пусть, мол, привыкает к их непрестанному мельканию перед глазами. В конце концов, им всю оставшуюся жизнь так мелькать предстоит. Взялись за дело рьяно, с огоньком, не щадя ни себя, ни будущего жениха. Да так в этом деле преуспели, что Олек стал обходить навязчивых близнецов десятой дорогой и, если замечал взъерошенные рыжие головки прелестниц, сразу шарахался в ближайшую подворотню.
Но Аин и Кинни и не думали сдаваться. Олек даже пытался говорить с их родителями, но те на поведение близнецов повлиять не смогли. Этих девиц, если они что надумали, не смог бы остановить даже огнедышащий дракон. Словом, все дружно махнули в их сторону рукой, посчитав, что явление это возрастное, замуж выйдут — перебесятся. «А если не перебесятся?» — тоскливо вздыхала мать. «Тогда это будет проблема их мужей», — твердо отрезал отец. По всему выходило, будущим зятьям оставалось только посочувствовать.
Сейчас же рыжеволосые невесты осторожно, чтобы не спугнуть будущего мужа, наблюдали за ним из-за густых прибрежных зарослей Ведьминого озера. Нет, Олек не купался, чем сильно расстроил своих невидимых поклонниц, просто ставил сети на рыбу. С разрешения хозяина вод, разумеется. Вожак был бос и щеголял голыми икрами крепких ног, уже тронутых легким весенним загаром. Штаны он закатал до колен, но они все равно вымокли. Ворот домотканой рубахи был расстегнут, заставляя притаившихся девиц вздыхать про себя, но только украдкой, чтобы чувствительный слух двуипостасного, не дай Всевышний, не уловил какой-то посторонний звук. Уйдет ведь. А так хоть и не подозревает о присутствии близнецов, но все ж таки у них на глазах.
В это время со стороны других кустов послышалось какое-то непонятное шевеление и треск. Аин и Кинни дружно вздрогнули, настороженно посмотрели друг на дружку: мол, не пора ли перекинуться в волчиц? Так отбиваться от незваных гостей будет проще, да и легче сбежать и позвать на помощь соплеменников из Волчьей слободы, если гостей окажется слишком много. Надо заметить, процесс превращения двуипостасного в волка длительный. Это только колдуны воткнут нож чародейский в пень трухлявый на полянке заветной, скакнут через него раз-другой, да и оборотятся.
Подозрительный треск в кустах Олек тоже услышал, напрягся, принюхиваясь. Запахи определенно были, но разве разберешь все тонкости, когда в человеческом теле пребываешь? А перекидываться времени нет. Мужчина повернулся. Плавным движением подтянул к себе сеть — какое-никакое, а все ж оружие. По вздувшимся от напряжения мышцам стало ясно, что сеть легкой не была, такой можно и медведя придержать, хоть и не надолго. Но пара минут для двуипостасного — хорошая фора.
— Кто там прячется, отзовись, — крикнул Олек. — Коли не со злым умыслом пришел, подходи смело, не обижу.
— Здрав будь, вождь! — раздался из ветвей голос Береники, и вот уже она сама, позвякивая золотыми браслетами с малахитом да шурша широкой зеленой юбкой, выступила из кустов. Улыбнулась приветливо. — Это хорошо, что женщинам обиды не чинишь. Мужчина создан, чтобы о нас заботиться.
Олек удивленно выгнул черную бровь. Он прекрасно знал, кто стоит перед ним. И хотя в Безымянном лесу кикиморы редкостью не были, но жен у хозяина вод всего две, а мать у оборотниц-мухоморниц только одна.
— И тебе здоровой быть, Береника! — вежливо откликнулся он, радуясь, что не озерная дева из Ведьминого озера вынырнула.
Мало ли, что за мысли в головах жен водяного водятся. Утянет на дно прекрасная Лагерта да оженит силком на одной из многочисленных дочерей своих, и не вырвешься. Все же водная стихия волкам не родная. Зато в лесу двуипостасному есть где разгуляться. Он здесь каждую тропочку знает.
— А что, вождь, все ты ходишь бобылем? Не приглядел ли еще себе кого-нибудь? Ну не век же одному вековать, — мягко усмехнулась кикимора, и обе двуипостасные настороженно замерли в кустах, напряженно прислушиваясь, что за ответ даст Олек.
Очень уж им стало интересно, не завелась ли в сердце вождя подлая разлучница. Надо же знать, кому доходчиво объяснить, что на чужого жениха планов строить не следует.
Олек же нерешительно медлил с ответом. С одной стороны, врать, даже нежити, не особо хорошо. С другой — хоть и имелись планы по поводу женитьбы, да никак претворить задумку в жизнь не удавалось. Отвык он от ухаживаний за противоположным полом или просто навыки подрастерял за годы счастливого брака. Да и ведьма, на которую вождь двуипостасных глаз положил, отличалась от волчиц. С волчицами проще: главное — во время поры волчьих свадеб отвадить от дамы сердца конкурентов, хорошенько припугнуть их, потрепать для острастки. Из своего опыта Олек знал, что редко какой молодой волк встанет ему поперек дороги даже из-за самой лучшей волчицы в стае, так что за летальный исход драки можно не опасаться. Не за себя переживал — за молодняк. Он-то (вожак) в боях опытен, охоту на матерого кабана-секача водил не единожды. А молодым… им силу попробовать хочется да свое место в стае определить. Пора у них такая — молодость.
Вожак решительно тряхнул головой, всколыхнулись длинные волосы цвета воронова крыла. Леший с ним, с враньем. Хороша правда или нет, после решить можно, да и не всякому ее открывать надобно — сглазят еще. На то она и нечисть, чтобы другим козни строить. Природа у них, значит, такая. Да и чуял двуипостасный — неспроста кикимора его личной жизнью заинтересовалась. На мухморнице своей женить надумала, что ли?
— Спасибо за заботу, за сочувствие, но не в том, ни в другом не нуждаюсь я, — ответил он. — Одиночество мое не в тягость мне. Да и кто может в стае одиночкой быть? Вместе охотимся, вместе празднуем, вместе горюем, вместе радуемся. У нас все хорошее и плохое на всех делится.
«Хорошо сказал», — восхищенно прошептала Аин на ухо сестре.
Тут же получила от нее болезненный тычок острым локтем под ребра и выразительный взгляд голубых глаз: мол, молчи, услышат ненароком, прогонят — ничего не узнаем сверх услышанного. Обе Замерли, и вовремя. Олек пристально оглядел прибрежные кусты, задержался на тех, что скрывали близняшек. Девицы притаились, стараясь не вздохнуть лишний раз, чтобы не выдать себя ненароком. Вроде бы не заметил. По крайней мере, в кусты с криком: «Выходите, противные девчонки! И здесь достали!» — не кинулся.
Береника покачала головой. Видно было, что не поверила. Но как сказать Олеку про то, что сама услышала случайно.
— Слухом лес полнится, будто к ведьме Светлолике ты интерес имеешь, — осторожно начала она. — Так ли это или пустое болтают?
Олек стиснул зубы с досады, да так, что желваки заходили. Хотя понимал — злись не злись, а ничего не поправишь. Безымянный лес даром что большой, а слухи распространяются с такой скоростью, что, кажется, на одной опушке чихнешь, на другой тебе «Будь здоров!» крикнут.
— Есть у меня интерес или нет, это дело сугубо личное, никого, кроме нас, не касаемое, — отрезал он.
Береника согласно кивнула, понимала: будет Олек засылать сватов или нет, а лишний тут не суйся, с обеих сторон достанется, хорошо, коли ноги унесешь.
— Так я ведь помощь свою предлагаю, — ласково молвила она.
— Помощь? — искренне удивился вожак. — Чем же ты помочь можешь в таком деле?
— Не торопись, вожак. Отказаться всегда успеешь, — резонно заметила кикимора. — Признайся, когда ты последний раз за девушкой ухаживал? Тем более за ведьмой.
Олек потупился. Права жена хозяина вод. Давно не ухаживал, а за ведьмой — вообще никогда.
— Вот и ходишь ты вокруг да около, как лисица вокруг крепкого курятника, а подступиться как, не ведаешь, — усмехнулась кикимора, качнула головой, сверкнула зелеными очами.
— А тебе какой интерес мне помогать? — недоверчиво сощурил глаза двуипостасный. — Дружбы особой промеж нас не было. Да и мухоморниц мои волки не жалуют.
— Прав ты, вожак. Во всем прав. И дружбы не было, и дочек не жалуете, а помочь предлагаю. Не скажу зачем. Это дело мое. Но от помощи моей не отказывайся. Пригодится еще.
К общему возмущению близняшек, Олек согласно кивнул и оставил-таки сеть, что все время разговора придерживал рукой, в покое. Рыбы в ней еще было мало. Хотя с живностью Ведьминого озера всегда ухо востро держать надобно. Рано сеть вытащишь — одна тина и мелочь будет. Так весь день проваландаешься, а толку никакого. Поздно — кто позубастей сеть прогрызет и на волю вырвется. А где одна дыра, там и две образуются. Вытащишь жалкие остатки — и все труды насмарку.
Кипящие негодованием, словно пара самоваров, Аин и Кинни осторожно выбрались из кустов, стараясь двигаться бесшумно, чтобы их не услышали. И хотя душа настоятельно требовала высказать собеседникам все, что они думают об их глупом замысле со сватовством к лесной отшельнице, близнецы устраивать скандал не торопились. Олек запросто мог посадить непоседливых девиц под домашний арест. Одно дело — путаться под ногами, а другое — уронить авторитет вожака перед посторонними. Что в лесу станут о них говорить? Что Олек не может справиться с девчонками? Засмеют ведь. Не идти же потом замуж за посмешище.
— Так и вцепилась бы в морду кикиморе! — возмущенно зашипела Аин, как только убедилась, что они отошли достаточно далеко от озера и их не смогут услышать. — Да ногтями прошлась хорошенечко. Ишь чего удумала! Женихов чужих сватать! Да еще кому? Пришлой.
— Да, сестренка, — согласно кивнула Кинни, мнение которой редко расходилось с мнением близняшки. — Женихов чужих сманивать — дело подлое. Давай дождемся эту кикимору да устроим ей темную. Будет знать, как к двуипостасным шастать.
Аин злорадно усмехнулась, и ее обычно миловидное лицо, усыпанное веснушками, приобрело хищное выражение.
— Нет, сестренка. Зачем о кикимору руки марать? Лучше к невестушке в гости сходим.
На том и порешили. Благо в Безымянном из места жительства ведьмы никто тайны не делал. Всякий, кто хотел, мог к ней в гости наведаться, ну и проклятие схлопотать, коли не вовремя явился. До избы Светлолики добежали, как на пожар, распугивая лесных обитателей. И хотя особо торопиться не было нужды, близнецы все ускоряли бег своих резвых ног, оттого на поляну влетели запаленные, как курьерские лошади. Дружно ударили в дверь, грозно, как им показалось, и сипло вопя:
— Ведьма! Выходи! Поговорить надо! Выходи, а то хуже будет!
Внутри избы что-то ухнуло, звякнуло, зафырчало рассерженно. Видно, близнецы постучали в дверь не ко времени. Из-за угла дома вынырнула любопытная морда, изучающе окинула незваных гостей янтарным взглядом козьих глаз с горизонтальными зрачками, мекнула нечто невразумительное и исчезла так же, как и появилась. Сама изба неожиданно заворочалась, ощерила на близняшек деревянные клыки, внезапно вынырнувшие откуда-то из притолоки, зарычала угрожающе. Двуипостасные еле отпрыгнуть в сторону успели, а то бы красоваться им на деревянных кольях жутким украшением.
— Во ведьма дает! Целую избу заколдовала, — восхитилась коварством Светлолики Аин.
— Нашла чему радоваться, — фыркнула на это Кинни. — Чуть не покусала.
— Но не покусала же, — резонно заметила Аин, которой очень нравилось, как чувство миновавшей опасности будоражит и горячит кровь.
Кинни уже набрала в грудь побольше воздуху, чтобы обстоятельно объяснить сестре все, что думает о ее легкомысленности, и даже открыла рот, но тут же закрыла. Так как именно в это время широко распахнулось окно ведьминой избы и на подоконнике показался упитанный черный кошак, взъерошенный и недовольный.
— Ну чего орем, как кошки мартовские? — ехидно поинтересовался он, сверкая голубыми глазами в сторону беспокойных сестер, демонстративно поточил серповидные когти о деревянный откос, выгибая пушистую спину и гибко потягиваясь. — Чуть дверь с петель не снесли, непутевые.
Близнецы удивленно моргнули на говорящего вполне человеческим голосом кошака.
— Кота и того зачаровала. Не положено кошкам человеческую речь разуметь и болтать вместо мяуканья. Это же против природы, — изумилась Кинни. — Слышь, Аин, может, ну ее, ведьму эту. Мало ли какие чары нашлет. И вообще, вдруг она как болотная ведьма — старая и с бородавкой на носу. Такая нашему вождю не понравится.
Аин раздраженно дернула узкими плечами, тряхнула рыжей копной волос и даже фыркнула на сестру, всем своим видом выражая презрение к ее малодушию.
— Передай ведьме: пусть не прячется, а к нам выходит! — громогласно сообщила она любимцу Светлолики, вызвав в нем искреннее недоумение.
— Зачем? — деловито поинтересовался он.
— Биться будем, — гордо, словно рыцарь, явившийся убивать своего первого дракона, заявила Аин.
— В смысле разговор у нас к ней имеется, — поспешила несколько смягчить слишком уж смелое заявление сестры Кинни, рассудив, что ведьму нужно сначала увидеть, а потом уже в драку лезть.
Мало ли на что способна лесная отшельница, которая из обычного на первый взгляд дома такую кусаку сделала и простого кота человеческой речи научила.
— Во-первых, — деловито мурлыкнул кот, уютно усаживаясь на подоконнике, — меня вовсе никто не заколдовывал. Я родился говорящим. Вообще у нас в роду все такие. И отец, и мать, и бабушка — все разговаривали. Дед, правда, молчал. Говорят, его в детстве собака напугала, вот он и перестал разговаривать.
— Какая собака? — ошалело переспросила Аин, которую ошеломил сам факт, что она вот так запросто беседует с обычным на вид котом.
— Не знаю. Я же еще тогда не родился. Большая, наверное, — разглагольствовал кот. — Во-вторых, Светлолика — девушка вполне симпатичная. По человеческим меркам, разумеется. И бородавок у нее нет. Хороша же ведьма вам встретилась, что бородавку у себя с такого видного места, как нос, свести не может. Так что вождю вашему как пить понравится, не сомневайтесь. Ежели, конечно, он у вас мужчина со вкусом. Ну а если у него хорошего вкуса не имеется… тут уж не обессудьте. Ничем вам помочь не смогу, — развел лапами Дорофей, чем не особенно утешил двуипостасных гостий.
Их могло обрадовать, лишь если ведьма придется Олеку по вкусу в гастрономическом смысле. А здесь явно не тот случай.
— В-третьих, биться с ней я вам не советую, — мурлыкнул кот и многозначительно улыбнулся.
— Это еще почему? — дружно выдохнули близнецы.
— А потому, что она даже в хорошем расположении духа не только рукоприкладства, но и просто обычного хамства не терпит. А вы сразу — биться, — пояснил кот с таким видом, будто изрекал всем известные истины.
Близнецы же так и не поняли, почему именно битва с ведьмой им заказана. По всему выходило, что на их стороне все преимущества: и численное, и ипостась вторая имеется (хищная, между прочим).
— Так ты нам ее кликни, а мы уж сами разберемся, будем мы драку затевать или мирным разговором обойдемся, — фыркнула Аин.
Не в ее правилах было так просто сдаваться, да и пятиться назад, еще не опробовав толком своих сил на сопернице, она не хотела.
— А в-четвертых, я позвать ее никак не смогу, потому как дома ее нет и до нее точно не докричаться, — самодовольно изрек кот, с торжеством сверкнув голубыми очами в сторону сестер.
— Так что же ты, паразит злосчастный, нам тут голову морочишь?! — взорвалась помалкивающая до этого Кинни. — Разве нельзя было сразу сказать, что хозяйки дома нету?
На критику черный кот только фыркнул, воинственно распушив хвост.
— Эх, молодежь… — возвел очи горе он. — Чему вас только мама с папой учат? Не знаете совершенно элементарных вещей. Гостей в отсутствие хозяев полагается развлекать приятными разговорами, чтобы не заскучали, значит. Это по-научному «светская беседа» называется.
— Я тебе покажу светскую беседу! — завопила Аин и кинулась в атаку на кота.
Но не тут-то было. Привычный к неожиданностям Безымянного леса кот ловко захлопнул ставни прямо перед лицом разъяренной девицы и даже успел премерзко хихикнуть в щель. Подоспевшая Кинни тут же попыталась вцепиться в крепкий ставень, но была атакована в легкомысленно оттопыренный филей козой Манькой. Своенравная скотина просто физически не могла пропустить такой удобный случай и не боднуть хорошенько. Кинни взвыла благим матом. Аин тут же кинулась за козой, но Манька, которая прекрасно знала, что есть время бодать, а есть удирать со всех ног, пока по шее не наваляли, стартовала гораздо раньше, чем ее преследователи. Поэтому у козы имелась приличная фора в забеге. Троица понеслась галопом вокруг дома.
Домовой подставил к подоконнику табурет, осторожно взобрался, пододвинув Дорофея у заветной щели в ставнях.
— Ставки на забег ставить станем? — деловито осведомился Дорофей. — Только чур, я на Маньку. У нее фора и, опять же таки, опыт большой.
Евстах предложения кота не оценил.
— Опять единственную хозяйскую скотину гоняют, — удрученно вздохнул он. — Так ведь исхудать может и в молоке потерять.
Хозяин вод изначально вовсе не собирался вести светскую беседу, развлекая спутников занимательными рассказами, чтобы хоть как-то скрасить монотонность путешествия. Но в этом походе водяной преследовал свои собственные интересы и пустился в него не ради прогулки на сон грядущий. Основной целью, конечно, было увидеть ее, взглянуть в ее очи зеленые, услышать голос нежный, а там хоть трава не расти. И в этом ему конкуренты в лице смазливого мага были без надобности. Хотя сбагрить одну из многочисленных дочерей, залучив в зятья не абы кого, а столичного мага, большой удачей можно назвать. Но вопрос женитьбы — вопрос деликатный, изящного решения требует. Жених нынче зашуганный пошел. Как бы не спугнуть будущего родственника медвежьим нахрапом.
— А скажи, маг, правду ли говорят, будто те, кто магией занимается, обет безбрачия принимают? Ни жены, ни детей не имеют, а блюдут себя для занятий магических. Чтоб не отвлекало ничего, значит, — поинтересовался водяной у Вешила, едва нагнав.
— Пустое болтают, — откликнулся маг. — Мы маги, а не монахи. Нам воздержание ни к чему вовсе. Доказательством служат знаменитые династии магов. Сам глава совета магов Нилрем из такой происходит. Его род дал Рансильвании множество знаменитых магистров и нескольких архимагов.
Хозяин вод понятия не имел, кто такой глава совета магов, но по всему выходило, птица высокого полета. Ну да ничего. Не каждая птица в Безымянный лес залетит, а залетев, приживется в нем или хотя бы просто выживет.
— А коли так, стало быть, и ты женат? — гнул свою линию отец многочисленного семейства.
Не подозревавший о том, что его загоняют в брачные силки, Вешил ответил, что не женат теперь и не был никогда женат ранее. Водяной едва удержался, чтобы не потереть радостно руки от такой замечательной новости, и тут оказалось, что пришли.
Черепа, зловеще висящие на заостренных кольях частокола, уставились на гостей темными провалами глазниц. Завидев жуткое украшение, Светлолика замерла. За годы, проведенные в Безымянном лесу, она ко всякой жути немного притерпелась, но эта откровенная выставка то ли трофеев, то ли находок ее покоробила. Неприятный холодок скользнул по спине. Почувствовав смену настроения хозяйки, вервольфы дружно зарычали, вздыбили шерсть на холках, обнажили клыки и на всякий случай приготовились к худшему. Вешил же, напротив, как черепа увидал, так весь прямо затрясся от возбуждения.
— О-о-о! — сладострастно застонал он в экстазе первооткрывателя, неожиданно обнаружившего доселе неизвестный науке вид.
Кинулся к ограде и попытался расцеловать один из выбеленных временем черепов.
— Но-но-но! Попрошу без фамильярности! — возмутился поведением внезапно воспылавшего любовью к древним костям мага череп. — Что за неуместное панибратство? Мы, между прочим, даже не представлены друг другу, а ты уже с поцелуями лезешь.
Вешил чуть не сомлел от счастья, но титаническим усилием воли взял себя в руки.
— Надо же, только что обнаружил недостающее звено между эльфом и орком! А оно еще и разговаривает, — захлебывался радостью магистр. — Только как оно это делает — не пойму. В наличии нет ни языка, ни голосовых связок, ни горла, в конце концов.
— Да, разговариваю. И между прочим, получше некоторых, — гордо заявил череп, и у Светлолики появилось ощущение, что был бы скелет целиком, а не один только череп, костяк непременно подбоченился бы.
Но так как конечностей он не имел, ограничился презрительным фырканьем.
— Вы только полюбуйтесь, какие у него славные клыки! — воскликнул Вешил, которого ничуть не смутила отповедь рассматриваемого экспоната. — Это уже не эльф, но еще не орк.
Маг сунул было руку, чтобы пощупать выпирающие зубы «недостающего звена», но череп злобно клацнул челюстями и заявил ошарашенному отпором исследователю:
— Вот я клыки о тебя и поточу с превеликим, надо сказать, удовольствием.
Вешил отдернул руки, словно обжегся, и его лицо приобрело такое обиженное выражение, какое бывает у маленького ребенка, несправедливо лишенного сладкого.
— Я вижу, гости на пороге, а постучать не решаются. — Голос хозяйки необычного частокола прозвучал как гром среди ясного неба, заставив всех пришедших подпрыгнуть от неожиданности, а оборотней — еще и зарычать.
Впрочем, она ничуть не испугалась тройки агрессивно настроенных волков. Вокруг нее стояло не менее пяти матерых, лохматых волкодавов. Вожак псов, крупный серый кобель, с интересом осмотрел вервольфов. Лютый ответил ему взаимностью. Волк вовсе не питал иллюзий по поводу собак таких размеров, но он сам был вовсе не лыком шит и драк выдержал столько, сколько волкодавам и не снилось. К тому же псов вряд ли натаскивали на оборотней, а вот самим вервольфам пару раз приходилось встречаться даже с отбившимися от рук магов адскими псами. Конечно, на стороне собак имелся численный перевес, но, по прикидкам Лютого, это мало что изменит, случись им сцепиться в драке. Победа останется за оборотнями. И тем не менее особо расслабляться не следовало.
— А как тут постучишь, коли у тебя, прекрасная дева, в ограде никакой калитки или ворот для гостей не предусмотрено, а ту, через какую сама ходишь, никто из посторонних видеть не может, — выступил вперед водяной, приосанился и даже сделал неловкую попытку пригладить бороду с усами, дабы произвести хорошее впечатление на невесту, но не преуспел.
Пятерня в этом деле мало помогала, а расческу он с собой не захватил и теперь клял себя последними словами за недогадливость. Теперь понятно, отчего его дочери могли по часу кряду возле зеркала вертеться, прихорашиваясь.
— Ты бы колокольчик какой завела, чтобы гости о своем приходе известить могли, — посоветовал хозяин вод. — Черепа, оно, конечно, оригинально, но колокольчик или дверной молоток гораздо надежнее.
Она лукаво сверкнула изумрудными очами, улыбнулась устами сахарными и лишь затем ответила:
— Так коли гость званый, ему лишь коснуться ограды следует, калитка сразу появится. Незваный же гость без спросу внутрь никак не попадет, хоть он осадным тараном стучи.
— Ух ты! Хитро придумано, — восхитился Вешил.
Он пытался смотреть на нее, ибо того требовала элементарная вежливость, и одновременно старался не терять из виду неожиданно обнаруженное «звено» в эволюции от эльфа к орку. В итоге светло-серые глаза магистра постоянно разбегались в разные стороны, отчего создавалось обманчивое впечатление, будто у него стремительно развилось сильное косоглазие.
— Мм. Вижу, меня все-таки почтила своим посещением ведьма. — Она переключила внимание на скромно стоявшую в стороне девушку, расстроив этим водяного, который жаждал быть единственным и неповторимым в глазах объекта своей страсти. — Наслышана, наслышана. Вот и увидеться довелось. Раньше-то ко мне многие на поклон прийти не гнушались. Волхвы — так без меня посвящение свое принять не могли. Ведьмаки, правда, раньше носу не казали, врать не стану, а вот ведьмы разные частенько хаживали. Теперь же только с послами к себе зазываю.
Светлолика потупилась. Что сказать в ответ, она понятия не имела. Да и что не скажи, все оправдание какое-то выходило, будто и впрямь виновата в чем-то. Но, во-первых, до сего дня Светлолика даже не слышала о ней и тем более не знала, кто она такая. Впрочем, об этом, похоже, вообще никто не знал, кроме нее самой, а она вовсе не спешила делиться информацией о себе любимой с кем бы то ни было. Во-вторых, в этой части леса ведьма раньше никогда не бывала. И немудрено. Безымянный лес велик, и весь его даже леший не исходил, куда там простым смертным.
Светлолика подняла взгляд и окончательно расстроилась. Если раньше ее внимание было приковано преимущественно к ограде и лохматым собакам, супротив которых самый крупный деревенский кобель был все одно, что муха супротив шмеля, то теперь девушка посмотрела на нее. Она явилась взорам гостей, облаченная в дорогой шелковый сарафан (ценою в несколько хороших дойных коров, не меньше), расшитый полевыми цветами, да так искусно, что, кажется, подует легкий ветерок — и всколыхнется цветочное поле на зеленой траве, беззащитно затрепещут нежные лепестки, заволнуются стебли да узорчатые листья. Височные украшения и налобная повязка пестрели камнями самоцветными. На ногах — сапожки мягкие, расшитые бисером. Рядом с такой невиданной роскошью Светлолика чувствовала себя оборванкой, непонятно каким образом угодившей на прием к особе царских кровей. Раньше девушке не приходилось переживать из-за простоты своего домотканого платья, в окрестных селах все так одевались. Наряды селянок различались лишь затейливой вышивкой, что украшала преимущественно праздничную одежду, или краской, которой хозяйка выкрасила ткань.
Как всякая уважающая себя девушка, Светлолика училась вышиванию, но то ли делала это без должного усердия, то ли просто руки не оттуда росли, но в результате многочасовой работы иглой и сотни уколов пальцев на ткани получалось нечто совершенно невообразимое, а иногда даже пугающее. Впрочем, девушка не оставалась внакладе. Полученную странную жуть носить самой было стыдно, а выгодно обменять — вполне можно. Оригинальное рукоделие ведьмы расходилось как действенные обереги. Самое интересное, селяне так верили в запутанные знаки, вышитые рукой лесной отшельницы и отдаленно напоминавшие бьющихся в жутких конвульсиях животных и странно раскоряченные цветы, что те и вправду действовал и. Как говорил в таких случаях жрец Гонорий: «Верьте, и по вере дано вам будет».
— Я не в гости пришла, а за ведьмаками, — с вызовом вздернула подбородок Лика.
— Правда? — Она медленно обошла девушку, разглядывая ее со всех сторон, словно невиданное доселе существо. — А кто сказал, что я вот так, запросто их отдам? Может, они мне самой в хозяйстве сгодятся.
Водяной моргнул удивлено.
— Ты сама обещала, — напомнил он.
— Вовсе нет, — усмехнулась она, и улыбка ее из приветливой превратилась в хищную. — Я всего лишь предложила ведьме явиться за ведьмаками самой, ежели они ей так потребны, а не засылать послов. Но это не значит, будто я готова расстаться с ними просто так.
Все дружно уставились на Светлолику, напряженно ожидая ее реакции. Даже Вешил на некоторое время оторвал свой взор от «недостающего звена». Ведьма вполне могла плюнуть на все, развернуться и уйти. Этот вариант развития событий не устраивал ни магистра, который в мыслях своих уже писал десятую главу своей научной работы, ни водяного, рассчитывавшего набиться к прекрасному предмету своей страсти если не на постоянное место жительства, то хотя бы в гости на чаепитие. Надо же с чего-то ухаживания начинать, а многие союзы вытекли из чашки хорошего чая. И девушка не подкачала.
— А кто сказал, что ведьмаков я желаю получить просто так, за здорово живешь? Я предлагаю равноценный обмен, — ошарашила всех присутствующих Светлолика.
«Вот продуманка! И о мене подумала!» — мысленно восхитился хваткой лесной отшельницы водяной.
— Интересно, что же ты собиралась обменять на ведьмаков? Да не на одного, а на двух разом, — озвучила свои сомнения хозяйка частокола.
— А вот их, — кивнула в сторону водяного и мага Лика. — Как думаешь, сгодятся ли они в твоем хозяйстве?
Оба опешили от такой наглости и не нашлись, каким таким метким словцом припечатать ведьму, дабы она устыдилась своих гнусных намерений ввергать вольных мужчин буквально в рабство. Более искусный в словесных баталиях маг почти нашелся и даже открыл было рот, чтобы в более-менее приличных выражениях озвучить все, что думает о работорговле (запрещенной, кстати, в Рансильвании), которой отчетливо попахивает эта сомнительная сделка, но его взгляд снова наткнулся на вожделенный череп, и рот Вешил закрыл. Пожить у нее на любых условиях показалось не такой уж плохой идеей. «Наука требует жертв! И я пожертвую для нее самым дорогим — свободой!» — возвышенно подумал он и чуть не прослезился от собственной одухотворенности. Хозяин вод внезапно осознал: чтобы втереться к ней в дом, лучшего предлога не найти, оттого возражения с его стороны отпали сами собой.
— И не жалко? — вздернула красиво очерченную бровь она. — Одних из неволи выручаешь, других в полон своими руками отдаешь.
— Так мои спутники сами знали, куда идут, а ведьмаки о тебе и слыхом не слыхивали. Случайные они люди и страдают, стало быть, ни за что, — пояснила Светлолика.
Магистр мог бы поспорить с логикой лесной отшельницы. Может, он и знал, куда идет, но на плен договора не было. Но Вешил не стал встревать. Зачем? Не съест же его в самом деле такая прекрасная особа. Частокол у нее странный, но каждый имеет право на чудачество. Работы он не боялся. Много чего приходилось делать в пору ученичества: и дрова колол, и воду таскал на самый верх башни учителя, а уж сколько посуды перемыл — и не сосчитаешь. Эта, по крайней мере, проживала не в башне, где одних ступеней столько, что драить замучаешься. Магией от нее, правда, тянет необычной. Но это тоже плюс. Заодно и магию редкую изучит.
— А тебе какая корысть, те или эти на свободе гулять станут? Или ведьмаки по сердцу девичьему пришлись? — не унималась она. — Коли так, выведу к тебе пятьдесят молодцев, узнаешь любых своих — безо всякого выкупа отдам. Чего не сделаешь ради любви истинной.
— Пятьдесят! — потрясенно ахнул водяной, морально раздавленный размахом хозяйки волкодавов.
«Это ж надо такую ловкость иметь, чтобы, сидя в темной чащобе, куда не всякий местный, в Безымянном лесу испокон веков проживающий, путь отыщет, аж пятьдесят молодцев полонить! Вот к кому надобно дочерей на обучение отправить! Они, дурехи, и по одному себе найти никак не могут», — ошалело подумал он, судорожно пытаясь придумать, куда девать такое немыслимое количество конкурентов.
— Да как же я их узнаю, коли ни разу в глаза не видела? — изумилась Светлолика предложенному на первый взгляд простому испытанию. — Ежели только у них посередь лба слово «ведьмак» намалевано будет. Да и то, чтобы не на эльфийском.
Вспомнила ведьма недавнюю бумажку, обнаруженную в волчьей книге. Письмена в ней красивые, затейливые были, каждая буковка с замысловатыми завитками выведена, а что написано, непонятно. Вампир прочел, да наврал, наверное. Не могли в такую важную книгу этакую ерунду положить. А интересно, наверное, читать такие красивые слова.
— Чудны дочери твои, Великая мать! — рассмеялась она, да так заразительно, что невольно улыбнулись все, включая вервольфов. Правда, улыбка последних выглядела, как жуткий оскал. — Зачем же ты, ни разу молодцев не видев, выручать их взялась? Какой тебе от них прок?
— Проку, может, никакого и нет, только я их другу вывести ведьмаков из лесу обещалась, — вздохнула Светлолика. — А давши слово — держать надобно.
— Так ведьмаку слово дадено, его и забрать не грех, — настаивала хозяйка. — Они же все сплошь душегубы и в лес, может, как раз по твою душеньку заявились, а ты за них заступаешься, будто они тебе родня.
— Ведьмак тот матери моей услугу большую оказал. Благодаря ему она жива осталась, а значит, и я на свет появилась, — пояснила Лика. — А такие долги завсегда отдавать следует, коли оказия подвернется.
Она стала серьезной, спрятала улыбку, чинно кивнула, соглашаясь.
— Ну что ж. Раз такое дело — обмену быть! Только потом, как ведьмаков спровадишь, пожила бы у меня недельку-другую. Глядишь, и пользу какую извлечешь. Я, например, о меняющих облик многое ведаю. Ну или на ступе могу научить летать, коли захочешь.
Светлолика ахнула восторженно. Ишь ты! И про предков ее знает, да рассказать может, и летать по небу научить хочет. Кто же от такого предложения откажется, коли сам в здравом уме пребывает.
— Благодарствую за приглашение, — поклонилась Лика хозяйке. — Давно о меняющих облик узнать желала, да рассказчиков не знала, где сыскать.
— Таких сказителей мало в живых-то осталось, — с печалью в голосе сказала она. — Убивали да огнем жгли не жалеючи. Да ты у ведьмаков спроси, как все было. Они тоже к истреблению многих, с волшебством связанных, руку свою приложили.
